С.Моэм СЧАСТЬЕ

Прочтите и проанализируйте тексты. Постройте разветвлен­ный синонимический ряд с доминантой "счастье".

Помню, как кто-то сказал, что на свете самое несправедливое, это - счастье.

- Счастье людей, как вода в пруду или озере - совершенно ровно раз­лито до краев.

Многие возражали ему, что один богат, другой беден, один болен, другой здоров, и посыпались разные сравнения.

- Да, - сказал Лев Николаевич, - это только так кажется. Если подойти к ним ближе, то увидишь другое: у богатого жена больна, дети неудачны, совесть нечиста. У бедного - здоровье, душой спокоен, урожай хороший. Да мало ли что. А в жизни я замечал, что это так, как я говорю. И для сча­стья нам нужно только слушать наш внутренний голос, и он никогда не обманет нас.

- Нет, обманет, - решительно сказала я. - Ты любишь человека, кото­рого не надо любить - ты несчастлив; ты болен - ты несчастлив; ты сер­дишься и обижаешь окружающих - ты опять несчастлив. Да много таких примеров, - говорила я.

- Я говорю, - продолжал Лев Николаевич, - надо разобраться прежде всего, что хорошо и что дурно, и в какую сторону идти. А если не разбе­решься, то и не удивляйся, что будешь несчастлива. Одно можно вырабо­тать в себе - это спокойствие и доброту, которых у меня, к сожалению, ма­ло. Мы физически никогда не в нашей власти, но зато нравственно - всегда полная свобода. Но, к сожалению, людей часто стена отделяет от истины!

Т . Кузминская

Счастье не зарабатывается и не заслуживается. Оно в такой же мере не является категорией нравственной, как, например, кровообращение. И то и другое необходимо для здоровья и благополучия. По словам Спинозы, сча­стье - не награда за добродетель, а сама добродетель; мы наслаждаемся счастьем не потому, что сдерживаем наши желания, а, напротив, мы не в состоянии их сдерживать, потому что наслаждаемся счастьем.

Бескорыстие способствует счастью, ибо оно не только направляет на­ши помыслы на окружающий нас мир, отвлекая от размышлений о собст­венных настоящих или мнимых ошибках, тревогах, то есть от неприятных мыслей, но и позволяет проявить себя творчески и наиболее полно в по­мощи другим людям. Для любого человека приятнее всего мысль, что в нем кто-то нуждается, что он играет достаточно важную роль, чтобы по­мочь сделать кого-то счастливым. Однако если мы начнем думать, будто счастье получают, так сказать, в награду за бескорыстие, то неизбежно, ра­но или поздно, возникнет чувство вины за то, что мы желаем себе счастья. Счастье, естественно, сопутствует бескорыстным помыслам и действиям, но отнюдь не является наградой или платой за бескорыстие. Если бы в са­мом деле бескорыстие вознаграждалось, то отсюда следовало бы, что чем больше самоотречения и самоуничижения, тем больше счастья. А за этим следовал бы уже совсем нелепый вывод: чтобы быть счастливым, нужно стать жалким и несчастным.

Если здесь и можно говорить о нравственной проблеме, то скорее в связи с понятием несчастья, чем счастья. "Поза, олицетворяющая несча­стье, - говорит Уильям Джемс, - не только физически тягостна, она и убога и безобразна. Что может быть низменнее, недостойнее настроения упадоч­ничества, нытья и уныния, какие бы внешние невзгоды ни были тому при­чиной. Оно оскорбительно для окружающих и меньше всего помогает пре­одолевать трудности. Подобное настроение усугубляет и продлевает до бесконечности наши беды". ...

Джон А.Шиндлер предложил следующую формулировку: "Счастье - такое настроение, при котором нами большую часть времени владеют при­ятные мысли". И я не думаю, что столь простое определение нуждается в улучшении как с медицинской, так и с этической точки зрения.

Максуэлл Мольц

Василий Васильевич Розанов писал: "Большая половина счастья чело­века - в семье". Вот почему выбор мужа и жены - шаг первостепенной важности для человека. Выбрать мужа -это выбрать семью, и притом на всю жизнь.

Надо помнить, что привычки в семье имеют огромное значение, а привычки, образ жизни создаются в детстве, в семье мужа. Значит, если с детства он привык к беспорядочному образу жизни, беспорядок в будущей жизни и останется. Если был бездельником, то труд для него так и останет­ся докучной обязанностью - не более. Дрался в детстве - будет драться и в семье, бить детей.

Выбирать надо не только мужа и отца, главу семьи, но выбирать надо и семью мужа: общение с ней - прямое и косвенное - будет постоянным.

Д . С .Лихачев

... Что есть счастье? Счастье - есть радость, а радость - в красоте. Она есть очаг всех творческих сил человека. Не в золоте счастье. Много приме­ров, как глубоко несчастны бывают богачи. Не в золоте красота жизни. В золотое - роскошь. Но ведь роскошь - обычно антипод красоты.

Так же, как благодать, счастье - пугливая птичка. Легко отогнать вол­ну счастья. Легко не почуять, откуда повеяло благодатное дуновение. В рутине каждодневного труда нелегко распознать крыло счастья. Осудить ли тех, кому вообще о счастье не приходилось слышать? Всем утесненным, всем огорченным в желчи и неприязни даже само слово счастье покажется насмешкой.

Скажут, "счастье" катается в блестящих моторах. "Счастье" упивается и нажирается в раззолоченных палатах. "Счастье" имеет власть притеснять, умалять, неправедничать и ломаться над слабым. "Счастье", как мрачный призрак, нависает и поганит каждый вздох и улыбку о прекрасном. Сказа­ли ли в школах об этом размалеванном вампире, который в обиходе назы­вается "счастьем" мещанским?

О жертвенности не сказали. Зато показали и воспели всю ложную по­золоту прозябания. Да, показали и ухмылялись, называя наслаждение дос­тижением. Много подделки, но особенно страшна подделка счастья. Как осуждать тянущихся к наслаждению, когда им и не говорили о жертвенно­сти и о красоте подвига? А подвиги старых времен поставлены были под усмешку.

Больно видеть, как невежество топчет лучшие цветы. Мало уте­

шения в том, что вандализм происходит по незнанию. Миллионы лет чело­веческой жизни дали множество достижений. Почему же отринуть их? Це­лесообразность учит бережности. Соизмеримость напоминает о гармонии, ритме. Они - путь к счастью.

Не опасайтесь твердить о красоте. Необходима поливка Сада Пре­красного. Засуха погубит все живое. Но если даже пустыни могут ожить под заботливою рукою, то и обиход может зацвести редчайшими цветами. Семья, вдохновенная искусством, будет прочным оплотом государства. Целые страны живы хотя бы воспоминанием о своих творческих продви­жениях. Даже далекое достижение не ржавеет и спасает народ от разложе­ния. Никто не дерзнет сказать, что о красоте творчества уже достаточно сказано и сделано. Совершенствование, познавание, любование - беспре­дельны. Велик магнит счастья.

Хороша радость о прекрасных произведениях. Подъемы счастья воз­никают и преображают все окружающее. Первая ступень будет собира­тельство: "мои вещи", "моя радость". Но затем образуется и следующая ступень, когда условие самости уже отойдет. Почему вещь "моя"? Надолго ли? Пусть она несет радость всем. При таком мышлении зародится и тре­тья ступень, возникнет расширение сознания. Вот где истинная, нестес­ненная радость: "Взлеты счастья!"

"Когда говорим о сердце, говорим о прекрасном". "Сердце несет в се­бе красоту бытия". Сердце как творческий магнит несет в себе огненные энергии. Можно ли без этих максим касаться области радости и счастья?

Чувствознанием утверждается радость. Не возрадуется человек безобра­зию, если пылает его сердце. Вдохновительно, что, говоря о счастье,

должно утверждать и радость и сердце - талисманы против отчаяния, ску­ки, падения, разложения. "Пусть сознание влечется в самый Прекрасный

Сад".

"Час утверждения красоты в жизни пришел. Пришел в восстании на­родов. Пришел в грозе и молнии".

Счастье - в гармонии, в равновесии.

Недаром малые по своему размеру сознания чувствуют себя по- своему более счастливыми. Но счастье беспредельно, и оно знает неизбеж­ность творческих полетов. Да совершится скорей!

Не легок путь к счастью, к равновесию энергий. И хорошо, что эти твердыни одолеваются в трудах. Велико мгновенное озарение, но нужно уметь охранить этот огненный цветок, чтобы он преобразил всю жизнь. Пусть светит всему кругозору. Не страшны тогда ужасы и призраки. В сча­стье искореняется страх. Учат ли о том, как надо искоренять страх? Муже­ство есть щит счастья. Но такой щит должен быть выкован в огне подвига. В любом обиходе, в каждом труде может коваться доспех подвига. Мудро произнесено: "Герои труда". Битва за лучшее будущее не только на полях сражений. Неутомимость, терпение, достижение лучшего качества испы­тывается в жизни каждого дня. Подвиг человечности нарастает в трудах.

Счастье - в сознательном труде. Песнь труда есть великое созвучие всех взыскующих.

Многие препоны в потоках жизни. Многие опасные камни и стремни­ны. У счастья много врагов. Всякие злобы, уныния, зависти, клеветы, со­мнения, мало ли что выползает и грызет корни счастья. Среди мрачных врагов будет и чрезмерная механизация нашего века. Механизация может глушить народное творчество. Механизация может разрушать культуру. Даже цивилизация может страдать от непомерной механизации. ...

Натолкавшись и наблуждавшись, опять придут к красоте. Старая по­говорка "Красота спасет мир" опять оживет. Можно ли в дни Армагеддона говорить о красоте? И можно и должно. В красоте - не сантимент, но ре­альность, мощная, подымающая, ведущая. В глубинах сознания нечто уже было известно, но нужна была искра, чтобы заработала машина. Блеснет искра, осияет блеском прекрасным, и умаявшийся труженик опять восста­нет, полный сил и желаний.

Но не блеснет красота подслеповатому глазу. Нужно захотеть увидеть красивое. Без красивости, но в величии самой красоты. Счастье в том, что

красота неиссякаема. Во всяком обиходе красота может блеснуть и претво­рить любую жизнь. Нет запретов для нее. Нет затворов пресекающих. На крыльях красоты обновляются силы, и взор владеет пространством.

Счастье - в радости. Радость - в красоте.

Н .К . Рерих.

Дорогой Сережа! Ты совершенно прав, любя старые здания, старые вещи - все то, что сопутствовало человеку в прошлом и сопутствует ему в его теперешней жизни. Все это не только вошло в сознание человека, но само как бы что-то восприняло от людей. Казалось бы, вещи материальны, а они стали частью нашей духовной культуры, слились с нашим внутрен­ним миром, который условно можно было бы назвать нашей "душой". Ведь мы говорим "от всей души", или "мне это нужно для души", или "сделано с душой". Вот так! Все, что сделано с душой, идет от души, нужно нам для души, - это и есть "духовная культура". Чем больше человек окружен этой духовной культурой, погружен в нее, тем он счастливее, тем ему интерес­нее жить, жизнь приобретает для него содержательность. А в чисто фор­мальном отношении к работе, к учению, к товарищам и знакомым, к музы­ке, к искусству нет этой "духовной культуры". Это и есть "бездуховность" - жизнь механизма, ничего не чувствующего, неспособного любить, жертво­вать собой, иметь нравственные и эстетические идеалы.

Давайте будем людьми счастливыми, то есть имеющими привязанно­сти, любящими глубоко и серьезно что-то значительное, умеющими жерт­вовать собой ради любимого дела и любимых людей. Люди, не имеющие всего этого, - несчастные, живущие скучной жизнью, растворяющие себя в пустом приобретательстве или мелких, низменных "скоропортящихся" на­слаждениях.

Д . С. Лихачев

(ответ на письмо школьника)

В жизни есть какой- то уровень счастья, от которого мы ведем отсчет, как ведем отсчет высоты от уровня моря.

Так вот, задача каждого человека и в крупном, и в малом повышать этот уровень счастья, в жизни повышать. И свое личное счастье тоже не остается вне этих забот. Но главное - счастье окружающих, тех, кто ближе к вам, чей уровень счастья можно повысить просто, легко, без забот. А кроме того, это означает повышать уровень счастья своей страны и всего человечества в конце концов.

Способы могут быть различными, но для каждого что-то доступно. Если недоступно решение государственных вопросов, что всегда повышает уровень счастья, если они мудро решаются, то хотя бы в пределах своей семьи, в пределах своего рабочего окружения, в пределах своей школы, в пределах окружения своих товарищей и знакомых можно повышать уро­вень счастья. Ведь у каждого есть такая возможность повышать созида­тельное начало в жизни.

Жизнь - прежде всего творчество, но это не значит, что каждый чело­век, чтобы жить, должен родиться художником, балериной и ученым. Творчество тоже можно творить. Можно творить просто атмосферу вокруг себя, как сейчас выражаются, ауру добра вокруг себя. Ведь вот любопыт­ная вещь: когда кто-то входит в общество, то он может принести с собой атмосферу подозрительности, тягостного молчания, а может сразу внести радость и свет. Вот это и есть творчество. Оно беспрерывно.

Д.С.Лихачев

...И вот, после всех - растаявших полос жизни, после разлук, горестей, горечей детства и отрочества - безоблачная, вновь точно в годы младенче­ства, безоблачная пора счастья! Я не стыжусь штампованных слов, даже подобного соединения их, два штампа! ("Безоблачная" плюс тусклость слова "пора" - да еще расштампованное слово "счастье!"). О, я упиваюсь их

первоначальным звуком, перводыханьем их смысла - точно одна на необи­таемом острове я их - услышала? (Птица спела? - Я впервые произнесла?) Стою на лугу, у изгиба дороги, отходящей, как ответвляется мысль, вбок и вверх, через мостик из трех бревнышек над ручьем вершины, текущим меж низких кустов ежевики; стрекочут - кузнечики? (может, это они простреко­тали?) Слово "счастье" - крутое, полное шелеста это "а", ширящееся, туго сходящееся к устью своей короткой водопадной реки в это "сть" и тотчас размыкающее стеснение этой слитности (грусть пусть?) коротким, тихим, по лугу разливающимся, размыкающим, длящимся "е"... И нет ему конца, унеслось в бесконечность!.. Если так чувствуешь, так говоришь слово, то и пишешь его безбоязненно! Суд глупцов, вещающих о "сносившемся" слове! Им сносилось, мне - нет! Как не сносилось само счастье - в творче­стве ли, в любви, в отреченье, где горечь стала сладостью следующей сту­пени, уже не сознавая его, в безоблачности наставшей тишины, в нее про­тянувшегося слуха... Ужели меня остановят слухи об избитости слова, пу­щенные теми, кто бил его?

А.Цветаева

Приносят ли аисты счастье?

Мы остановились на хуторе, где жили аисты. Крытая камышом хата стояла на лугу, окруженная ромашками и фиолетовыми султанами иван- чая. В траве виднелись нагретые солнцем красноватые лобастые валуны. Из таких же камней была сложена хата. Крепкие стены. На них кое-где виднелись царапины от осколков. На этом куске земли война растеряла много свинца и железа. В березе среди двора я нащупал четыре рваных осколка. Береза давно засохла, потеряла верхушку и стояла у дома, как от­беленная ветром кость. Хозяин не срубил остаток мертвого дерева. Прибил на верхушке деревянные перекладины с надеждой, что поселятся аисты.

Аисты поселились. Двенадцать лет назад построили гнездо, и каждый год, возвращаясь из Африки, без ошибки находят камышовую крышу сре­ди разливов воды и раненую сухую березу. Каждый год два-три голена­стых птенца в середине августа становятся на гнезде во весь рост, машут крыльями - пробуют крылья. Потом они в первый раз слетают на камышо­вую крышу, первый раз меряют по лугу воду. А потом приходит день: с Балтийского моря, цепляясь за высокие сосны, ползут облака. Аисты начи­нают кружиться над хутором, забираются выше, выше и улетают совсем. Хозяин дома набивает в трубку отсыревший табак и думает вслух: еще на один год постарел...

Мы попросили напиться. Хозяин вынес горшок молока и деревянную посуду с теплой копченой рыбой. Сели на большой камень.

- Аисты приносят счастье?

Старик не спеша набил трубку, прислушался, как птенцы над гнездом трещали красными клювами.

- Что счастье... Сын с войны не пришел. Бабка пятый год лежит с рев­матизмом. Этим летом телушку громом убило... Я стар верить сказкам. Аи­сты делят со мною заботы. Сяду вот так на камень и гляжу, как летают, хлопочут. Гляжу, гляжу - от сердца и отлегнет. Двенадцать лет рядом жи­вем.

Года четыре назад весна, растопив снега, вдруг отступила. Ударил мо­роз: мелкая вода и мокрые лужи оделись коркою гололеда. Прилетевшие аисты ходили по льду и возвращались к гнезду голодные. День, другой - уже не стало силы взлетать. Сидят с обвисшими крыльями и даже клювами перестали трещать. Пошел старик Август в соседний колхоз просить лод­ку.

- Куда в такую погоду? Рыбаки и те неделю уже сидят.

Старик все-таки вышел в море и вернулся с корзиною мелкой рыбеш­ки. Приладил к березе лестницу, накидал в гнездо рыбы. Потом еще раз выходил в море, а потом весна образумилась. Оттаяли болота, запрыгали по лужам лягушки. Аисты положили в гнездо два яйца...

- Аугуст, Аугуст! - позвали из дома.

Старик ушел. Прогремел в сенях жестяною кружкой.

- Второй год не подымается. Прошлым летом попросила кровать к окошку поставить. Лужок из окна виден, а если кверху глядеть - аистов видно. Души в них не чает.

По двору, подхватив зубами драный ботинок, носился щенок. Теленок все порывался оборвать привязь и дотянуться к белым ромашкам возле ка­навы. Наседка шустро копала навоз. Самый проворный из ее сыновей пер­вым хватал из-под матери червяка и кидался бежать. Все желтое семейство кидалось вслед отнимать.

- Трех цыплят утянул коршун, - сказал Август.

Старику одному приходится управляться с хозяйством. Совсем не­много времени остается, чтобы набить трубку и посидеть на камне, погля­деть, как кружатся аисты, как три молодых птенца пробуют крылья.

- Аугуст, Аугуст... - позвали из дома.

Мы попрощались.

...Приносят ли аисты счастье? Все счастливые скажут вам, что, конеч­но, приносят. Но особое слово на этот счет скажет вам человек, неподвиж­но лежащий возле окошка. Для него эти птицы все, что осталось от жизни. Для него эти птицы - и есть само счастье. Это вам скажет всякий, для кого

судьба сужает просторный мир до размеров окошка возле кровати.

В . Песков

Хороший мой, любимый! Как рассказать тебе о моем счастье? Во все времена счастье было понятием отвлеченным. Это неверно. Ничего нет бо­лее зримого и вещественного, чем счастье. В течение трех дней я видела его, ощущала, дышала им, держала его в руках. Это сделал ты. Луна в ра­дужном кругу, скрип глубокого снега, заиндевевшие волосы и ресницы - все это было счастьем. Две девочки догнали меня, таща за собой санки - совсем легонькие, детские салазки, которые звенели и подпрыгивали на ухабах. Мы катались с укатанной ледяной горки, и ветер свистел в ушах и до слез жег глаза. Мы падали, барахтались в снегу, карабкались по скольз­кой тропке. Наши варежки совсем промокли, а волосы растрепались. И все это было счастьем. Счастьем была большая темная комната, где пахло хво­ей и только что погашенными свечами, а на полу лежали морозные лунные квадраты. Елки не было видно, и только тускло поблескивали кое-где стек­лянные шарики. Счастьем была тихая белая мохнатая ночь, когда я одна ушла далеко, далеко от дома. Я шла по дороге, и все вокруг было полно мягкого белого рассеянного света, все казалось нежным и пушистым, и только фантастически искривленные стволы вётел чернели над заметен­ным сугробами прудом. Казалось, так можно идти без конца и никогда не устанешь, не озябнешь и не соскучишься. А еще я помню утро - розово­голубое, чуть морозное, когда лыжи так чудесно шуршат по зернистому плотному снегу, а воздух такой свежий и чистый, что его пьешь, как воду. Милый, с чем бы ни встречалась я в эти дни - все было счастьем. В сущно­сти, ничто не имело непосредственного отношения к тебе и все-таки все было тобой! Как благодарна я тебе за то, что ни одна темная мысль, ни од­но горькое воспоминание, ни одно печальное предчувствие не омрачали этих чудесных дней. Может быть, сейчас, когда я пишу эти слова, я уже не владею ничем. Вокруг меня знакомые стены, белый телефон молчит, и сердце мое снова бьется тревожно и неровно. Я так хочу услыхать твой го­лос и так боюсь потерять чудесное свое счастье. Но вот сейчас, пока я ни­чего не знаю, пока я еще верю в самое лучшее, я хочу еще раз сказать тебе спасибо за счастье, за веру в себя, за молодость! Да, да, за молодость. С ка­ким пристрастием, с какой пытливостью всматривалась я в эти дни в зер­кало. И я видела: счастливые блестящие глаза, горячий румянец, гладкую, упругую, молодую кожу... Не свежий воздух, не январский мороз сделали это. Это сделало счастье. Это сделал ты. Словно не было ни горя, ни бо­лезни, ни бессонных ночей. Засыпала ли я или открывала глаза - ты был со мной. Не помню, что ты говорил мне в новогоднюю ночь, не знаю, пом­нишь ли ты об этом, знаю только, что никогда я не верила в тебя так, как верила в эти, лучшие в моей жизни, дни. Родненький мой, а может, и вправду ты любишь меня? Может, и вправду я еще могу быть молодой и счастливой, может, сбудутся еще мои желания - мои три желания, из кото­рых самое главное - это быть дорогой и нужной тебе.

Е.М.Богат

Счастье может быть только боевое - только завоеванное нами. Вечно­го, постоянного счастья не бывает. Нельзя быть счастливым, когда есть страдающие. Но можно быть счастливым чем-то, что сейчас добыто, полу­чено.

Диктор телевидения в одной из передач останавливал людей на улице и спрашивал: в чем, по-вашему, состоит счастье? В ответ миллионы людей слушали детский лепет. Что-то вроде того: "Счастье, это когда в доме дос­таток и на службе хорошо". Или: "Счастье - это когда мои девочки подрас­тут красивыми, здоровыми и хорошо выйдут замуж". Это все мещанство. И даже когда большие люди твердили: "Это гармония между чем-то и чем- то" - не далеко ушли.

Счастливым можно быть только короткий промежуток времени чем- то достигнутым, а после начинаются новые заботы, ибо, повторяю, нет счастья ни для кого, пока есть несчастные рядом.