ОБРАЗОВАНИЕ ФРГ И МАССОВЫЕ ПОМИЛОВАНИЯ РАНЕЕ ОСУЖДЕННЫХ НАЦИСТСКИХ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ
Второй период (1949 — 1954 гг.) начинается и совпадает с образованием западногерманского государства. Организационно завершая раскол Германии, западные державы планировали создать в лице ФРГ прежде всего оплот для восстановления экономического и политического господства, утверждения власти монополистического капитала.
Одновременно реакционные круги междуна-родного империализма намеревались превратить запад-ногерманское государство в военный и политический плацдарм против социалистических стран, дать здесь прибежище силам реванша и милитаризма и активизи-ровать их антикоммунистическую деятельность.Эти политические задачи и связанная с ними идеоло-гическая миссия ФРГ сделали актуальной проблему кад-ров, решение которой западные державы совместно с властями ФРГ видели в интенсивной реабилитации на-цистских военных преступников. По их расчетам, использование нацистских кадров во всех звеньях госу-дарственного аппарата, в том числе и на высоких прави-тельственных постах, должно было создать достаточно надежную гарантию против возможности демократиче-ского обновления страны, создать барьер тем процессам демократизации, которые стали объективной потреб-ностью в послевоенной Германии. Кадровая политика вновь созданного западногерманского государства проводилась в двух основных направлениях. В сентябре 1950 года правительство Аденауэра приняло решение о запрете коммунистам состоять на государственной службе.
В ходе чистки государственных учреждений члены Коммунистической партии Германии изгонялись из государственного аппарата. В ноябре 1951 года эта акция была завершена ходатайством федерального правительства перед Федеральным конституционным судом об объявлении Коммунистической партии Германии вне закона и запрете ее. В то же время оккупационные власти западных держав начали в массовом порядке освобож-дать из тюремного заключения ранее осужденных их военными трибуналами нацистских военных преступни-ков.
Эта акция осуществлялась либо путем пересмотра вступивших в силу приговоров и сокращения сроков зак-лючения, либо путем помилования и освобождения из тюремного заключения. В разгар этой деятельности была создана совместная американо-западногерманская комиссия. Западногерманская сторона, представленная в комиссии чиновниками федерального министерства юстиции, в ультимативной форме требовала проведения всеобщей амнистии. Комиссия, ссылаясь на «Договор об отношениях между тремя державами и ФРГ», подписан-ный 26 мая 1952 г. (так называемый «Боннский договор»), и в частности на рекомендации, содержащиеся в одном из прилагавшихся к нему «Соглашении об урегулировании вопросов, возникших в результате войны и оккупации», санкционировала эту своеобразную амнистию. По свидетельству западногерманских исследователей, заинтересованные круги через своих лоббистов оказывали сильнейшее психологическое давление на американские власти, шантажируя их тем, что ежели «немецкие солдаты не будут освобождены, то никто не пойдет в будущую немецкую армию».Определенный поворот в судебной политике западных оккупационных властей в этот период прежде всего объясняется их военно-стратегическими планами в. отношении ФРГ. Отводя этому государству особую роль в качестве военного и политического плацдарма в борьбе двух систем, они планировали скорейшее восстановление военного потенциала Западной Германии и включение этой страны в систему НАТО и других агрессивных блоков. Инициаторы данных планов, естественно, понимали, что наиболее квалифицированную поддержку для их реализации они обретут в лице нацистских военных преступников. Давая объяснение идеи и практики «лихорадочного помилования», журнал «Шпигель» писал: «В
первые послевоенные годы процессьґгитлеровских палачей проводили и военные трибуналы союзников и немецкие суды. Затем перевооружение Федеративной Республики застопорило правосудие. Американцы, англичане и французы нашли разумным, что закалить дух милитаризма у своих новых партнеров по оружию можно путем освобождения из тюремного заключения ими же осужденных военных преступников» .
Таким образом, конкретные задачи, актуальность которых превратила вчерашних врагов в сегодняшних союзников, обусловили и главные направления политики реабилитации в новый период.В 1949 году американский военный трибунал начал слушать дело бывших министров: начальника имперской канцелярии Ганса Ламмерса, начальника канцелярии президента Отто Мейснера, государственного секретаря министерства пропаганды, заместителя Геббельса—Отто Дитриха и других ответственных чиновников МИД, МВД и иных организаторов, планировавших и руководивших преступной деятельностью гитлеровского государства, так называемых убийц за письменным столом. Вынесенный трибуналом приговор свидетельствовал о либерализации позиции суда: лишь 19 обвиняемых были признаны виновными и приговорены к лишению свободы сроком от 3 лет 10 месяцев до 25 лет (1 чел.). Из них 11 человек осуждены на срок менее 10 лет, а государственный секретарь МВД Вильгельм Штукарт получил минимальный срок и «по болезни» был освобожден из-под стражи .
Процессы о преступлениях крупнейших финансовых и промышленных магнатов Германии в сущности завер-шились моральным оправданием их деятельности. Вы-несенные приговоры были предельно снисходительными .
Почти все осужденные в ходе 12 нюрнбергских процессов подали прошения о пересмотре приговоров, и если апелляционный суд в 1949 году не решился по собственной инициативе удовлетворить ходатайства нацистских военных преступников, то первый «жест доверия» сделал новый верховный комиссар США Джон Макклой, назначенный на этот пост в 1950 году. Используя свои специальные правомочия—утверждать приговоры в последней инстанции, Макклой прежде всего добился изменения состава апелляционного суда и его позиции, потребовав вторичного рассмотрения 104 дел в предельно короткий срок—5 месяцев. Результат этого вмешательства не за-медлил сказаться: пересмотр был произведен в пользу почти всех осужденных, с грубейшими нарушениями всех процессуальных принципов. 4 января 1951 г. Макклой подписал Указ о помиловании первой группы нацистских военных преступников.
3 февраля 1951 г. 28 заключенных, во главе с Альфредом Круппом, покинули Ландсберг- скую тюрьму. Деятельность апелляционных судов под непосредственным руководством верховного комиссара США продолжалась. Ранее, вынесенные приговоры пересматривались в массовом порядке, и нацистские военные преступники выпускались на свободу по различным произвольно сформулированным основаниям. И без того крайне редкие в практике западных трибуналов случаи смертных приговоров были почти сплошь заменены лишением свободы сначала на длительные сроки, а затем сокращены до минимальных—«ниже низшего предела».Значение этой политики поголовного помилования нацистских военных преступников путем пересмотра ин-дивидуальных дел в первый период образования ФРГ трудно переоценить. Она приобрела принципиальную направленность, поскольку содержала откровенную за-явку на последующую широкую реабилитацию в различ-ных прямых и косвенных формах.
Судебная политика оккупационных властей в то же время создавала специфическую морально-психологическую атмосферу в стране. По мнению одного из ведущих криминалистов ФРГ Питера Шнейдера, помилование и освобождение наиболее матерых нацистских военных преступников создали особую атмосферу, которая тяготела над психикой судей и как бы исподволь направляла судебную практику на оправдание всех других нацистских военных преступников. Таким образом, Шнейдер полагает, что помилование в массовом масштабе не только формировало общественное сознание в духе всепрощения, забвения прошлого, но и создало своеобразный, общего-сударственного значения, прецедент. У многотысячной армии сбежавшихся в ФРГ нацистских военных преступ-ников сложилась уверенность в полной безнаказанности.
Реабилитация нацистских военных преступников в форме оправдания или помилования обладала особым охранительным свойством, ибо прошлая судимость освобождала их и на будущее от привлечения к уголовной ответственности по обвинению в совершении других нацистских преступлений. Подобная перспектива была вполне реальной для большинства «помилованных».
Типичной в этом отношении представляется судьба государственного секретаря имперского министерства юстиции нацистского преступника Шлегельбергера, ко-торый в числе других 13 обвиняемых был осужден IIIамериканским военным трибуналом в Нюрнберге по делу нацистских юристов и приговорен к пожизненному заключению.
Несмотря на правомерность приговора и избранной меры наказания, в 1951 году Шлегельбергер был освобожден ввиду якобы «неспособности выносить тюремное заключение» (Unhaftfahigkeit). Это была та самая наиболее емкая в силу своей неопределенности мотивировка, под предлогом которой западные оккупа-ционные власти широко распахнули тюремные ворота и выпустили основную массу нацистских военных прес-тупников. По-своему оценив смысл этого решения, Шле-гельбергер подал ходатайство о назначении‘ему пенсии в соответствии со ст. 131 конституции. Министр финансов земли Шлезвиг-Гольштейн отказал в назначении пенсии на том основании, что Шлегельбергер был осужден за преступления против человечества и нарушение принципов «правового» государства. Однако в ответ на жалобу Шлегельбергера конституционный суд земли подверг решение министра резкой критике. По мнению суда, Нюрнбергский приговор в уголовно-правовом смысле продолжает свое действие и, таким образом, охраняет соответствующее лицо от дальнейшего преследования, а в силу того, что действие приговора не распространяется на сферу регулирования административно-правовых отношений, соответственно сохраняется и право осужденного претендовать на пенсию.Федеральная судебная палата по делу Шлегельбергера поддержала позицию конституционного суда земли, сославшись на то, что если осужденный и совершил противоправные деяния, то он, конечно, не осознавал и не мог осознать их противоправности . Ясно, что федеральная судебная палата стремилась post factum узаконить освобождение и вообще оправдать Шлегельбергера, применив к нему довод относительно «ошибки в запрете» .
Противоправность действий боннских властей в исто-рии со Шлегельбергером настолько очевидна, что не нуждается в дополнительных комментариях. Однако бу-дет интересно узнать одну подробность по этому делу, тем более что она достаточно убедительно иллюстрирует, как политика помилования ведущих нацистских военных преступников превратилась в постоянно действующий фактор психологического воздействия на последующую судебную практику.
Известный в ФРГ адвокат, постоянно защищающий нацистских военных преступников, Аше-науэр в речи на втором Освенцимском процессе в 1966 году в защиту эсэсовского палача Богера ссылался на «естественное» для подсудимого ошибочное понимание противоправности его действий.Не без основания Ашенауэр указал суду на то, что полицейского чиновника Богера нельзя поставить на одну доску с бывшим министром юстиции Шлегельбергером, ибо, напоминал адвокат, министр дошел до того, что на закрытом совещании в Берлине 23—24 апреля 1941 г. оправдывал массовое уничтожение по «системе эвтаназии» и давал прокурорам и судьям указания не чинить препятствий этой политике . Адвокат Богера тем самым хотел сослаться в пользу своего подзащитного на то, что если судебные власти освободили от наказания одного из главных нацистских военных преступников, то мелкий полицейский чиновник тем более может рассчи-тывать на снисходительность судей. Правда, в силу сложности политической ситуации в стране и широкого внимания международной общественности к процессу палачей Освенцима суд присяжных во Франкфурте-на-Майне не осмелился удовлетворить искусно составленное ходатайство.
Столь же характерна история Ганса Эйзеле, нацистского врача-экспериментатора. В процессе о преступлениях, совершенных в концлагере Дахау, американский военный трибунал в 1945 году за массовые убийства и медицинские эксперименты над военнопленными при-говорил Эйзеле к смертной каз<ни, затем в 1950 году приговор был смягчен, а в 1952 году Эйзеле выпущен на свободу. Как «поздно вернувшийся на родину», он полу-чил от властей ФРГ компенсацию в 6 тыс. немецких марок, а затем кредит в 25 тыс. марок и разрешение на частную практику в Мюнхене.
В 1954 году быший узник Бухенвальда опознал Эйзеле и направил на имя прокурора Мюнхена жалобу. Однако в течение четырех лет прокуратура не предпринимала никаких мер. Один из сенаторов (член верховной палаты парламента земли Бавария) обратился к начальнику полиции Антону Хейгелю с требованием немедленно арестовать Эйзеле. Но и на этот раз власти покрыли преступника. И только в 1958 году, когда на процессе по делу гауптшарфюрера СС Мартина Зоммера, специализировавшегося на применении различных способов повешения в Бухенвальде, вновь заговорили о многочисленных преступлениях Эйзеле и против него были выдвинуты новые обвинения, стали раздаваться требования общественности о его аресте. Будучи своевременно пре-дупрежден, Эйзеле бежал за границу, распродав часть своего имущества. После «тщательного» расследования министр юстиции Баварии уволил прокурора Декера «за халатность».
Однако Ассоциация судей и прокуроров Баварии заявила протест и потребовала немедленно восстановить доктора Декера в прежней должности, и ей удалось этого добиться .
Таким образом, в условиях реабилитации военных преступников проблема кадров решалась почти автома-тически за счет бывших нацистов. Отказавшись от дена-цификации, западные оккупационные власти позволили многотысячной армии бывших высокопоставленных на-цистов: правительственным чиновникам—авторам и исполнителям расовых законов, нацистским диплома-там— стратегам геополитики и защитникам теории гос-подствующей расы и жизненного пространства, офице-рам СС — садистам и палачам лагерей смерти — Захва-тить ключевые посты в только что образованном запад-ногерманском государстве.
Канцлер Аденауэр окружил себя чиновниками гитлеровского рейха, известными своей преступной деятельностью в угоду национал-социализму. Ближайшим советником канцлера в течение десяти лет состоял Ганс Глобке, который обладал огромной политической властью и оказывал влияние на деятельность всего правительственного аппарата. «Ни один министр не мог принять сколько-нибудь важное решение без ведома Глобке; все бумаги канцлера проходили через его руки»,—писала 8 января 1961 г. «Нью-Йорк. Таймс». Принационал- социализме Глобке занимал высокие посты ответственного чиновника МВД, он являлся автором и комментатором расовых законов. По свидетельству журнала «Шпигель», министр внутренних дел третьей империи Вильгельм Фрик, приговоренный Нюрнбергским Международным Военным Трибуналом к смертной казни, весьма лестно отзывался о Глобке, как о самом способном и деятельном чиновнике министерства.
Опыт и заслуги Глобке высоко ценились и активно использовались в ФРГ «Серый кардинал» руководил деятельностью Федерального ведомства печати, ведом-ства федерального канцлера, направлял и контролировал деятельность разведывательного центра—шпионскую организацию Гелена.
Несмотря на настойчивые требования широких кругов Западной Германии и мировой общественности об отставке Глобке. и предании его суду, Аденауэр продолжал упорствовать и защищать своего «кардинала». И только после того, как Верховный суд ГДР на основании обширных материалов и документов, доказывающих участие Глобке в разработке нацистских преступных законов и постановлений и его вину в массовом уничтожении народов Европы, заочно осудил его в 1962 году, Глобке ушел в отставку. Он получил высокую государственную пенсию и часто выступал в процессах над нацистскими преступниками в качестве свидетеля защиты.
Таков был принцип кадровой политики правящих кругов ХДС/ХСС. Благодаря этому процесс проникновения бывших нацистов, в том числе-и нацистских военных преступников, в государственный аппарат зашел настолько далеко, что и на посту главы этого государства также оказался нацистский военный преступник—Генрих Любке (ХДС/ХСС). Если согласиться с буржуазными госу-дарствоведами, что глава государства—это главным образом символическая фигура, то применительно к ФРГ федеральный президент Любке стал здесь символом вдвойне, ибо он символизировал прежде всего политику всепрощения, намеренного отказа от правосудия в отношении нацистских военных преступников. Но особенно характерно то, что, будучи многократно и доказательно разоблаченным, Генрих Любке оставался на этом высо-ком посту полных два срока (1959—1969). Глава запад-ногерманского государства обвинялся в том, что он уча-ствовал в планировании и сооружении концентрационных лагерей, основное и единственное назначение которых сводилось к беспощадному использованию рабского труда для нужд фашистской военной промышленности с последующим массовым уничтожением неспособных работать узников. Известно, что в ходе судебного процесса над главными военными преступниками использование рабского труда в концентрационных лагерях в соответствии с международным уголовным правом расценивалось как соучастие в военных преступлениях и преступлениях против человечности. Кроме того, согласно Закону № 38 Союзного Контрольного Совета виновные в этих прес-туплениях лица лишались права занимать государствен-ные должности, активного и пассивного избирательного права, права политической деятельности и даже права на вступление в какую-либо партию.
Обязательность этих положений сохраняет свою силу и в наши дни, ибо ст. ст. 25 и 139 Основного закона ФРГ, на верность которому присягал Любке, подтверждают, что эти международные нормы имеют приоритет перед внутренними законами. Таким образом, в отношении Любке с самого начала не могли иметь места приви-легии, освободившие его от уголовного преследования, которые обычно предоставляются федеральному прези-денту на время его пребывания на этом посту. Более того, на основании ст. 54 Основного закона можно сделать вывод, что Любке стал федеральным президентом в нарушение положений конституции и международного права. Когда компетентные органы ГДР направили в МВД ФРГ документы, неопровержимо доказывающие непосредственное участие Любке в проектировании и строительстве концентрационных лагерей по специальным заказам гестапо, правительство Кизингера отвергло обвинение как заведомо ложное, а документы как сфабрикованные. Опровергая эти утверждения, известный американский графолог-криминалист ГовардХэринг дал заключение о подлинности документов и идентичности подписи Любке на чертежах. В ответ на это федеральное министерство внутренних дел пыталось принизить значение экспертизы Хэринга и указывало на якобы допущенные им профессиональные ошибки. Тогда министр внутренних дел ГДР Диккель предоставил в рас-поряжение западногерманских экспертов оригиналы для изучения. Было ясно, чем закончится такая экспертиза. Во избежание скандала бывший министр внутренних дел Эрнст Бенда, ссылаясь на уголовно-прлвовой аспект проблемы, предложил передать документы сначала на рассмотрение прокуратуры, с тем чтобы она санкционировала необходимость* проведения экспертизы. Как и следовало ожидать, западногерманская прокуратура отказала в таком разрешении под тем предлогом, что поскольку строительство концлагерей не содержит состава преступления, то и нет оснований для сбора доказа-тельств. Эта позиция тогда вполне устраивала правящие круги Бонна. Отвергая все обвинения как якобы клевет-нические, они усматривали в этом попытку дискредитировать престиж ФРГ. Генеральный секретарь ХДС Бруно Хек, выступая от имени партии, пытался изобразить благородное негодование по поводу «попыток врагов превратить дело Любке в классическое доказательство того, что у нас правят фашисты и милитаристы». Он призывал взять Любке под защиту и тем самым спасти престиж ФРГ и ее государственно-правовой порядок.
Развернутую картину проникновения нацистов в основные звенья государственного аппарата ФРГ за период двадцатилетнего пребывания у власти партии ХДС/ХСС дают два издания «Коричневой книги. О военных и нацистских преступниках в ФРГ» . В ней названы 2300 руководящих нацистских деятелей—военных преступни-ков, которые занимали ключевые посты в государствен-ном аппарате, экономике, бундесвере, дипломатии, юс-тиции, науке.
Забота о бывших нацистах и военных преступниках, в частности, в рамках кадровой политики ХДС/ХСС осуществлялась в различных формах. Известно, что боннское государство оказывало им широкую финансовую поддержку в форме различных экономических льгот, привилегий, денежных субсидий и дотаций. Была введена специальная форма правительственных субсидий, выражающаяся в предоставлении денежных сумм в порядке стимулирования их предпринимательской деятельности в экономике страны. Например, нацистский военный преступник, инициатор особой политики «Blutgegen Ware» («товары вместо крови») Герман Крумей, виновный в организации транспортировки из Венгрии в Освенцим 400 тыс. евреев и их последующего уничто-жения, был арестован лишь в 1957 году; однако по хода-тайству объединения судетских немцев Крумей был освобожден в 1958 году и сразу же добился получения правительственной субсидии в виде лицензии на торговлю аптекарскими товарами.
Покровительство нацистским военным преступникам со стороны боннского государства получило особенно широкий размах в форме назначения им государственных пенсий . Скандальным оказался случай с бригадным генералом СС, главным медицинским экспертом Гитлера Хейде, виновным в организации и насильственном умер-щвлении около 200 тыс. человек по так называемой сис-теме «эвтаназии». После ареста в 1947 году Хейде вскоре бежал и скрылся под вымышленным именем Саваде. Получив разрешение на частную практику, он несколько лет состоял профессором медицинского факультета Мюнхенского университета, где вел специальный курс об опытах «знаменитого» Хейде по системе «эвтаназии» и т. д. Но из всей этой почти фантастической истории можно отметить следующее. Начиная с 1950 года и вплоть до второго ареста Хейде-Саваде в 1958 году его жена но ложному свидетельству о смерти Хейде получала за своего мужа, который уже арестовывался как военный нацистский преступник, высокую государственную пенсию. Даже если предположить, что боннские официальные власти не знали, кто такой Саваде, пенсию вдове известного нацистского преступника Хейде они все же назначили.
Щедро осуществляя помилование путем пересмотра приговоров, оккупационные власти и боннская юстиция одновременно стремились свести на нет всякую активную деятельность но дальнейшему преследованию нацистских военных преступников. Из официальных данных федерального министерства юстиции за 1964 год известно, что из всех состоявшихся к этому времени на территории
ФРГ процессов 90% было проведено до 1953 года и что после того, как эта деятельность достигла в 1948 году своего апогея, ее кривая затем (т. е. к 1953 году) упала почти до нуля .
По отчетам федерального министерства юстиции за
и 1951 год^ы, т. е. за то время, когда оккупационные власти полностью прекратили судебное преследование и пошли по пути передачи всей юрисдикции по делам нацистских преступников немецким судам, западногерманские суды осудили лишь 730 нацистов на основании Закона № 10 Союзного Контрольного Совета. Приговоры отличались предельной мягкостью: 6 — к пожизненному заключению, 115 — к различным довольно низким срокам наказания; приговоры в отношении остальных 609 нацистов были либеральными и ограничивались либо денежными штрафами, либо тюремным заключением на незначительные сроки. «К 1953 году,— пишет Хенкис,— волна процессов по поводу нацистских уголовных преступлений (т. е. тех, которые с самого на-чала были отданы на откуп немецких судов и правовым основанием для которых всегда являлся внутренний УК) совершенно спала. В общественном мнении утвердилось убеждение, что правосудие над теми преступниками, которые оказались в живых и были выявлены, в основном завершилось» . Дело дошло до того, что сам термин «военный преступник» исчез в этот период из обихода и был подменен термином «Kriegsverurteilte» («осужденный вследствие войны»). Более того, когда американская администрация Ландебергской тюрьмы в
году собиралась привести в исполнение смерт-ный приговор в отношении эсэсовских палачей из карательных отрядов Олендорфа, Наумана, Блобеля и Поля, осужденных американским трибуналом в процессе № 9 в 1949 году, то бывший вице-канцлер ФРГ доктор Блюхер заявил официальный протест на том основании, что конституция ФРГ отменила смертную казнь .