«ФИЗИЧЕСКАЯ МОНАДОЛОГИЯ»И КОСМОГОНИЧЕСКАЯ ГИПОТЕЗА

В противовес спиритуалистической монадологии

Лейбница Кант обосновывает «физическую монадоло-

гию», в которой под монадой понимается не «ду-

ховный атом», а существующий в пространстве физи-

13

ческий элемент тела, т.

с тем Кант материалистически переосмысливает силы,

которые Лейбниц рассматривал как проявления духов-

ной активности монад. Согласно Канту, силы прису-

ши именно физическим монадам, простейшим мате-

риальным элементам тел как таковым. Сущностные

силы физической монады Кант наполняет физическим

же смыслом: это силы притяжения, известные из нью-

тоновской физики, и силы отталкивания, трактовка ко-

торых как столь же фундаментальных для материи

является кантовской новацией, имеющей глубокий

диалектический смысл. По Канту, каждой материаль-

ной частице-монаде одновременно присущи противо-

положные силы отталкивания (непроницаемости, упру-

гости) и притяжения. Протяженность материальных

элементов и сложных тел рассматривается им как ре-

зультат совокупного действия этих двух сил.

Вершиной философского учения Канта о природе

является космогоническая гипотеза, изложенная в со-

чинении «Всеобщая естественная история и теория не-

ба» (1755). Заметим, что во второй половине 40-х —

начале 50-х годов французские (Мопертюи, Бюффон)

и английские (Брэдли, Райт) естествоиспытатели вы-

двинули ряд космогонических гипотез, знакомство

с которыми стимулировало аналогичные размышле-

ния Канта, который видел в этом выражение стремле-

ния немцев «к соревнованию с другими народами на

поприще наук» (39. 1. 515). Но несомненно, что из

всех космогонических гипотез этого времени кантов-

ская является самой масштабной и основательно раз-

работанной.

и четко выражен диалектический взгляд на вселенную.

Начав с размышлений о том, какие изменения со

времени возникновения Земли претерпело ее вращение

вокруг своей оси и насколько она «постарела» с физи-

ческой точки зрения, Кант вскоре создал глобальную

концепцию возникновения, развития и гибели миров

во вселенной.

Философское значение космогонической гипотезы

Канта состояло, однако, не только в том, что она, как

подчеркивал Энгельс, пробивала брешь в метафизиче-

ском «представлении об абсолютной неизменяемости

природы» (1. 20. 348), но и в том, что она вносила су-

щественный вклад в материалистическое объяснение

природы из нее самой. Замысел своей космогонии

14

Кант охарактеризовал как попытку «объяснить проис-

хождение мироздания, образование небесных тел

и причины их движения общими законами движения

материи...» (39. 1. 91). Нужно иметь в виду, что в це-

лом для новоевропейского механического естествозна-

ния от Галилея до Ньютона образование Солнечной

и других систем космических тел представлялось не-

объяснимым естественными причинами, из чего делал-

ся вывод о необходимости рассматривать их образо-

вание как результат божественного творения, что

трактовалось также как один из важнейших рацио-

нальных аргументов в пользу бытия бога. Следует

принять во внимание и то, что вплоть до середины

XVIII в. представители этого естествознания были не

в состоянии понять движение как существенное, атри-

бутивное свойство материи, и потому они объясняли

наличие движения материи во вселенной как результат

божественного «первотолчка», откуда выводился еще

один рациональный аргумент в пользу бытия бога.

Этот «первотолчок» присутствовал даже в декартов-

ском наброске космогонической гипотезы, которая

в 30-е годы XVII в. была выдвинута для объяснения

естественными причинами образования миров во все-

ленной.

правленность космогонических построений Декарта,

Кант в своей космогонической гипотезе реализовал ее

значительно последовательнее.

Содержание этой гипотезы может быть резюмиро-

вано следующими положениями. В первоначальном

состоянии вселенная представляет собой хаотическое

рассеяние в мировом пространстве разнообразных ма-

териальных частиц. Под влиянием присущей им силы

притяжения они движутся (без какого бы то ни было

внешнего по отношению к ним и сверхъестественного

«первотолчка») по направлению друг к другу, причем

«рассеянные элементы с большей плотностью благо-

даря притяжению собирают вокруг себя всю материю

с меньшим удельным весом», в свою очередь устре-

мляясь к более плотным «сгусткам». Действие же

силы отталкивания приводит к тому, что «элементы,

стремящиеся к точкам притяжения, отклоняют друг

друга в сторону от прямолинейного движения, и вер-

тикальное падение преобразуется в круговые движения

около центра притяжения». Конечный результат

«сильных вихрей частиц» таков: «...благодаря при-

15

обретенным центробежным силам все частицы несутся

в одном направлении и по параллельным кругам, со-

вершая свободные круговые движения вокруг цен-

трального тела», составляющие которое легкие и лету-

чие частицы воспламеняются, так что оно становится

огненным шаром, солнцем. Важнейшим достоинством

своей гипотезы Кант считал то, что в отношении пла-

нет «она одновременно объясняет и происхождение

масс, и происхождение движений, и положение ор-

бит...». В этом объяснении Кант видел достаточное ос-

нование для того, чтобы «поднять нашу теорию меха-

нического образования небесных тел от гипотетиче-

ской вероятности до полной достоверности». Это оз-

начает, что при разработке космогонии Кант был убе-

жден в познаваемости объекта своего исследования,

категорически утверждая, что «из всех естественных

явлений, первопричину которых мы ищем, можно пре-

жде всего основательно и надежно уразуметь именно

происхождение системы мира, возникновение тел

и причины их движений».

ва Декарта «Дайте мне материю и движение, и я по-

строю мир!», Кант считал, что лично ему удалось осу-

ществить еще более амбициозный познавательный

замысел: «Дайте мне материю, и я построю из нее

мир, т. е. дайте мне материю, и я покажу вам, как из

нее должен возникнуть мир» (39, 1, 156—161, 170,

126).

Камнем преткновения для естествознания и мате-

риалистической философии Нового времени был наря-

ду с проблемой источника движения во вселенной

и образования систем космических тел, прежде всего

Солнечной системы, также вопрос о происхождении на

Земле видов растений и животных, органического ми-

ра. Этот вопрос тоже обычно «решался» ссылкой на

«всемогущество божие», и на данной почве возникал

еще один рациональный аргумент в пользу бытия бо-

га. В «Естественной истории и теории неба» Кант не

обошел упомянутого вопроса, который можно назвать

«биогоническим». Он констатировал, что «когда речь

идет о ничтожнейших растениях или о насекомых», че-

ловеческий разум не может похвастать такими же ус-

пехами, как в космогонии. И «не споткнемся ли мы...

с первого же шага», заявив: «Дайте мне материю, и

я покажу вам, как можно создать гусеницу?» Нередко

эти и аналогичные высказывания Канта рассматри-

16

ваются как признание им невозможности естественно-

го происхождения жизни на Земле и как одно из

первых проявлений в его мысли агностической тенден-

ции. На наш взгляд, при таком рассмотрении не

учитывается, что Кант писал не о принципиальной не-

познаваемости происхождения живых существ, а лишь

о значительно большей трудности его понимания по

сравнению с образованием «всех небесных тел». Не

учитывается и то, что Кант связывал эту трудность

с попыткой «точно выяснить» происхождение «былин-

ки или гусеницы» при помощи одних только механиче-

ских причин, «на основании механики».

ограниченности механицизма в отношении познания

биологических явлений сочеталось у Канта с убежде-

нием, что у этих явлений имеются естественные при-

чины более высокого порядка, которые еще не по-

знаны. В мировоззренческом плане важно, что проис-

хождение жизни на Земле Кант считал столь же

естественным процессом, как и само образование этой

планеты, заявляя, что она просуществовала длитель-

ное время, «прежде чем оказалась в состоянии дать

жизнь людям, животным и растениям», и с такой же

естественной закономерностью жизнь возникает на

других планетах (39. 1. 126-127, 246).

Обратим внимание на то, что при обсуждении

в 1763 г. вопроса об основаниях доказательства бытия

бога Кант, затронув биогоническую проблему, реши-

тельно отверг ее креационистское решение. Не находя

убедительными естественнонаучные биогонические ги-

потезы Мопертюи и Бюффона, Кант считал неправо-

мерным предполагать «сверхъестественное происхож-

дение» первоначальных живых существ «на том

основании, что их естественное происхождение пред-

ставляется нам совершенно непонятным». Снова фак-

тически ставя вопрос об ограниченности механицизма

и вместе с тем отстаивая естественнонаучный детерми-

низм, Кант писал: «Разве хоть один человек мог ког-

да-нибудь объяснить механическими причинами спо-

собность дрожжевого грибка порождать себе подоб-

ных? И однако из-за этого никто не ссылается на

сверхъестественную причину» (39. 1. 451). Позиция

«докритического» Канта в вопросах актуальной непоз-

нанности тех или иных явлений природы тождественна

позиции французских материалистов XVIII в., «вели-

чайшей заслугой» которых Ф. Энгельс считал настой-

17

чивые попытки «объяснить мир из него самого, пред-

оставив детальное оправдание этого естествознанию

будущего» (1. 20. 350). «Мое настоящее намерение со-

стоит лишь в том, — заявлял Кант, — чтобы...

зать, что за вещами природы следует признать боль-

шую возможность порождать свои следствия по

всеобщим законам, чем это обычно делается»

(39. 1. 452).

Во многих работах материалистические воззрения

«докритического» Канта характеризуются как деисти-

чески ограниченные. Это обосновывается ссылкой на

высказывания Канта о том, что бог существует и что

именно он создал ту первичную материю, из которой

затем естественным образом возникают миры. Нам

представляется, однако, что при рассмотрении этих

высказываний не изолированно, а в необходимом их

соотнесении как с комплексом воззрений Канта на

природу, так и с концепциями признанных филосо-

фов-деистов, характеристика кантовского материа-

лизма как деистически ограниченного отнюдь не бес-

спорна.

Прежде всего стоит обратить внимание на то, что

материалистическое решение Кантом проблем источ-

ника движения материи, космогонии и биогонии не

было свойственно представителям деистической

формы материализма и прямо подрывало их доказа-

тельства бытия бога. Если бы признанному лидеру

деистов XVIII в. Вольтеру было известно это кантов-

ское решение, то он не менее ожесточенно полемизи-

ровал бы с ним, чем с аналогичными решениями Бюф-

фона, Дидро, Гольбаха. Во «Всеобщей естественной

истории и теории неба» в отличие от деистических ра-

бот о природе вообще не содержится никаких доказа-

тельств бытия бога. Знаменательное заявление Канта,

что «теория Лукреция или его предшественника Эпи-

кура, Левкиппа и Демокрита во многом сходна

с моей» (39. 1. 122—123), имеет не только антитеисти-

ческий, но и антидеистический смысл.

Далее нужно заметить, что заявления Канта о тво-

рении богом первичной материи не только никак не

аргументированы, но, по сути дела, находятся в про-

тиворечии с целостным содержанием его космогониче-

ской гипотезы. Рисуя картину естественного происхо-

ждения миров, эта гипотеза включает в себя затем

обоснование необходимости естественного же разру-

18

шения каждого возникшего мира. По Канту, в резуль-

тате замедления со временем движения планет вокруг

раскаленного центрального тела они в конечном счете

низвергаются на него. Проистекающее вследствие это-

го увеличение горючей массы вызывает столь боль-

шой жар, что почти вся она рассеивается на элементы,

из которых ранее образовалась, а из них вновь на-

чинается формирование планетной системы. Кант по-

лагал, что в этот цикл может быть втянута вместе

с отдельными мирами вся их система, так что «через

всю бесконечность времен и пространств мы следим

за этим фениксом природы, который лишь затем сжи-

гает себя, чтобы вновь возродиться юным из своего

пепла». В силу этого «природа даже там, где она рас-

падается и дряхлеет, неисчерпаема в новых проявле-

ниях...». В этом бесконечном природном цикле от хао-

тического рассеяния до структурированного сгущения

материи и снова к ее рассеянию просто нет места для

бога: в его вмешательстве в мировой процесс нет не-

обходимости ни в какой момент. Нет места для боже-

ственного творения и в рисуемой Кантом несколько

иной картине: на одной стороне от центра вселенной,

каковым предполагается Сириус, давно сформировав-

шиеся миры разрушаются, а на другой стороне —

природа «юна и обильна новыми образованиями»

(39. 1. 215, 216).

Надо, наконец, учесть, что в работе «Единственно

возможное основание для доказательства бытия бога»

(1762) Кант прямо охарактеризовал как несостоятель-

ное не только онтологическое доказательство, но так-

же физико-телеологическое доказательство, к которо-

му были близки благочестивые декларации о боге,

высказанные им самим в связи с изложением космого-

нической гипотезы: то, что «природа даже в состоянии

хаоса может действовать только правильно и слажен-

но», говорит-де о том, что ее первопричиной «должен

быть бог», и «приводит ... к более высокому понятию

о бесконечной мудрости бога». Что же касается пред-

лагаемой Кантом альтернативы двум перечисленным

«доказательствам», то, будучи родственной космоло-

гическому аргументу с его тезисом о боге как абсо-

лютно необходимом бытии, она характеризовалась

лишь как «основание для доказательства», способное

породить только своего рода психологическую, но во-

все не логическую убежденность в бытии бога: «Я сам

19

вовсе не считаю доказательством то, что я здесь

даю...» (39. 1. 124-125, 394).

Имеются достаточные основания считать кантов-

ские высказывания о бытии бога и творении им мате-

рии не выражением его подлинной философской пози-

ции, а чисто декларативными заявлениями, позволяю-

щими отвести небезопасное в условиях тогдашней

Германии обвинение в безбожии, чреватое, по мень-

шей мере, увольнением из университета. Прекрасно

понимая, что, создавая космогоническую гипотезу, он

«пустился ... в опасное путешествие», прежде всего по-

тому, что «религия грозит торжественно выступить

с обвинением против той дерзости, когда осмеливают-

ся приписывать природе, предоставленной самой себе,

такие следствия, в которых справедливо усматривают

непосредственную руку всевышнего», Кант заверял,

что он «решился на это начинание, лишь убедившись,

что оно не противоречит требованиям религии».

Опасность для космогонической гипотезы Канта

существовала и со стороны лейбницианцев, поскольку

она фактически противоречила их «теории оптимиз-

ма», согласно которой обитатели Земли живут в наи-

лучшем из возможных миров, где все идет к лучше-

му. Не приемля этих выводов и в то же время желая

продемонстрировать лояльность по отношению к

лейбницевскому «оптимизму», Кант высказал положе-

ния, несуразность которых может быть объяснена

лишь их вынужденностью и вместе с тем иронич-

ностью, призванной предупредить вдумчивого читате-

ля, что их не следует принимать всерьез. «Объясняя»

отсутствие у людей всепоглощающего религиозно-

нравственного устремления к «высшему блаженству»

тем, что «силы человеческой души ограничивает

и тормозит мешающая им грубая материя, с которой

они тесно связаны», Кант заявлял, что телесное веще-

ство живых существ становится «легче и тоньше» по

мере удаления от якобы «огрубляющего» их солнечно-

го жара, в силу чего мыслящие существа «становятся

тем прекраснее и совершеннее, чем дальше от Солнца

находится небесное тело, на котором они обитают».

Отталкиваясь от благочестивых стихов немецкого по-

эта Галлера о звездах как обителях блаженных духов,

Кант предполагал, что жители отдаленнейших планет

могут быть совершенно свободны от заблуждения

и греха, а бессмертные человеческие души переселятся

20

в своей «будущей вечной жизни» именно туда для вку-

шения «вечного блаженства». Эта космологическая

фантазия позволяла Канту создать видимость под-

держки им теодицеи: «В строении мироздания ... мы

признали мудрость божью, которая все устроила на

благо разумных существ, населяющих эти планеты»

(39. 1. 251, 252, 257).

Трудно сказать, приняли бы теологи благоче-

стивные декларации Канта за чистую монету и не сде-

лали бы они предметом ожесточенной критики факти-

чески «обезбоженную» им картину мироздания. Но ни

они, ни немецкие и тем более зарубежные есте-

ствоиспытатели и философы (за единичными исключе-

ниями) не имели возможности прочитать в свое время

«Естественную историю и теорию неба», так как из-за

банкротства издателя почти весь тираж этого произве-

дения был уничтожен, не поступив в продажу. Не по-

зволив одной из самых значительных материалистиче-

ских концепций саморазвития природы стать объек-

том общественного внимания, данная нелепая случай-

ность имела, несомненно, весьма негативное значение

для развития научной и философской мысли XVIII в.,

но она, возможно, избавила Канта от многих тревол-

нений и неприятностей, которые могли бы поставить

под вопрос само продолжение им научно-философской

деятельности1.