6- О понятии противоречия.

Мы уже отмечали, что понятие противоречия применяется Гегелем в разнообразных смыслах. Но главным остается то противоречие, которое представляет собой причину движения, изменения.

Не обращая внимания на разнообразный смысл понятия противоречия и рассматривая его только в указанном выше смысле — именно смысле причины движения, развития, — оставляя в стороне также вопрос о том, как противоречие движет миром, попытаемся выяснить понятие такого противоречия в диалектике Гегеля.

С точки зрения Гегеля, мир есть целое и истина заключается только в целом. Вещи и явления мира существуют, по каждое из них лишено подлинной самостоятельности; каждое явление связано с каждым, каждое явление связано с целым, представляет собой момент, аспект, сторону целого и понятно только с точки зрения целого. Познание целого — а в этом и заключается подлинная сущность мира — возможно только с помощью познания отдельных сторон, отдельных явлений. Но каждая сторона, каждое явление представляет собой особую определенность. Рассудочное познание останавливается на этих определенностях; оно не идет и не может идти дальше, так как оно не видит связей этих определенностей друг с другом. В действительности же каждая из этих определенностей представляет собой сторону, аспект целого, выражает только одну более или менее важную сторону мирового целого. Поскольку каждая определенность носит в себе следы, особенности тех связей, которыми она связана с целым, в которое она входит как момент. Поэтому, изучая данное явление, эту определенность, мы находим ее односторонность и вместе с тем те связи, которыми она связана с целым или с определенной стороной — ближайшей стороной — этого целого. Именно эти

связи указывают на недостаточность, односторонность данной определенности; они поэтому отрицают ее притязания на исключительность, самостоятельность, на абсолютное значение; этим самым они указывают на дополнительную определенность, которая вместе с первой составляет единство и сравнительную целостность.

Таким образом, развитие путем противоречия происходит, в сущности, следующим образом. Имеется в виду всегда целое, так как целое есть истина; анализ этого целого расчленяет его на ряд определенностей, которые будут фигурировать как категории или как предикаты абсолютного; берется одна особая определенность, и анализ этой определенности показывает ее односторонность, недостаточность; поэтому ее абсолютная самостоятельность отрицается и указывается другая определенность, связанная с ней и дополняющая ее до целого.

Так выставляется определенность А как сторона единого целого; показывается — удачно или неудачно, тут мы этого не касаемся — односторонность этой определенности; поэтому отрицается определенность А как недостаточная, она отрицается как нечто самостоятельное, она дополняется некоторой другой определенностью; это другое, иное, дополняющее первую определенность до определенного целого, обозначается через не-А. Эта вторая определенность есть именно не-А, так как она отрицает самостоятельность, абсолютное значение А. Но это не-А не есть нечто абсолютно отрицательное, оно не уничтожает А, как таковое, оно лишь отрицает его исключительность, его абсолютную значимость, оно лишь указывает на его односторонность, дополняя его новой, связанной с ним определенностью. Поэтому отрицание — не-А — есть определенное отрицание и отрицание определенного, поэтому оно, в сущности, нечто положительное.

Противоречие между А и не-А не контрарное и не контрадикторное в смысле формальной логики. Контрадикторные понятия, исключая друг друга, оба вместе исчерпывают класс предметов, мыслимый в родовом для них понятии; контрарные понятия, исключая друг друга, не исчерпывают класса предметов, который мыслится в родовом для них понятии. Так белое и не белое, исключая друг друга, исчерпывают определенный класс предметов. Причем не белое просто отрицательное понятие, оно просто отрицает белое, не устанавливая взамен отрицаемого ничего положительного.

Противоречие, о котором говорит Гегель, не совпадает hit с одним из указанных противоречий. Формально это противоречие как бы объединяет в одно целое контрадикторное и контрарное противоречия. Одна определенность отрицается другой, принимая форму контрадикторного противоречия и выражается видом А и не-А, между которыми третьего не может быть; но отрицание фактически оказывается определенным отрицанием и поэтому положительным, т. е. контрарным и выражается видом А и В.

Но и такая интерпретация понятия противоречия в диалектике Гегеля не выражает его подлинной сущности. Дело в том, что отрицание данной определенности, характеризующееся как положительное, на самом деле нельзя выразить через В, так как А и его отрицание В вместе не составляют целого. Результат отрицания А — это такое не-А (контрадикторное), которое вместе^с тем положительное (контрарное), на не всякое контрарное (положительное), а такое которое вместе с отрицаемым дает в результате определенное целое. Отрицающая определенность — не всякое не-А как определенность, а такая определенность, которая представляет собой «свое другое» первой определенности.

Чтобы яснее выразить эту мысль, мы воспользуемся примером диалектического противоречия из теории марксизма- ленинизма. Основными классами капиталистического общества являются буржуазия и пролетариат. Отношение между этими классами выражает именно то противоречие, которым мы хотим иллюстрировать мысль Гегеля о противоречии. Пролетариат, конечно, не есть буржуазия, и по отношению к буржуазии, если последнюю обозначим через А, пролетариат всей сущностью будет представлять собой именно не-А. Но пролетариат — не всякое не-А, например, крестьянство, не говоря уже о других явлениях, а именно определенное не- А; отрицательное как не-А по отношению к А, пролетариат противостоит буржуазии как нечто определенное, положительное, в смысле конкретного, а не абстрактного отрицательного.

Конечно, не всегда Гегелю удается провести недвусмысленно этот принцип единства противоположностей, но всегда он пытается представить его в этом виде.

Таким образом, — это было уже отмечено нами, па заднем плане изложения всегда имеется в виду целое, анализ которого делает возможным выделить сперва одну определенность; имея в виду целое, которое не исчерпывается этой определенностью, и поэтому имея в виду и другую определенность, дополняющую первую до целого, Гегель начинает характеризовать первую определенность таким образом, чтобы показать ее недостаточность, ее несамостоятельность, ее как сторону, которая с необходимостью требует новую, противоположную первой, определенность.

Поэтому противоречивые моменты в целом, моменты, которые «отрицают» друг друга и снимают свое отрицание в синтезе целого, вовсе не представляют собой подлинного логического противоречия и, как таковые, вовсе не противоречат принципу исключенного противоречия.

Противоречивые моменты, которые воссоединяются в третьем, представляющем истину первых, как, например, качество и количество, сущность и явление, содержание и форма, понятие и суждение, бытие и сущность, идея и природа и т.

Между этими понятиями нет логического противоречия не потому, что у них имеется общее родовое понятие, как полагает Ильин. Ильин подробно разбирает сущность диалектического противоречия и приходит к правильному выводу: «В описываемых у него (у Гегеля — К. Б.) двучленных распадах ни одна сторона не отрицает и не исключает своей сущностью логического содержания другой стороны». Но ЭТО' правильное положение Ильин пытается обосновать соображе-

нием: искажающим точку зрения Гегеля. Противоречивые стороны, полагает Ильин, не отрицают и не исключают их логического содержания, так они «всегда сохраняют некое высшее, родовое лоно, в котором они находят свой genus и через которое они роднятся». Бытие и ничто имеют общее родовое понятие, поэтому они не исключают и не отрицают логически друг друга. Бытие и не бытие же отрицают друг друга, так как они «не имеют для своих содержаний родового понятия: ибо у них отсутствует корпус общих «признаков»1.

Конечно, дело вовсе не в том, что противоположные моменты (понятия) имеют общее родовое понятие и поэтому они не противоречат логически друг другу: категория меры вовсе не представляет собой общее родовое понятие для категорий качества и количества или категория действительности — для категорий сущности, и явления и т. п.

Отношения между категориями в данном случае — не отношение рода к видам, а отношение целого — или относительно целого — к моментам, сторонам этого целого.

В качестве иллюстрации данного положения можно взять первые ступени развития логической идеи. Все ступени как определения бытия являются метафизическими определениями бога. Начало развития идеи должно быть непосредственным; оно должно быть неопределенным, так как для определения требуется не только одно, но и нечто другое; в начале же есть только одно, именно начало, другого же нет. Оно должно быть неопределенным, так как определение есть уже развитие этого начала, мы же берем начало как начало развития, а не как развитое начало; такое начало — неопределенная непосредственность — есть чистое бытие. Конечно, впоследствии окажется, что чистое бытие тоже опосредствовано, именно опосредствовано сущностью, так как нет вообще как чистой непосредственности, так и чистого опосредствования- Но все же есть определенная разница между непосредственностью и опосредствованностью чистого бытия и такими же моментами сущности. Чистое бытие опосредствовано сущностью и существует в сущности идеализованно, как момент, но оно характеризуется непосредственностью отсутствия определений, в то время как сущность лишена определений в том смысле, что она прошла через опосредствование и сняла с себя определения.

Чистое бытие есть чистая неопределенность и пустота; его даже, нельзя мыслить, так как мыслить — это значит так или иначе определять; правда, мы говорим теперь о чистом бытии, рассуждая о нем, но, в сущности, мы ничего не можем сказать о нем, так как чистое бытие, не имеющее никаких определений, есть ничто, чистое ничто. Чистое ничто — это то же самое «определение» или, правильнее, то же самое отсутствие определения, какое «характеризует» чистое бытие.

Получилось странное, на первый взгляд непримиримое не только со здравым смыслом, но и с законами логики, положение: бытие, которое противоположно ничто, оказалось тождественным ничто. Если бытие обозначить через А, ничто, как его отрицание, будет не-А. Оказывается, что А и не-А тождественны.

Гегель во второй части логики специально подвергает критике формальную логику и ее законы, но, как видим уже в самом начале логики, при рассмотрении первых же категорий, рассуждает таким образом, что создается впечатление — и это впечатление создается не только у читателя, но сам Гегель уверен в этом, — что рассуждение протекает вне соблюдения закона исключенного противоречия: чистое бытие есть бытие и в то же время оно есть ничто, небытие.

Продолжим рассуждение Гегеля. Чистое бытие и чистое ничто есть, следовательно, одно и то же. Это значит, что бытие перешло в ничто; а ничто перешло в бытие. Истина не в том, что есть только чистое бытие и есть только чистое ничто, а в их взаимном переходе; истина в переходе, в движении, становлении, где каждое из них исчезает в своей противоположности.

Тут нужно обратить внимание на два обстоятельства. Первое заключается в том, что, в сущности, никакого нарушения законов логики в этом рассуждении нет. Чистое бытие п чистое ничто совершенно не обладают определенностями, поэтому они и не могут быть различными или противоположными. Когда мы говорим о различии, мы предполагаем две вещи, два явления, каждое из которых обладает известной определенностью, признаком, свойством, отношением, которым не обладает другое. Только в этом случае есть смысл говорить о различии или о противоположности, в противном случае понятие различия или противоположности теряет всякий смысл.

Второе обстоятельство более важное, и оно дает ключ к пониманию гегелевского учения о противоречиях, гегелевской диалектике. Цель Гегеля в данной триаде понятий — понятие становления: истинное начало гегелевской логики не понятие чистого бытия, а понятие становления (werden). Цель Гегеля заключается в построении системы категорий, системы, которая выражает развитие идеи, становление идеи, — а потом и становление абсолютного духа, абсолютного знания. Логически он идет не от бытия и ничто к понятию становления, а от понятия становления путем его анализа приходит к двум моментам, характеризующим понятие становления- Понятие целого — основное понятие его философии, основное понятие его диалектики. Каждая третья категория должна представлять собой нечто определенно целое, которое не создается логически из двух противоположных моментов или, правильнее, может быть, нужно сказать так — это целое логически предшествует своим противоположным моментам, которые раскрываются путем анализа этого целого, а потом' излагаются в форме отдельных, различных, противоположных моментов, требующих друг друга и объединяющихся В CHHJ тезе, единстве противоположностей. Единое, целое заранее имеется в виду, т. е. происходит раздвоение единого, а не соединение противоположных в единое целое. «Раздвоение единого и познание противоречивых частей его... есть суть (одна из «сущностей», одна .из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики. Так именно ставит вопрос и Гегель...»1.

Мы указывали, что подлинное начало логики есть понятие становления как определенного целого, которое заключает в себе моменты бытия и ничто. Что это так на самом деле, подтверждается рассуждением Гегеля о понятии начала. Гегель идет на «полюбовную сделку» с теми, кто не согласен начинать логику с бытия, не согласен с результатом, к которому приводит это бытие, именно, что оно переходит в ничто. Он согласен начать логику с голого понятия начала. Проанализируем понятие начала. Начало не есть ничто; начало есть начало чего-то- Это что-то уже есть в начале, так как начало есть именно начало этого нечто; но его еще пока нет, так как существует пока не оно, а только его начало. Таким образом, в начале есть и бытие и небытие как различные, так как начинающееся указывает на нечто другое; «начинающегося еще нет, оно лишь направляется к бытию». Но в начинающемся уже есть то, что будет, так как оно ведь есть его начало- Поэтому «анализ начала (если бы начали с понятия начала, а не с понятия бытия. — К. Б) дал бы нам понятие единства бытия и небытия или, выражая это в более рефлектированной форме, понятия единства различности и неразличности; или, выражая это еще иначе, понятие тождества тождества и нетождества».

Таким образом, и в данном случае — но тут уже вполне ясно — Гегель начинает с определенного понятия и открывает в нем путем анализа противоположные моменты. Характеризуя их, Гегель указывает, что бытие перешло в ничто, а нн- что перешло в бытие. На самом деле, конечно, ни бытие не перешло в ничто, ни ничто не перешло в бытие; никаких переходов тут на самом деле нет: берется абстрактное понятие бытия, т. е. бытие, лишенное определенностей, свойств, отношений, и утверждается, что оно перешло в ничто; в сущности, бытие не переходит и не перешло (Гегель говорит, что оно не переходит, а перешло) в ничто, а с самого начала есть ничто. Только в понятии становления получают эти понятия впервые смысл. Становление есть возникновение и уничтожение (исчезновение), причем возникновение есть бытие в идеализо- ванной форме, а исчезновение — небытие в той же форме.

Следующая триада понятий — наличное бытие, качество и нечто — опять-таки излагается как развитие от первого через второе к третьему; на самом же деле имеется в виду последнее, именно нечто, анализ которого открывает в нем два первых. Нечто есть качественно определенное (наличное) бытие, которое раздваивается на определенное, т. е. связанное с небытием бытие, и на качество, т. е. па связанное с бытием небытие.

Аналогично происходит «развитие» качества, количества и меры, сущности, явления и действительности и др.

7.