ЛЕШИИ

1. Я ить тоже, однако, рассказывал. В Беломестновойг- то, на утес-то завели его. Вот этого, Юрганова-то Нико- лая-то тесть. Он рассказывал мне, покойник, старик. Приехал туда, че-то разговорились.
   Он беломестновский. Деревня Беломестново против Знаменки, вот там он, оттуда.

Но теперь старик этот со старухой жил. У нас потом старуха эта умерла однако, Полина-то мать. Но та- перь утром-то стали — но, оне тут корову держали, баран, чушек — сяли чай пить (это он все рассказывал сам мне, покойник). Старуха-то говорит:

• Дак вот, старик, сегодня пойдем, соседу-то сорок дней, седни велели прийти, вчера мне говорели, сегодня пойдем вот во столько. .
• Но-но!

Но пока, гыт, убирали, то-друго, время выходит. Теперь старуха:

• Но ново ты ишшо?
• Но дак надо загнать там коров, то-друго, баран... Ты иди, я приду-ка... Там, дескать, собираются же, звали — надо идти на поминки, сорок дней (тоже старик помер). Иди, старуха, я приду.

Вот таперь, значит, ну, убрал все, эту скотину, захожу домой. Вот разделся. Помылся там, одел рубаху там, че надо... почище — идти-то. А кисеты-то таки же были кожаны. Ну там самосадка... Трубку набил. Но счас покурю да и пойду туды. И шубы-то у их своедель- ски же, бараньи эти, из бараньих шкур. Но, сижу, гыт, курю. Лампа горит у меня, гыт. Но вечер уж подошел: короткий же день-то.

Заходит сосед-старик:

• Здорово.
• Здорово.
• Но ты че не идешь?
• Дак вот, паря, убирал тут скотину, да счас вот покурю да пойду.
• Но так пойдем! Но сосед тут недалеко, ну, допустим, вот как от меня счас Буторин.
• Пойдем, там ить дожидают нас.
• Дак пойдем счас.— Но, гыт, одеюсь, шубу надел, но тут недалеко.— рукавицы-то не стал надевать я, гыт. А зима, оно холодно, короткий день.

Но, выходим.

• Хорошай, дескать, у тебя табак-то!

Но, вышли. Я, гыт, на сничку надел. Не замыкал никово избу-то. Кого, тут недалеко, через два дома. Вышли и пошли. Он идет вперед. Я за ем. Идем, разговаривая. Вот идем, идем, идем... Вроде пошли на поминки. Он тоже говорит: «Пойдем...» Вышли, и он его повел. Меня, гыт, повел этот старик (да сусед!). Идем, он вперед недалеко, на таком расстоянии вот, разговаривая. Я за ем. Шубу запахнул, руки вот сюды... Но да недалёко же тут!

И он его, значит, из Беломестновки-то вывел на Нер- чу, по Нерче книзу туды провел и на утес... Там есть такой, Карасыш. По речке-то, по Нерче, там есть таки перекаты — утес. И на утес-то/завел его.

...Я, говорит, тоже шел, шел, но и начал падать. А там обрыв подошел, вот на таким расстоянии вот. Ишо бы шаг шагнул — и туды откос, убился бы я! Но я, гыт, шел, шел... Все идем разговариваем. И я, гыт, не помню: да это таку беду идти-то! Но и падаю. Потом говорю:

• Да ты куды идешь-то, ты пошто? Я падаю, падаю! — Раз — и его не стало, этого человека-то! Я та* перече — о-о! Я вон куды попал, на утес! Ишо бы шаг — и под утес! А туды метров двадцать или тридцать! Убился бы я!

Но, оттуда, гыт, кое-как слез, с этого утеса-то, развернулся, сюды иду: «Дак это что такое? Это как же?» Старик-то сусед был, а вон чё!

А старуха-то там побыла, на поминках дожидали-дожттдалп — иету. Приходит *— пзба, гыт, у меня на синяке, а меня нету.

И он в третьим или в четвертым часу оттуда кое- кое-как пришел. Вот. Она:

• Дак ты где? — Прихожу, гыт, смотрю: заложено® Стукнул. Она выходит.— Дак ты где?
• Ой, не говори, давай скоре отлаживай!

Она, гыт, отложила, я, гыт, захожу-ка.

• Дак ты где был? Ты пошто на поминки-то..?
• А вот я тебе счас расскажу-ка.-— Старуха:              t
• Ждали-ждали тебя люди-то.
  Нету, нету, нету. Вот мы помянули. Я прихожу домой — изба на сничке, а 'тебя нету.
• А вот я тебе счас расскажу. Ты когда пошла,' я скотину прибрал, загнал в стаю, все. Захожу, умылся, рубаху надел, то-друго. Трубку набил закурить. Ну, думаю, пойду счас,— заходит сосед. Ну че ты сидишь? Пойдем. И мы с им пошли. А он меня вон куды увел — на утес!
• Да ты че говоришь?
• Ага. Вот оттуда я кое-как спустился. Падал, шел, гыт, немножко, с метру осталось бы, шагнул — и под этот утес (она тоже знат его)®
• Да ты че?
• Но, дак че? Вот река, спустился... «Ой, дак мы куды с тобой идем?» — И человека-то не стало, соседато. Я, гыт, потом оглянулся, очухался: вон че! Стою над утесом, ишо бы шаг шагнул — и убился бы. И ты бы меня не нащла. Но как понять? Вот че, гыт, как получилось! Это беда! Куды уцтй!

Вот, Беломестпов, старик. Он Беломестнов.

Она была, Поля-то, Беломестнова. Вот как? Сам, гыт, не знаю. Рассказывал сам мне.

2. Иван Павлыч Лончаков — того Афанасия-то брат, которому девяносто пять лет. Вот он рассказывал.

...Там на пасху, ли че ли, гуляли. lt;...gt; Но и старуха- то пошла домой. Приходит, дверь отомкнула, лампу зажгла (тогда же лампы были), легла. Лампу ие угасила, мол, старпк-то счас придет. И он ишо поболтал у хозяйки-то. Выхожу, гыт,— тоже какой-то мужчина, не бян- ковскпй, а знакомый.

• Здорово, Иван Павлыч!
• Здорово,—говорю.
• Ты куди?
• Да домой. Старуха-то уже ушла.
• Но, пойдем,— гыт,— ко мне сидеть.
• Пойдем.

Он, гыт, вперед идет, а я за ём...

...Но и попер его по Борощевке-то [10], десять километров увел.

...Я потом, гыт:

• О, боже мой! Мы куды это? — И этого мужика не стало.

Я и отрезвел. Смотрю: я в лесу.

Вот тебе на тебе!

3. Так получилось дело. lt;...gt;

В тридцать восьмом году в июле месяце, перед уборочной, мне из города звонят:

• Приезжай завтра lt;...gt;

Хорошо.

• Переночуй, Алексеевич.
• Да ты че? Мне завтра на исполком.
• Отцеда доедешь. Утром поране встанешь и уедешь. А то могут тебе и волки попасть...
• Да но...
• Тогда бери собаку с собой.

Но, ладно, собака за мной побежала, еду. Время бы* ло одиннадцатый-двенадцатый час. Еду. Все светло, вид* но все. Сижу на телеге-то, собака бежит впереди меня. Смотрю: идет человек к перекрестку-то. И мой конь как раз на перекрестке остановился. Он подходит:

• Здравствуйте!
• Здравствуйте.
• Это куды дорога идет?
• На Нерчинск,— я говорю.
• У вас,— говорит, — закурить есть? (Но просто как человек!) Я говорю:
• Есть.— Курил самосад, вытаскиваю ему кисет, бумажку-газетку, спички, подаю. Собака тут еяла и не лает, ниче... Он закурил, подает мне и опять спрашивает:
• Так куды все-таки э1а дорога-то идет?
• Так на Нерчинск. Вот,— говорю,— спуститесь здесь — будет Нижне-Ключевская фирма, а с фирмы трасса идет до самого Нерчинска.
• Ну, вот,— говорит,— покажите!
• А ково тут показывать-то?
• Покажите!

И повернулся, пошел. И я за ним следом пошел. Идем, разговариваем, он все это спрашиват... И до сейчас не могу представить, че это приключилось?.! Хоть бы я пьяный, ли ково ли был? Самому-то удивительно... Вот идет, идем, идем... И ои меня завел километров семь или восемь в сторону. Там поля были колхоза «Первое мая» — вот туды!^ Я запинаюсь (по пахоте-то), а не вижу кочек. Потом говорю:

• Дак куды мы это идем?

Раз! — и человека не стало! Я теперь остановился, сял, закурил. Да что это такое?! И человека нету! Смотрю: а я ить вон где! lt;...gt; Но посидел, покурил, пошел. Иду, добрался: место-то знаю. Конь как стоял, так и стоит. Приезжаю на бригаду, а время-то третий час.

• Ты, паря, че же это так?!
• Да вот како дело, так и так...

И до сейчас не могу понять, че тако?

4. А тут вот бабушка Кошкариха у нас все лечила. Вот Петька Кошкарев. lt;...gt; Дак его мать вот, Шура. Да она вот сестра Наседчихи, Насти. Она со. мной с одного году, токо она как-то уж постарела здорово. Ее «бабушка, бабушка» все, «Шура». И вот она лечила это вот, в обшем. У меня старуха тоже болела, она лечила. Алексея — тоже вот дядька — тоже какой-то хомут ли че ли кто-то надел. lt;...gt;. И вот я прихожу, когда вот Алексей-то заболел, вечером. Она говорит:

• Не, я не пойду.
• Да ты че, Александра Андрияновна? Ты че? Да сходим. Вот тако дело.
• Нет, я уж боюсь.

А потом девки-то:

• Да ты че? Это же дядя Федот. Ты че боишься-то его?

Она потом и стала рассказывать, дескать, вот какой случай был... lt;...gt; Приходит Николай Николаевич Про- кудпн и приглашат:

• Пойдем, у меня старуха заболела. Прямо, гыт, Николай Николаич. Но, гыт, вот идем, идем, разговаривай. Я, гыт, говорю:
• Да как долго! (Оне там вот на углу живут, а он, Николай-то Николаич... Нет, он вот здесь жил, в Чуп- ровским домике, счас перестроили, где Душечкин-то живет, тут он жил.)

Но и, дескать: «Да как долго?» И вот потом он гыт:

• Но, да постой! — и никого не стало. Вот я, гыт, потом смотрю — оказалось: в воде стою.

Он ее на Косой брод увел туды, значит. lt;...gt; В воду, значит, завел ее до пояса и скрылся. Вот я теперь, говорит, давай молитвы читать, читать... Смотрю: ну че ж? Звезды, река. Куда идти? Где берег? То ли туды, то ли сюды? Вот и давай стоять. Я, гыт, простояла до свету. lt;...gt;

Вот и со мной-то идет, значит, и все время молитвы читат,

5. А потом Яша был Штормин. Вот со Столбов [11] его едва сняли.
   Вот ушел по грибы и потерялся. Вот потерялся, потерялся... Вот его искали, искали... И вот че-то на четвертый или пятый день обнаружили, нашли вот, на Столбах, на скале. Сидит наверху. Как он туды?! Вот. Но тот опеть так рассказывал:

...Попал, гыт, мне дед какой-то, дед, дескать повел меня. .

• Пойдем, я вот те натакаю грибы...

И вот, гыт, шел, шел я с ём. И. он завел его на эту скалу, как-то залез он с ём, с этим дедом! И вот потом, гри.т, вдруг этого деда не стало. Я, гыт, гляжу: кругом скала. Никак слезти-то не могу с этой со скалы. И вот его на пяты сутки сняли. Тоже облавы делали, но и это было: в трубу — в цело — ревели, значит, его, и вот потом нашли его. Нашли, дак ить едва сняли его оттуда с этой скалы! lt;...gt; Пол-обчества выходили снимать его.

6. ...Вот Гурьянов у нас старик был. Тот раз... золото мыли. Сенна вот эта падь. Было их человека три, наверцо. А тогда было кредитно товарищество: беднякам

помощь оказывали. Л ото кредитно товарищество было в Укурее.

И он, видимо, думал об этой помощи, ли че ли.

В яме пески там кулупал, подавал. Вдруг выскакиват! Он такой чудной был. Мы сначала-то и не поверили: но, Гурьянов заприблаживал, куды-то побежал.

А к ему там в яме пришел военный человек в ши- . нелп:

• Пойдем в Укурей в кредитном товариществе деньги получать, ссуду, как бедняку тебе дают!

Вот, значит. На ем была чугушка самоткана, он и пошел. И в вершину Сенной — туды же далеко!

Оне сперва-то думают:              «Но, вернется он». А он

скрылся в поворот и пошел. Оне потом на коня, а он уж в лес, в березник ушел. А березник-то горел — он всю чугушку в саше вымазал, сам вымазался в саже. Но и попал на шпвкипскпх — ншвкпнскп там дрова рубпли тоже на прииск — он на их попал. Оне сначала- то напугались — он же весь в саже. Потом узнали:

• Дак ты куды же, Василии Иваныч?
• Дак вот, царя, пошел. Меня человек, гыт, ведет, в кредитно товарищество получать деньги, ссуду.— ...А его не стало, этого солдата.

, Он теперпче, значит, что... Он гыт:

• Ребяты, куды эта дорога-то? Я вроде как заблу- ' дился, не знаю, куды пдти-то,

Оне:

• Дак ты че? Местный житель и не знашь!

Но вывели, значит, его пз чащи-то,

• Вот сюды вали!

Он вышел, и опять этот солдат ему:

• Да ты неладно идешь! В Укурей-то дорога вот! —

И повел его. Снова.— Ты че, забыл что ли? Кредитпо товарищество... тебе деньги-то получить надо.— Он его увел к шпвкинскоп грани, он там уже за бога схватился — молитвы давай читать! Рассказывал. И что ты!

У шивкпнской грани там очнулся, одумался, сел, посмотрел: «Дак местность-то, паря, я куды же ушел?

К шивкинскоп граниі» Но и тепериче, давай, говорит, я оттудава выбираться. Пришел.

...Дак бога пришлось поминать.

7. Она мне племянница, Лешкова. lt;...gt; С двумя се* стренками она шла в Коровино через Дайр. А от Дайра

до Коровпно девять кштометров, все время лес, лес і там листвяк, осипдик, всяко там багульнику мпого — в общем, трушшоба. Вот идут они. Под хребет подошли. Встречатея им учитель Иван Васильевич (а он там не одних их водил);

• Куды вы?
• Да вот домой.
• Ху, так ить вы неладно идете. За мной идите, Я не раз тут хожу.

Они: «Ну, Иван Васильевич!» (Она ишо у него училась, учитель же он.) Пошли за им. Вот идут, идут.., На сопку их завел и лотом вдруг исчез. Мы, говорит, смотрим: мы в аккурат над Сергеем, девять километров от нашей деревни Сергей. Он их на этот Сергей, на большую-болыпую сопку, вывел и исчез. Мы; «Иван Васильевич! Иван Васильевич! (Не видели, куда он ушел- то.) Теперь мы как? Скоро ночь, а мы одни». Не видали, куда он делся. Но, поругали его. Ночыо-то домой пошли. Плачут: «Вот змей, Иван-то Васильевич, нас вон куды увел да бросил!».

Ну, а он потом, этот «Иван Васильевич», мужиков сколько уводил...

• Дак это он и был?
• Нет, нет не он! Под его видом,.,

8. ...Рюмкпны Демид п Назар гуляли. . lt;...gt; Вдруг приходят два парня.

• Но, пойдемте к нам!..

Но, они и пошли. Газимур перебрели — и сухи! Ушли, за рекой балаган. Пришли:

...Утре встали — они в Красной падушке, в сиверу, в балагане!

Вот это было. Ой, пришли, рассказывают:

• Назад-то пришлось брести, а туды .сухи ушли!

Как, покуль попали •— неизвестно..,

9. Это я вам про своего свекра расскажу. Тогда я еще молодая была. Он, мой свекр, ездил в город горшки продавать. Поехал один раз, все не продал. Едет домой. lt;...gt; Кум ему навстречу попадает и говорит;

• Заезжай ко мне.

Он поехал. Приехал вроде. Коня выпряг. Тепло так, а на улице зима. Он_ взял бутылочку, взболтал и говорит;

• Господи, благослови.— Как сказал ото, смотрит: сидит он в яме, снег кругом, ветер кружит, а горшки побиты и по яме разбросаны. Он — на коня и быстрей до дому, сразу и хмель весь вышел.

10. Мы как-то на покос приехали, два соседа. Почаевали, пообедали, отдохнули. А у него было два парня.

—Ну, говорит,— ты, отец, что-то заговорился. Идти надо чащу вырубать.

Он говорит:

• Но, сходим, еще солнце-то высоко.

Но потом пошли. Тот отпарился, а этот пошел. Вот идет, вот идет. Никого нету. Подходят два человека:

• Ты куды пошел?

Он говорит:

• Да вот мы приехали на покос, нам надо за это надрать корья да сошки вырубить, как на покосе.

Они ему говорят:

• Пойдем с нами. Мы тебе нарубим, все готово будет.

Пошли. Он вперед, они позади. Вот они шли, шли.

Он потом: что такое? Куды же они меня ведут? Ведь время солнцу закатываться, они куды ведут?

А он на уме-то молитву зачитал: они в ладошки зашлепали да как захохочут. Они перво-то ему дают — навроде как корье, березка. Глядит: так, корье, березка — все так. Все завязыват и бросает. А он потом молитву зачитал — зашлепали, захохотали, только дыму дали от него! А он глядит: это головешки. Он бросился домой бежать. Бежит, а солнце-то уж аакатилося. Его уж потеряли. Бежит.

Ты че это? Ты ушел, а мы тебя дожидаем, а ты че?

• Ой-е-е, че со мной было!

11. В деревне у нас бабка была. Соберет нас, бывало, и начнет рассказывать. О себе рассказывала, будто .с ней было.

Собрались оне за ягодами в лес с девками. Только зашли за деревья, к ним старичок и вышел с большущей бородой и зовет к себе. А девки все ему говорят:

• А мы боимся, дедушка!
• А я не дедушка, я молодой.              в

А одна — Кланькой ее звали — засмеялась и к нему:

• А я не боюсь тебя.

Взял Кланьку за руку и пошел с ней, а девкп все за ними. А он им говорит:

• Вы идите своей дорогой, не ходите за нами.
• Ага, а Кланьку уведешь!
• Ну ладно, вы сами отстанете.

Идут дальше. Старик с Кланькой легко идут, а у нас грязь кака-то к ногам прилипает, а он пройдет и Кланьку ведет сухой ногой. Зашли к скалам. Он сказал:

• Садитесь, а то пристали.

И повел дальше ее одну. Потом пришел и говорит нам:

• Вон видите Кланьку? Она ягод принесет.

Потом смотрим, а он идет и ягод несет. А день был.

Дал нам ягод, и у Кланыш полная корзина ягод. Он и говорит:

• Ладно, девки, пожалел я вас — больно смелы, отпущу я вас.              -              .

Идут назад. Наши ноги вязнут опять, мы запинаемся — ягода рассыпается, а Кланька идет и ничего. Вывел он нас на тропинку и пошел назад, а у него волосы распущенные, и шерстка, и хвост собачий, и одежды нету... Они думали, что приснилось, а нет. Только у Клань- ки есть ягода, а у нас нет, вся рассыпалась. Прибежали к матери и говорим с ней, а она:

• Вечно вас черт водит!

Пошли с ней на, то место, а там никого нет, и старика нет. А нам чудилось ведь. Вот те святой крест!., И все шли, и ноги вязли, а Кланька ниче, идет и смеется:

• А мне не больно, а мне не больно.

12. Было это да Усть-Нарпндоре. Там один парень пошел на рыбалку и припозднился, значит. Солнце село, и он поехал домой на велосипеде. А люди говорили, что на этом месте нечистый водится, вот он людей и водит.

Поехал он домой да и заблудился, хотя недалеко от дома был. Бросил велосипед, плутал, плутал. Вдруг к нему старичрк подходит, седой-седой, в рваной одежде, с бородой. И говорит: «Пойдем со мной. Я тебя выведу». Потом говорит царню: «Одет ты как-то не по-христи- анскп». Да так парень переоделся, что вся одежда задом наперед оказалась..

И вот ходят они со старичком, ходят. Парень проголодался и просит старика дать поесть. А старик тем временем вывел его на дорогу, хотя парень ее не видит, показывает на конский помет и говорит: «Бери, ешь румяные булочки». Парень и напихал полные карманы. Так всю ночь п проблудили. А как заря стала заниматься, старик говорит: «Я к тебе ‘ каждый вечер приходить буду. Как услышишь, что бык мычит, знай — это я».

И когда этот парень очнулся, то увидел, что плутал совсем рядом с селом. Его нашли, привели домой, А он ничего не говорит, только плачет. А когда бык замычал, парень подбежал к матери и говорит ей: «Держите, держите меня!»

Бык еще несколько раз приходил. Только после того как парня заговорили, он перестал приходить,

13. Пошла я раз 'стог заметать, с суседкой. Иду-ка. Стала заметать, слышу: корова мычит. А у нас как раз этот, скотник, потерял корову. Я думаю: «Ой, корова-то вота-ка, потерял —она тут!» Я на горку зашла — мычит. Я туды за ней дальше — она дальше и дальше. И я сколько бежала — все мычит и мычит...

А              там' тогда говорили,              что чудится, а я не верила.

Тоже              работала там и не              верила. И              вот сама-то испы

тала, что это на самом деле чудится..,

И я побежала, побежал^, а потом уже смекнула: о-о, дело-то неладно. Прихожу на ток, мешок забираю-ка и обратно домой повернула и ушла..,

А так-то я не плутала ни разу, не видала, чтоб там где-то чудилось, ли че ли... lt;...gt; И вот на опыте сама испытала. В войну вот это дело было..,

14. Бабушка Павляха блудила, рассказывала..,

У              ней два сына были,              обои были              в партизанах, вот

в              революцию. Она им по              ночам ись              носила. А в лесу

все тропки знала она, кажный кустик знала. Мы-то ей внуки, оиа дедушкина сестра была. Ни в жисть никого не возьмот по ягоды пли по грузди!

• A-а, вы со мной не ходите!

Ей крестна дли бабушка ли говорят!

• Да возьми ты девок-то!
• Знаешь че, Дарья, ты пучче девок не отправлял со мной. Я все равно их брошу, а потом меня пть убьют мужики! А я ить пх брошу! Я заііду в лес п пх брошу! — Она прямо так и говорила.

И вот утром бабы коров гонят, а она уж прется из леса с груздями. Никого не боялась.

И вот сыновья у ей обои в партизанах былп, в зимовье. Оне, конечно, там не одно, целый отряд был. Она им носпла еду. А выходшш-то к ей по одному, по два. У их там условно место было, какой-то был пень. Она на этот пень клала хлеб, картошку. К дедушке придет, скажет:

• Ну, братуха, дай сала или там муки. Идти надо, отнести ребятам-то. lt;...gt; И вот она рассказывала:

Я, гыт, шла и материлась. И вол положила, значит, продукты-то и думаю: «Сяду маленько отдохну. Может, кто-нибудь выйдет». Должен Зенка выйти. Я ему:

• Ну ты че, Зенка? Зенка-а!

Он отвечат:

• Я здесь, иди сюда, мама! — Ну, я и пошла, гыт, к ему. Иду, иду — он дальше, дальше, дальше...

И она трое суток блудила. И потом она обессилела и прервала всю одежонку-то на себе. И вот по следам да по лохмотьям ее нашли. Она по чашше по такой... До того доходила — опеть же матом заехала:

• Да ты что! lt;...gt; Ты докуда меня водить-то будешь?! — И осталась на скале! Туда обрыв, говорит, сюда обрыв — боюсь пошевелиться! Обессилела и сидела там. Спала или уж так ли просто сидела... Ее потом на четвертый день партизаны-то по лохмотьям нашли и говорят: «Ты ково же здесь, мать, делашь? Ты как сюды нонала?» Она давай опеть же материть сыяа-то своего: так и так, мол, ты меня завел.
• Ты что бабка? Он совсем никуда и не уходил...

15. С дядей моим было. Родной дядя, отцов брат. У него маленько не хватало. Он все с самого .начала, значит, у попа служил, ходил кадилыциком lt;...gt;

А у нас падь была, ну, она и счас — Шарабаниха на- зыватея — метров пятьсот. (А раньше же молотили ба- догамп.) Вот отец его послал туда:

• Ты, Самоха, иди, бадогов там сруби штук пять, шесть ли.
• Ну ладно, схржу, братуха.-— Ушел, с обеда ушел.

II вот ходил, очевидно. То ли у его голова закружила... Летухп поют... Я, говорят, думаю, туда идти —

к скале подхожу. Впереди женщина идет. Дескать, пой- ДУ туда. Иду, иду — женщины нет. Опять у этой скалы!

Он три оборота сделал. Бадоги таскал, таскал — бросил. Измучился. lt;...gt; Пошли его искать. Нашли: он там ходит, а выйти не может. Ково же не выйти-то?! Де- ревню-то видно! Повыше подняться — и видно! Но самое большое два с половиной километра от деревни. Собаки лают, петухи поют —• все слышно. А выйти не мог.

16. Когда человек блудит, ему тоже кажется... Со мной такое было.

Говорят, что в илыш день в лес ходить нельзя. Я как-то прежде шла из-за реки и приметила на островке несколько черемуховых кустиков. А назавтра ильии день. Я утром раненько встала. Гляжу, а соседи все сидят, никто в лес не собирается и мне не советовали. Не послушала я их, побежала, о черемухе-то все время думала.

Как шла, все тропинки, дороги приметила, вот речку перешла — и к островку. А на островке-то и ягод не видно, боярка одна. Солнце уже падать стало, а я и не .знаю, куда идти. Страх меня взял.

А говорят, что когда человек блудит, его нечистая сила окружает. У меня перед глазами вся Шилка, вагоны стоят, а не знаю, куда идти. А так страшно: ветер дует — ну еще страшней. Я ходила-ходила, то вперед, то взад. Солнце уж закатилось, а никаку Шилку найти не могу. Уж всех святых вспомнила. Куда ни пойду — все не то.

Потом вышла в ложбиночку, смотрю: вроде моя дорога и кусты те. Подхожу к ним, а червяк-то как- за- чакает в середке — я п отлетела! И не помню как. Она бы меня и жгнула, если бы не отскочила на бугорок. Сижу, не знаю, куда идти. Погода поднялась еще боле.

Потом я поднялась, гляжу сквозь кусты, а вдали по дороге Степан Чупров коней гонит, наверное, в ночное. Я и давай его рукой махать. Он подъехал, я и спрашиваю:

• А че, вода-то шибко прибыла?

Он и говорит:

• Иди на мост, мост-то там, выше, не видишь что ль?              '              •

А я ведь в своем уме была, спрашпват^-то боле п стыдно вроде, Уехал он, а я пошла, куда он показал,

и пришла в Чапай-городок. Вон куда ночистая-то занесла! А когда домой возвратилась, бабы смеются надо мной, говорят: надо было молиться или одежду-то на леву сторону всю перевернуть, чтобы не плутать.

С тех пор больше не ходила в лес в ильин-то день.

17. Со мной был вот такой случай. Сама не знаю, как могло случиться. У меня Вовка был грудной. Ну п утром встала я допть корову. А корова-то доилась с теленком, а так не подоишь. Я дою, значит, а соседка: «Ой, Нина, пастух уже погнал». А телепку-то нддо еще пососать. Ладно, думаю^ под горку прогоню и буду посматривать.

А ей надо в стадо. Я хотела ее заворотить — никак не могу. А бабка мне говорит: «Догоняй стадо, оно только за кладбище ушло. Намучишься с ней». А я совсем босиком. Она мне пальтишко дала.

Гоню, гоню ее за кладбище: дескать, корова сама найдет стадо по следам. Корова привела на поле. А стада сроду нет. Рядом сопка, гора. Я давай подниматься. Ноги все исколола. Горькими плачу. Давай смотреть с сопки, где стадо. Плачу и смотрю: стадо ходит. Ну, я погнала. Корова стала есть. А пастух-то уткнулся так и спит, видимо. Я его будить не стала.

Я по дороге-то домой пошла — и совсем в другую сторону. Смотрю: зимовье. Никогда не было! Все равно иду дальше. Думаю, может, не видала раньше. Ну, спустилась, ручеек перешла. Смотрю: сопка, чуть не отвесная. Забралась туда. На ногах-то, на слёдьях, живого места нет, одни кровоточины. Оп-ей! Плачу горькими, прокляла эту корову-то. Смотрю: Апрелково!

Где-то в пять-шесть часов вечера домой пришла. Свекровь-то меня потеряла. «Баба-то, видно, спряталась у меня»,— говорит.

Кое-как дорогу-то домой нашла. И что со мной было, что за затмение?! За деревней заблудилась, в трех соснах,

18. Тут у нас племянник. Он сына женил на той улице, вот на той улице, на нижней-то живет. Ну и пригласил нас на свадьбу вечером прийти. В восемь часов, говорит, приходите. А мы что-то замешкались lt;...gt; и пошли-то где-то в девять часов. Темно уже, осенью. Но идем, разговарпвам. Я говорю:

• Миша, мы вроде неправильно пдем?
• Да что ты? Чего, я не знаю, где живут Бочкаревы?! (Родственники, да в одной деревне.)

Вот идем, идем... Дак долго что-то!

• Ну-ка, я зайду вот в эту избу да спрошу.— Надо мной смеется брат-то: да ты что — спрашивать? Я за-* хожу, спрашиваю:
• Где тут Бочкаревы живут? Мы к имя..,
• Да вы что!? Вы же в совхозе.

Вон он где совхоз-то! Километра два ушли.

• Дак как же нам теперь к Бочкаревым попасть?
• А вот тропинка, тут по бережку идите п прямо до них дойдете.

Вот мы идти, вот мы идти по этой тропинке. Ага — Бочкаревых нету. Смотрим: мы вон, в комхозе у мостика (я по этим... узнал). Я говорю:

• Миша, мы ж с тобой скоро на гору опять придем. Мы опять километра четыре ушли и мимо их прошли. Это же вот мостик-то в комхозе,

Он:

• О-о, иди за мной. Я теперь знаю.

Вот опять шли мы, шли. Пришли — опять нету. Да что такое?! Воротились обратно. И вот около клубу дошли, опять спрашивам — смеются:

• Да вы что, Сергеечп? (Ну, братья — Сергеечп.) Ведь вот же вы где. Вот клуб, вон там живет Бочкарев.— Мы вышли — опять не знам, куда идти. Огни там, на горе, огни сюда... И не зйаю, наш дом где. Подходит жена этого... Верхотурова, зав. райфо (они нам еще родственники):
• Вы че, Сергеечп, тут толпитесь?
• Да че, заблудились.

Она как захохочет:

• Да ково блудпть-то? Вот клуб — видите? Вон магазин, там книжный магазин, вот проулок. Идите по ему и прямо упретесь в Бочкаревых дом.

А нам, однако, уж домой надо. Чувствую: голова у меня больше и больше — вот така стает. И он тоже говорит:

• Вино не пил, а голова у меня, знаешь, так болит и ширится почему-то.

Смотрим, его собачонка бежит нам навстречу,

• О-о, мой Моряк! Но этот нас доведет! Значит, моя старуха там, на свадьбе. Моряк, веди нас. Где бабушка?

Он у него такой славный кобелишка. Хвостом завилял, побежал и прямо туда, к Бочкаревым в ограду. Мы заходим, а там уже со столов все убрали. Два часа ночи! Вот сколько ходили, понимать! Два старика в деревне.

Но вот почему? Как объяснить?..

19. Здесь жил lt;...gt; Мокпшн. Он вообще-то нездешний. А за ним Афанасия Демептьича племянница, и мне она крестница. И он меня все: «Крестна, крестна!» Вот тут рядом жили, за клубом-то.

Я как-то прихожу, ои мне:

• Знаешь, крестна, че сегодня со мной произошло? Мне никогда так не приходилось, никогда, и я не верю ничему!

...Сено вот здесь он косил, вот за этой горой. Стал, гыт, сметывать сено, п подъехал к нему на белой ло- шаде Алексей Андреевич, вот здешний сосед. А его тоже Леней звали.

...Вот подъезжает ко мне и говорит: «Че, гыт, Леня, мечешь?» — Я говорю: «Мечу».-— Он говорит: «Давай закурим»,— А у меня немножко осталось сена, я говорю: «Погоди, Алексей Андреич, я сейчас...»

И вот это сенцо собрал, бросил вилами, оглянулся -* нету никого!

И мне, гыт, прямо так неловко стало... Я быстро собрался, вплы на плечо — и домой.

И вот я пришла, он рассказывав

Я говорю:

• Со мной такого не бывало, я не знаю...
• Дак и со мной не бывало! И я не верил ничему, а тут голос слышал, все, самого его видел. А оглянулся—нету никого! Главно, говорит: «Леня, закурим...»

20. В Бичпктуе на заимке (я был подростком) катал я гречуху. Раньше ить жнейкой сожнут гречку, и ее в балочке скатают, чтоб класть — поддеть н она не рассыпалась. Это в вершнне Тарской. А кругом кусты: осинник, ерник... Поляна вышла в средине.

Катаю, уже недалеко, кончу вот-вот... До краю осталось мне пройти и все. И вот вижу, будто на краю оспп- нпчка стоит братап мой, Антоха. Оп ходил в шляпе соломенпой. Стоит и че-то мпе ревет. Я ему тоже реву: Иди сюда!

Он мне кого-то рукой махнул — я понять не могу. Но, теперича, тороплюсь заканчивать, а он скрылся. Я быстро довертел эту гречуху, докатал и пошел туда, де он был. Давай кричать:

• Антошка! Антошка! — нету! Я туды, сюды — нету! И так не оказалось. Я потом маленько че-то сообразил: «Неладно, видно, со мной». И пошел на зимовье. На зимовье прихожу: он даже и не ходил никуда.

21. А вот ишо такой случаи был. Искали мы коней. А у нас кони раньше все в Красноярской ходили. (Тоже додросточком же был.) Тут Антошкин брат был — Кузька — постарше... А ты же знаешь, в Красноярской каки надушки:              круты, глубоки — о-е-ей! Туды, к Ключам- то,— рассошпны!

И вот я на этом бугре, а Кузя на том. И вроде бежит, че-то ревет... Я не пойму. «Но,— думаю,— поди, коней нашли, за мной теперь отправили: надо ехать на покос». Я к нему н отправился навстречу, думаю: «Вот тут мы должны встретиться, на еланке». Дошел:

• Кузька, Кузька! — его нету.

Домой прихожу: * он и не уходил никуда, дома был.

А мне вот это и представилось. Смотрю: вот просто он и бежнт.

22. ...Дядя жил на Такане тут, у города. Он на моей тетке был женат, на отцовой сестре, вернее сказать. Оне раньше нть груза возили, си-и-льно возилп груза.

Вот они ехали, их подвод, наверно, тридцать было. И вот дорога там лесом идет. Там, в этим лесу, они все ночуют: ключ хороший. Дядя рассказывал.

Мы до ключа доходим. Воза отворачивам в сторону — обязательно, гыт, в сторону. Отвернули, коней привязали, ужину сварили и ужинают. А тут, откуда мы ехали, луг большой! Слышим: но так пдет, песни воз- гудат! Мы: «Что такое? Кто там, пьяпый ли че ли напился? Почто так хаплат пдет?» И вот к нам подвн- гатся... Подошел прямо-то. Лошади стоят, даже ушами не водят. Мы, гыт, посмотрели: руки у его, пальцы, как бревны, а сам, наверно, метра четыре вышиной, вот такой, гыт. Постоял, поглядел, гыт, и отправился своей дорогой. Недалеко отошел... Как гро?! шшелкат — шшелкнул! Подальше отошел — опеть песни запел п ушел. Мы утром-то поехали: два телеграфных столба в

щепки все разбил. Это уж я был очевидец, говорит.

Вроде лесной был, дьявол.

23. Была я раз в поле. Не помню, что я делала. Вдруг передо мной, прямо перед моими глазами, возник мужик. Мужик-то такой огромный, что и представить-то невозможно! У мужика-то палка была здоровая, одет он был в белую рубаху и подпоясан красным кушаком.

Это в воину было.

Ну, такого верзилу я еще пе видела. Поклонился он мне, а я ему пе ответила. Оп плюнул мне под ногп и ушел — как его и не было.

А на том месте, где он плюнул, яма огромная образовалась. Я теперь эту яму обхожу,

24. Вот старики рассказывают, что в лесу на тропе ложиться ночевать нельзя: будто кричит кто-то/свистит, и колокольчики звенят. Дорогой едешь, ночевать на тропе будешь ладиться — хозяин выгонит. Станешь на дороге ночевать — как кто пдет, свистит! А то подбежит, головешки в костре, все разобьет, разбросат. Убегай лучше. Вот насколько это правда?

[— Ну а самого «хозяина» видели?]

Нет. Но свист этот, потом песни поет, как соловей, на всякп голоса кричит — слышали.

Вот дедушка же рассказывал. Это в его быту. Тоже раньше, еще, не было Советской власти, он шло молодой был. На охоту ходили. Че-то на ночлег остановились, ну п... Надо было попроситься у хозяина, а один, говорит:

• Каки,— говорит,— ...тут хозяева! Я никово не • верю.

Ну, старики его поругали шло. Ладно.

...А перед этим один у них заблудился. На охоте. Они походили, постреляли п воротились ни с чем. Легли, значит, спать на этом иа новом месте. Вот только легли — кто поет! Поет «малинушка-калинушка...», песню. То по-соловьпному свистит. Эти говорят;

• К нам идут. Наверно, этот (охотник-то) идет. Да опеть же как он будет петь так всяко-то разно?!

А старики:

• Вот это не попросились ночевать да легли, где не надо.

Ну а потом ближе и ближе, все ближе, Старики давай отходить от дороги-то. Потом — раз! — пронеслась тройка воропых. Просвистело..., аж веіер продул.

А цасколь правда ото, иасколь правда — не знаю.

25. Это слыхал. Санча рассказывал. Там тропинка с мыска на мысок. На охоту езднлп. Один лег на тропинку, другой за тропинку. Этот уснуть не может, пп- нат п пинат его кто-то:

• Почему на мою дорогу лег?!

Он бился, бился —никого нету просто. lt;...gt; Он другого будит:

• Санча, ты спншь?
• Сплю. А че?
• Ты вот ложись на мое место, я че-то уснуть не могу. Вот сна нету и все. Я па твоим месте, может, усну.
• Но, давай ложись, мне все равно.

Лазарь захрапел, а у Александра зппку нету, ппн- ком ппнат кто-то:

• Ты че на мою дорогу лег? Уходи! Ты на моей дороге ляжишь.

А он потом п говорит:

• Лазарь, вставай, ты куды меня положил?!
• Че?
• А вот кто-то запинал...
• А я, думать, из-за че ушел?!

На чужу дорогу леглп. На то место легли — нпкого не стало. Вот кто-то же ходил.

Вот оне приехали и рассказывали:

• Вот, паря, нас напужал дак напужал! Дак ишо, гыт, как больно пинат! «Вот почему на мою дорогу лег?» А дорожка чиста, мы легли, огонек наклалп. Вот это они рассказывали.

Раньше этих фокусов много было, а теперь на охоту почти и не ездят. На одну ночку уедут человека три, кабан покараулить.

26. ...Ездил ночевать он вот. Работал в аптеке, конь у него был аптекарский. II вот он ездил ночевать сюды вот, во Выошкову [12]. Уеду, гыт. Сена там накошу. II вот один раз, гыт, запоздался. Ну, стало быть, уж на дороге ли где ли уж он его? Остановился, выпряг коня, лег. Вот, гыт, уснул, вот меня будит:

• Уйди с дороги! Отцеда уходи!

Я, гыт, думаю: «Но, да че это... (он такой это итпо мужик-то... не верит), но да че?» Я, гыт, это... доху на голову, брезент... Он потом:

• Я тебе говорю, что уйди подобру,
• Да но, иди ты!.. Че ты мне!

Он потом третий раз:

• Вот я тебе: хоть двадцать метров, да отцеда отойди. с дороги!

Я, гыт, потом-то... меня, гыт, всего затрясло. Соскочил, схватил эту телегу и под гору туды, говорит, скатил. Там лег тажно на телегу п проспал нпче.

Вот косили мы вместе, он все рассказывал: «Сроду я, гыт, нпкого, никаких не признавал, пе боялся...»

27. А это говорят: нельзя на росстани ложиться спать! Тоже было пе так давно. Это-то уже точно, я вам расскажу-ка.

Здесь жплп с Усть-Курлыгп Почекунины, и у них, значит, дочь училась в институте в Иркутске. Ы училась она — как же? — в филологическом. Вот и она куда-то ездила верхом на лошади. И, говорит, че-то уморилась. И лошадь тут недалеко, гыт, спутала, а сама прилегла. Прилегла, говорит, п потом заснула или не заснула — подходит ко мне дедушка и говорит:

• Почему вы здесь легли?

Я говорю:

. — Вот так вот... утомилась и прилегла.

• Вы встаньте отсюда, встаньте! Здесь не положено лежать!

И она, говорит, встала и потом посмотрела — никакого дедушки нету. То ли мне приснилось, то ли че?

Дак, она, знаете,— до припадков, она испугалась.

А она не знала. Потом стала старухам рассказывать, ей сказало, что на роестапп никогда не ложись.

28. Вот если не попросишься и на росстани дорог ляжешь — выгонит, не даст спать. Как-то Петр Сып у нас (ему восемьдесят четыре года сейчас) с дядей остановились в лесу ночевать. Дядя-то еще старше. Ну вот, остановились, коней выпрягли, на ключ сходили — тут вода недалеко была — чаи сварили. Сидят, курят, раз- говарпвают. Вдруг колокольцы забрякали! (А опп пе попросились.) И вот что ты?! Поднялись, огляделись: огонь на этой стороне оказался, телега — на той. Огонь па идиом месте, телега — на другом. И так чудило им, пришлось перейти на друго место.

Это уж точно. И вопше, на росстани не останавливайся, все равно сгонит.

29. Вот так же ехал, шел ли. Вот Пановы-то тут жилн, Аиисья-то Дмитриевна... Ее мужик... Возле пня уснул, возле дороги. Ну н подошел кто-то, пинками его! Оглянулся — никого пет. Он соскочил да дальше побежал.

Стало быть нельзя... lt;...gt;

Дак, а вот я сама на тропинке спала. lt;.,.gt; Слышу: меня пинком будто кто... «Ха-ха-ха!» Смех разносится дальше! Онеть уснула. Потом мепя легонечко — фыр-р!..— выбросили так оттудова. Я гляжу — господи мой! — красные штаны вот так вот, тужурка, все...—* и нет никого. Но, я дай бог ногп тут! В двенадцать часов прибежала.              •

Мне сразу сказали: не надо на дороге спать. Вот это я знаю хорошо.

30. Это у дяди моего было. Значит, когда едпнолично работалн, с конями ездплп. Ну, едешь ночевать, откормить коней ведешь километров за десять от села, на долгу траву. И дядя мне наказывал:

• Никогда, гыт, на дороге не останавливайся ночевать! Отвороти в сторону. Тут же отвороти и ночуй.
• А че, дядя?
• А вот,— говорит,— какой случай был. Ехали мы, запоздались. И остановились. Дак ить что было — и коней, *и нас, гыт, перебил! Пурга така поднялась! А фактически не было нпче. И когда, гыт, все-такп разбежались все, остановилось все это. Кто-то старше их догадался: «Неладно мы остановились — на дороге — ночевать».
• II вот он это мне наказывал всегда:
• Едешь, пристигло тебя — отвороти, гыт, две са- женп (раньше не метры были), две сажени отвороти в сторону. И разведи огонек — и ночуешь. А на дороге, гыт, боже спаси, никогда не ложись!

Было или нет?..

31. Тоже один старик, Александром его звали. Ну, ехал. Конь хороший был у него. И, значит, что? Заблудился. Кружал, кружал до ночи и решил, значить, ночевать. Коня выпряг — ни лесу, ниче — степь, падь. Ему бы падушкой надо ехать, сюды в Чичакуй спуститься... Не попал, заплутался и все. Но и решил цочевать. Но и лег под телегой.

Тепериче, утром-то проснулся и оказался на обрыве скалы. Он проснулся: да что такое? Телеги нет, коня нет — это как же?! Думат: «Я же под телегу ложился!»

Но и, теперй, соскочил, огляделся, думат: «Как же я не спустился под скалу-то, не оборвался?! Поворотился бы, значит,— укатился». Встал, значит, приходит — конь ходит, как ходил, телега на месте. Ну, запрег коня, поехал.

Переночевал над обрывом скалы. И не видал, гыт, никого... Ложился под телегу, а оказался на обрыве скалы.

32. Это мне Некрасов рассказывал. Поехали опи по ягоду. Он ружье взял. И вот запоздалпсь. Пришлось в лесу заночевать. А в траве-то роса под утро выпадат — легли прямо на тропе. Легли, кто уснул, кто че...

Вдруг слышим: лес трещит, да рядом! Будто деревья целы ломаются! Потом: топот, вроде идет кто. Все по- соскакивали: «Че? че?» Я, говорит, взял ружье на руку н всю ночь простоял.

А оказалось: легли на тродпнку, леший и сгонял нас.

33. А вот ребятишек одних в избе не надо оставлять, маленьких. Ефросинья была. Ее зовут гулять:

• Но хоть на минутку...
• Да ты че? Ребенок же у меня. .

А ее девчонка-то (она сейчас на сакмане работает) маленькая была. В качалке оставила ее и пошла, мол, через дорогу — будешь посматривать, далеко ли! Вино она и сейчас не пьет и раньше в рот не брала. Пошла, уважить чтоб просто. Посидела, гыт, не могу никак сп- деть-то, надо идти смотреть. Побежала. Забежала в' йз- бу-то и сразу к кроватке — девки-то нету! Она туды, суды — че тако? Вылезтп не могла: маленька совсем.

Гляжу, гыт, она совсем в стороне «лежит. Кто вытащил? И вот я, гыт, всегда каждому говорю, что маленьких ребятишек никогда в избе одних не оставляйте.

А то, гыт, нечиста сила уведет. Ладно сразу пришла, а мог бы унести.

34. Пацан, годов десяти он, наверно, был, Григорьев Харитошка. Нет, больше — лет двенадцати он был.

Вот к Ключам Нижним есть это там лесик, березник большой, дорога туды еще через хребет из Верхних в Нижни Ключи... Вот в этом лесу (он же большой был, его березник называли). Но и вот заблудился и заблудился...

Вот ходили облавой уже (он же узкий), всю же деревню выгоняли. Вечер, всю ночь ходили — нигде нету. Как провалился парень! Ни слуху ни духу. Прямо вот ходили, чуть не за руки брались, проходили по этйму лесику — и не нашли его. Теперича, назавтра утром (но ходят же, свои тут родственники, все заглядывают, ходят ревут там) он, паря, это... утром-то выходит. Из лесу идет, бежит еще бегом. Но, бежит... Его сразу:

• Ты где был? Тебя ревели!..
• А я,—гыт,—у дедушки Вербина был (у нас Вер- бин-старик был, ходил в халате, нож всегда вот такой за поясом таскал. Он кастрировал этих, ходил, жеребцов, телков...). Я,—грит,—у дедушки Вербина ночевал. У него хорошо в избе, тенло, браво,— рассказывает.
• А чем он тебя кормил? — его давай спрашивать.
• У-у, я у него не проедал. Конфеты у него, пряники — все! Вот, смотрите-ка, он мне полны карманы нагрузил пряников, конфет...

У него хватили — а у него коньи г...ы в карманах оказались, полны карманы конъих г...в... У дедушки...— вот одно уверят.

35. ...Вот про Таню Касьянову... Они жили: мать, пятеро сестер. А отец умер. lt;„.). А хлеба нет. Она пошла в контору: хоть, дескать, выписать хлеба. Никого не выписали. А она подумала про отца: «Вот отец бы был, ему бы все равно выписали». Отец вдруг появился. «Пойдем, дочка»,— говорит. И увел в лес.

Она и исчезла. Долго найти не могли, с неделю... Потом нашли. А она уж облесела. Кое-как поймали.

• Где была?
• У папкп,— говорит,— у пего в квартире все простынями белыми затяпуто.
• А ково ты ела?
• Да белый хлеб. А у меня и сейчас в кармане есть.— И вытаскиват наросты с березы, как грибки.
• Вот,— говорит,— папкин хлеб.

,..И че, и где была?..

36. В Кангиле была свадьба. Вот мать готовит к свадьбе-то, а ребятишки, известно, под руки лезут: того дай, другого... Вот она сгоряча-то и взревела на девочку:

• Да чтоб тебя леший унес в неворотимую сторону!

Да, видно, не в час и сказала.

А леший-то как тут и был.

Девочка выбежала из-за стола и побежала, а сама ревет:

• Дяденька, дожидай! Дяденька, дожидай!

Теперича, баба-то учухала (опомнилась), да и побежала за ней... И народ-то смотрит: что же это девчонка бежит. Ну, как вихрем несет! Не могут догнать. И на конях, и всяко. Кое-как догнали. Теперь, как догнали ее, смотрят: у нее полный подол ернишных шишек.

• Это,— говорит,— мне дедушка              набросал,              шишки-то.

Это тоже было по старинке.              Это              было              в              Актагучах. Праздник — то ли петров день, то ли троица... Теперь, старуха собиратся по ягоду идти, о внучкой. А старик:

• Чтоб те леший водил. Кажный раз — все по ягоду, по ягоду!

Он ее повел. Петров день, однако,— косили... Вот он ее повел и повел. Вот она пошла, перешла с Актагучей через хребет, все идет, все идет. Теперь, вперед ее старик идет.

• Пойдем за мной! — Сук дал (что его поднять трудно было). Девке —дал. (Девка эта потом в Бурукан выходила замуж за Овчинникова.)

Вот идут, вот идут. Вышли в Боты — Боты есть там но Шилке — к покосчикам. Он их там бросил.

• Че пришли? Откуль?
• Да вот пришли. Како-т нас, дедушка, вперед ведет и ведет. Велит: «Идите за мной!»
• А чем же вы питались?

lt;...gt; Ково, он нам давал хлеб! — В карманы-то сунулись, а там мох! Он имя моху набил. lt;...gt;

А здесь всю станицу подняли, в Актагучах,

[— Когда это было?]

• Это с революции сразу. Погоди, погоди, как бы не соврать.., не с революции. А та война-то была, в четырнадцатом году, дак вот тогда говорили, что австрийцы уводят. lt;...gt; Ну, а потом всю станицу подняли, а ее привезли ботовски через Батакан. Так вот говорили, что никогды не посылай «к черту», «к лешему».

37. В петров день это было. Петров день быват летом. Она пошла.

• Ну,— гыт,— старик. Я пойду по земляничку.— Она взяла внученьку и пошла по земляницу.
• А он, старик-то, говорит:
• A-а, поведи тебя лешай!

И увел. Все грязи, все прошла. Ее уж потом на пятый или на шестой день на конях догнали. Все прошла на свете. Вот! С девочкой, с внучкой. И вышла она в Боты. В Актагучах была, а вышла в Боты. Это уж к Сретенску.

Лешай водил. А она говорила потом, что нигде не оцарапнулась. Шла, нпкого не знала. Как серавно ветром, гыт, несло. Так и девочка с ей ходила, внучка, она ее за руку водила.

38. ...Вот стряпалися. Ну, они дети да дети! (И сейчас быват... ну, этого-то сейчас нет...) Они хватают есть-то. Она и говорит:

• Да чтоб вас леший унес!

И их с того слова... (то ли момент какой подходит, или ково ли?) и — раз! — в окошко! Как их свистнуло туды, ветром! Они — за окошко. Да знашь, где поймали? В Тайне. В Чорон убежали, вот где их поймали.

Они бегут, прискакивают. На конях бежали за имя. Поймали. Это же сами матери... Они говорят:

• Какой-то дяденька с нами бежит.

Но мать же сказала это — и все!

39. А у нас опеть Кешу-то, парпяшку уж большого, водил. Он пошел в воскресенье рубить прутья, делать колошу — рыбу ловить. А мать-то:

• Тебя че лешай таскат! Ты бы наелся да пошел потом. Утащить тебя не может! — Мамы-то всяки были.

И вот он ушел, и ушел, и ушел. Он ушел пе 'гуды, а в хребет, И в хребте жил там. С дяденькой там хо* дил. Красну ягоду ели да грибочки жарили, да всяку штуку.

Его искали-искали — весь мир! До Актагучей доходили, станица вся искала!

Потом этот Кешепька (он его бросил), он сидит на валежине и не знат, куды идти. А дядя-то родной его говорит:

• Я поеду искать Кешку. Че-то я видел во сне интересно.

Иван, отец-то, говорит:

• Седлай коня да и вали.— Он поехал.

Поехал в лес-то, видит: Кеша сидит на валежине. Он подъехал и на него крестик надел.

• А ты кого, — говорит,— дядя ищешь?
• Да тебя, Кеша, садись, поедем. А мы тебя потеряли.
• Э-э, я вчера ушел, седни уж вы ищите! — Вот как оно было!
• А ты с кем ходил?
• С дядей. Мы питались с ём.

Он его кормил. Ране ить вот старухи все говорили, что без благословесь крыночку не поставишь, а то уташшит.

40. А парнишка тоже... Вот это-то болото тамака, в Закаменной. Но отец ему говорит:

• Ты иди кобылу лмай, Рыжуху.— Он пошел. Но, бегат, ее там, Рыжуху, гонят. Отец:
• Но, куда-то леший увел — все-то нету! — Вот каки слова-то интересны! И он вон туды, в Богдать, ушел — все Рыжуху гонят! Теперь, в Богдать-то туды ране все бумажки рассылали, телефону же не было. Послали туды бумажку: «Если только увидите, то задержите как- нйбудь».

И вот баба идет за водой. Он кобылу гонят. Гонял- гонял и к бабе-то как-то явился.

• Ты ково же, батюшка, ходишь?
• Кобылу поймать пе могу.
• Пойдем к нам. Почаюешь, отдохнешь, потом поймать ее. lt;...) — Перекрестила его и увела. А это кака же кобыла? Это он и блазнился. Ладно, что увела, а то бы и счас гонял эту «кобылу».

Было, было много всяких чудес.

т

41. А у нас потом парень пошел в девяту пятницу. Вот это при моей жизни... У нас в Закаменной было. Большой парень. Тума-ан, туман!.. А у нас там девята пятница была — престол — народ съезжался.

А у их была кобыла с жеребенком. А мать-то блины пекла (и вот тоже как тут было слово-то...). Он еобп- ратся эту кобылу поймать да привести. lt;...)

• Я,— гыт,— мама, пойду кобылу-то приведу.

Она и говорит:

• Ой-е-ей, Ванюшка, ты куды же? Экой туман — ты за блудисся.

И он, верно, ушел и заблудился. И вот тебе и гулянка собралась, вот тебе и народ — его нету и нету. И назавтра нет.

На семой день его нашли. А кобыла утром пришла, они ее загнали. Он семь ден ходил — кобыла все возле его была, гыт. А ел кого? Ягоду, брусницу, ел. Ну, а в девяту пятницу кака брусница?

• Я,— гыт,— пока там был, и она со мной. Я лягу спать —она со мной лягет. Вот это же беда-то (не к нам сказано), кобыла!..

Ну, его потом на семой день изловили. Тоже благовестили, все делали там, в церкви, всем народом искали, батакански, луговски — весь народ искали. Потом его нашли, он на пеньке навалился вот так, стоит. Ну, его тут народом окружили, поймали. Он одик: че же, семь ден не ел никого. Он кого ел? Г...ы рази.

Ну, и потом год прожил только: исчах, исчах, исчах...

Вот эта беда-то уж бывала.

42. Бабушка мне рассказывала. Ее отца — когда он был маленький — не любила мачеха. Коней как-то падо было вести на пойло, а он рано не хотел вставать. А мачеха и говорит: «Лешин бы его убил».

Повел он коней — и нет его. Его депь ищут, второй — нету. Это было весной. И молебен отслужили. Уже целая неделя прошла. (А с им была собачка. Он спал в амбаре, и собачка с ним: мачеха-то его в избу не пускала.)

После молебна пошли белковать: где-то у Бушулея крутой утес... и оп сидит на самой отвесной скале, п рядом собачка. Стали думать, как его взять. Ребенок-то совсем одичал. Обошли его сзади, растянули все одежды, чтобы уж если упал, то не разбился. Все же взяли его,

Его одпа бурятка лечила. А он и пе разговаривал совсем. Потом стал отходить.. Стали его спрашивать, а он говорит: «Со мной мама моя была». А за пазухой у пёго нашли конское г... и губу. Он говорит: «Мы с мамой ходили, она давала мне масло и хлеб. Жучка маму не любила, никак не давала мне с мамой спать. Когда молебен отслужили, я увидел, что у нее конские ноги, хотел спросить, а она мне говорит: «Вот тебе масло и хлеб, ты со мной больше пе ходи, отец запретил...»

Люди старые говорят, что его леший водил.

43. Мать осердилася на сына, ето.. ну и говорит:

• Черт бы тебя утащил,— говорит,— паразита эдако- во! — Но п он пропал, парншпка-то. Нету, нету, нету. Ночь нету, две нету. Но, раньше молебен служили, там на икону пообещают плат, ков о ли, чтобы, значит, он прпптел, этот парнишка, живой ои, мертвый ли.

Но и потом оне утром встали, это уж на третий день, и увидал отец: оп на крыше, на коньке, сидит, на избе. Отец-то думат, если закричать, он упадет и убьется. Что делать?

По, лестницу принес, потихонечку полез и снял. Взял когда, домой привел, спрашиват;

• Ну, сынок, ты где был?
• А вот^ папа, я где был... Меня дяденька водил все. О-о-о... Мы, знашь, папа, где ходили? Мы ходили по лесу, по верхушкам! По верхушкам он меня все водил, по верхушкам. А потом,—говорит,—посадил он меня дома на крышу и сам ушел куда-то.

44. Вьюшкова была одна, бабуся. Это с ей по молодости было. Пришла опа с поля и пошла за телятами. Навстречу кум. Опа ему:

• Подвез бы ты меня до леса. Телят ищу.
• Садпсь, кума.

Она села и сорок ден проездила.

Пропала и пропала. Уж на мужика грешить стали, не убил ли: оне с ем шибко худо жили.

И вот как-то одна бабушка молола гречуху на мельнице, видит: собака бегат, а глаза у нее разным огням горят. II вроде в дом этой бабы, котора потерялась-то, забежала.

Старуха к попу. Тот давай молебен служить, икону подымать. Потом сделал святу воду ц избу эту окропил.

Когда дверь открыли, увидели: эта баба вничь лежит. Потом отошла. Три дни не разговаривала, а потом рассказала.

• Я,— говорит,— у лесного и жила. Он водил меня. А потом собакой сделал и отпустил. Я прибежала,— говорит,— в деревню, к маме в кухню заскочила. А мама заругалась: «Каку тут собаку черт привязал!» — Меня сковородником ударила. Она шибко ругалась и — ишо в девках я была —как-то но-страшному, вроде «легаті забери», меня выругала.

Вот лесной ее и водил.

45. ...Это было там же в Ботах. Это еще в казаках они служили — Выошковы. Их было четыре брата. И вот как раз им пришлось па службу идти: один еще не пришел — второго взяли. Потом третьего и четвертого взяли. А раньше опекунов ставили над хозяйкоп-то. Но, из своих же из кого-то. Но, значит, ихого старика брата взяли опекуном:

• Вот, помогай хозяйке. Может, че ей не хватат, помочь вот так. Заболет ли че ли.

Но он наблюдал, все, наблюдал. Потом приходит — а где же она? Нету. Снова приходит — где? Нету. Вот тебе назавтра нет, вот тебе напослезавтра нет! Шумиха поднялась. Атамана подняли: «Вот человек-то потерялся, а ты, опекун, отвечай!» — Старика-то приперли: «Давай! Ну, и что ходить?»

И только на восемнадцатый день (там дальше в Во-, тах перелески были на полянах, не расчищепо все было) кто-то увидал: из перелеска в перелесок пробежал человек. Давай догонять, всем селом ить бросились! Едва ее поймали. Поймали ее, привели домой. Давай разбираться, в чем дело.

Она когда в чувства вошла в свои — че же, восемнадцать дней где-то бродила же! — и давай рассказывать:

• Я была дома...

А дом ее родителей был за сорок километров. Она оттуда была взята взамуж-то. А когда она шла за него, ее мать кляла, гыт. Каки-то против были клятвы.

...Но и вот, что же. Она давай рассказывать:

• Я была дома. Там похоронили бабушку, собрались все, а меня, гыт, выгналп. Я пришла, меня выгнали.

Там стали допытываться, им говорят;

as

• Кака-то собака lt;...gt; в это время забегала в избу. Выгнали ее, точно.

Вот это факт. Старики-то нам еще сродственники были. Дак мы потом даже внучонка ее «лесным» звалп:

• Ты же «лесной». У тебя бабушку-то ить лесной водил.

В чем дело это было?..

46. А у нас ишо вот, девчонки, какой случай был. Родня наша в Ботах. У нас моего-то отца мать с Ботов, ботовская, Выошкова была. И вот, значить, двоюродный брат мосму-то отцу женился, а ее из-за хребта взял, же- ну-то (там «захребет» в Ботах-то называется), из-за хребта она была.

А раньше не было этого, чтоб поженилися да стало плохо, между молодыми плохо че-то: и вот они разбегаться — не было этого. Уж как ни плохо — все равно жить надо, жили. И вот они с мужем че-то не поладили, стали плохо жить. Да вот ишо тоже говорили, что разлаживали жись у молодых, ежли дружно живут. Таки худы люди были каки-то: вот на них че-то насделают, они потом друг друга ненавидят. lt;...)

И вот как оне стали плохо-то жить, она стала думать, что я утоплюсь, или в лес уйду, заблужусь, или удушусь—жена его (а детей ишо не было. А свекор, свекровка у ей были...).

И в сенокос. Мужики были на покосе, а она испекла хлеб. А у их, значит, вот дверь откроешь — и сразу амбар был. lt;...gt; Она в амбар-то только дверь открыла да хотела шагнуть туды с калачами. lt;...gt; Только шагнула в дверь-то — на вороном коне брат приехал к ей. И говорит:

• Че,— говорит,— тебя, сестра, плохо держат? Садись, поедем со мной.
• А я,— говорит,— куда хлеб-то?
• Да толкай тут.— Она вот так сунула в амбар-то и вышла, и сразу очутилась на коне с ем. На коне и поехали. И вот где они ездят, он пз Ботов ее никуда не увозил. Целый месяц она с ем проездила. Дак она начнет как рассказывать — плачет. lt;...gt;

Их не видели, а вот вихрь видели. Вихрь, говорит, завьет, землю-то завиват, вихрь пролетит. И вот она узнала: Максим Русин шел. У пх елань там, в Ботах-то, а он этой еланыо-то шел. А мы мимо его, говорит, на коне-то как пролетели, его фуражка слетела п покатилась, а он, говорит, за ей, да с матерщиной. А брат-то, говорит, так и захохотал на коне-то. И вот, говорит, куды ни возит — ночыо окажусь в соломе. Только вздумаю куда идти — пути не знаю. А его нету, он, говорит, от меня уедет. Нету, одна. А днем-то вот только стоит вздумать, что рассветат, да я пойду — он тут. И опять, говорит, едем. И обедали в Ботах же, в одной избе .обедали. Ребятишек много, и матери этих ребятишек посадят: «О леший, черт, ешь!» Я, говорит, ишо у дверей, а оп уж за столом, брат-то. А его не видят, семья-то. Стало быть, не видят. И вот она говорит: «Ребятишек за столом никогда не ругайте по-страшному». Она приезжала, помню, сюды в гости и рассказывала.

А потом получилось вот че: one когда туды съездили, там ее нету-ка — человек потерялся. Где она? Не стало. А раяыпе-то попы были. Церква эта, богу-то веровали. Оне сразу — попа, в церкву: стали молебен про нее служить, что потерялася. Оне уже думают, что ее нету.

А он, брат-то, ее не стал любить. «Фу,—говорит,—от тебя пахнет ладаном». Меня, говорит, не стал любить-то. И вот,—-говорит,— ела я белый хлеб. А в кармашке-то потом, когда он ее привез обратно, то у ей в кармашке конский шевяк был. lt;...gt;

Он ее утром взял, а привез-то ночью в тот же час: в который час увез, в тот же час привез. II в сени затолкнул — и не стало никого. И она потом, говорит, в се- нях-то шарится. lt;...gt; Невестка выскочила: в сенях она. «Ой,—говорит,—это Анна». Свекровка-то сразу с иконы расиятьичко, иконочку стащила и на ее надела, и занесли ее в избу-то. Она уже это, не помнила ниче, без памяти была, а потом очнулася. Начала рассказывать, где была. lt;...gt;

А брат дома, совсем ниче пе знат живет. Она рассказывала, чт^о на вороном коне ездила с братом. А он куды? Брат никуда не ездил... Они же се потеряли.

А вот, говорят, что думать тоже не надо, вот будет че-нибудь плохо, ну вот: я то сделаю над собой, да дру- го сделаю... От этого получилось ей. Тоже, говорят, нечиста сила вот эта раньше... lt;...gt;

А потом опи дожили, детей сколько наростили, и де- тгі выросли, все. Шить мирно стали, он потом не стал ее притеснять-то.

47. Одна взамуж ушла в Поты. Отец-то ее клял ' за это, ругал, что ушла взамуж колодая.

Она пошла но воду. А там в Ботах-то, значит, Шил- ка идет (я там жила долго). А от нас опеть река, по ней стоят мельницы. Она пришла к этой мельнице, начерпала воды-то и по лавам перешла. Перешла и пошла, к нам еюды она пошла. А че же? К нам пятьдесят километров, к Батакану!

Вот шла и шла, шла и шла, lt;...gt; а ее мужик какой-то ведет.

Теперече, дома ее искать взялись. Нету. Там уже сенокос пошел. lt;...gt;

Он водил, водил ее, по деревням водил.

А ране молебны служили. Теперь, говорит, когда пошли служить за деревню, а мы, гыт, сидели на повети у брата. Теперь, ковды проходили, она, говорит, с братки Вани сдернула картуз. Сдернула ковды, пронесли икону, и я, гыт,— домой. А он, гыт, остался на повети. Не пошел со мной.

• Ты,— говорит,— прокисла. От тебя кисельно несет.— А это ковды молебен стали служить, он ее ругать и начал.

Она домой-то пришла — замок. Бабы-то все ушли с иконой. И под замок как-то попала, в сени, и легла.

Одна-то заходит —да напугалась. Дескать, вот сколь время ее нет, а тут взялась! Побежала, думат, ей по- блазнпло. Да народу-то че!..

Я еще была неболына, тоже ходила смотреть.

Он ее два месяца водил. Кормил, он ей булки притаскивал, кринки с молоком притаскивал. Стало быть, не благословесь оставляли.

Вот че было!

48. Бывало это, те года бывало. Вот водили в лесу. Это у нас тетка Груня говорила.

Погнала мать коров прогонять, а с ей семи лет девчонка связалась, привязалась, своя же дочь. Вот че хошь!.. Она ее дома оставлят — она никак. Она жгнула ее по спине:

• Чтоб тебя леший увел! lt;...gt;

И потом она, эта девчонка, выскочила вперед ее и пошла, п пошла, и пошла — н ушла. И она потом ее не могла догнать. Семой же год ребенку... И вот потом ее искали трое сутки, на четверть! сутки ее нашли, изловили где-то эту девчонку... Ну, она че? Семи годов — ойй все знат.

А у их парнишка был, ее брат, Ванька. А дул ветер — вихоря-то бывают — ветер вихорил: с его картуз слетел,, с этого Ваньки. Не нашли ее — она на четвертый день-то сама пришла домой, на. крыльце оказалась! Вся измята... Она потом и говорит:

• Вот, братка Ваня, ты помнишь, как я с тебя картуз-то сбросила?

А вихорь сбросил. lt;...gt;

Потом она умерла: три дня проходила, на четвертый умерла: ну, вся изжулькана же была. Ташно же молебен служили в церквах-то. Вот молебен-то, видно, служили—-он ее бросил. А издавши.. (Не к нам сказано.)

Вот это тоже было. Было, это все было.

49. Была девкой... Парень у соседей был. Все черемку брали, и он захотел пойти. Мать не пускает, а он просится. Иу и мать с простой души:              '

• Да веди тебя леший! — И ушел, а тут его и день нету, и второй нету. На третий депь нашли котелок на пне. На другой год попадат навстречу дяде и говорит:
• Дай закурить, у меня табаку нету,— а потом кисет оставил и говорит,— ты купишь еще, а у меня денег нет. Передай привет матери.

Мать и обедню в церкви отслужила. И у пня отелу жила.

Опять попал какому-то мужику навстречу:

• Пускай мать молока поставит на полку.

Утром крынка перевернута, значит, съел. Опять попал навстречу... А тут брат женится, вот ему и говорят:

• Свадьба у вас скоро.

А он:

• Вот и попляшем. Только пусть мать стакан водки поставит на брус.

II на свадьбе не столько на молодых глядели, сколько па стакан. Глядят: стакан опрокинутый, а его и не видали.

На третий день встретился:

• Передайте,—говорит,—матери привет, а я теперь отсюда уезжаю за большие гора.

50. Сват мои с женой своей Александрушкой хорошо жили. Да надоело им на поле ездить. Решили зимовье

срубить. Сват оклад уж обложил, глядь: собаки залаяли. И свистит кто-то. Пригляделся: идет незнакомый человек и спрашивает:

• Ты что здесь делаешь?
• Хочу зимовье срубить.
• Не у места ты зимовьюшку начал.— Сказал так да и как в воду канул*

Сват не стал здесь оставаться, ушел домой. А как вернулся, глядит: на оклад лесень упала. Не ушел бы — самого задавило!

51. ...Конюха нашего колхозного Сережу Бочкарева увел...

Утром надо пахать (я ишо в колхозе был) — не гонит конюх коней и все. Что такое? Побежали искать; кони, значит... ходит табун, Сереги нету.'

Потом с Дайра (где девчонки-то шли) заказывают: ваш пастух здесь с ума сошел. Надо же! Поехали, он там -. сидит и орет:

• Волки-то, волки! Иван Васильевич, стреляй!

Его спрашивают:

• Да какой Иван Васильевич?
• Да вот учитель глининскип. Он же мне ишо сродный, свояк. Мы с ем отбивались от волков. Он меня сюды увел, а то бы съели.

Юн потом,* однако, с полмесяца кричал «волки!» да «Ивана Васильевича». Кое-как его направили: лечили, да старухи ладили.

...Так на коне он уехал. Он, гыт, на своем Рыжке, п я на своем лохмаче. И вот уехали туды в Дайр, а то бы нас волки съели.

Спрашивают его:

• А конь где?
• Дак волки, наверно, съели.

Он ему волков показал и сам показался...

Вот каки бабенки оттуда пойдут, с Шивьи через Дайр, жак этот хребет перейдут — заплутают, ведет их.

И все «Иван Васильевич».

52. В Знаменке... Его, значит, звали Чапом, старика. Он работал в церкви. Свечки, ли че ли, зажигал.

Ну, теперя, он пошел куды-то, а человек ему бежит встречу:

• Ну, здравствуй.

• Здравствуй.
• Вот я,— говорит,— ишшу крестного. Встрешного- поперешного надо дне.
• Но ладно. А когда крестить-то?
• Так завтра,— говорит.

Ладно. Он согласился. Теперь, этот старик, чтоб по- ране ему встать, в сени лег сиать-то. А ночью ему явился этот мужик, который его будто звал в кумовья-то.

• Ну, ты какого черта спишь-то? Вставай,—говорит,— скоро попа привезут, там уж налаживаются, дожидают. Пойдем.

Старик тот живо собрался. Че у него было принесё- но, оделся. Пошли. Вот идут, идут. А здесь есть такая падь, называется Речка. Но, он его ведет, а тот никово не замечат, что лес, что темно. А все ему гладко, как будто идут, куда надо. Вот приводит его на такую скалу.

• Ну, садись, куманек, вот на кровать.

Он смотрит: там женщины бегают, копошатся. Как будто ихи, всех как будто он знат. Попа дожидают, дескать, вот скоро должбн. Ну и вот он сидит.

А он его посадил на утес, а туды обрыв. Он это ниче не поймет: как бы туды шагнул, так и убился. А он по- сиживат. Теперь, все заглядыват этот кум-то, с ем раз- говариват.

• Вот,— говорит,— кум, я тебе подарю трубочку. Притащил трубочку ему. Ну, он ее взял, в карман положил. Положил, да все сидит да смотрит: да что тако-то, нопа-то все-то нету. Да говорит:
• О господи, да где же это он все-таки?

Только сказал «господи» — никого не стало: ни дома, ни людей. А сидит вот на утесе, только упасть, мол. А уж стало светать. Светло будто. Он тажно едва выбрался. И домоп-то пришел не раньше, как вот сейчас (раньше говорили: паужина). Ну, сейчас как, пять часов. Пришел. Порвал этот халатчик свои, одежду. Пришел домой, а тахм уж на крестинах люди-то. II вот он туды пришел. И вот рассказыват: «Тако дело приключилось. Меня кум-то увел принимать крестника, и я попал, говорит, на утес. Привел и посадил на койку. Раз- говариват. Женщины наши как бегают, разговаривают. А нона пе было; Вот сказал, говорит, «о господи» и оказался па утесе. Сижу, и ножки весятся. И вот слез и пришел. Кум-то мпе трубочку подарил». Вытащил ли ственный сучок.

53. ...Со Знаменки, Калей, Калеев фамилия его, Андрей Егорыч. И вот рассказывал. У них один все... но, кумом его все ставили. И вот он че-то у многих принимал ребят. И приходит к нему этот самый — кто уж? — нечистый, черт ли, кто ли он? И вот говорит:

• Но, че же, Андрей (там развеличал его) Егорыч, у меня опеть родила жена-то. Пойдем, прими его ишо уж! lt;...gt;
• Но, пойдем.

Вот идем, идем, разговаривам с ём. Но Знаменка — деревня-то кака долга. Идем, да, дескать, да что такое? — долго ...А он его не сюды, а через реку (зимой было) перевел да на скалу посадил...

Потом пришли, гыт, это домой, все:

• Но, садись, кум. Вот стул.— Смотрю это. Кума тут и ребятишки.— Садись,— гыт,— вот на стул-то.— Стул-то мне поставил, я сел,
• Да че-то у вас холодно?
• Да мы ишо седни не топили.

И потом смотрю... но, едрить!! — никого не стало, все это развалилось.

Смотрю: звезды. И вот потом стал приглядываться — но, едрить, я вона где сижу, на скале! И не спуститься, и ниче — куды же ночью?! Дак сымали его потом уж на веревках.

54. Где-то по Урюму наши со скотом жили. С имя. был один старик. А их, девчонок, много там было. И ребята. Но, вечером-то играли, возились.

А старик этот все одергивал:

• Вы, ребята, смотрите! Вы, ребята, смотрите! После двенадцати часов не балуйте!

И вот дверь-то распахнулась — влетел человек во всем черном, а пояс красный — и искры на обей стороны! Как засвистит! И повернул, и обратно ушел.

II все, гыт, припухли. Дед говорит:

• Спать! Хватит играть!

...Но вот правда ли? Кто знат...

55. На солонцах охотились с дедушкой.

И вот все было, потом — раз! — год-два пет зверя. Дедушка говорит;

• Ну, Михаил, хозяин наш проигрался. Когда у нас выиграт, придут опеть звери. Зверя другой хозяин угнал в другу падь. (Вроде в карты проигрался — так уже надо понять.) Но выиграт, ниче...

Вот год-два нету: или они отходят, или че ли? Глядишь, потом в этим же месте опеть начинают ходить звери.

• Паря, выиграл,— говорит,— пошли...

56. А это мужики лесникам рассказывают. Вот в лесу работают, они рассказывают. Мы, грит, в зимовье сидим. lt;...gt; Сварили суп с мясом. И Витька Есипов: «Повернулся, гляжу — что за черт? Мужик так же одетый, все: в шубе, а такая шуба, она искрится вся, серебрится на луне, но шапки, грит, нету, волосы не разобрал, какие. Я, гыт, сразу протрезвел. Протрезвел сразу».

Он принес двух рысей, бросил здесь, не мерзлых, ниче как будто, кровь бежит, будто только вот убиты. А наутро, грит, кохща встали, этих рысей нет, а две кошки сидят, живы, все. Он положил; ниче не сказал и ушел. lt;...gt;

Сидят две кошки, и, главно, цвет такой у них сероватый. И вот он привез кошку-то домой оттуда, а она три дня прожила, а потом пропала куда-то, и нет ее. Ну и найти никово не могли эту кошку. А другая... ее три дня не покормили, опа задавилась сама, прямо в зимовье задавилась. Там печка-то закрыватся, она в нее — раз! — головой и задавилась. lt;...gt; А кошка... собак не боится нискоко, идет, а возле нее четыре собаки. Они на нее о-е-ей, на эту кошку, а она так повернулась, с презрением на них посмотрела, собаки сразу — раз! — отошли. Ни одна, грит, не тронула...

57. Правда или нет... Бабка мне рассказывала про моёго деда. С ним произошло это на охоте lt;...gt;

Дед у Меня был бесстрашный: все был охотник. Не боялся ни чврта, никого. И в бога не верил. Ну, одпн раз собрался он на охоту. Бабка его отговаривала:

• Не ходи на охоту, не время.

Ну, раньше были поверья: в такой день нельзя ходить и в такое время. Точно не зпаю, в какое. Это было давпо дело, бабка мне рассказывала, я точно не расскажу..,

Яыло так. Пришел оп в тайгу. Один, без собаки. Пошел на медведя. Решил медведя завалить. Ну, обычно на медведя как охотятся? Или с собакамп группа, или сйдьбу на деревьях делают и скрадывают. На деревьях делают настил, от земли несколько метров. Ну, от медведя это, конечно, не спасет, но если винтовка хорошая или ружье... Ну, с ружьем делать некого —глухо. Деревья тоже не спасут. Но если вовремя... Он сидит.

Дело было осенью. Медведи уже нормальные были, как сейчас говорят, в полной кондиции были, при теле. Перед тем как ложиться в берлогу, они жирные. Ну, сидит. Нет и пет, нет и нет. А сидьба была на солонцах, (по-нашему, солонцы —это куда козы, гураны приходят соль грызть. Ну, а медведь тоже приходит на их, на коз. Караулит). Смотрит (раньше часов не было, по звездам определяли время), смотрит: уже полночь. Только ровно полночь, слышит — затрещало. Он, говорит, приготовился, виптовку скинул, с предохранителя снял. Смотрит: вроде не видно. Ближе, ближе затрещали кусты. Я, говорит, хотел стрелить — руки не поднимаются, отнялись и все. Ни крикнуть, ни двинуться — ничего не могу. Слышу, грит (это дед потом рассказывал бабке), в кустах затрещало, захохотал тут таким голосом громким:

• Что,— говорит,— не можешь стрелить? Не сможешь ты стрелить. Не сможешь и не убьешь! — Ишо раз захохотал, затрещали кусты. Он ушел.

Дед был бесстрашный. Но, говорит, здесь забыл про винтовку. Когда очнулся, и до дому километров пять или десять рвал из тайги только так. Прибежал, говорит, сам не свой. А бабка ему говорит:

• Я же тебе говорила: не ходи — ты пошел. Нельзя было.

Не знаю уж, это точно или нет. Подробностей-то я всех не знаю. Основное все запоминал, а подробности пропускал мимо ушей.

58. В Бурукане... Буруканский рассказывал нам, Пар- фентий... lt;.,.gt;

Пришел на соль. Сял. Теперь, говорит, сижу. Гуран приходит. Я, гыт, его —хлоп! —он отскочил: «Хав!»

(А Парфентий мимо не стрелял.) ...Ушел гуран, по- сарапался.

Гляжу, говорит, другой идет, опеть к этой же березке. Опеть стал сарапаться об ее. Я, гыт, его — хлоп! — «Хав!» — отскочил.

Я, гыт, сижу, думаю: «Куды же я стреляю?» Сроду так не стрелял. Еще маленько посидел — опеть гуран идет, мимо соли, снова: «Хав! Хав!» Я, гыт, его стре- лил, он так и убяжал.

Вот совсем стемнело, луны нету — теперь кого дожидать? Кого я теперь настреляю? Теперь завтре надо.

Слышит: с гольца едет свадьба. Колокольцы, песни, музыка... Но я, гыт, сижу. Вот едет свадьба. Подъехали.

• Че, сидишь? Но, значит, сиди. Вот невесту выбирай любу. Назад поедем, вот мы тебе невесту дадим!

Девки поют, ребяты, гармоня ревет, колокольцы...

Проехали. Я, гыт, поглядел: ить мне смерть.

«Назадь поедем, мы тебе невесту дадим обязательно!» Он в сидьбочке. Ишо, говорит, остановились коло меня. Припевают, гармоня играт...

Оне уехали, я — был да нет — из спдьбы да в балаган. А в балагане меня, гыт, трясет: боюсь! А слышу, что там поют ездят, все.

А больше не видал.

И вот он нам рассказыват;

• Вот, ребяты, как получилось! Пришлось мне соль эту бросить. Назавтре, гыт, отошел, в пятенышко стрелял — куды стрелял, туды попал!

Это было. Это лесны, ему в лесу маячило.

59. Вот здесь есть у нас Маслуха, падь. У меня сейчас в ней это... сенокос. В этой Маслухе — солонец. (Солонец—это, ну, природная соль.) Так вот, козы на этот солонец ходят, а там сидьба сделана, из нее караулят, ночью стреляют. Все говорят: «на солонце сидел».

Вот этот деда Анисим сидел там, на этом солонце. И собака у него была, Белка, здоровый кобель, белый — ну Белка, Белка.

Вот, говорит, вечером приехал на этот худой дух, сел. Вдруг где-то близко к полночи Белка залаяла. Туды, говорит, смотрит, в вершину: гав, гав, гав. А так спокойный кобель-то. Ну, я, говорит, положил его с собой. (Да они, охотничьи собаки-то, умные.) Потом вдруг слышу: свистит, гремит, колокольцы брякают, и даже, говорит, слышно, что кони бух-бух — вроде свадьба: песни распевают, гармошки играют. О-е-ей! Пролетели мп- мо. Й характерно то, что собака-то, говорит, соскочила п залилась прямо лаем. Тоже, видно, слышит. Ну, потом, говорит, опять все стихло. Опять с другой стороны, опять эта же свадьба. И Белка опять лаять. А потом, говорит, слышу голос: «Уходи с дороги». Ну, я, говорит, потом взял собрал эти свои монатчонки, ушел и до утра-то проспал. Ниче. Белка не лаяла.

Надо же!

60. ...Так вот в поселке Федор Трофимыч однажды, значит, мне и рассказывает: «Шел я с охоты. Запоздал. Зашел в зимовье, в Чистой. Вижу, что поздновато, домой не попаду: Ушумун-речку перебродить... Я решил ночевать. Лег на нары, винтовку поставил около дверей в углу и ишо не успел заснуть, как слышу: о, из Укты- чей с гармошкой едут, наигрывают. Я думаю: „Куда же они? Зачем сюда, когда можно было другой дорогой, поближе, попасть в Кудею?“ Вот ближе, ближе... Подъехали к зимовью, как будто спешились. И слышно, отворяют дверь. Гляжу: а в просвет-то двери заходит человечек, сантиметров тридцать высотой, за ним другой. У меня, говорит, мороз по коже пошел. Что за люди такие? lt;...gt; Тихонечко, чтобы их не задеть, с нар соскочил, руку протянул к винтовке, схватил ее — и в дверь! И бегом, говорит, на брод через Ушумун. Перебрел на нижнюю елань и домой прибежал. Вот старухе рассказываю. Но она че? Говорит: „Чудится...“»

Вот по-нашему, по-деревенскп, говорят «чудится», а до-медицински это называется «ностальгия»...