Период стагфляции (1800-1905 гг.)

Население и экономика

Как отмечалось выше, стагфляция началось в центральных губерниях России в середине XVIII в., в то время как в Черноземном районе перена­селение наступило значительно позже.

Экономическая динамика России в первой половине XIX в. может быть восстановлена по данным губернаторских отчетов (Ковальченко 1959). Полные данные доступны лишь для 36 из 50 губерний Европейской России (табл. 9.1a). Эти данные позволяют оценить средний уровень по­требления населения России путем деления чистого сбора зерновых на ко­личество людей. Этот подход можно применять до 1850 г., потому что

экспорт зерна до этой даты была незначительным по сравнению с валовым сбором (27 млн. пудов в год в 1841-1845 гг., или около 2% от валового сбора).

Таблица 9.1. Динамика численности населения, урожайности, чистого сбора и потребления на душу населения в фазе стагфляции. Для периода до 1850 г. данные имеются только по 36 из 50 европейских губерний Рос­сии. Потребление на душу населения (последняя колонка) в период после 1850 г. рассчитывается путем вычитания экспорта из чистого сбора зерна.

(а) Данные для 36 из 50 губерний Европейской России (Ковальченко, 1959).

(b) Данные для 50 губерний Европейской России (Нефедов 2005: 253)

Поскольку в течение первой половины XIX в. население росло (табл. 9.1a), то потребление снизилось с 24 пудов до менее 19 пудов на душу на­селения. Иными словами, мы видим классический мальтузианской меха­низм в действии: рост населения обгоняет рост производства и в результа­те потребление на душу населения уменьшается. Темпы прироста населе­ния также снизились с 0.91% в год в 1795-1833 гг. до 0.8% в 1834-1850 гг. и 0.49% в 1851-1857 гг. (подсчитано по: Кабузан 1963: табл. 17).

В течение первых двух десятилетий после освобождения крестьян в 1861 г.

Одним из важных факторов экономических перемен было строительство железных дорог, которые связали внутренние губернии с морскими порта­ми и открыли новые возможности для вывоза зерна. Средний экспорт зер­на в начале 1840-х гг. составлял 27 млн. пуд. в год, а в конце 1880-х гг. он равнялся 257 млн. пуд., что составляло 23% от чистого сбора зерна в Рос­сии (Покровский 1947: 251, 317-318).

Второй важной тенденцией стал рост продуктивности сельского хо­зяйства: в 1850-1910 гг. урожайность (в самах) увеличилась с 3.4 до 5.4 (табл. 9.1b). Третья тенденция - это продолжающийся рост численности населения (табл. 9.1b). С точки зрения уровня потребления эти три тенден­ции по существу нейтрализовали друг друга. Как мы видим в табл. 9.1b, уровень потребления несколько снизился к 1880 г., а затем увеличился. К началу ХХ в. он был примерно на том же уровне, что и в середине XIX в. Иными словами, прирост повышения производительности сельского хо­зяйства был «съеден» совокупным воздействием роста численности насе­ления и экспорта зерна (Нифонтов 1973: табл. 23, 28, 40, 47; Нефедов 2005: 253-254).

Статистико-экономический отдел Министерства продовольствия в 1917 г. подсчитал, что минимальный уровень потребления зерна, необхо­димый для пропитания населения и прокорма скота, составлял 18.3 пуда в год (Лосицкий 1918:29). В середине XIX в. имелось больше пастбищ и се­нокосов, поэтому на фураж расходовалось меньше зерна, чем в 1917 г., по­этому кажется разумным заключить, что во второй половине XIX в. уро­вень личного потребления упал до минимально приемлемого уровня или даже ниже его (табл. 9.1b). Кроме того, цифры в табл. 9.1b представляют собой средние, которые скрывают растущее неравенство в земельном обеспечении крестьян и участившиеся неурожаи. Даже Б.Н. Миронов, ко­торый приводит доводы в пользу более оптимистического представления условий жизни крестьян на рубеже XIX-ХХ вв., чем большинство россий­ских историков, признавал, что 30% крестьян хронически недоедали.

Эффект освобождения крестьян

Освобождение крестьян в 1861 г. резко уменьшило требования, кото­рые предъявляли крестьянам помещики, так как оброк был заменен гораз­до меньшими выкупными платежами. С другой стороны, бывшие крепост­ные потеряли часть земли, которой они пользовались до реформы. На Чер­ноземье средний крестьянский надел сократился с 1.54 до 1.28 дес. на ду­шу населения. Помимо пашни, этот участок включал также пастбища, се­нокосы и т.д. Пашня составляла около 1 дес. на душу населения, что дава­ло в то время 14 пудов чистого сбора - количество, недостаточное для лич­

ного потребления, не говоря уже об оплате выкупных платежей и налогов (Нефедов 2005:238, 240).

Однако экономическое положение государственных крестьян было намного лучше, чем у бывших крепостных. На Черноземье бывшие госу­дарственные крестьяне имели в среднем 2.4 дес. земли на душу населения. Тем не менее, продолжавшийся рост численности населения привел к то­му, что в 1877-1905 гг. среднее количество земли на двор уменьшилось с 15.1 до 12.5 дес. Бывшие крепостные жили значительно хуже: их среднее землевладение уменьшилось с 8.9 до 6.7 дес.

Таким образом, после реформы русское крестьянство было разделено на две группы, которые были сопоставимы по размеру. Бывшие государст­венные крестьяне имели относительно высокий уровень благосостояния, в то время как бывшие крепостные испытывали серьезную нехватку земли, и большинство из них скатывалось к нищете. Кроме того, быстрый рост на­селения в условиях стагфляции был мощной движущей силой усиления экономического неравенства (табл. 9.2). Таким образом, хотя средний уро­вень потребления во второй половине XIX в., возможно, оставался при­мерно на одном уровне, доля крестьян-бедняков постепенно увеличива­лась.

Таблица 9.2. Социальная структура русского крестьянства в 1600-1900 гг. Богатство оценивается по количеству домов, бедняки имели не более одно­го дома, середняки - два, и богатые крестьяне - больше 2 домов.

Еще более опасным фактором были колебания урожайности, особенно в тех случаях, когда неурожаи несколько лет следовали один за другим (Wheatcroft 1991). В 1870-1914 гг. в России имелись два таких периода: в 1889-1892 гг. и 1905-1907 гг. (рис. 9.8). Голод 1891 года наступил после ряда неурожайных лет, которые исчерпали запасы зерна, и привел к 400 тыс. голодных смертей (Robbins 1975:171). Плохие урожаи в течение 1905­1907 гг. были одним из спусковых механизмов революции.

Рисунок 9.8. Потребление зерна на душу населения в Европейской части России, в пудах (Нефедов 2005: 258).

Урбанизация

В 1863-1914 гг. доля населения, живущего в городах, увеличилась с 9.9% до 14.4% (табл. 9.3). Однако «промышленные» губернии, располо­женные в Центральном и Северо-Западном районах, урбанизировались го­раздо более быстрыми темпами, чем аграрные губернии Черноземья.

Таблица 9.3. Урбанизация в России в 1863-1914 гг.

Динамика элиты

Как отмечалось ранее, доля дворянства в общей численности населе­ния в XVIII в.

число беспоместных и мелкопоместных дворян в 1838-1858 гг. существен­но уменьшилось.

Таблица 9.4. (а) Численность дворян мужского пола в 1782-1858 гг. в Ев­ропейской России (в границах 1772 г.) (Кабузан 1971: табл. 1-3).

(б) Число потомственных дворян в России в 1858-1897 гг. (Корелин 1979:40, 292-293). Цифры приведены для 41 губерний Европейской России (с исключением девяти западных губерний, расположенных вне границ 1772 г.).

Социальная структура на территориях, находившихся ранее в составе Речи Посполитой была иной: здесь имелось огромное количество малозе­мельной шляхты. Если в 1795 г. собственно в России имелось 112 тыс. дворян мужского пола, то на присоединенных территориях их было 251 тыс.; на одного дворянина (включая детей и женщин) здесь приходилось только 14 крестьян, в то время как собственно в России - 64. Мелкая шляхта в массовых масштабах отнимала у крестьян землю и переводила их на «месячину» - голодные месячные пайки. «Нищета помещичьих кресть­ян превосходит всякое вероятие... - говорилось в докладе Министерства внутренних дел от 7 февраля 1853 года. - Крестьяне, особенно у мелкопо­местных владельцев, находятся в бедственном и угнетенном положении...» (цит. по Шепукова 1959: 132).

Численный рост благородного сословия не был единственной причи­ной повышения требований к крестьянам. Следование русских дворян ев­ропейской моде способствовало росту показного потребления. Контент- анализ нескольких десятков мемуаров выявил, что для быта почти 80% крупных помещиков характерны такие определения, как «показная рос­кошь», «буйная, безудержная роскошь», «нарочитое великолепие», «рос­кошество». Роскоши состоятельных дворян часто старались подражать ме­нее обеспеченные помещики, что приводило к разорению их хозяйств (Смахтина 2003:58, 60-61).

Как отмечалось выше, освобождение крестьян в 1861 г. привело к рез­кому перераспределению ресурсов от дворян к крестьянам. Оброк и бар­щина были заменены выкупными платежами и государственными налога­ми. Хотя многие крестьяне не имели достаточных наделов и были вынуж­дены арендовать землю у дворян, в конечном счете доходы землевладель­цев уменьшились.

Освобождение крестьян породило тяжелый кризис дворянской элиты. Лишенные дарового труда крепостных барщинные экономии были вынуж­дены перестраивать свое хозяйство, и многие мелкие помещики разори­лись. В 1862-1877 гг. число помещичьих имений в Европейской России со­кратилось на 11 тыс. (8.4 %), 12% дворянской земли перешло в руки дру­гих сословий. В Центральном районе дворяне продали 21% своих земель, на Черноземье - 12%. Поместья разоренных дворян скупались торговцами и мещанами (Корелин 1979:56-7)

Дворянство понимало, что оно не может отменить реформу, и ему ос­тается лишь требовать компенсации - такой компенсацией могла быть аристократическая конституция, которая отняла бы часть власти у монар­хии и передала ее дворянству (Сладкевич 1962:76; Христофоров 2002:47). Министр внутренних дел П. А. Валуев в докладной записке, поданной Александру II в июне 1862 г., писал, что дворянство стремится «иметь не­которое участие в управлении. До тех пор, пока эти стремления не будут в известной мере удовлетворены, не будет ни мира, ни перемирия» (Валуев 1958:143). В конечном счете, правительству пришлось пойти на частичные уступки и создать земское самоуправление в губерниях и уездах. Валуев свидетельствует, что императорское окружение видело в земских учреж­дениях «средство откупиться от “конституции”» (Валуев 1961:241). Земст­ва были выборными органами, члены которых выбирались раздельно от трех сословий: от землевладельцев, горожан и крестьян, но в которых пре­обладали дворяне. В 1865-1867 гг. дворяне и купцы составляли 85% членов губернских земских собраний. Земства назначали и собирали местные на­логи, однако земское самоуправление было ограниченным и касалось в ос­новном хозяйственных вопросов; вопросы охраны порядка оставались в ведении губернаторов.

Другой способ, которым разорявшиеся дворяне могли компенсировать падение доходов от земли, заключался в поступлении на государственную службу. Образование обеспечивало преимущество при получении чинов­ничьих должностей, поэтому дворянская молодежь стремилась поступить в гимназии и университеты (Лейкина-Свирская 1971:56-57; Корелин 1979:96). Около половины студентов в средних школах и университетах составляли дети дворян и чиновников. Большинство студентов были очень бедны. Сочетание крайней нищеты и воздействия новых социальных евро­пейских идеологий, таких как марксизм, приводило к радикализации сту­дентов (Лейкина-Свирская 1971; Brower 1975:230).

За 1860-1880 гг. число учащихся средних школ увеличилось более чем в 4 раза, с 17.8 до 69.2 тыс.; число студентов высших учебных заведений возросло с 4.1 до 14.1 тыс. (Лейкина-Свирская 1971:51-57). В этот период происходило формирование нового социального слоя, интеллигенции, ко­торая росла вместе с расширением образования. Перепроизводство элиты было самым важным процессом, лежавшим в основе формирования интел­лигенции: половина интеллигентов имела дворянское происхождение.

В то время как численность учащихся возросла в 4 раза, число чинов­ничьих мест увеличилось в 1857-1880 гг. только на 8%, с 119 до 129 тыс. Если даже добавить к этому 52 тыс. мест в земствах, то очевидно, что кан­целярии были неспособны вместить резко возросший поток претендентов. При слабости промышленного развития ни канцелярии, ни земства не могли обеспечить занятость многим выпускникам из мелких дворян, чьи семьи испытывали трудности в связи с отменой крепостного права, поэтому рево­люционная деятельность становилась для них все более привлекательной (Bergman 1983:11). 61% революционеров 1860-х гг., «нигилистов», состав­ляли студенты или недавние выпускники, и даже больший процент (70%) составляли дети дворян и чиновников (Лейкина-Свирская 1971:298, 302). Десять лет спустя революционеры по-прежнему происходили из элитных слоев. Из числа 1665 революционеров, арестованных полицией в 1873-1879 гг., дворян было 28.2%, духовных лиц - 16.6%, военных - 13.4%; дети кре­стьян и мещан составляли по 13.5%. 87% «народников» 1870-х годов были моложе 30 лет. Руководящее звено организации «Народная Воля» (154 че­ловека) на 38% происходило из дворян, на 10% - из духовенства, на 7% - из купеческого сословия. Две трети этих профессиональных революционеров учились в вузах, но половина из учившихся была исключена по причине не­хватки средств или противозаконной деятельности (Итенберг 1965:374).

В пореформенный период процесс разорения дворянства продолжался быстрыми темпами. Правительство пыталось замедлить этот процесс, пре­доставляя дворянам льготные кредиты. Несмотря на эту помощь, количе­ство земли, принадлежавшей дворянству, продолжало сокращаться (табл. 9.5). В то же время численность дворян возросла вдвое (табл. 9.4b).

Таблица 9.5. Общее количество земель, принадлежавших дворянству в России в 1861-1905 гг. (Соловьев 1979:200).

За 1877-1905 гг. численность мелкого дворянства заметно возросла, и его удельный вес в общей численности дворян увеличился с 50 до 59%. Имея поместья в среднем около 30 дес., эти дворяне по уровню доходов немногим отличались от зажиточных крестьян. Как отмечала Особая комиссия 1892 го­

да, такие владения «едва ли могут служить достаточным обеспечением раз­витых в этом сословии потребностей» (Соловьев 1979:205).

Динамика государства

Важной тенденцией первой половины XIX в. было ослабление влия­ния дворянства на государство. Николай I (1825-1855) реанимировал поли­тику Павла I и попытался восстановить централизованный бюрократиче­ский аппарат. Отражением растущей мощи государства стал рост доходов короны (рис. 9.7). В реальном выражении доходы государства на душу на­селения увеличились с 5.2 до 7.6 пуда хлеба. Правительство было не в со­стоянии увеличить прямые налоги на крепостных и вместо этого увеличи­вало косвенные налоги и оброки государственных крестьян.

Рост доходов позволил государству поддерживать высокий уровень военных расходов. В 1833 г. Россия была самым мощным европейским го­сударством с армией в 860 тыс. солдат, что составляло 1.43% от общей численности населения (по сравнению с 0.83% при Екатерине II). Однако промышленная революция резко изменила баланс сил в Европе, и пораже­ние в Крымской войне (1853-1856 гг.) вынудило Россию проводить соци­ально-экономические реформы.

Наиболее важной задачей было освобождение крестьян, потому что война возродила опасения элиты относительно возможности крестьянского восстания. «Если мы не произведем собственными руками мирной и пол­ной революции - она неизбежно произойдет без нас и против нас», - гово­рил великий князь Константин, ссылаясь на книгу Токвиля о французской революции (Дружинин 1946:536). Об этом же говорил и Александр II в его первом обращении к московскому дворянству: «Мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мной: следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, не­жели снизу» (Голос 1916: 393). В конце концов, Великая реформа 1861 го­да способствовала снижению социальной напряженности и перераспреде­лению ресурсов от дворянства к крестьянству и к государству.

Освобождение крестьян позволило государству увеличить налоги, в том числе подушную подать на бывших крепостных, чего правительство не могло сделать ранее из-за сопротивления дворянства. В 1861-1867 гг. подушный налог увеличился почти в два раза. В 1863 г. правительство ввело налог на городскую недвижимость. В 1872 г. впервые были обложе­ны налогом земли дворянства. Хотя этот налог был поначалу невелик, его введение имело принципиальное значение: дворянство лишилось своего старинного податного иммунитета. Однако, несмотря на увеличение нало­гов, из-за высокой инфляции государственные доходы в реальном выраже­нии остались практически на прежнем уровне (рис. 9.7).

Изменение геополитической обстановки требовало перевооружения армии и огромных инвестиций в строительство железных дорог. Однако в условиях стагфляции у государства хронически не хватало финансовых ре­сурсов, и оно было вынуждено заключать внешние займы. В 1861-1880 гг. сумма зарубежных кредитов, направленных главным образом на железно­дорожное строительство, составила 2 млрд. руб. В 1881 г. платежи по зай­мам достигли 240 млн. руб., что составляло 34% доходов бюджета (Степа­нов 1998: 110).

Усиление геополитической конкуренции заставило правительство принять дополнительные меры по увеличению доходов. В 1887-1890 гг. произведенное по инициативе министра финансов И. А. Вышнеградского повышение таможенных пошлин и косвенных налогов позволило вывести налоговую нагрузку на новый уровень (рис. 9.7). В 1897 г. была введена казенная винная монополия, которая в 1900-1903 гг. дала примерно чет­верть доходов бюджета. После 1890 г. реальные налоги в пересчете на хлеб превысили 10 пудов на душу населения (рис. 9.7), что позволило прави­тельству увеличить военные расходы более чем в два раза, с 210 млн. в 1880-х гг. до 490 млн. руб. в 1900-1903 гг. (Нефедов 2005:300).

Социополитическая нестабильность

Растущая эксплуатация крепостных в течение первой половины XIX в. наталкивалась на рост крестьянского сопротивления (рис. 9.9). Подавляющее большинство крестьянских выступлений происходило в дворянских имениях, что отражало растущую разницу в социально-экономическом положении крепостных и государственных крестьян. По данным В. А. Федорова в Цен­тральном районе 59% всех волнений были обусловлены ухудшением поло­жения крестьян - увеличением оброка и барщины, переводом на смешанную повинность, отобранием земли, недостатком продовольствия, жестокими на­казаниями, стеснением в промыслах, самоуправством властей. Причиной 20% волнений была смена владельца, которая также часто вела к ухудшению положения крестьян, но иногда порождала и надежды на освобождение по завещанию умершего помещика. 15% волнений было вызвано слухами о «воле», дарованной царем (Федоров 1990:50).

В среднем за год в волнениях принимали участие лишь 0.3% крестьян Центрального района (Литвак 1967:46). Тем не менее, массовые волнения, происходившие в 1797, 1812, 1826 и 1848 гг. (рис. 9.9) вызвали большое беспокойство среди государственных чиновников, которые боялись, что накопившееся социальное напряжение может найти выход во всеобщем восстании. Поводом для волнения 1796-1797 гг. были надежды крестьян на освобождение, вызванные реформами Павла I. Волнения 1826 г. были свя­заны с ожиданием перемен при воцарении императора Николая I; эти на­дежды совместились с реакцией крестьян на повышение ренты. В этом го­

ду волнениями были охвачены некоторые большие имения, насчитывав­шие тысячи крепостных «душ», и помещики одно время говорили о «вто­рой пугачевщине» (Литвак 1967:46; Рахматуллин 1990:169-170). Следую­щий всплеск крестьянских бунтов произошел в 1848 г., когда в обстановке голода и холерной эпидемии снова распространились слухи об освобожде­нии; эти слухи были связаны с появлением указа 1847 г. о возможности выкупа крестьян при продаже имения за долги. Одновременно под влияни­ем галицийского восстания 1846 г. и европейской революции произошла мощная вспышка волнений на Украине; сложившись, эти движения поро­дили пик волнений 1848 г. (Рахматуллин 1990:58, 19, 198).

Рисунок 9.9. Динамика крестьянских волнений - число волнений в год (Литвак 1967: табл. 1,14; Дубровский 1963:518).

Продолжавшиеся выступления крестьян сыграли большую роль в ре­шении Александра II о проведении Великой реформы. В отчете III отделе­ния за 1857 г. указывалось, что слухи о приближающемся освобождении привели крестьян «в напряженное состояние», что возможны массовые волнения. Именно это и произошло в следующем году (рис. 9.9). В поре­форменный период число крестьянских волнений уменьшилось, и вспле­ски беспорядков, как правило, были связаны с коронацией нового импера­тора, что вызывало надежды на земельную реформу.

Циклы «отцов-и-детей»

Хотя демографическое давление в течение XIX в. постоянно росло, социополитическая нестабильность увеличивалась немонотонно, колеб­лясь с периодом примерно в два поколения (40-60 лет). Нестабильность

возрастала в «либеральные» царствования Александра I (1801-1825) и Александра II (1855-1881) и снижалась в «консервативные» царствования Николая I (1825-1855) и Александра III (1881-1894). Это можно наблюдать, например, анализируя статистику преступности (рис. 9.10).

Рисунок 9.10. Динамика преступности в России: количество преступлений на 100 тыс. человек. (Mironov 2000: II: tab. 5.6).

У нас нет прямых количественных оценок революционной деятельно­сти в течение XIX в. Но следует обратить внимание на то обстоятельство, что смертная казнь в царской России применялась лишь в случаях самых серьезных политических преступлений. Таким образом, число казней в год является полезным индикатором революционной деятельности (точнее, число казней должно быть пропорционально революционной активности и интенсивности усилий правительства по ее подавлению). Табл. 9.6 показы­вает временное распределение «именных казней», то есть казней лиц, чьи имена были известны составителям списков казней. Эта статистика являет­ся заниженной по сравнению с общим числом казней, но она, во всяком случае, показывает относительную динамику этого показателя.

Судя по динамике смертных казней, интенсивность революционной борьбы имела два максимума в XIX в. и еще один максимум в начале ХХ в. (табл. 9.6). Первые потрясения относятся к 1820-м гг.: восстание декаб­ристов в 1825 г. представляло собой элитный военный мятеж, который был подавлен в течение одного дня и завершился пятью казнями. Шесть других случаев смертной казни - это отражение крестьянского восстания в Киев­ской области и попытки государственного переворота в Сибири в 1826 г. Следующий и гораздо более серьезный период нестабильности датируется 1860-1880-ми гг. Он начался анархистской кампанией взрывов и убийств и закончился убийством Александра II в 1881 г. Нужно отметить, что к 1878-

1879 гг. относятся первые значительные промышленные забастовки в Санкт-Петербурге.

Таблица 9.6. Число «именных казней»

* Среднее в год

1890-е гг. были относительно спокойным периодом, но в начале ХХ в. нестабильность снова возрастает. В частности, возрос уровень преступно­сти, которая снизилась в конце XIX в. (рис. 10). С 1898 г. студенческие протесты и беспорядки стали почти непрерывными. Эсеры возобновили кампанию террора и убийств должностных лиц: в 1902-1904 гг. были уби­ты два министра внутренних дел (Riazanovsky 2000:406). В 1905 г. нача­лась Первая русская революция.

9.3.