Мораль и религи

дов, пронизанной освежающим воздействием Великой

французской революции, Кант счел возможным более

ясно выразить свой взгляд на соотношение религии

и морали.

зума» (1793), опубликованной в обход прусской цен-

зуры, Кант со всей определенностью провозгласил не-

зависимость моральных основоположений и мотива-

ций от веры в бога: «Мораль, поскольку она основана

на понятии о человеке как существе свободном, но

именно поэтому и связывающем себя безусловными

законами посредством своего разума, не нуждается ни

в идее о другом существе над ним, чтобы познать

свой долг, ни в других мотивах, кроме самого закона,

чтобы этот долг исполнить». Кант заявлял, что «мо-

раль отнюдь не нуждается в религии», так как «благо-

даря чистому практическому разуму она довлеет сама

себе». Правда, категоричность этих утверждений смяг-

чалась заявлением о том, что «мораль неизбежно ве-

дет к религии», но оно означало лишь, что человеку,

уважающему моральный закон, почти неизбежно при-

ходит на ум мысль о желательности существования

потустороннего мира, в котором бы осуществлялось

соответствующее нравственным достоинствам людей

высшее благо для них, что возможно лишь при допу-

щении бытия бога как высшего «морального законо-

дателя». Существенно, что в понимании Канта рели-

90

гиозная вера, которая может быть связана с моралью,

не первична по отношению к ней, а вторична и про-

изводна от нее: идея бога не обосновывает мораль,

а лишь «помогает нашей естественной потребности

мыслить для всякой нашей деятельности в целом ка-

кую-нибудь конечную цель, оправдываемую разу-

мом». Кант подчеркивал, что «эта идея следует из

морали и не есть ее основа...».

нравственно значимой религии из морали оказывалось

вместе с тем сведением первой к второй. По Канту,

«моральная религия» заключается лишь «в стремлении

сердца к соблюдению всех человеческих обязанностей

как божественных заповедей...» (40, 78, 81, 80, 155).

Принципиально важно отметить, что понятие «мо-

ральная религия», созвучное идеалу французских и ан-

глийских деистов XVIII в., наполнялось у Канта, как

и у них, в значительной мере иррелигиозным смыслом.

Дело в том, что с точки зрения «моральной религии»

все исторически реальные религии квалифицировались

Кантом как виды ложного богопочитания. Он был

убежден, что истинное благочестие нужно мыслить как

кульминацию добродетели и что когда бога почитают

«не нравственно добрым поведением в мире», а куль-

товым поклонением ему, тогда бог превращается

в идола и «религия становится уже идолопоклон-

ством». По Канту, «единственно истинная религия»,

в духе которой он стремился истолковать христиан-

ство (и только такое христианство считал при-

емлемым), не содержит в себе ничего, кроме нрав-

ственных законов, устанавливаемых практическим разу-

мом. Те же «статуты», которые церковь устанавли-

вает для своих надобностей, но выдает за боже-

ственные предписания, представляются «нашему чи-

стому моральному суждению ... произвольными

и случайными». Соответствующая им «статуарная ве-

ра» — это лишь «видимость религии», «следование ко-

торой представляет собой лжеслужение, т. е. мнимое

богопочитание, прямо противодействующее тому ис-

тинному служению, какого бог от нас требует». Кант

осуждал духовенство за то, что оно в недостойных це-

лях узурпации власти над душами людей «превращает

служение богу в сотворение фетишей» и тем самым

тормозит «всякую подготовку истинной религии», ко-

торая на место исторически сложившейся веры ставит

91

«стремление к доброму образу жизни».

жением свободомыслия Канта является его убеждение

в том, что «служение богу впервые ... становится сво-

бодным и, значит, моральным суждением» лишь бла-

годаря «истинному просвещению» (40, 259, 252).

В небольшой публикации «Конец всего сущего»

(1794) Кант, отвергая религиозное учение о «конце све-

та», подверг язвительной критике мнение о нравствен-

ной ценности христианского верования в адские муки

для грешников и райское блаженство для праведников.

Вновь предпринимая попытку истолковать сущность

христианства в духе своего учения об автономии «мо-

рального закона», Кант заявлял, что «в эпоху небыва-

лого ранее Просвещения эта моральность выступает

в наиболее ярком свете (и только она одна в будущем

сможет сохранить сердца людей)» (40. 291).

Теологи и философствующие ревнители благоче-

стия расценили перечисленные кантовские работы на-

чала 90-х годов как подрывающие христианство и во-

обще всякую религию. По их настоянию король

Фридрих-Вильгельм II объявил Канту выговор за не-

почтительное отношение к христианству и запретил

ему выступать в печати по религиозным вопросам.

В обещание выполнять этот запрет Кант искусно

включил замаскированную оговорку, которая ограни-

чивала срок действия обещания временем жизни на-

званного прусского короля, царствование которого

оказалось недолгим (1786—1797). В 1798 г. Кант под

заглавием «Спор факультетов» опубликовал на за-

претную тему большую работу, написанную им еще

в 1794 г. Считая неизбежным и не подлежащим прави-

тельственной регламентации оспоривание учеными фи-

лософского факультета положений, выдвигаемых

представителями трех так называемых «высших» фа-

культетов (богословского, юридического и медицин-

ского), Кант вновь и самым решительным образом

выдвинул положение о сведении религии к морали:

«Религия ничем не отличается от морали по своему

содержанию, т.

вообще», а отличается от морали лишь по форме,

придавая моральному законодательству влияние на

человеческую волю не прямо, а через идею бога. При

этом Кант подчеркивал, что в данном случае идея бо-

га создана «самим разумом». В духе деизма Кант со-

вершенно противопоставил принимаемую им религию

92

теологии, к которой отнес все реально существующие

религии, в том числе христианство как «церковную ве-

ру», от которой отделил свою версию христианства

как «религиозную веру». По Канту, «религия — это не

совокупность определенных учений как божественных

откровений (такая совокупность называется богосло-

вием), а совокупность всех наших обязанностей вооб-

ще», на которые смотрят как на «веления божьи»

(39. 6,334). Заметим, что в «Метафизике нравов»

Кант указывал, что «религия как учение об обязанно-

стях по отношению к богу лежит за пределами всякой

чисто философской этики» и что когда идет речь о та-

кой религии, определяемой через «церковную веру»,

то в ходе воспитания «очень важно не преподносить

моральный катехизис смешанным с религиозным (не

амальгамировать их) и тем более не допускать, чтобы

он следовал за религиозным катехизисом...»

(39. 412. 433, 429).

В «Споре факультетов» Кант уделил большое вни-

мание щекотливому вопросу о том, как следует посту-

пать в тех случаях, когда философское понимание ка-

кого-либо вопроса нравственности, основанное на

разуме, оказывается несовместимым со «Священным

писанием» (Библией). Не имея возможности открыто

заявить о праве философии не считаться с библейски-

ми текстами в своих исследованиях и тем более крити-

чески выявлять их противоположность требованиям

морали, как это делали французские и многие англий-

ские просветители, Кант пошел по пути обоснования

необходимости такой интерпретации этих текстов, ко-

торая однозначно решала бы дело в пользу «практиче-

ского разума».

тязает в случае спора на преимущественное право

определять смысл тех или иных мест Писания», и «да-

же тогда, когда автор Священного писания мог при-

дать своим словам только такой смысл, который про-

тиворечит нашему разуму, разум все же считает себя

вправе толковать места Писания сообразно со своими

принципами, а не буквально...» Такое понимание фи-

лософской интерпретации библейских текстов было

едва завуалированным обоснованием права филосо-

фии совершенно не считаться с их собственным смыс-

лом, вкладывая в библейскую форму чуждое ей рацио-

нально-философское содержание. Кант, в частности,

указывал, что «те места Писания, которые содержат

93

[призыв к] пассивной покорности внешней силе, по-

рождающей в нас святость, должны быть истолкова-

ны так, чтобы стало ясно, что мы сами должны тру-

диться над развитием моральных задатков в нас...»

(39. 6. 336, 339-340, 342).

Мнение о протестантских корнях этической концеп-

ции Канта, распространяемое зарубежным немарк-

систским кантоведением, не соответствует действи-

тельности. Главный теоретический источник этой кон-

цепции является чисто философским. Кантовская

«этика долга» находится на той линии развития мо-

ральной философии, начало которой положили ан-

тичные стоики. Некоторые сходства между кантовской

этикой и этикой протестантизма объясняются в основ-

ном тем, что обе они опирались на стоицизм. Под-

черкнем, что при всей связи с стоицизмом этическая

концепция Канта не может быть ни выведена из этого

античного учения, ни сведена к нему, поскольку пред-

ставляет собой оригинальное теоретическое построе-

ние, отмеченное многочисленными новациями. К стои-

кам Кант относился с большим уважением, но вместе

с тем высказывал в их адрес немало критических за-

мечаний. Важно отметить, что в завершающих рабо-

тах Канта проявилось стремление опереться наряду

со стоицизмом также на эпикуреизм, который ранее им

полностью отвергался за его эвдемонистическую эти-

ку.

сти присоединить к стоической «моральной аскетике»,

ориентирующей на привычку терпеливо переносить

жизненные невзгоды и обходиться без «излишних на-

слаждений», «еще нечто такое, что обеспечивает насла-

ждение жизнью и есть в то же время что-то чисто мо-

ральное». Кант сразу же уточнял, что «это нечто —

всегда радостный дух, по идее добродетельного

Эпикура». Знаменательно, что обращение к эпикуреиз-

му происходило у Канта в ходе более четкого, чем ра-

нее, отмежевания от христианских предписаний, ка-

сающихся нравственности. Кант с осуждением писал

о рекомендуемой Новым заветом «монашеской аске-

тике», что она практикуется не из моральных сообра-

жений, а «из суеверного страха или же из ханжеского

отвращения к самому себе в виде самобичевания

и умерщвления плоти...» По убеждению Канта, эта

христианская аскетика имеет целью, по сути дела, «во-

все не добродетель, а фанатическое очищение от гре-

94

хов через наложение на себя наказания...». Освещая

кардинальную проблему об отношении человека к со-

вершенным им безнравственным поступкам, Кант

утверждал, что необходимое нравственное раскаяние

в них не имеет ничего общего с покаянием, предписы-

ваемым религией, которая налагает в таких случаях на

верующих епитимью, т. е. ритуальные искупительные

наказания. Моральное раскаяние и религиозное покая-

ние — «это две совершенно различные в моральном

отношении меры, из которых вторая — безрадостная,

мрачная и угрюмая — делает ненавистной самое до-

бродетель и лишает ее приверженцев». Моральное же

раскаяние, позволяя человеку преодолеть порочные

устремления путем радикального изменения своего со-

знания и привести его в соответствие с моральным за-

коном, «делает его бодрым и радостным от сознания

вновь обретенной свободы». По Канту, «самодисцип-

лина человека может стать похвальной и образцовой»,

т. е. морально значимой во всех отношениях, «лишь

благодаря сопутствующему ей радостному расположе-

нию духа» (39. 4/2. 430-431).

Обоснование Кантом нравственной ценности и

нравственной необходимости радостного расположе-

ния духа, на которое со времен античности ориентиро-

вал эпикуреизм в борьбе прежде всего с религиозно-

мифологическим мировоззрением, было органически

связано с отрицанием догмата христианства об отяго-

щенности людей «первородным грехом» и возможно-

сти преодоления этой греховности лишь с помощью

божественной благодати. В работе Канта «Религия

в пределах только разума» обстоятельно рассматрива-

лось, что такое «изначально злое» и что представляет

собой доброе в «человеческой природе», как борются

злой и добрый принципы за господство над человеком

и как может произойти установление на земле господ-

ства доброго принципа. Формально не отрицая хри-

стианских представлений о «первородном грехе» как

источнике нравственной испорченности людей и о бо-

жественной благодати как единственном средстве пре-

одоления этой греховности, Кант, по сути дела, от-

брасывал их, придавая при толковании смысл, проти-

воположный религиозному. Доброе и злое в человеке

Кант ставил в зависимость исключительно от напра-

вленности его свободной воли, утверждая возмож-

ность для всех людей собственными усилиями возвы-

ситься до нравственного совершенства.

95

Широко пользуясь религиозными терминами для

обозначения ценностей, которые он сам считал чисто

моральными по своей сути, Кант характеризовал

утверждение нравственных принципов в отношениях

между людьми как «основание царства божьего на зе-

мле» и связывал его с «постепенным переходом цер-

ковной веры к единодержавию чистой религиозной

веры». Согласно Канту, из заложенных в людях «мо-

ральных задатков», выступающих «конечной основой

и вместе с тем истолкователем всякой религии, необ-

ходимо следует, что последняя шаг за шагом отде-

ляется, наконец, от всяких эмпирических основ своего

определения, от всяких статутов, которые покоятся на

истории и при посредстве церковной веры временно

соединяют людей для содействия благу...», так что

в конце концов устанавливается господство над всеми

«чистой религии разума» и эта постепенно продвигаю-

щаяся реформа «должна быть человеческим делом»

(40. 193, 194). Это означало, что успех нравственного

прогресса Кант связывал с изживанием собственно ре-

лигиозных верований как не позволяющих установить

господство морального закона. Таким образом, под

прикрытием религиозной терминологии Кант выдви-

нул одну из самых радикальных — по своей фактиче-

ской независимости от содержания, религии — просве-

тительских концепций нравственности. Кант принадле-

жит к числу тех представителей философии Нового

времени, которые в интересах нравственного прогрес-

са секуляризировали мораль. Правда, вуалирование

Кантом иррелигиозной сущности своей этики, ни-

сколько не обманывавшее современных ему теологов,

впоследствии неоднократно использовалось для зачис-

ления его в ряды сторонников связывания морали

с религией.

Одним из самых значительных выражений стремления пе-

редовых деятелей немецкой культуры сводить религию к морали

и вместе с тем освободить мораль от связи с религией явились

философско-этические размышления Г. Т. Лессинга (1729 — 1781).

Начав с критики средствами драматургии религиозной нетерпи-

мости и фанатизма, а затем использовав в борьбе против них

философски обоснованный деизм, Лессинг в своем завершающем

сочинении «Воспитание человеческого рода» (1780) проводил

мысль о том, что человечество лишь в «детском» и «юношеском»

возрастах нуждается для усвоения нравственных принципов в их

религиозном облачении, а по достижении возраста «зрелости» оно

осознает самодостаточность морали, находит в ней самой «новое

евангелие» и удовлетворяется им.

96