НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКАЯСТРАТЕГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Центральную задачу стратегии германского милитаризма на протяжении длительного периода, охватывающего подготовку и ведение как первой, так и второй мировых войн, составляла проблема поочередного сокрушения в молниеносных военных кампаниях главных противников Германии иа Европейском континенте, чтобы избежать одновременной затяжной борьбы иа два фронта.

Характер решения данной проблемы в большой степени повлиял на дипломатию Германии, строительство и использование ее вооруженных сил, подготовку театров военных действий, а также предопределил особенности вооруженной борьбы на Европейском континенте в двух мировых войнах.

Рассмотрение путей решения этой проблемы германскими милитаристами позво-ляет с большой полнотой раскрыть принципиальные особенности стратегии кайзе-ровского генерального штаба и гитлеровского командования, показать преемственность в некоторых основных стратегических установках вильгельмовской и фашистской Германии, в частности ответить на вопрос: почему же вермахт направил свой первый удар, если иметь в виду великие державы, против Франции и Англии, а не против Советского Союза, хотя, казалось бы, англо французская политика умиротворения открывала перед Германией большие перспективы именно на Востоке.

Изучение данной проблемы выявляет полную несостоятельность распространяемого буржуазными историками ФРГ тезиса, будто гитлеровское командование к сентябрю 1939 г. не имело «общего плана войны» («Gesamtkriegsplan»).

В свете банкротства стратегии борьбы против великих держав на два фронта в двух мировых войнах становятся очевидными причины и цели послевоенной «переоценки» «стратегических ценностей» милитаристскими кругами ФРГ и новая основа, на которой стала покоиться их современная военная доктрина.

Наконец, раскрытие данной проблемы необычайно ярко показывает решающую роль Советского Союза в срыве стратегических планов гитлеровского командо-вания.

При анализе военной стратегии германского империализма накануне и в ходе первой и второй мировых войн легко обнаруживаются общие черты, которые были присущи стратегическому планированию кайзеровской и фашистской Германии.

Возможно ли с политической и военной точки зрения осуществить задачу последовательного разгрома Франции, Англии и России (СССР), превосходивших Германию в совокупности по мощи вооруженных сил?

Как наилучшим образом обеспечить политические, экономические и стратегические условия ведения войны?

Где наносить первый удар — на Западе или на Востоке?

Каковы способы сокрушения основных противников Германии в Европе?

Как это ни парадоксально, в общем и целом военно-политическое руководство и кайзеровской, и фашистской Герм^ьим подошло к решению этих проблем примерно одинаково. Поэтому, чтобы лучше раскрыть существо немецко-фашистской стратегической концепции второй мировой войны, необходимо рассмотреть ее исторические корни.

Как известно, европейский баланс сил, который Германия пыталась разрушить в первую мировую войну, сложился на рубеже XIX и XX вв. С образованием в 1907 г. Антанты агрессивным устремлениям Германии противостояли не только самые сильные континентальные державы — Франция и Россия, ио и наиболее могущественный морской соперник в лице Англии. В политическом отношении германские правящие круги не могли ничего сделать, чтобы расстроить Антанту или хотя бы добиться нейтралитета одного из своих соперников на период войны. Этого не позволяли непримиримые противоречия между империалистическими блоками. Следовательно, Германия никак не могла избежать в случае войны крайне неприятной для нее необходимости ведения одновременной борьбы на два фронта. На этот случай в арсенале германской дипломатии оставалось фактически одно средство для улучшения политических и стратегических позиций — создать противовес России на ее южном фланге в лице Турции и отдельных Балканских государств и сковать Францию с юга путем привлечения на свою сторону Испании и Италии, что к тому же поставило бы под угрозу средиземноморские коммуникации западных союзников.

Если к этому добавить, что германское военно-политическое руководство игнорировало возможность вмешательства США и Японии в вооруженную борьбу на стороне Антанты, то станет ясно: в политическом отношении война против коалиции европейских держав в 1914 г. не была подготовлена Германией. Но для этого у нее и не имелось объективных предпосылок. И если, несмотря на шаткость политических и стратегических позиций Германии, ее правящие круги решились развязать мировую войну, то это объясняется тем, что они надеялись быстро разрешить все внешнеполитические проблемы с помощью военных средств, даже несмотря на отсутствие для этого благоприятных условий. Немецкие милитаристы рассчитывали сокрушить вражескую коалицию прежде, чем она успеет собраться с силами для совместного удара по Германии.

Основным вопросом стратегии кайзеровский генеральный штаб считал правильный выбор направления главных усилий в войне: где наносить первый и решающий удар — по Франции или по России. Необходимость поочередного разгрома этих дер-жав мотивировалась тем, что, вместе взятые, оии превосходили по силе Германию и последняя не могла придерживаться наступательной стратегии одновременно на Восточном и Западном фронтахПоэтому германские милитаристы рассчитывали на успех в войне лишь в том случае, если, ведя оборону минимальными силами на одном фронте, они предпримут широкое наступление большей частью армии на другом фронте. При таком образе действий альфой н омегой победоносного исхода войны германские стратеги. считали быстроту сокрушения противника, против которого будет направлен первый удар. Отсюда вытекали принципы скоротечной, «молниенос-ной» войны.

Над этой центральной проблемой планирования и подготовки войны кайзеровский генеральный штаб бился на протяжении 1871 —1914 гг. При ее решении он в первую очередь учитывал следующие факторы:

изменения в политическом положении и в расстановке сил в Европе, в особенности во внешнеполитической позиции России и Фраиции;

характер военной мощи Франции и России как вместе взятых, так и каждой в отдельности;

быстроту мобилизации, стратегического сосредоточения и развертывания французской и русской армий;

особенности Западного и Восточного театра военных действий;

— возможности взаимодействия с союзниками и использования их вооруженных сил.

В конечном итоге решающее значение имело соображение, где можно добиться наиболее быстрой и полной победы — на Восточном или Западном фронте.

Изучая эту проблему, начальник германского генерального штаба Мольтке- старший, по мере того как Франция оправлялась от поражения 1871 г., все больше склонялся к выводу, что первый удар следует наносить иа Западе, по более сильному противнику.

• Однако после заключения в 1879 г. австро-германского договора существенно изменились условия ведения войны против России, и Мольтке-старший принимает новое решение о нанесении первого удара на Востоке. Он планировал уничтожить русскую армию одновременным наступлением половины сил немецкой армии из Восточной Пруссии и всей австро-венгерской армией из Галиции. В период наступления на Востоке против Франции предполагалось вести оборонительные операции другой половиной, а по более позднему варианту — третьей частью сил германской армии .

Этой концепции придерживались и преемники Мольтке — Вальдерзее и некоторое время Шлиффен. На ней на протяжении почти 14 лет (до 1894 г.) основывалось стратегическое планирование германским генеральным штабом войны на два фронта.

Заключение франко-русского союза, усиление русской армии, улучшение ее мобилизационных возможностей в связи с постройкой новых железных дорог, возведение системы укреплений вдоль границ с Восточной Пруссией, а также быстрый рост военного и экономического могущества Франции побудили Шлиффена пересмотреть весь план войны. Уже в 1892 г. ои стал серьезно сомневаться в успехе первого удара по России. Ему приходилось считаться с историческим опытом, который свидетельствовал, что для иноземных завоевателей путь на Восток всегда был сопряжен с величайшими трудностями и смертельным риском. Еще Клаузевиц, анализируя опыт наполеоновского нашествия на Россию, писал: «Россия своей кампанией 1812 г. засвидетельствовала, во-первых, что государство с большой территорией не может быть завоевано (что, впрочем, можно было бы знать и заранее) и, во-вторых, что вероятность конечного успеха не во всех случаях уменьшается в соответствии с числом проигранных сражений и потерянных столиц и провинций..., но что именно в сердце своей страны обороняющийся может оказаться всего сильнее, когда сила наступления противника уже истощится, а оборона с невероятной мощью вдруг перейдет в наступление...» .

Бескрайность Восточного театра военных действий отсутствие на нем развитой сети железных дорог, громадные людские ресурсы России, стойкость русского народа в защите Родины, суровые климатические условии, отсутствие реальных шансон навязать русской армии генеральное сражение в пространстве между Вислой и Ьу- гом с целью ее решительного разгрома, а тем более предотвратить ее отход в безграничные просторы русской земли — все это оставляло для германских стратегов мало надежды на быстрый успех на Восточном фронте.

Бывший начальник германского генерального штаба генерал-полковник JI. Ьек, анализируя возможности войны против России во времена Шлиффена, писал: «Нельзя было ожидать одновременного полного разгрома русских вооруженных сил, так как глубокий, простирающийся иа восток тыл России, а также тяжелые условия для быстрого продвижения достаточных мл наступающей стороны давали русским возможность продолжать неограниченное время борьбу даже после решающего на- чального поражения. Таким образом, целью первого удара на Востоке могло являть- си только нанесение русской армии такого поражения, в результате которого оказа-лась бы сломлена ее наступательная мощь, был бы достигнут и захвачен рубеж по крайней мере по лииии Буг, Неман и созданы возможности для перенесения основных усилий на Запад» .

Против первого удара по России говорило еще одно очень важное обстоятельство — угроза нанесения Францией смертельного удара в промышленное сердце Германии — Рейнско-Вестфальскую область. И германская армия не смогла бы воспрепятствовать этому, если бы ее основные силы завязли в боях на Востоке. «Противник,— писал Г. Куль,— ни в коем случае не должен был быть допущен до Рейна, так как иначе крайне пострадала бы наша Рейнско-Вестфальская промышленная область и мы потеряли бы Саарский угольный и Лотарингский рудный районы... Потеря же упомянутой области на Западе привела бы к невозможности продолжать войну» .

Иные перспективы для германских милитаристов сулило наступление против Франции. Ограниченность ее территории, близость от немецкой границы ее жизненных промышленных и административных центров, казалось, создавали благоприятные условия для того, чтобы, сосредоточив на Западном фронте крупные силы, предпринять попытку к решительному разгрому французской армии, быстро поразить Францию в самое сердце, вывести ее из войны и тем самым исключить угрозу с Запада на период похода против России.

Эта идея и была положена в основу известного плана Шлиффена, развитого в его памятной записке от декабря 1905 г.

Таким образом, кайзеровский генеральный штаб пришел, исходя из оценки объективных условий, к выводу, что единственная возможность избежать изнурительной и бесперспективной войны на два фронта открывается в случае быстрого и победоносного наступления иа Западном фронте против Франции. Россия как объект первого стратегического удара отпадала. «Если бы удалось быстро и окончательно разбить Францию,— писал генерал Бек о немецком стратегическом планировании накануне 1914 г.,— то это было бы кратчайшим путем к победоносному окончанию одновременной войны против России и Франции. В пользу этого пути говорило также то, что полный военный разгром России, поставленный в качестве первой цели военного руководства, представлялся невероятным на внутренних операционных линиях» .

Разработанный германским генеральным штабом план сокрушения Франции строился целиком и полностью на идее «скоротечной войны». И это вполне понятно — затяжная вооруженная борьба создавала для Германии неразрешимые трудности политического, военного и экономического характера. В первую очередь она могла повлечь за собой угрозу крупного наступления России иа Восточном фронте, вызвать расширение антигерманской коалиции, ослабить влияние Германии на союзные ей и нейтральные страны, ухудшить ее продовольственное положение, сузить сырьевую н производственную базы, создать опасность социальных потрясений внутри страны.

Принципами «скоротечной» войны определялись распределение сил между Запад-ным и Восточным фронтами, соотношение сил между правым и левым крылом Западного фронта немцев, а также способы ведения наступления. Первостепенное значение при этом германские милитаристы придавали упреждению противника в стратегическом сосредоточении и развертывании, достижению внезапности на направлении главного удара, проведению генерального сражения с решительными целями, организации непрерывного наступления с задачей занятия Парижа и других важнейших центров Франции, чтобы полностью и в кратчайшие сроки лишить врага возможности дальнейшего сопротивления.

К наиболее существенным чертам стратегического плана, с которым Германия вступила в первую мировую войну, относится следующее.

Сосредоточение на Западном фронте подавляющей части сил с оставлением иа Востоке минимального количества войск, потребных для ведения активной обороны против русской армии. Силы Западного фронта составляли 8/9 всей германской сухопутной армии.

Идея разгрома Франции с помощью гигантского стратегического охвата и нанесения главного удара сильным правым крылом Западного фронта иа наименее прикрытом противником участке, через нейтральные Бельгию и Люксембург в направлении Парижа. После захвата французской столицы предполагалось повернуть ударную группировку войск на Восток с целью окружения и окончательного уничтожения вражеской армии, прижатой с запада к германским границам и Швейцарии.

.3. Небывалое массирование сил на направлении главного удара, особенно в 35-километровой полосе прорыва между голландской границей и Мальмеди, где была сосредоточена в глубоком оперативном построении почти половина всех войск, раз-вернутых против Франции (при общем равном соотношении сил сторон на Западном фронте). Возлагая все надежды на сокрушающую мощь первоначального удара, германский генеральный штаб оставил Западный фронт фактически без стратегических резервов.

4. Наступление против Франции было основано на принципе стремительного продвижения вперед, чтобы не давать застигнутому врасплох противнику времени для организации обороны на новых рубежах.

Германский план войны не учитывал целого ряда важнейших политических, военных и экономических факторов, исходил из ложных предпосылок, а потому являлся глубоко авантюристическим и потерпел полный провал9.

После первой мировой войны условия борьбы против европейских держав стали для германских милитаристов существенно иными. Важнейшим фактором, изменившим всю стратегическую ситуацию и расстановку сил в Европе, явилось отпадение от капитализма России — бывшего естественного союзника Франции и Англии в борьбе против Германии. Сложившейся общности империалистических интересов, на ко-торой основывалась Антанта, больше не существовало. К сложному переплетению межимпериалистических противоречий на международной арене прибавился новый антагонизм — между социализмом и капитализмом. Это радикально изменило взаимоотношения в лагере потенциальных противников Германии. Противоречивый характер этих отношений определялся, с одной стороны, классовым антагонизмом между Советским Союзом и западными державами, а с другой — необходимостью борьбы против новой, угрожавшей всем германской агрессии. Отсюда в политике Англии и Франции по отношению к Советскому Союзу выявились две тенденции: во- первых, резко выраженная антикоммунистическая и антисоветская направленность, истоками которой была классовая ненависть к социалистическому государству; во-вторых, стремление использовать Советский Союз в борьбе против агрессивных планов Германии, угрожавших жизненным интересам английского и французского империализма. Причем первая тенденция до определенного времени носила более устойчивый и сильный характер 10. Это, как ничто иное, вселяло в германских мили-

s Подробнее об этом см. работу автора «Проблема борьбы иа два фронта в стратегии германского милитаризма». В сб. «Германский империализм и милитаризм» (М., 1965).

10 Имея в виду эту двойственность в политике западных держав, в первую очередь Франции, Дж. Кейнс очень образно писал: «То же самое противоречие целей явственно выступает в позиции, занятой Советом союзников в Париже по отношению к нынешнему германскому правительству. Победа спартакизма в Германии явилась бы прелюдией к революции повсюду: она увеличила бы силы большевизма в России и ускорила бы ее страшный союз с Германией; она, несомненно, положила бы конец всем ожиданиям, построенным на финансовых и экономических статьях мирного договора. Вот почему Париж не любит спартакизма. Но, с другой стороны, победа реакции в Германии, по общему мнению, явилась бы угрозой спокойствию Европы и подвергла бы опасности все плоды победы союзников и основы мира. Кроме того, новая военная сила, утвердившаяся на Востоке, имея свой духовный центр в Бран- денбурге и привлекая к себе все военные таланты и всех воинственных искателей приключений, всех тех, кто с любовью вспоминает об императорах и ненавидит де-мократию, сила, охватывающая Восточную, Центральную и Юго-Восточную Европу, географически недоступная для военного проникновения союзников, могла бы соз- таристов надежды на возможность добиться того, что им не удавалось за многие десятилетия до 1914 г.,— расстроить образование антигерманской коалиции и тем самым избежать в новой войне необходимости одновременной борьбы на два фронта против коалиции держав.

Резкое обострение межимпериалистических противоречий, порожденное версаль- ско-вашингтонской системой, также создавало благоприятную почву для подготовки германскими милитаристами реванша. Немаловажную роль сыграли в этом и противоречия между державами-победительницами.

Изменившаяся международная обстановка побудила французский империализм вначале искать обеспечения своих интересов против своего германского соперника на новой основе. Этой цели они рассчитывали добиться ослаблением Германии путем отторжения от нее или по меньшей мере демилитаризации Рейнской области, ограничения ее вооружений, выкачивания из нее контрибуций, а также создания системы союзов со странами Центральной и Юго-Восточной Европы (Малой Антанты). Негталые надежды с точки зрения «самообеспечения» безопасности Франции возлагались на линию Мажино, строительство которой началось в 1930 г.

Правящие круги Франции пытались также обеспечить свои интересы в Европе посредством гарантийного пакта с США и Англией. Однако этот путь оказался нереальным. Американский сенат не ратифицировал этого пакта. Интересы США в Европе резко сталкивались с французскими и были направлены на возрождение военного могущества Германии Англия, верная своему старому принципу поддержания равновесия сил в Европе, также не могла допустить французской гегемонии, «постепенно вернулась к своей традиционной политике и начала выступать в пользу Германии, чтобы создать противовес Франции» п, а также оплот борьбы против Советского Союза.

Рост военной угрозы со стороны Германии с приходом к власти фашизма заставил наиболее дальновидных представителей правящих кругов Франции — таких как Луи Барту и Эдуард Эррио — вновь обратиться к идее традиционного союза с Россией (СССР), который и был заключен в мае 1935 г. Этот договор мог бы послужить надежной основой коллективной безопасности в Европе, если бы он не был перечеркнут последующей мюнхенской политикой французской реакции и ее англий-ских партнеров. Здравые интересы национальной безопасности уступили место в по-литике английских и французских правящих кругов безрассудной идее канализировать агрессию фашистской Германии на Восток, втравить ее в военный конфликт с Советским Союзом, заставить обе эти державы обескровить друг друга в обоюдной борьбе, чтобы затем продиктовать им свои условия. Этот внешнеполитический курс исходил из совершенно неверной оценки действительных стратегических планов гитлеровского руководства и открывал перед ним такие возможности избежать войны на два фронта, о которых ранее кайзеровские генералы не смели даже мечтать.

Новым обстоятельством, значительно усложнившим германским милитаристам подготовку войны, явилась вставшая перед ними задача ликвидации «буферных государств». Накануне первой мировой войны Германия и Австро-Венгрия, занимая срединное положение в системе европейских государств и непосредственно гранича с Россией и Францией, могли беспрепятственно развернуть свои вооруженные силы у границ этих держав в соответствии с планом войны и открыть в нужный момент бое-вые действия.

После же первой мировой войны в Центральной Европе возник ряд малых и средних государств — Польша, Чехословакия, Прибалтийские страны. Германия оказалась отделенной территориально от Советского Союза. Поэтому германским милитаристам, прежде чем начать войну за господство в Европе, необходимо было обеспечить себе выгодные стратегические позиции путем устранения малых»государств. На первом этапе подготовки фашистской агрессии выполнение этой задачи имело для германских милитаристов доминирующее значение. Оно являлось пред-

дать, как по крайней мере представляется воображению робких умов, новое владычество наполеоновского стиля, подобно фениксу возродившееся из пепла мирового милитаризма. Вот почему Париж не любит Бранденбурга» (Дж. Ксйнс. Экономиче-ские последствия Версальского мирного договора. М., 1924, стр. 132). " Дж. С. Фуллер. Вторая мировая война 1939—1945 гг. М., 1956, стр. 39.

дверием к борьбе против главных противников Германии на Европейском континенте.

Это нашло свое отражение в стратегическом планировании германским командованием возможных вариантов агрессии в период 1935—1939 гг.

Несмотря на совершенно новые по сравнению с 1914 г. условия, в которых германские стратеги оказались в период подготовки второй мировой войны, в решении проблемы борьбы против главных противников Германии на Европейском континенте они шли во многом теми же путями, что и кайзеровский генеральный штаб. Успех в этом деле они связывали прежде всего с созданием определенных политических и стратегических предпосылок. Важнейшая и решающая из них заключалась в том, чтобы не дать возникнуть новой антигерманской коалиции великих держав. Именно в этом состояла центральная задача германской дипломатии. Ловко играя на антисоветских устремлениях западных держав, она неизменно продвигалась к этой цели. «Официально,— говорил Риббентроп, раскрывая смысл политики фашистской Герма-нии,— в качестве врага будет названа Россия, но в действительности все будет направлено против Англии. Выступление одновременно против Англии, Франции и России было ошибкой, и она не должна быть повторена» .

Важнейшей задачей германской дипломатии являлось заблаговременное создание агрессивного фашистского блока, который должен был в первую очередь облегчить Германии борьбу против главных противников на Европейском континенте. Усилия немецкой дипломатии в этом отношении увенчались оформлением в октябре 1936 г. «оси» Рим — Берлин, а годом позже — Антикоминтериовского пакта Германии, Ита-лии и Японии, дававшего гитлеровцам возможность под флагом антикоммунизма обеспечить себе выгодные исходные позиции для войны против Англии, Франции, Советского Союза и США. «Цель сотрудничества, установленного пактом трех,— говорилось в директиве Гитлера № 24,—должна заключаться в том, чтобы как можно быстрее побудить Японию к активным действиям на Дальнем Востоке. Благодаря этому будут скованы крупные английские силы, а основное внимание Соединенных Штатов Америки привлечено к Тихому океану» . Большие надежды гитлеровцы возлагали и на взаимодействие германских и японских вооруженных сил в борьбе против Советского Союза, что поставило бы его армию перед необходимостью вести борьбу на два фронта.

Крупное значение военно-политическое руководство фашистской Германии придавало обеспечению политических и стратегических позиций на Пиренейском полу-острове для окружения Франции и подрыва английских коммуникаций на Средиземном море. Одной из главных задач фашистской интервенции в Испании являлось достижение именно этой цели.

Установление господства в странах Балканского полуострова гитлеровцы также рассматривали как важнейшее условие для ведения большой европейской войны. Активность германской дипломатии в этом отношении привела к присоединению к тройственному пакту Венгрии и Болгарии. Чтобы разрушить систему союзов Франции в Центральной и Юго-Восточной Европе, фашистская Германия предпринимала усиленные попытки перетянуть на свою сторону Польшу и Югославию. Одновременно это должно было обеспечить ей благоприятные возможности для нападения на Советский Союз. Таковы были основные направления деятельности германской дипломатии, направленной на создание политических и стратегических условий для поочередного разгрома Франции, Англии и Советского Союза.

Таким образом, если в первую мировую войну германские милитаристы считали неизбежной одновременную борьбу 1<а два фронта, из чего исходил план Шлиффена, то ко второй мировой войне они шли с надеждой, что им при определенных условиях удастся избежать такой борьбы.

Вопрос в том, где наносить первый удар в войне — на Западе или на Востоке, гитлеровское руководство решало в общем также, как и кайзеровский генеральный штаб.

Исследуя опыт первой мировой войны в этом отношении, германские милитаристы пришли к выводу, что единственно правильным решением было быстро разбить сначала Францию, а затем Россию. Генерал Фалькенгайн писал по этому поводу: «Часто обсуждался вопрос, не нужно ли было войну иа два фронта начать как раз наоборот, иными словами, обороной на Западе и наступлением на Востоке. Представители такого образа действий ссылаются, между прочим, на мнение фельдмаршала графа Мольткеи, приведенное в «Gedanken und Erinnerungen» 16, Бисмарка. Между тем ссылка на такой серьезный авторитет едва ли вполне справедлива. Без сомнения, фельдмаршал не принял в расчет участии Англии в войне. А при таких обстоятельствах план, о котором он упоминал в разговоре с князем Бисмарком, едва ли был применим. Создатель стратегического развертывания, проведенного в 1914 г.,— гене-рал-полковник граф фон Шлиффен обязан был уже серьезно принять во внимание участие Англии. Если же это было так, то при начале войны немыслим был какой- либо иной образ действия, чем тот, который действительно и был выбран. При безграничной почти возможности для русских уклоняться сколько угодно от решительного боя нельзя было рассчитывать справиться с ними раньше того момента, пока враги не успеют еще одержать на Западе решительную победу или по крайней мере не усилятся при своих почти неограниченных средствах настолько, что уже не останется много надежды на последующий немецкий успех» 16.

По сути дела эта точка зрения стала общепринятой в среде германского генералитета применительно и к новой войне. Она была заимствована у него Гитлером и нашла отражение в его книге «Майн кампф», написанной еще в 1924 г. Программные идеи завоевательной стратегии германского империализма, изложенные в этой книге, легли в основу фашистской военной доктрины.

Основным объектом завоевательной политики Германии германские фашисты провозгласили Советский Союз17. Уничтожение социалистического государства и овладение территориями на Востоке с их несметными богатствами они считали первейшим условием установления полного господства Германии иад Европой. Но решение этой задачи сразу же упиралось в вопрос, какова будет позиция Франции и Англии, как они отнесутся к «восточной политике» Германии. Можно ли было ожидать, что, например, Франция предоставит Германии полную свободу действий на Востоке? Гитлер в книге «Майн кампф» отвечал на это отрицательно. Ои полагал, что Франция и Советская Россия имеют взаимные интересы, находятся «в одной лодке» перед лицом угрозы германской агрессии, что французский империализм никогда не потерпит гегемонии Германии в Европе. В лучшем случае можно было надеяться на то, что французские правящие круги будут терпимо относитьси к продвижению германской экспансии на Восток, но лишь до известных пределов, чтобы тем самым ослабить Германию в борьбе против Советского Союза. Но вместе с тем они были заинтересованы в сохранении действенного противовеса Германии на Востоке как естественного га- раита безопасности самой Франции и не преминули бы напасть на Германию с Запада, если бы ее вооруженные силы оказались втянутыми в затяжные бои на просторах Советского Союза.

Германские милитаристы не видели никаких шансов на успех в борьбе с Советским Союзом, пока в тылу у Германии иа ее западных границах находятся французские вооруженные силы. Для них путь на Восток лежал через Францию. «Будущая цель нашей внешней политики,— писал Гитлер,— не может быть ни западная, ни восточная ориентация. Ею явится восточная политика, направленная на приобретение необходимых земель для нашего немецкого народа. Но поскольку для этого нужны силы, а смертельный враг нашево народа — Франция — неумолимо душит нас и отнимает эти силы, мы должны взять на себя любые жертвы, которые смогут привести к уничтожению всякого стремления Франции к гегемонии в Европе»

u Имеется в виду Мольтке-старший; Мольтке-младший был сторонником нанесения

первого удара по Франции. 15 «Мысли и воспоминания».

!в Э. Ф. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—ГОЮ в его важнейших решениях.

М., 1923, стр. 23—24.

A. Hitler. Mein Kampf. Berlin, 1937, S. 650, 651, 663.

Ibid, S. 663.

Что касается английской проблемы, то подход к ней с течением времени претерпел существенные изменения. С середины 20-х годов германские фашисты считали возможным найти общий язык с Англией иа почве размежевания сфер интересов и тем самым удержать ее вие войны на континенте. «При самом трезвом и холодном размышлении,— писал Гитлер,— ныне в первую очередь Англия и Италия являются теми двумя государствами, чьи естественные собственные интересы по меньшей мере в самом существенном не противоречат жизненным основам немецкого народа и даже в определенной мере совпадают с ними» 19. Достижение союза с Англией, по идее Гитлера, привело бы к распаду антигерманской коалиции, позволило бы Германии успешно вести войну и «рассчитаться» с ее «смертельным врагом» — Францией 20.

Эта ранняя стратегическая концепция германского фашизма, предусматривающая нейтрализацию Англии с целью создания условий для разгрома Франции и последующего нападения на Советский Союз, нашла свое отражение также в рукописи «Второй книги» Гитлера, написанной в 1928 г., но не изданной по «государственным соображениям» при фашистском режиме. Она была опубликована в ФРГ лишь в 1961 г.21

Решающее значение в подготовке войны германские империалисты придавали игре на классовых противоречиях между западными державами и Советским Союзом, чтобы, используя их в своих интересах, разобщить эти страны, изолировать друг от друга. При благоприятных обстоятельствах они считали возможным и необходимым пойти даже на временное сближение с Советским Союзом. Смысл такого сближения Гитлер объяснял в одной из бесед с Раушнингом в 1934 г. так: «Вероятно, мне не избежать союза с Россией. Я придержу его в руке как последний козырь. Возможно, это будет решающая игра моей жизни. Ее нельзя преждевременно начинать... Но она никогда не удержит меня от того, чтобы столь же решительно изменить курс и напасть иа Россию после того, как я достигну своих целей на Западе. Глупо было бы думать, что мы будем всегда идти прямолинейно, куда глядит нос, в нашей борьбе. Мы будем менять фронты, и не только военные...» 22

Таковы вкратце были общие программные установки германского фашизма по вопросам внешнеполитической подготовки войны и ее стратегического планирования ко времени захвата им государственной власти.

После 1933 г. военно-политическое руководство фашистской Германии было вынуждено существенно пересмотреть эти установки. Изменения касались прежде всего Англии. Вопреки расчетам Гитлера и его клики развитие политических событий показало, что английские правящие круги никогда не откажутся от своей традиционной политики поддержания равновесия сил в Европе и недопущения гегемонии какой-либо одной державы на континенте. Они недвусмысленно дали германскому правительству понять, что будут защищать свои интересы на Рейне. Стало очевидно, что экспансия Германии в Европе неизбежно приведет к военному конфликту и с Англией. В донесении от января 1938 г. Риббентроп писал в Берлин: «Англия не хочет иметь по соседству слишком могущественную Германию, которая была бы постоянной угрозой для нее. Она будет бороться против этого»23. На совещании высшего германского генералитета 23 мая 1939 г. Гитлер констатировал: «Необходимо готовиться к борьбе. Англия видит в нашем развитии опасность возникновения господствующей державы, которая подорвет ее могущество. Поэтому Англия — наш враг, и борьба с ней будет не на жизнь, а на смерть»24.

Тем не менее решение о нанесении первого удара в войне на Западе оста-лось неизменным. Объективные условия, по мнению гитлеровской клики, не позволяли Германии начинать борьбу против главных противников с нападения на Советский Союз. В войне иа Востоке фактор пространства действовал против

" A. Hitler. Op. cit.. S. 615.

Ibid., S. 662. См. также: О. Sirasser. Hitler and J., p. 209.

«Hitlers zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928». Stuttgart, 1961. S. 163.

H. Rauschning. Gcsprache mit Hitler. Zurich, 1940, S. 126.

IMT, vol. XXXIX, p. 96—97.

IMT, vol. XXXVI, Doc. 79-L.

фактора времени. Это шло вразрез со стратегией «блицкрига». Обосновывая при-нятую немецко-фашистским руководством последовательность нанесения решающих ударов, один из ведущих гитлеровских стратегов генерал Йодль говорил: «Война с Россией — это такая война, где знаешь, как начать, но не знаешь, чем она кончится. Россия — это не Югославия и не Франция, где войну можно быстро довести до конца. Пространства России неизмеримы, и нельзя было предположить, что мы можем идти до Владивостока» г5.

Кроме того, руководители вермахта полностью отдавали себе отчет в том, что западные державы могут и будут терпеть германскую агрессию на Восток до поры до времени, пока она не перерастет для них самих в реальную опасность, после чего следовало ожидать их выступления против Германии. А это грозило снова вызвать затяжную войну на два фронта. Причем с Запада союзники могли захватить и парализовать жизненные центры Германии, без которых она не могла продолжать борьбу. «Самая большая и грозная опасность,— указывалось в одной из директив Гитлера,— заключается в следующем. Предпосылкой любого успешного ведения войны является обеспечение бесперебойной работы Рурской области. Всякое серьезное нарушение производства в этой области не может быть восполнено производством в других районах. И это рано или поздно может привести к подрыву немецкой военной экономики и тем самым военной мощи... Поскольку эта слабость известна Англии и Франции так же хорошо, как и нам, англо-французское руководство, если оно захочет уничтожить Германию, попытается любой ценой добиться этой цели» .

Итак, военно-политическое руководство фашистской Германии в поисках решения проблемы поочередного разгрома европейских держав вынуждено было принять ту же общую стратегическую схему войны, которой в свое время придерживался кайзеровский генеральный штаб. 23 мая 1939 г. Гитлер, допуская даже вероятность одновременной борьбы на два фронта, заявил на совещании высшего генералитета: «Союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии потребует сначала напасть на Англию и Францию, нанеся им быстрые уничтожающие удары» .

Следует отметить, что советский Генеральный штаб с самого начала правильно определил сущность немецко-фашистской стратегии. Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский в статье «Военные планы нынешней Германии» писал в той мере, в какой ему позволял его официальный пост: «Само собою понятно, что империалистические планы Гитлера имеют не только антисоветское острне. Это острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс). Помимо всего прочего, нелыя отрицать того, что Германии нужна французская руда. Ей необходимо и расширение ее морской базы. Опыт войны 1914—1918 гг. показал со всей очевидностью, что без прочного обладания портами Бельгии и северными портами Франции морское могущество Германии невозможно построить^ .

Начиная с 1933 г. советская дипломатия активно стремилась создать систему кол-лективной безопасности против угрозы фашистской агрессии. Еще в июне 1933 г. Советский Союз обратился ко всем странам с предложением подписать конвенцию об определении агрессора. В июне 1934 г. Советский Союз выступил за сокращение и ограничение вооружений, за выработку соглашений, гарантирующих безопасность европейских государств, за принятие превентивных мер, способных предотвратить военные конфликты. В сентябре 1935 г. в противовес концепции «западной безопасности» М. М. Литвинов провозгласил в Лиге наций лозунг: «Мир неделим!» «Мир...,— заявил он,— может быть лишь результатом коллективных усилий и коллективных материальных гарантий».

В свете всего этого еще более очевидной становится вся близорукость предвоенной политики западных держав, тщетность их надежд направить фашистскую агрессию на Восток . Эта-их безрассудная политика позволила гитлеровской клике успеш- н" решить проблему малых государств и значительно улучшить стратегическое и эко-номическое положение Германии для веденій войны. Эта политика препятствовала всем попыткам Советского Союза создать систему европейской коллективной безопасности против фашистской угрозы. Оиа явилась основной причиной провала англо- фраико-говегских военных переговоров в августе 1939 г., в результате чего не была своевременно образована антигерманская коалиция великих держав. Во внешнеполитическом и стратегическом отношении Германия оказалась в 1939 г. в значительно лучшем положении, чем накануне первой мировой войны. Гитлеровская дипломатия выжала все из антисоветской политики западных держав.

Вопрос о развязывании большой войны являлся для нацистов уже давно решенные делом. Еще в 1936 г. они установили срок готовности экономики и вооруженных сил Германии к новой агрессии: к 1939 г. 30 На совещании политических и военных руководителей Германки 5 ноября 1937 г. было решено приступить к практическому осуществлению агрессивного курса.

После аншлюса Австрии и ликвидации Чехословакии очередным объектом агрессии должно было явиться последнее «буферное» государство — Польша. 3 апреля 1939 г. гитлеровское командование установило срок готовности к нападению на нее — 1 сентября.

Решению гитлеровского командования развязать агрессию в сентябре 1939 г. способствовала вся предшествовавшая англо-франко-американская политика перевооружения Германии и умиротворения агрессоров. Разобщенность, отсутствие единства в лагере противников Германии, за что несут ответственность реакционные круги западных держав, в громадной степени помогли гитлеровцам раздуть мировой пожар.

Таким образом, имеющиеся в распоряжении исследователя данные, вопреки утверждениям буржуазной историографии, неопровержимо свидетельствуют о том, что у гитлеровского стратегического руководства существовала заранее сложившаяся стратегическая концепция второй мировой войны, вытекавшая из политических целей германского империализма. И именно в рамках этой концепции производилась импровизация в осуществлении агрессивных актов. Причем последовательность их была также заранее установлена.

Сначала ликвидация малых «буферных» стран Центральной и Юго-Восточной Европы в целях улучшения стратегических и экономических позиций Германии для борьбы против главных противников на Европейском континенте — СССР и Франции, а также Англии.

Наиесение первого удара иа Западе с целью разгрома Франции, выг.ода из войны Англии, занятия всей Западной Европы, чтобы создать решающие стратегические и экономические предпосылки для сокрушения Советского Союза.

Разгром Советского Союза как важнейшее условие установления полного господства фашистской Германии в Европе и последующей борьбы за мировое господство.

первый уд?р на Запад. Так, в марте 1939 г., вскоре после оккупации Чехословакии, французский посол в Берлине докладывал своему правительству: «Потребуется ли Германии Гитлера передышка в связи с поднявшейся волной возмущения, которую вызвали ее действия, после того как она в течение года приобрела 18 млн. новых подданных, среди них 7 млн. инородцев? Или она скорей всего продолжит свое продвижение в восточном направлении, используя достигнутую внезапность н растерянность центральноевропейских государств? Не поддастся ли она искушению повернуть на Запад, чтобы наконец сломить сопротивление западных держав, которые ограничивают ее свободу действий на Востоке? Другими словами, не поддастся ли фюрер соблазну возвратиться к идеям, выраженным ранее в его книге «Моя борьба» и между прочим полностью совпадающим с классическими принципами германского генерального штаба, заключающимися в том, что империя может выполнить свою историческую задачу иа Востоке лишь после разгрома Франции и вытекающего из него полного подрыва мощи Англии на континенте» («Weltgeschichte der Gegen- wart in Dokumenten. Geschichte des zweiten Weltkrieges». Herausg. von M. Freund, Bd. II. Freiburg, 1954, S. 38). Но подобным, весьма правильным прогнозам в англо- французских кругах не придавали серьезного значения.

«Denkschrift Hitlers iiber die Aufgaben eines Vierjahrplans».— «Vierteljahreshefte fflr Zeitgeschichte», 1955, N 2, S. 210.

4. Проведение завоеваний в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке с целью создания германской колониальной империи и подготовка борьбы против Соединенных Штатов Америки.

Что касается путей, методов и условий осуществления указанных этапов агрессии с целью завоевания господства в Европе, то здесь в первую очередь следует назвать следующие важнейшие положения стратегической концепции германского фашизма.

Ставка на разобщение главных противников фашистской Германии, чтобы избежать одновременной борьбы на два или более фронтов против Франции, Англии и Советского Союза и не допустить образования мировой антигерманской коалиции.

Расчет на то, что Италия серьезно подорвет стратегические позиции Великобритании в бассейне Средиземного моря, а Япония отвлечет значительные силы Англии, а впоследствии и США от Европы активными действиями на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, а также свяжет Советский Союз на дальневосточных границах.

Ставка на «блицкриг» как важнейший способ сокрушения поодиночке европейских государств и достижения решающих успехов в кратчайшие сроки.

Гитлер указывал, что затяжная война чрезвычайно опасна для Германии, так как она 1) позволит Англии и Франции ликвидировать отставание в области вооружения; 2) даст им возможность привлечь на свою сторону страны, которые по политическим и экономическим причинам тяготеют к англо-французскому блоку; 3) затруднит Германии вовлечение в войну дружественных ей стран; 4) создаст при узости сырьевой и продовольственной базы Германии трудности в военном производстве и снабжении населения; 5) отрицательно отразится на моральном состоянии немецкого народа; G) поставит под угрозу промышленное сердце Германии — Рурскую область3|.

Следовательно, теория «блицкрига», как наиболее приемлемый способ достижения экспансионистских целей германского империализма, выводилась из целого комплекса политических, экономических и стратегических соображений. Прежде всего германские милитаристы на основании плачевного для них опыта первой мировой войны сделали вывод, что затяжная война, связанная с неизбежными большими лишениями и жертвами для населения, социально опасна для империалистического господства, чревата революционными взрывами. Особенно тяжелыми последствиями она угрожала гитлеровской тоталитарной диктатуре, нуждавшейся для своего сохранения в непрерывных военных успехах. (Экономические основы «блицкрига» рассматриваются в XI и XV разделах.)

В соответствии с принципами «молниеносной» войны строились вооруженные силы фашистской Германии и разрабатывались способы их использования, велась воеино- зкономическая и психологическая подготовка к войне. Осноиную ставку гитлеровское командование делало на первый стратегический удар, на успешное использование первого стратегического эшелона, в который включалась основная масса вооруженных сил. Главным орудием «блицкрига» считались танковые и моторизованные войска и авиация. Предусматривалось их массированное и внезапное применение.

В 1935 г. один из ведущих нацистских теоретиков и практиков танковой войны — генерал Гудериан — так представлял на страницах теоретического органа вермахта развертывание в недалеком будущем военных действий немецкими войсками: «В одну из ночей откроются двери авиационных ангаров и армейских автопарков, запоют моторы, и части устремятся вперед. Первым неожиданным ударом будут захвачены или разрушены атаками с воздуха важные промышленные и сырьевые районы врага и тем самым выключены из военного производства. Правительственные и военные центры противника будут парализованы, а его транспортная система нарушена. В первом же внезапном стратегическом нападении войска проникнут более или менее далеко в глубь территории противника... За первой волной авиации и механизированных войск последуют моторизованные пехотные дивизии. Они будут использованы с целью удержания захваченной территории и высвобождения подвижных со-единений для очередного удара. Тем временем нападающий начнет развертывание массовой армии. На его стороне — выбор территории и времени для нанесення последующего мощного удара; он подведет оружие, необходимое для подавления вся- кого сопротивления и прорыва обороны противника. Чтобы застигнуть врага врас-плох, им будет предпринято все возможное для нанесения внезапного сокрушающего удара путем быстрого сосредоточения своих подвижных войск и подавления противника военно-воздушными силами.

Танковые дивизии не приостановят наступление после выполнения первых задач. Напротив, используя максимально свою скорость и радиус действия, они во что бы то ни стало попытаются завершить прорыв и перерезать вражеские коммуникации. Удары будут следовать непрерывно один за другим, чтобы смять фронт противника и прорваться как можно дальше в глубь его страны. Авиация своими ударами с воздуха воспрепятствует подходу резервов врага» .

'В этом описании Гудериана ясно проглядывают очертания будущих «молниенос-ных» походов вермахта против европейских стран.

Будущую войну гитлеровцы рассматривали как тотальную, всеобъемлющую, ведущуюся всеми доступными способами и средствами, и ие только против вооруженных сил противника, но и против его гражданского населения. Военный эксперт НСДАП К. Хирл, характеризуя военную программу нацистов, писал: «Борьба будет направлена не только против вооруженных сил, но и непосредственно против источников военной мощи, народа в тылу... Война с помощью оружия дополняется экономической войной, направленной на то, чтобы лишить врага экономических средств для ведения войны и существования. Наконец, к войне с помощью оружия н экономической войне присоединяется пропагандистская война, которая должна парализовать волю к борьбе и моральную стойкость вражеского народа» .

В концентрированном виде взгляды гитлеровского командования на характер бу-дущей войны и принципы использования в ней вооруженных сил изложены в документе «Какой представляется война будущего?». Этот документ был приложен к записке ОКВ от 19 апреля 1938 г. «Проблемы организации руководства войной» . Из нею видно, что военные идеологи фашистской Германии начисто отвергали классовую сущность войн, их политический характер, полностью перечеркнув таким образом даже учение Клаузевица. Они представляли войны вечным и неотвратимым проявлением биологических законов природы. Под этим идеологическим покровом скрывались империалистические цели подготавливаемой германским фашизмом войны.

Исход мировой войны для Германии нацистские стратеги усматривали главным образом в результатах борьбы на суше. Отсюда решающая роль в войне отводилась сухопутным войскам и военно-воздушным силам. Требованиям вермахта для достижения победы предоставлялось «преимущество перед всем остальным» . В этом положении явно отражалась идея примата военной стратегии над политикой в духе учения Людендорфа.

Наряду с чисто военными средствами, решающее значение для ведения войны гит-леровцы придавали средствам психологического, пропагандистского и экономического воздействия на противника. «Если эти средства ведения войны,— говорилось в документе,— окажут разлагающее воздействие на вражеское население или парализуют источники мощи врага, то разгром несплоченного внутриполитически и зависимого от заграницы противника может быть осуществлен и без решительных побед над его вооруженными силами или станет возможным именно в результате использования этих средств борьбы» 36.

Главным девизом германских милитаристов в вопросах ведения войны был принцип: «Нужда не знает слова «нельзя»» . Вероломство, жестокость и беспощадность, полная неразборчивость в средствах достижения цели, ставка на внезапные ошеломляющие действия и провокации — все предписывалось пускать в ход для осуществления разбойничьей программы германского империализма.