Стагфляция: 1580-1640 гг.

Население и экономика

После 1580 г. население продолжало расти, но темп роста уменьшился, и в 1640-х гг. численность населения составила 5.3 млн. (Wrigley et al., 1997). Таким образом, между 1480 и 1640 гг.

торого распространились на все аспекты жизни общества» (Stone 1972:67, см. также: Russell 1990:1; Kishlansky 1997). Одним из последствий роста численности населения было резкое уменьшение отношения зем- ля/крестьяне. К примеру до 1560 г. 57% земельных владений были размером в 1 акр или более, в то время как после 1620 г. только 36% входили в эту ка­тегорию. Резко возросла численность безземельных крестьян: доля рабочих, которые владели только коттеджем с садом или приусадебным участком, увеличилась с 11% в 1560 г. до 40% после 1620 г. (Everitt 1967:402).

С 1500 до 1640 г. цены на зерно выросли почти в восемь раз (в номи­нальном выражении; рост в серебре был шестикратным). Для изучения факторов, которые были ответственны за эту инфляцию, Джек Голдстоун (Goldstone 1991:tab. 3) построил простую регрессионную модель с населе­нием, индексом урожайности и временем (фиктивная переменная для тех­нических изменений) в качестве независимых переменных. Модель объяс­няет 99% дисперсии в ценах, и показывает, что самым важным фактором инфляции был рост населения.

Революции цен в XVI в. способствовало расширение денежной массы в результате крупномасштабного импорта золота из Америки. Тем не ме­нее, даже в Испании, где эффект импорта должен быть наибольшим, ус­тойчивая инфляция началось в 1540-х гг. - до того, как поступление драго­ценных металлов из Нового Света приобрело существенные масштабы. При этом инфляция продолжалась и после 1620 г., несмотря на снижение импорта слитков (Fischer 1996:fig.2.09).

Таблица 3.3. Относительный рост цен на продовольствие и топливо (на зерно, скот и древесину) по сравнению с ценами мануфактуры (Fischer 1996:74)

Еще одним индикатором, показывающим, что рост цен был обуслов­лен в первую очередь ростом населения, является реальная заработная плата, которая в 1500-1640 гг.

Таблица 3.4. Арендные ставки (Kerridge 1953, Allen, 1992). Максимумы реальной арендной платы выделены жирным шрифтом.

Урбанизация и торговля

В XVI в.

всего населения. Во второй половине XVIII и в начале XIX в. рост населе­ния Лондона снова отстает от демографического роста страны в целом (в 1830 г. в Лондоне проживало 9% от общей численности населения). Ины­ми словами, урбанизация показывала типичную вековую динамику с мак­симумом, который существенно отставал от максимума населения. Урба­низация не ограничивалась Лондоном. Например, между 1603 и 1670 гг. городское население Восточной Англии выросло на 50%, в то время как общая численность населения области повысилась только на 11%. Круп­нейшие города росли быстрее других: население Норвича в XVII в. увели­чилось с 12 тыс. до 30 тыс. (Clay 1984a: 20).

Динамика торговли и промышленности соответствовала темпам урба­низации. Грузооборот лондонского порта вырос с 12300 т в 1582 г. до 35300 т в 1629 г., и около 150000 т в 1686 г. (Clay 1984а: 202). Между 1622 и 1700 гг. стоимость ввозимого в Лондон продовольствия и сырья увели­чилась с 1 млн. фунтов до 3 млн. фунтов (Clay 1984b). Рост промышленно­сти может быть проиллюстрирована цифрами производства чугуна. В 1500 г. производство составляло всего лишь 140 т в год, а к 1600 г. оно выросло до 10 тыс. т. К 1660 г. общее производство чугуна составляло около 20 тыс. т.

Динамика элиты

Между 1540 и 1640 гг. численность различных элитных слоев увели­чивалась гораздо быстрее, чем население в целом (табл. 3.1). В то время как население выросло на 80% (с 2.8 до 5.1 млн.), численность элиты воз­росла в три раза (с 6300 до 18500 аристократических семей). Радикальное увеличение численности затронуло все слои элиты: число пэров увеличи­лось с 60 до 160, баронетов и рыцарей - от 500 до 1400, эсквайров - от 800 до 3000 и военного дворянства - от 5 тыс.

По мере увеличения численности дворян росло их участие в местных и центральных органах власти. Например, число мировых судей в четырех округах (Кент, Норфолк, Уорикшир и Северный Йоркшир) увеличилось с 60 в конце XV в. до 96 в 1562 г., 166 в 1636 г. и 396 в 1702 г. - то есть име­ло место шестикратное увеличение (Heal and Holmes 1994:167). Число чле­нов палаты общин выросло с 300 до 500, в то время как доля дворянства увеличилась с 50% до 75%, подразумевая увеличение числа дворянских депутатов в 2.5 раза (Stone 1972:92).

Расширение земельной элиты сопровождалось ростом профессиональ­ной элиты. Численность юристов, врачей, секретарей и администраторов показывала устойчивый и поразительный рост, достигнув максимума око­ло 1640 г. (Stone 1976:34). Например, число адвокатов, зарегистрирован­ных в суде общей юрисдикции, выросло в период с 1578 до 1633 г. от 342

до 1383. Численность духовенства также увеличивалась, начиная с 1560 г., и достигла максимума в 1640 г. (Stone 1976:34).

Причинные факторы, лежащие в основе «расцвета дворянства» хоро­шо понятны. На первом этапе, примерно в 1540-1560 гг., дворянство выиг­рало от крупномасштабного передела церковной собственности. На втором этапе, после 1580 г., дворянство получало прибыль от роста реальной арендной платы. Кроме того, поскольку состояние финансов Короны ухудшалось, то она была вынуждена продавать все больше земли. Цен­ность земель Короны, проданных между 1589 и 1635 гг., составляла 2.1 миллиона фунтов (Stone 1972:154), и большинство этих земель оказалось в руках дворянства.

Рост дворянства сопровождался все более заметным повышением уровня потребления, а также ростом неравенства. «В 1485 году большин­ство англичан, даже знатные люди, носили похожие платья. Женщины но­сили простые, свободно облегающие одежды, и мужчины делали то же са­мое. Красивое, но простое полотно было столь же приемлемым в офици­альном костюме, как декоративный шелк... Третье и четвертое десятиле­тия XVI века, однако, увидели взрывной рост потребления дорогих и бога­то украшенных одежд.

В какой-то момент, однако, численность элиты вышла за пределы «приемлемого уровня». В результате конкуренция за доходные места и па­тронат постепенно усиливалась, что грозило тяжелыми последствиями для политической стабильности английского общества. Голдстоун (Goldstone 1991) предложил два способа для определения уровня внутриэлитной кон­куренции. Во-первых, мы можем исследовать данные о количестве уча­щихся в университетах. Университетские регистрации резко увеличилось во второй половине XVI в. и достигли максимума в 1640 г. Мы знаем, что эта вековая тенденция была не просто частью «тысячелетнего» увеличения общего уровня европейского образования, потому что в 1750-е гг., когда внутриэлитная конкуренция значительно спала, число учащихся сократи­лось до уровня конца XVII в. (рис. 3.5). «Университеты выпускали образо­ванных священнослужителей и мирян более, чем имелось рабочих мест, и, таким образом, создавали большую и влиятельную группу недовольных» (Stone 1972:96).

Рисунок 3.5. Количество учащихся в Оксфордском университете, 1500­1850 гг.

Вторым показателем внутриэлитной конкуренции было количество судебных тяжб среди дворянства. «В 1640 году, было, вероятно, больше тяжб на душу населения, проходящих через центральные суды в Вестмин­стере, чем в любое время до и после. Но сто лет спустя, в 1750 году нару­шения общего права, кажется, были на рекордно низком уровне» (Brooks 1989:360). К примеру, с 1640 до 1750 г. число дворян, которые появились в судах общей юрисдикции в качестве истцов или ответчиков сократилось более чем на 65% (Brooks 1989). Таким образом, увеличение в числе су­дебных процессов не было простым результатом становления современно­го общества в Англии.

Третьим показателем внутриэлитной конкуренции, в дополнение к двум предыдущим, предложенным Голдстоуном, была настоящая эпиде­мия дуэлей, охватившая английскую аристократию в конце XVI в. Число поединков и вызовов, упомянутых в бюллетенях и в корреспонденции, воз­росло с 5 в 1580 г. до почти 20 в 1590-х, а затем до 39 в 1610-х гг. (Stone 1965).

Рост числа дуэлей совпал с (и возможно, был частью) волны преступ­ности, которая захлестнула английское общество в конце XVI в. и достигла своего пика в начале XVII в. Собранные Эйснером (Eisner 2003) данные об убийствах предполагают, что общий уровень преступности увеличивался и уменьшался одновременно с демографическим давлением и «индексом бедности» (рис. 3.6).

Рисунок 3.6. Уровень преступлений (убийств) в сравнении с инверсиро­ванной заработной платой («индексом бедности») и демографическим дав­лением (логарифмическая шкала).

Государство

Одним из основных последствий роста численности населения было увеличение финансовой нагрузки на английское государство. При Генрихе VII доходы государства были значительными, и они продолжали расти вплоть до середины XVI в. После этого момента в реальном выражении доходы снижались, а расходы продолжают расти (рис. 3.3). Финансовые трудности государства возросли в XVII в. и достигли пика накануне Вели­кой революции (рис. 3.7а). Основная проблема состояла в том, что реаль­ные расходы короны увеличивались пропорционально численности насе­ления, в то время как реальные доходы снижались. Кроме того, увеличение численности элиты приводило к увеличению расходов на патронаж со сто­роны государства. С середины XVI в. корона была вынуждена все чаще продавать активы, прибегать к принудительным займам и испрашивать парламентские субсидии даже в мирное время (Goldstone 1991:93). К 1630­м гг. государственные земли были в значительной степени распроданы, и неоплаченный долг короны достиг точки, когда проценты по нему превы­сили обычные доходы. Кроме того, предшествующие усилия по обеспече­нию внеочередных доходов вызвали отчуждение элиты, и она была не склонна поддерживать дальнейшие финансовые требования или просьбы со стороны короны.

Рисунок 3.7. (a) Индекс финансовых трудностей государства (Goldstone 1991:fig.4). Индекс Голдстоуна варьируется от 0 - достаточный доход и кредит до 4 - полное банкротство (Goldstone 1991:105). (b) Массовый мо­билизационный потенциал в Англии, 1530-1750 гг. (Goldstone 1991).

Вот некоторые цифры. Государственный долг вырос с 400 тыс. фунтов в 1603 г. до 900 тыс. в 1618 г. (Hughes 1991:27). При Елизавете пэрам были распределены «льготы» на сумму свыше 8 тыс. фунтов в год; при Якове I эта цифра возросла до 105 тыс. (Hughes 1991:151). В 1626 г. пенсии вырос­ли до 140 тыс. фунтов в год, что составляло примерно четверть денежных доходов короны (Stone 1965:419). Некоторые из этих пенсий были платой за государственную службу, но большая часть пошла на то, чтобы питать «рост паразитарной судебной аристократии, которая охотилась на доходы короны» (Stone 1965:419). В 1630-х гг. более половины государственных доходов поглощалось должностными окладами (Clay 1984b: 261).

3.4.