Фаза кризиса: 1315-1365 гг.

Демографическая катастрофа

К началу XIV в. Франция (так же, как большая часть Западной Евро­пы) была буквально переполнена людьми. «Экосистема» (если использо­вать термин Ле Руа Ладури) была напряженной до предела, была на грани катастрофы.

Сначала пришел голод. К началу XIV в. сельскохозяйственное произ­водство было едва достаточным, чтобы предоставить населению хлеб на­сущный, и у большинства было как раз столько еды, чтобы выживать. Го­лод, почти исчезнувший в XIII в., в XIV в. возвращался снова и снова. Первый большой голод поразил Францию в 1302 г. (Карпентир и Ле Мене 1996:353), но длительное уменьшение населения, вероятно, началось после многолетнего голода 1315-1317 гг. Серия ужасных зим в 1315-1330 гг. принесла с собой голод как тревожное предупреждение о том, что должно было случиться в следующие сто лет (Braudel 1988:154-5).

Второй удар был нанесен Черной Смертью. Первая волна бурбонной чумы охватила Францию в 1348-1349 гг. В зависимости от области погиб­ло от 37 до 80-90% населения, (Braudel 1988:157). Последующие эпидемии чумы поражали Францию примерно каждые десять лет вплоть до середины XV в. Например, в Лионе второй после 1348-1349 гг. пик смертности имел место в 1361 г. (Lorcin 1974).

Чума была отмечена непропорциональной смертностью среди бедня­ков. Например, в Альби в 1343-1357 гг. доля жителей, обладавших имуще­ством, оцененным менее чем в 50 ливров, упала от 76 до 62%. В то же вре­мя средний слой населения (с имуществом 50-200 ливров) увеличился от 21 до 28.5%, а пропорция богатых (с имуществом более 200 ливров), уве­личилась с 4.2 до 8.1% (Dupaquier et al. 1988a:323). Таким образом, одним из последствий чумы была деформация социальной пирамиды, которая де­лала ее более «завышенной», чем это было перед чумой (мы видели ту же тенденцию в английских данных).

Влияние голода, эпидемий и войны (которую мы рассмотрим в после­дующих разделах) на демографическую динамику в течение XIV в. хорошо понятно, даже если мы ощущаем недостаток точных количественных оце­нок (Dupaquier et al. 1988a). Французское население (так же, как и в других западноевропейских государствах) начало уменьшать после 1300 г., затем резко снизилось вслед за эпидемией Черной Смерти 1348 г., и понесло дальнейшие потери в результате повторных эпидемий (таких, как в 1361 г.)

и Столетней войны. В целом, численность населения уменьшилась при­близительно наполовину (Dupaquier et al. 1988b:149), от 20 млн. до 10 млн. Далее на протяжении примерно столетия численность населения колеба­лась на низком уровне, и начала увеличиваться только в течение второй половины XV в. (ниже мы остановимся на этом подробнее).

Хотя кризис XIV в. принес много бедствий, демографическая катаст­рофа имела некоторые положительные последствия, по крайней мере для низших сословий. Ослабление демографического давления принесло эко­номическое облегчение для крестьян и рабочих. За исключением периодов особенно интенсивной войны, реальная заработная плата и уровень по­требления простых людей к концу XIV в. резко возросли (табл. 4.3). В 1338 г. провансальские гуртовщики, работавшие на своего сеньора, питались очень грубым, главным образом, ячменным, хлебом. После Великой чумы считалось, что ячменный хлеб хорош только для собак, в то время как чер­норабочие получили право на белый хлеб (Le Roy Ladurie 1987:70).

Таблица 4.3. Поденная плата, сольдо (Bois 1984; Contamine 1984)

Сеньоры и крестьяне

Как мы отмечали выше, начало XIV в.

Поскольку доходы уменьшились, то, чтобы сохранить свое положение, элиты должны были обратиться по словам, Ги Буа «к другим средствам». Результатом была интенсификация внутриэлитной борьбы за недостаточ­ные ресурсы. Особенно тяжело пришлось мелким дворянам. Даже в XIII в. многие мелкие дворяне из Форе имели доход менее 25 виеннских ливров (5 фунтов) (Perroy 1962:28). Когда цены на продовольственные товары уд­воились (или даже утроились, как это было в 1310-х гг.) эти благородные семьи опустились ниже минимального уровня потребления, совместимого с благородным статусом. Действительно, некоторые дворянские семьи, должно быть, недоедали в голодные годы начала XIV столетия. К середине столетия имелись десятки тысяч обнищавших и отчаявшихся дворян при­зывного возраста. Филипп Контамин (1997:204) отмечает, что в 1340 г. 25 тыс., если не 30 тыс. дворян, прибыли в армию Филиппа VI в надежде на военную плату (в королевской армии в это время было всего 27 тыс. кава­леристов, Sumption 1991). Кажется, что король и его военачальники были удивлены, даже смущены огромным числом воинов, ответивших на их призыв к оружию (Contamine 1972:73).

Перепроизводство элиты не ограничивалось военным классом. «В 1314-1343 гг. численность ведущих судебных чиновников различных ко­ролевских судов в Париже увеличилось четырехкратно; число нотариусов приблизительно так же; количество “сержантов”, которые проводили в жизнь распоряжения судей и королевских министров, возросло а семь раз» (Sumption 1991:19).

Брейкдаун государства

В то время, как интенсивность внутриэлитной конкуренции повыша­лась, государство постепенно теряло свою способность сохранить внут­ренний мир и защитить страну от внешнего вторжения. Главная проблема была финансовой. До правления Филиппа IV (1270-1314) корона без осо­бых трудностей обходилась за счет обычных доходов, иногда собирая экс­траординарные налоги (необходимые, например, для выкупа Людовика IX, когда он попал в плен во время крестового похода в Египет). Однако к концу XIII в. обычные доходы уже не увеличивались в реальном исчисле­нии (см. выше), в то время как расходы (особенно военные) резко возрос­ли. Чтобы поднять доходы, Филипп IV эксплуатировал свои феодальные права, требовал субсидии, вымогал принудительные ссуды у буржуазии и манипулировал курсом валюты (Henneman 1999:105-106). Эти методы вы­зывали недовольство, и первая половина XIV в. видела увеличивающееся

сопротивление налогообложению со стороны элиты. Основная и совер­шенно неразрешимая проблема состояла в том, что государство конкури­ровало с элитой за сокращающийся прибавочный продукт. Таким образом, мы должны заменить двойное противоречие Ги Буа (между сеньорами и крестьянством), на тройное противоречие между производительным клас­сом, элитой и государством.

Отсутствие согласия о необходимости национального налогообложе­ния оказывало прямое влияние на способность государства вести войну против англичан.

Дезинтегративная фаза капетингского цикла проходила под знаком конфликта, известного как Столетняя война. Как известно историкам, Сто­летняя война не была простым династическим конфликтом между фран­цузскими и английскими королями (как это часто изображается в учебни­ках), но периодом большой социополитической нестабильности прежде всего в пределах Франции (Salmon 1976). Было бы более справедливо на­зывать это «столетием военных действий, а не Столетней войной» (Braudel 1988:159) - периодом перманентного государственного брейкдауна и гра­жданской войны. Конфликт воспроизводился на различных уровнях. Выс­ший уровень затрагивал борьбу между крупнейшими сеньорами Франции - непосредственно королем, герцогом Гиени (который был также королем Англии), герцогом Бургундии и графом Фландрии. Далее уровень кон­фликта понижался до столкновений между магнатами (графами и барона­ми), различными фракциями дворянства, и до борьбы между сеньорами и крестьянами. Эта многоуровневая природа конфликта может быть проил­люстрирована на примере Гаскони (Vale 1986). На «национальном» уровне Гасконь была одной из пограничных областей в англо-французской борь­бе. На региональном уровне период с 1290 г.

routiersи ecorcheurs,которые без разбора грабили и убивали сеньоров и крестьян, или занимались «покровительственным рэкетом» из своих укре­пленных гнезд (Wright 1998).

Преступность росла параллельно с организованным насилием. По крайней мере для одного района имеются статистические данные о тяжких преступлениях, и эти данные показывают, что в течение XIV в. имела ме­сто волна преступности, которая достигла максимума около 1400 г. и спала во второй половине XV в. (табл. 4.4).

Таблица 4.4. Статистика сообщений о физическом насилии из церковного суда в Креси (Нормандия) (Finch 1997).

Динамика социополитической нестабильности: 1290-1365 гг.

Социополитический кризис XIV в. развивался во Франции постепен­но. Первые признаки растущей нестабильности появились в пограничных регионах к 1300 г. Мы отмечали выше начало беспорядков в Гаскони с 1290 г. На противоположном конце королевства, в урбанизированной Фландрии, социальные конфликты вспыхнули в 1279-1281 гг. и затем око­ло 1300 г. Эти конфликты, как кажется, были вызваны напряженными от­ношениями между традиционной городской аристократией и недавно обо­гатившейся буржуазией, которая использовала в качестве ударной силы пролетариат (Carpentier and Le Mene 1996:356). В конечном счете борьба за власть привела к взрыву восстания и к «битве шпор» при Куртре в 1302 г., когда фламандская пехота сокрушила аристократическую французскую конницу. В 1325-1326 гг. городские коммуны Фландрии поднялись против их правителя, графа Луи Невера. Восставшие были разгромлены француз­ской армией в сражении при Касселе (1328), и Фландрия была временно умиротворена. Однако в 1337 г. фламандцы снова восстали под предводи­тельством ван Артевельдта из Гента и в конечном счете изгнали Луи Неве- ра (Perroy 1965). Фламандское восстание открыло путь для английского вторжения при Эдуарде III.

Тем временем неустойчивость возрастала и в других областях Фран­ции. При Людовике X (1314-1316) север и восток Франции (Пикардия, Бургундия) были охвачены баронским восстанием против королевского налогообложения. В графстве Артуа восстание против центральной власти

осложнялось междоусобной борьбой между сторонниками Роберта Артуа и его тети Маго (Hallam and Everard 2001:392-3). Роберт Артуа потерпел поражение и бежал в Англию, где он присоединил свой голос к тем, кто побуждал Эдуарда III к войне против Франции. Но намного более прямое влияние на возникновение Столетней войны оказали события в Бретани. В 1341 г. бретонский герцог Иоанн III умер, не оставив прямых наследников. Наследство оспаривалось двумя кланами, Блуа и Монфорами. В последо­вавшей гражданской войне мелкие дворяне и кельтские районы запада Бретани поддерживали Монфоров, в то время как крупные сеньоры и французские города восточной части герцогства сплотились вокруг партии Блуа. Англичане, которые поддерживали фракцию Монфоров, предприня­ли опустошительный набег на Бретань и осадили Ренн, Ванн и Нант (Sew­ard 1978:49).

В 1350-х гг. появилась еще одна феодальная группировка. Ее воз­главляли Филипп д'Эвре и его сын король Наварры Карл Злой; Карл был сыном Иоанны Французской и внуком Людовика X, что давало ему право претендовать на французский трон. Эта партия иногда упоминается как партия Эвре, а иногда как «наваррцы». Карл Злой унаследовал очень зна­чительные владения в Нормандии и Иль-де-Франс и был вождем бунтую­щего дворянства этих областей. В 1354 г. Карл Злой организовал убийство коннетабля Карла де ла Серда, после чего мятежи «наваррцев» с переры­вами продолжались до 1364 г., когда они были подавлены Карлом V.

Эти примеры междоусобной борьбы (к которым мы должны добавить более поздний фракционный конфликт между арманьяками и бургундцами) иллюстрируют поддерживаемый современными историками тезис о том, что Столетняя война была прежде всего внутренним конфликтом. «Между­народный аспект» этой войны возник потому, что различные враждующие партии обращались за помощью к королям Англии или Франции. Таким об­разом, партии Монфора и Артевельдта пригласили Эдуарда III вмешаться в борьбу, происходившую, соответственно, в Бретани и во Фландрии. Пред­полагают, что это Ян ван Артевельдт предложил Эдуарду III объявить себя королем Франции, чтобы таким образом узаконить поддержку, которую Эдуард оказывал фламандцам. Другой пример проявления той же тенден­ции - возобновление войны в 1369 г., которое последовало за обращением к Карлу V враждовавших с Черным принцем арманьяков. Наконец, самая тя­желая ситуация для французов (в 1420-1436 гг.) сложилась в результате союза бургундцев и англичан (подробнее см. ниже).

Внутриэлитные конфликты привели к многим другим возмущениям и восстаниям, из которых мы упомянем только два, Парижское восстание и Жакерию. В 1357 г. дофин (будущий Карл V), управлявший государством после пленения его отца при Пуатье, потерял Париж в результате восста­ния коалиции городских элит во главе с богатым торговцем Этьеном Мар­селем. Во время этого восстания толпа в присутствии дофина убила двух

королевских маршалов. Волею случая партия Марселя в Париже вступила в союз с другим мятежником, Карлом Злым. В течение зимы 1357-1358 гг. отряды англичан и наваррцев «день за днём завоевывали и опустошали об­ласть между Луарой и Сеной» (Хроника Фруассара, цит. по: Fourquin 1978:136). Разбой солдат, финансовые требования короны и сеньориальная реакция переполнили чашу терпения крестьян Иль-де-Франса. В мае 1358 г. началась Жакерия; это большое крестьянское восстание было подавлено дворянами в течение месяца (Fourquin 1978:134-136).

Период с 1356 по 1360 г. был временем государственного краха (брейкдауна). Потрясенное этим коллапсом дворянство начало объеди­няться вокруг дофина и достигло общего согласия относительно проведе­ния финансовой реформы (Henneman 1999:112). Непосредственным сти­мулом для введения внушительных налогов была необходимость выплаты огромного выкупа за Иоанна II, захваченного в Пуатье. Однако постанов­ление от 5 декабря 1360 г. стало ориентиром во французской финансовой истории (Henneman 1999:113), оно создало финансовую основу Старого режима. Постановление вводило налог на соль (gabelle)и косвенные нало­ги на другие потребительские товары (aides).Генеральные Штаты согла­сились также на другой важный новый налог, известный как fouage(налог с очага). Прямые налоги, такие как fouage,позже переименовали в талью, и они стали традицией французского налогообложения. В то время как косвенные налоги затрагивали прежде всего городское население, прямые налоги, такие как fouage,ложились грузом также и на сельских землевла­дельцев. Это не нравилось дворянству, но не вызвало больших протестов, потому что основная цель этого налога состояла в том, чтобы обеспечить оплату солдат. Действительно, может казаться удивительным, насколько незначительным было сопротивление введению новых налогов. Конечно, сыграла роль необходимость выкупа короля (но в полной мере выкуп ни­когда не платился; вместо этого правительство Карла V мудро использова­ло деньги для создания новой армии). Возможно, еще более важным фак­тором было общее осознание того, что что-то должно было быть сделано, или Франция будет потеряна. Другим фактором было масштабное «сокра­щение» французского дворянства вследствие военных поражений. Наи­худшее бедствие, разгром при Креси, погубило 10 тыс. рыцарей из «цвета французского дворянства», и потери при Пуатье составляли еще 2.5 тыс. Несколько тысяч дворян погибли в морском сражении при Слейсе (1340). И кроме того, неизвестно, сколько тысяч погибло в местных гражданских войнах и от рук «жаков» Иль-де-Франса. Короче говоря, к 1360 г. было просто много меньше «благородных головорезов», чтобы поднять пробле­му - некоторые были уничтожены, и другие унаследовали собственность своих убитых родственников. Колебание в общественном мнении в пользу мира проявилось новой тональностью в литературе о войне и рыцарстве. Если прежде акцент ставился на право частных войн и преследовании чес­

ти и славы, то теперь он упирал на вопросы дисциплины и общественного порядка (Henneman 1996:142). Мы не должны, однако, слишком высоко оценивать силу этого общественного консенсуса. Он продлился в течение двух десятилетий (1360-70-е гг.), а когда пришло к власти новое поколе­ние, непосредственно не испытавшее крах 1356-1360 гг., оно позволило го­сударству развалиться снова.

Когда в 1365 г. Карл V стал королем, национальная консолидация, хо­тя она была временной, привела к быстрому возвращению территорий, за­хваченных англичанами. В отличие от огромных и недисциплинированных толп предыдущего короля, армия Карла V состояла только из 2400 солдат и 1000 лучников, из которых 60% были кавалеристами (Contamine 1972:138). Эти войска были наняты надолго и регулярно оплачивались. Во время периодов особенно интенсивной деятельности постоянные силы усиливались дополнительными контингентами воинов (доводящими общее количество максимально до 5200). Первым военным успехом новой армии был сокрушительный разгром партии Карла Злого в Нормандии весной 1364 г. (Henneman 1999:115). В 1369 г. война с англичанами возобновилась в результате обращения арманьяков (см. выше), и к моменту смерти Карла V в 1380 г. почти вся французская территория была возвращена. Англича­не удерживали только Бордо, Байонн, Брест, Кале, Шербур, Валис и их ок­руги.

4.5.