Фаза кризиса (1315-1400 гг.)

Сокращение численности населения

Нищета простого народа неуклонно росла в течение фазы стагфляции и достигла пика в начале XIV в. Крестьяне были зажаты снизу нехваткой земли, результатом избытка людей, конкурирующих за ограниченные зем­ли, и сверху - ростом хищного класса благородных землевладельцев, стре­мившихся поддерживать уровень потребления, к которому они привыкли в течение XIII в.

приусадебными участками и домами. Однако, в обоих случаях большинст­ву населения не хватало земли, чтобы прокормить себя, и приходилось по­лагаться на дополнительные источники дохода. Рост бедности повлиял на крестьянские запасы зерна. В Колчестере в 1295-1301 гг. средний запас пшеницы у налогоплательщиков опустился ниже 1 квартера (Hallam 1988a: 822). Крестьяне вели все более скудное существование и не имели защиты от любого неурожая. В результате череда очень плохих урожаев, начав­шаяся в 1315 г., привела к катастрофической смертности.

Классическое исследование Постана и Титова о гериотах (пошлинах за вступление в наследство), которые платили в пяти поместьях Винчесте­ра, позволяет нам видеть, как изменялась смертность в 1245-1350 гг. (Postan 1973: chapter 9). Среднее ежегодное число гериотов увеличилось от 47 во второй половине XIII в. до 106 в 1310-1319 гг. Но наиболее показа­тельной является динамика гериотов, выплачиваемых бедными деревнями, у которых было мало или совсем не было скота, и которые платили день­гами (Miller and Hatcher 1978:58).

Рисунок 2.8. Количество денежных гериотов, выплачиваемых в поместьях Винчестера в 1245-1348 гг. (Postan 1973:tab. 9.2).

Период больших неурожаев и эпизоотий между 1315 и 1322 гг. был рубежом в истории средневековой сельской Англии (Miller and Hatcher 1978:60). За плохим урожаем 1314 г. последовали два катастрофических неурожая 1315 и 1316 гг. Урожаи улучшились после 1317 г., но серия смертоносных эпизоотий продолжалась в 1319-1321 гг. Аграрный кризис 1315-1321 гг. привел к заметному снижению численности населения. Пря­мые доказательства этого падения фрагменты, но мы знаем, что данные о платежах в пользу шерифов («тичинпенни») из приходов Эссекса показы­вают, что в 1300-1340 гг. число плательщиков сократился на 30% (Poos 1985). Косвенным свидетельством сокращения численности населения бы­ло значительное увеличение количества незанятых держаний; это сигнали­зировало об ослаблении конкуренции за землю (Miller and Hatcher 1978:59). Цены на пшеницу в течение 1330-40-х гг. снизилась до уровня, не отмечавшегося с 1270 г. (рис. 2.2), а вековая тенденция определенно пошла вниз, хотя и со значительными флуктуациями. К 1340 г. количество необ­работанной земли в некоторых районах, например, в Сассексе и Кем­бриджшире, достигло заметной величины (Miller and Hatcher 1978:61).

Бедствия 1315-1321 гг., однако, вскоре побледнели в сравнении с тем, что ждало впереди. В 1348 г.

Влияние Черной Смерти на социальную структуру

Как отмечалось выше, демографические показатели широко варьиро­вались среди различных социальных слоев. Богатые крестьяне имели в 2-3 раза больше детей, чем безземельные коттеджеры, и их смертность, как правило, не зависела от неурожаев. Двигаясь вверх по социальной лестни­це, мы видели, что в то время как все население Англии, вероятно, сокра­тилось в 1300-1348 гг., коэффициент замещения для землевладельцев предполагает, что их численность продолжала расти на протяжении всего этого периода. То, что известно о смертности во время эпидемий чумы се­редины столетия, свидетельствует о сильном влиянии социально­экономического статуса на демографические показатели (табл. 2.11).

Таблица 2.11. Смертность (в %) в различных социальных стратах Англии в годы вспышек чумы

Самая высокая смертность в течение первой и наиболее тяжелой вспышки 1348-1349 гг.

Если смертность среди крестьян была больше 40%, то среди элиты среднего звена - только 27%, а магнаты отделались потерей 8-18% своей численности (табл. 2.11). У привилегированных групп были лучшие шансы избежать инфекции, потому что они жили в каменных домах (крысы пред­почитали деревянные дома), и они могли уехать при появлении чумы в другую местность (Hatcher 1977:23). Тем не менее, элиты, по-видимому, заплатили свою цену в течение следующей эпидемии 1361-1362 гг. На этот раз среди населения в целом уровень смертности был значительно ниже, чем во время первого посещения чумы в 1348-1349 гг. (Численная оценка снова представлена показателями смертности бенефициального дворянст­ва, см. табл. 2.11). Наиболее вероятной причиной является увеличение ус­тойчивости к инфекции среди населения, что было прямым следствием ги­бели тех, кто был наиболее чувствителен, в 1348-1349 гг. В то время как первая эпидемия поразила главным образом людей в расцвете сил (Hatcher 1977:24), следующая эпидемия оказала непропорционально большое воз­действие на детей. Имелось также непропорциональное влияние на более высокие страты: уровень смертности среди главных арендаторов был чуть

ниже, чем в 1349 г., в то время как смертность среди пэров увеличилась (табл. 2.11).

Суммируя численную динамику производительных и элитных страт во время фазы кризиса, необходимо подчеркнуть, что численность кресть­ян начала уменьшаться не позже, чем в 1315 г., и катастрофически упала в 1348-1349 г., в то время как численность элиты увеличивалась до 1348 г.

Такое развитие событий создало проблему для элиты. Конечно, двой­ное уменьшение производительной страты не привело к двойному умень­шению производственного потенциала общества, потому что производи­тельность на душу увеличилась. Предыдущее развитие Англии создало ог­ромный спрос на землю. Таким образом, многие помещики смогли сразу же сдать в аренду земли арендаторов, умерших во время эпидемии Черной Смерти. Тем не менее, в имениях епископа Вустера не хватало арендато­ров на крупные земельные участки, и в 1349-1350 гг. большинство из них оставались вакантными. Выжившие мелкие фермеры испытывали недоста­ток в рабочем скоте или в сельскохозяйственных орудиях или в навыках, чтобы арендовать такие большие наделы (Fryde 1991:747). Последующие эпидемии (1361, 1369 и 1375 гг.) еще более нарушили производственный потенциал. Таким образом, в 1362-1364 гг. цены на зерно выросли больше, чем в 1349-1351 гг., и в 1370 г. наступил страшный голод (Fryde 1991:745­746).

Еще худшая угроза доходам элиты таилась в косвенных последствиях депопуляции. С XIII в. помещики привыкли к большому предложению ра­бочей силы, которое влекло за собой высокую ренту, большие файны и низкую заработную плату. Это экономическое преимущество элиты было утрачено после 1348 г., и в конечном итоге это привело к существенному снижению ее душевых доходов. Особенно сильно пострадали средние и мелкие землевладельцы, которые полагались на личных слуг и нанимали рабочую силу, чтобы обработать свои земли (Fryde 1991:755).

Как элиты справились с этой угрозой? Очевидно, они сразу же при­знали расширение рыночных возможностей крестьян и приняли меры, чтобы законодательно зафиксировать арендную и заработную плату по ставкам, существовавшим до 1348 г.

стали неэффективными. Характерно, что работодатели (дворяне) не при­влекались к ответственности за незаконное повышение зарплаты, но мно­гие рабочие были наказаны за то, что принимали это повышение. Трудовое законодательство в целом было объектом народной ненависти, и его при­менение стало одной из важных причин крестьянских восстаний 1381 г. (Fryde 1991:760). Еще один элемент «сеньориальной реакции» был реали­зован помещиками в их частных судах. Манориальные суды увеличили свои доходы после Черной Смерти, что является замечательным достиже­нием, так как количество арендаторов резко упало (Dyer 2002:286).

Магнаты добились больших успехов, чем средние и мелкие дворяне, по крайней мере до 1380 г. Крупные землевладельцы имели многочислен­ных слуг и использовали их для запугивания крестьян, чтобы сохранить высокие арендные ставки и низкую заработную плату, преобладавшую до 1348 г. В округах, где их поместья доминировали, у них было гораздо больше шансов на поиск беглых крепостных и наказания их как пример для других. Короче говоря, они смогли использовать внеэкономическое принуждение для сохранения своих доходов, по крайней мере временно. В некоторых (редких) случаях, как в Уэльсе, лорды даже смогли увеличить свои доходы путем угнетения крестьян. Например, Арундельсы увеличили свои доходы от поместья Чек в Северном Уэльсе с 300 до 500 фунтов в 1320-1380 гг. Генри Болингброк воспользовался своим вступлением в на­следство после смерти своего отца Джона Гонта, чтобы заставить жителей города Кидуэли заплатить 1575 фунтов (Dyer 2002:292). Такие непредска­зуемые и произвольные поборы стали одной из причин валлийского вос­стания 1400 г.

В общем, в течение одного поколения элите удавалось отсрочить по­следствия вызванной Черной Смертью депопуляции. Заработная плата рос­ла постепенно и достигла самого высокого уровня только через 20-30 лет после первой эпидемии (Dyer 2002:293). Доходы лордов уменьшились, но не кардинально. Аристократы по-прежнему позволяли себе высокий уро­вень расходов, к которому они привыкли в течение XIII в. Другим факто­ром, влияющим на благосостояние элиты, был первоначальный успех анг­личан в Столетней войне (об этом будет сказано ниже). Вероятно, это объ­ясняет, почему торговля, промышленность и города продолжали преуспе­вать и после 1348 κ(Dyer 2002:296).

Действительно, степень урбанизации Англии возросла в конце XIV в. В 1300 г. население Лондона оценивалась в 80 тыс., что составляло 1.3% от все­го английского населения. Сбор налогов в 1377 г. показал, что доля населе­ния, проживающего в Лондоне, увеличилась до 1.7%. Другими словами, хотя население Лондона уменьшилось до 50 тыс., сельское население сокращалось еще быстрее. Несколько городов даже увеличилась в размерах: Колчестер с 4 тыс. до 6 тыс. и Ковентри с 5 тыс. до 9 тыс. жителей. Большие города, такие, как Бристоль, Норидж, Саутгемптон и Йорк, в конце XIV в. переживали пе­

риод расцвета (Dyer 2002:296). Поскольку города очень пострадали во время эпидемий чумы, и вообще имели отрицательную норму прироста населения, то мы должны заключить, что сельское население продолжало переселяться в города в течение второй половины XIV в., даже при том, что перенаселение в сельской местности исчезло. Наиболее вероятное объяснение этого, казалось бы, парадоксального факта - это одновременное повышение внеэкономиче­ского гнета элиты в деревне и увеличение возможностей трудоустройства в городах, производственная деятельность которых была направлена на удов­летворение потребностей той же элиты.

Элита в условиях кризиса

Поскольку стало ясно, что из крестьян нельзя выжать больший доход, элита стала все более настойчиво искать средства получения дополнительно­го дохода. Один из возможных вариантов продвижения, открытый для бед­ных, но амбициозных людей, заключался в том, чтобы присоединиться к сви­те знатного лорда или найти работу в королевской администрации. Усиление конкуренции за такие элитные позиции проявляется в распространении гра­мотности среди аристократии. Как отмечает Денхолм-Янг (Denholm-Young 1969:2), в XIV в. грамотные рыцари перестали быть редкостью. (В XV в., ко­гда внутриэлитная конкуренция ослабла, численность студентов, например, в Оксфорде, уменьшилась (Thomson 1983:351)). Однако безусловно, наиболее широкую занятость для дворян предоставляла армия.

Степень участия знати в войнах XIV в. была необыкновенной, особен­но в период 1338-1361 гг., когда англичане пользовались успехами во Франции. Например, более 900 рыцарей служили в Креси и Кале, а 870 (из которых не менее чем 680 были англичанами) приняли участие в королев­ской экспедиции во Францию в 1359-1360 гг. И это была только часть мо­билизованных сил, так как Англия вела борьбу одновременно на несколь­ких фронтах (Ormrod 1990:149). Чтобы поместить эти цифры в перспекти­ву, Денхолм-Янг (Denholm-Young 1969) подсчитал, что в начале XIII в. в Англии было только 1250 рыцарей.

Рыцарям платили по 2-4 шиллинга в день, в зависимости от ранга. Та­ким образом, два или три месяца военной кампании доставили бы в целом существенную сумму (6-18 фунтов), учитывая, что для поддержания рыца­ря в XIV в. было необходимо около 20 фунтов в год. Многие стрелки, ве­роятно, были набраны из числа обедневшего мелкого дворянства (Powicke 1962). Хотя их норма оплаты (2 пенса в день) была относительно низкой, они могли улучшить свое благосостояние военной добычей или выкупом. В дополнение к оплате, военные трофеи включали грабеж, выкуп пленных французских дворян и контрибуции, выплачиваемые оккупированными крепостями и городами (rachats). Порядок этих денежных поступлений указывается долей, причитавшейся королю: Эдуард III получил более 250

тыс. фунтов в качестве выкупа за королей Иоанна Французского и Давида Шотландского, и такую же сумму в качестве rachats (Postan 1973:74-5). И наконец, завоевания приносили земельный доход. Например, когда во вре­мя поздней стадии Столетней войны были захвачены Нормандия, Мэн и Анжу, Генрих V даровал своим соратникам земли стоимостью около 30 тыс. фунтов (Bean 1991:566).

Английские медиевисты спорят о том, окупила ли себя Столетняя война, или в результате получился чистый убыток (Postan 1973:63-80). Ка­ким бы ни был ответ, очевидно, что для элиты это было очень прибыльное предприятие, потому что доходы достались в первую очередь ей, в то вре­мя как большая часть расходов на войну (налогообложение, поставки и т.д.) стала бременем для простого народа. По оценкам Макфарлейна, из более чем 8 млн. фунтов налогов, взысканных в военных целях в течение 120 лет, половина поступила от налога на шерсть.

Несомненно, элиты получали очень хорошую прибыль от войны, пока она шла удачно для англичан. Когда Эдуард III в 1346 г. вернулся в Анг­лию после победоносных сражений при Креси и Невилле (где шотландцы потерпели поражение, и король Давид II попал в плен) парламент объявил, что «все благодарят Бога за победу, которую он даровал их сеньору... и сказал, что все деньги, которые они дали ему, были потрачены не зря» (King 1979:157-8).

В конце концов, однако, передышка, вызванная военными успехами во Франции, закончилась. Англо-французская война вспыхнула с новой силой в 1369 г., и в течение 1370-х гг. французы смогли отвоевать боль­шую часть Аквитании, в результате чего в руках англичан осталась только узкая полоса побережья между Бордо и Байонной (Ormrod 1990:33). Соци­альная напряженность после Черной Смерти возросла и взимание подуш­ного налога в 1381 г. ускорило серьезный кризис, Великое восстание 1381 г. (Fryde 1991). Хотя крестьянские восстания были быстро подавлены, они положили неизгладимый отпечаток на психику помещиков. Парламенты стали страшится того, что дальнейшие налоги могут спровоцировать но­вые восстания, и на какое-то время они отказались предоставлять прямые налоги. Таким образом, Великое восстание 1381 г. оказалось переломным моментом в войне с Францией, подорвав способность англичан получить выгоду от внутренних беспорядков во Франции в первые годы правления юного Карла VI (Fryde 1996:5). Оно также ускорило переход от эксплуата­ции домена к аренде, который начался в конце 1360-х гг. (Fryde 1991:762). В первой половине XV в. земельные доходы дворянства продолжали уменьшаться. В южной и средней Англии обычным было сокращение до­ходов на 20%, в то время как в северо-восточной части страны доходы упали на треть (Dyer 2002:337).

Стесненные уменьшением земельных доходов и лишенные возможности получения выгод от заграничных завоеваний элиты усилили давление на го­

сударственные финансы, в результате чего большая часть доходов короны была перенаправлена в их пользу. В 1360 г. рентные платежи Эдуарда III со­ставили 13 тыс. фунтов, а в 1399 г. при Ричард II они достигли 25 тыс. (что составляет трехкратное увеличение в реальном выражении). Однако лишь небольшая часть аристократии могла извлечь выгоду из этих средств, слиш­ком малых по сравнению с ее численностью и аппетитами. Аналогичное дав­ление мелкого дворянства, вместе с потребностью магнатов в больших сви­тах, чтобы защитить их интересы в парламентах, судах и фракционных кон­фликтах, привело к развитию того, что стало известным как «поддельный феодализм». Мертес (Mertes 1988: appendix C) представляет данные о том, что средняя свита магнатов (пэров и епископов) увеличилось с 50 в первой половине XIV в. до более чем 150 во второй половине XV столетия.

Рост огромных баронских дружин был одним из внешних проявлений острой внутриэлитной конкуренции, роста фракционализма правящего класса Англии и приватизации принудительной власти. Это был один из самых важных факторов, способствующих развязыванию гражданской смуты, особенно во время войн Алой и Белой Розы.

Взлет и падение государственных финансов

Как мы уже отмечали, требования, предъявляемые английским госу­дарством к обществу, в XIII в. были легкими. До 1290 г. налоги оставались примерно постоянными или даже сокращались в реальном выражении; это означает, что доля валового внутреннего продукта, приходящаяся на госу­дарство, падала (так как ВВП и численность населения значительно увели­чились за этот период). Даже в период локального максимума около 1300 г., после того, как налоги были удвоены, они были меньше 2% от ВВП. Англия была недообложена налогами и, очевидно, могла платить больше. Однако было необходимо найти достойную причину, которая объединила бы корону, аристократию и простолюдинов. Такой причиной стала война с Францией (King 1979:155).

На ранних этапах Столетней войны доходы короны удвоились (рис. 2.6). В течение 1370-х и 1380-х гг. доходы оставались примерно на том же уровне, но так как население сократилось наполовину, это было еще одним удвоением налогового бремени. Кроме того, целью новых подушных нало­гов, введенных парламентом в 1377 г., состояла в том, чтобы переместить бремя налогообложения на крестьянство (King 1979:163).

В 1369-1380 гг. английское правительство понесло чрезвычайные рас­ходы на сумму более 1.1 млн. фунтов (Fryde 1991:43). После некоторой по­литической борьбы («Хороший Парламент» 1376 г.отклонил запрос коро­ны о прямом налогообложении, в то время как парламент 1377 г. предоста­вил прямую субсидию в новой форме подушного налога) было принято решение включить в налогообложение большой сегмент низших классов

населения, которые ранее освобождались от налогов (Dyer 2002:284). Бес­прецедентные платежи были возложены на население в 1377, 1379 и 1381 гг. В первом платеже все лица более 14 лет должны были платить по 4 пенса. А последний платеж требовал 12 пенсов от всех лиц старше 15 лет.

По расчетам Ормрода и О'Брайена максимальный доход от налогов (в реальном выражении) был получен в 1336-1345 гг. В течение следующего столетия тренд налогового дохода стал снижаться. На эту вековую тенден­цию, однако, накладываются краткосрочные флуктуации, чьи пики (в 1300, 1340, 1380 и 1420 гг.) тесно связаны с периодами усиления войны против Шотландии или Франции. В целом, между 1340 г. и низшей точкой в 1460 г. доходы от налогов снизилась почти в три раза.

Рост социополитической нестабильности

Обнищание простого народа, внутриэлитный конфликт и финансовые трудности государства были основными факторами, лежавшими в основе развала общественного порядка, который наступил в конце XIV в. Тем не менее, рост социополитической нестабильности в период с начала XIII до конца XIV в. (рис. 2.7) был нелинейным и немонотонным. На растущую вековую тенденция накладывается ряд волн, что случается, как правило, один раз в поколение. Наиболее значительным периодом волнений в XIII в. был кризис 1258 г., приведший к «войне баронов» в 1263-1267 гг. (Mortimer 1994:77).

Следующая волна междоусобной войны пришла в 1320 г., во второй половине правления Эдуарда II. Все началось с неудачного восстания ба­ронов валлийской марки и битвы при Броугбридже, которую королевские войска выиграли, казнив повстанческих лидеров (1322). Эти события про­должились успешным восстанием Мортимера и Изабеллы (1326), смеще­нием и убийством Эдуарда II (1327), восстанием во главе с Генри Ланка­стером, которое было подавлено Мортимером (1329), казнью Эдмунда, графа Кента, обвиненного в заговоре против режима (1330), и, наконец, переворотом Эдуарда III и казнью Мортимера (1330). Как отмечалось вы­ше, цареубийство Эдуарда II означало значительное повышение интенсив­ности внутриэлитного конфликта.

Правление Эдуарда III были относительно свободным от внутренней борьбы (за исключением последних лет), потому что энергия элиты была направлена на войну против Франции, которая первоначально сопровож­далась большим успехом. Тем не менее, к концу этого царствования фран­цузы отвоевали большую часть утраченных земель, что привело к цепи со­бытий, закончившихся крестьянским восстанием в 1381 г. Таким образом, правление преемника Эдуарда III, Ричарда II (1377-1398), было еще одним периодом повышенной социополитической нестабильности, когда борьба между фракциями элиты сопровождалась крестьянскими восстаниями. В

1381-1405 гг. вспыхнули (или были предотвращены в последний момент) еще пять народных восстаний, помимо большого восстания 1381 г. Боль­шинство из этих восстаний были региональными; только Чеширское вос­стание 1403 г. вылилось в крупную гражданскую войну (Fryde 1991:797). Серьезная элитная борьба началась с восстания «лордов-апеллянтов» в 1387-1388 гг., которое сопровождалось государственным переворотом, по­сле чего Ричард II восстановил контроль над правительством (1391). Граж­данская война достигла своего пика в 1397-1399 гг.: сначала Ричард II об­винил в измене и казнил трех лордов-апеллянтов, затем Генрих Болингб- рок сверг Ричарда II и был коронован как Генрих IV (Ричард умер или был убит в тюрьме в 1400 г.). Наконец, в 1400 г. было большое восстание в Уэльсе, которое длилось восемь лет.

Позднесредневековая волна преступности

XIV и XV вв. были периодом усиленной криминальной деятельности - специалисты называют это явление «позднесредневековой волной пре­ступности» (Dean, 2001). На основе анализа ведомостей следователей Бар­бара Ханавалт (Hanawalt 1976, 1979) показала, что изменения в структуре преступности в XIV в. объясняются экономическими и военными измене­ниями. Число экономических преступлений увеличивалось в периоды до­роговизны. Таким образом, число краж чрезвычайно увеличилось в 1315­1319 гг. в результате большого голода (рис. 2.9). Ежегодная статистика экономических преступлений близко следовала за колебаниями цен на пшеницу (Hanawalt 1979: fig. 12).

Рисунок 2.9. Количество преступлений (кражи и убийства), совершенные в восьми графствах Англии в 1300-1348 гг. (средние по округам за пяти­летние периоды) (Hanawalt 1979: tabl. 9, 10).

Убийства, как правило, были вызваны в первую очередь политиче­скими распрями и войнами. Этот вывод подтверждается более детальным анализом уголовных преступлений в каждом графстве (Hanawalt 1979:229­238). Например, Херефордшир был ареной гражданской войны, которая привела к свержению Эдуарда II, и самый высокий пик преступности в этом округе был достигнут не во время голода 1315-1317 гг., но во время гражданской войны. Периоды шотландских войн (1314-1319, 1322-1323, 1332-1337 гг.) совпадают с ростом числа преступлений в Йоркшире. «Вой­на способствовала разорению дворянских усадеб и преступной деятельно­сти банд, что коррелирует с увеличением числа убийств. Палата общин была несомненно права в своих жалобах на ужасных бандитов и помило­ванных уголовников, которые были ветеранами королевских войск» (Hanawalt 1979:238). В результате число убийств значительно увеличилось с 1300 по 1348 г. (рис. 2.9). Возросший уровень убийств, вероятно, сохра­нился во второй половине XIV в., как можно судить по данным из сель­ской местности Нортгемптоншира (табл. 2.12). Обратите внимание, что количество убийств в 14-18 в 1360-1379 гг., по сравнению со средним по­казателем 11 в 1300-1329 гг., подразумевает, что число убийств на душу населения почти утроилось в течение XIV в. (учитывая убыль населения после Черной Смерти).

Таблица 2.12. Среднее число убийств за год в деревнях Нортгемптоншира (Hanawalt 1976: 303).

Внутриэлитные конфликты принимали различные формы, от полно­масштабной гражданской войны и постоянной борьбы между группиров­ками знати до мелкой вражды и индивидуального насилия. В XIV в. в графстве Глостершир более половины рыцарей и эсквайров совершили по крайней мере одно уголовное преступления или правонарушение (Saul 1981:174).

2.5.