Отрицание в постпозиции. Рамочное отрицание
Концептуализация отрицания в поэтическом и философском тексте не ограничивается словообразовательными и грамматическими ресурсами, но предпринимаются различные попытки усиления позиции отрицания в тексте, придания отрицанию текстообразующей роли.
В рамках этой задачи целесообразно рассмотреть явление, которое можно назвать конечным отрицанием (конечным не) и, как его частный случай, явление анжамбемана в поэтическом тексте.Русская авангардная поэзия оказывается в несколько менее выгодной позиции по отношению к европейской из-за особенностей структуры глагольного отрицания в русском языке, в частности - возможности апо- фатического отрицания. В распоряжении П. Целана, поэта, более всего повлиявшего на структуру отрицания в поэзии конца ХХ в., находится такая блестящая рифма, как nein - sein (где sein - это либо быть, либо бытие, либо и то и другое одновременно):
Nein.
Lafi anderes sein.
Попутно обратим внимание, что русский поэтический текст, рифмуя предмет и нет, стремится поставить бытие где-то рядом: Все предметы оживают // бытиё собой украшают (Д. Хармс).
Но и в русском языке ощущается явный недостаток конструкций типа смеркается не, придет не, будет не, такого отрицания в постпозиции, которое особенно выразительно у Целана по-немецки, где вторая часть отрицания (nicht) позволяет и обозначить конец строчки, и поставить отрицание в сильную позицию: ...getzt; es //harzt, will nicht // vernarben.
Декларация подобной нехватки эксплицирована в подчеркнуто аномальном употреблении не: теряющих тишину сегодня как сегодня не праздник не показать не (А. Уланов);
и это всё и это всё
я понимаю не (Б. Шифрин).
В конвенциональной трансформации (переводе) немецкого сильного отрицания в постпозиции русский язык утрачивает эту выразительную возможность философского или поэтического текста. Поэтому характерно, что Шпет, переводя Гегеля, считает уместным привести в скобках его высказывание по-немецки: «рассудок всегда просматривает (ubersieht) целое и стоит над ним единичным наличным бытием, о котором он говорит, т.е.
он его вовсе не видит (sieht es gar nicht)» [Гегель 2006, 29, пер. Г. Шпета].Русский язык обходится косвенными приемами: например, ставит в конец строчки отрицательные местоимения (никто, ничто) в разных формах, однако по выразительности это не то же самое, что глагольное отрицание. Но при многократном повторе («По-другому» А.Монастырского) это воспринимается как единый звуковой семантический комплекс, который на основе ритмического повторения можно трактовать как один большой глагол с отрицанием в конце. Не в утверждающем отрицании говорит о том, что нечто существует, оно есть, но не может стать предметом высказывания, предметом построения логических предикатов. Подобная философия или поэзия требует иного «необъектного» говорения: в тебе нет ничего что далеко дышит в тебе нет ничего что высоко летит в тебе нет ничего
что вместо меня1 (А. Монастырский).
Оригинальный прием усиления отрицания демонстрирует конечная форма не нет: я не посмею сказать, будто смерти не нет (Д.Соколов).
Варианты глагольного отрицания в постпозиции не единичны в русской поэзии. Поэтический текст развивает собственную и отличную от философского текста модель конечного отрицания, связанную с таким приемом стихосложения, как анжамбеман. Если в немецком языке именно анжамбеман на nicht создает иллюзию законченности, которая потом и опровергается, то отрицательный анжамбеман в русском языке менее выразителен, так как не, завершающее строчку, все равно оставляет впечатление незаконченности. Но, тем не менее, отрицательный анжамбеман - один из популярных приемов альтернативного отрицания и одно из средств скользящего отрицания. Анжамбеман, усиливая позицию не, может также способствовать нейтрализации разницы семантики не и ни: сморит смерть когда нибудь не //будь не будет когда (Е. Мнацаканова). Отрицательный анжамбеман в интертекстуальной поэзии конца XX в. может сопровождаться пересегментацией слова. Классический пример подобного постмодернистского анжамбемана с пересегментацией слов: кнемуне //зарастетне // бесная тро //па (Е.
Мнацаканова).Создавая семантику присутствия утверждения в отрицании в стихотворениях второй половины ХХ в., анжамбеман строится большей частью следующим образом: когда строчка оканчивается непосредственно на не, а следующая начинается как будто с положительного утверждения (особенно характерно наличие подчеркнутого обобщения в сильной позиции, выраженного наречиями весь, вся, всегда) - таких примеров очень много у Мнацакановой - здесь очевидно и влияние на поэзию Аристова. У Мнацакановой прием более формализован.
1 См. также анализ особенностей этого текста в § 6.3 главы III.
В этих конструкциях с большой вероятностью может присутствовать рамочная конструкция: отрицание в начале строчки и отрицательный анжамбеман, в результате чего происходит отбрасывание (скольжение) от не и к не (в том числе и в противоположном направлении):
Одна балканская страна
Смутно неприкаянно родная
Шла неравномерным шагом и не
вся была видна
из этого окна
длинного как корабль дребезжащего трамвая
(В. Аристов).
Отрицательный анжамбеман чрезвычайно характерен для поэзии Бродского, однако в структуре его стиха этот формальный прием маркирует ритмический разрыв (поэзия Бродского вообще изобилует анжамбеманами далеко не обязательно отрицательными) и не несет дополнительной семантической нагрузки:
вырывается и летит вовне механический, нестерпимый звук, звук стали, впившейся в алюминий; механический, ибо не
предназначенный ни для чьих ушей.
Прием Бродского настолько характерен для его идиостиля, что в ироническом стихотворении Т Буковской аллюзия на Бродского угадывается именно благодаря отрицательному анжамбеману:
Литературная премия Веспасиана могла бы превосходить по размеру Нобеля и уж во всяком случае не пахла бы ни динамитом, ни кровью.
Отрицательный анжамбеман становится популярным формальным приемом в поэзии конца ХХ - начала XXI в.: сквозь нас//проплывают и дышат //рыбы // и тонет // никак-не-утонет // Солнце //мы не //умерли (А. Зеленова).
Анжамбеман в следующем примере содержит своеобразный подвох: глагольное отрицание (светлеют не) подменяется именным (не //дома), то есть синтаксис остается конвенциональным, но все-таки удается сказать светлеют не, то есть поставить глагольное отрицание в постпозицию: когда в окне светлеют не // дома не окна не в окне - // бо видит небо перемену (Г. Сапгир).
У Сапгира сложный перенос не / мы е совмещает анжамбеман с пе- ресегментацией слова и созданием слова, внешне похожего на поэтико-философский термин не-волнение по модели философского не-я: мы - обл и не //мы е и не - // волнение в душе. Заметим, что не - волнение пишется через тире, а не через дефис, как можно было бы ожидать; это скорее всего не понятие не-волнения, а свойственное Сапгиру колебание между отрицанием и утверждением. Поэзия последних лет в сходных конструкциях использует дефисное отрицание, более адекватно передающее семантику скользящего отрицания:
Вдоль по матушке-тишине Движение неприсоединившихся странных,
Воспарение лёгких... (А. Беляков).
Одна из популярных моделей постмодернистской поэзии - это выделение или обособление форманта -нет в 3 л. ед.ч. как самостоятельного нет : камнем ста // нет мой // смех // стих // нет // стих
(Е.Мнацаканова). Ориентация на письменный текст (на партитуру) дает возможность выделить формант нет, несмотря на чтение, даже в такой форме, как прильнет (прильнёт): прильнет нет нет нет // устало (Е. Мнацаканова).
Наиболее эпической разработкой одного приема является цикл стихотворений Мнацакановой «Настанет март». Из-за партитурной организации текста, к тому же сориентированного на католическую ораторию, Мнацакановой очень важно иметь как средство глагол в постпозиции и финальное строчечное отрицание. Попытки подобных построений с нет по типу nicht, очевидно, калькированы с немецкого, однако нет в постпозиции после глагола в русском языке не создает апофатического звучания положительного отрицания, а только усиливает отрицание: НАСтанет МАРт как будет МРАк нас ТАМнет НЕстанет НЕ станет настанет НАС Нестанет НЕ НЕ НЕ станет не станет нас как будто март устанет НЕ СТАНЕТ НАС но БУДЕТ МАРТ настанет
(Е.
Мнацаканова).Даже незначительные выдержки из этого цикла уже дают представление о масштабности просодической и графической разработки нет в постпозиции: настанет март нас манит мрак как будет март // настанет // нас // танет нас станет не станет нас на // станет не станет нас станет не станет нас... // НАСТАНЕТ МАРТ И БУДТО СМЕРТЬ
НАСТИГНЕТ// свет... // когда-нибудь когда ни будь когда не // ни не будь будь когда нас не ни не // будет // не будет нас когда-нибудь когда небудь не //будет // ... // весенний март веселый март //настанет //нагрянет // когда-нибудь когда ни нас не // станет // не // встанет не на // на на на // станет... // сморит смерть когда нибудь не // будь не будет когда (Е. Мнацаканова).
Весь цикл Мнацакановой построен на приеме графики и партитур- ности - как разработка неба. Тем не менее, она не приходит к положительному отрицанию - noli - это риторическое подчеркивание отрицания, ритмическая отрицательная каденция: noli noli noli // oblivisci noli oblivisci // но ли ли не // бо бо бо.
Рамочная риторическая конструкция в философском тексте Шестова с ударным финальным отрицанием нет во многом сходна с экспрессивными задачами отрицания в риторической поэзии: «Где нет разума, там может быть хаос и каприз, но идей там нет» [Шестов 1993, 63].
Борьба с отсутствием отрицания в конце строчки (по типу немецкого nicht) приводит к особому вниманию поэтов к рифмам на -не, особенно ударному -не, которое при определенном чтении (даже внутренним голосом в силлаботонике) имитирует конечное отрицательное не: с роскошной девой при луне вот так меня читают боги в своей высокой тишине! (Л. Аронзон), что эксплицируется в следующем тексте, где ударное окне предполагает следующее уточнение, подтверждающее наличие отрицания: Как будто в окне //Расцветают герани, //Цветущие вовсе не в этом окне (Е. Риц). Но даже и безударное не в женской рифме при определенных условиях может достигать того же эффекта: Ветра не было в помине, // не звенела бы река, // если б Пушкин на равнине // на коне б не проскакал (Л.
Аронзон).Конечное не, несколько раз повторенное, в сочетании с не внутри строчки создает ощущение анжамбемана без анжамбемана (особенно при повторе во втором случае). Действительно, не может получать дополнительное ударение при определенном чтении и восприниматься как конечное не, что можно трактовать как попытку создать своеобразную рамочную конструкцию, состоящую из не в середине строчки и не в конце, очертить границы отрицанием, внутри которого и будет создаваться перетекающее положительное пространство. Аронзон, безусловно, опирается на достижения обэриутов, в частности, знаменитое стихотворение Александра Введенского «Мне жалко, что я не зверь...». Введенский переворачивает не- на конце строчек, превращая его в -ен: Мне не нравится, что я смертен, //Мне жалко, что я не точен.
Апофатика как ограничение отрицанием положительного поля приводит к поиску рамочных конструкций любого типа, особенно эффективно перевернутое отрицание палиндромического типа не-...-ен. Микропалиндром в стихотворении Введенского подчеркивается также звучащим не в многократно повторяющемся мне, что создает определенную рамочную конструкцию, связывающую отрицающим утверждением или утверждающим отрицанием конец и начало строки.
Конструкции с палиндромическим отрицанием -ен находим и в философском тексте: «занимайся только видимым и не помышляй о будущем: конечен или бесконечен мир, вечен он или невечен - тебе этого не решить; так решает Кант в своей критике чистого разума» [Федоров 1982, 73]. В тексте Булгакова палиндромическая пара не-.-ен создает рамочную конструкцию апофатического отрицания: «Ибо Он неограничен, и недвижен, и беспределен» [Булгаков 1994, 109]. Современный философский текст склонен осмыслять палиндромию не-.-ен, что подчеркивается метаграфемикой автора: «между ними, как между крыльями бабочки Чжуанцзы, зажато тельце бабочки - след тельца куколки - след тельца гусеницы - ф(ен)о(ме)нология (на фоне фоне)» [Лапицкий 2007,
14].
В поэзии путь от конечного не к конечному -ен может реализовываться как явное развитие -ен-отрицания:
Свет такой, что звук не нужен.
Мир стоит обезоружен (А. Беляков), в том числе даже без непосредственной поддержки не - в начале строки: но недавно был уничтож- // ен, и это на пользу ему пошло (Д. Давыдов).
В стихотворении В. Аристова «Карточный домик» целый ряд строчек заканчивается акцентированным отрицанием (нет, не идут, никому), в число которых попадает и строчка, заканчивающаяся на -ен: легкий он, опирается на песчинки //и поэтому прочен // ... // но остальные - нет // ... // зазывая соседей, которые не идут // ... // и благо, что можно жизнь свою раздарить никому.
В то же время микропалиндром не-.-ен как рамочная апофатичес- кая конструкция в вышеприведенных примерах нетождественен тому же палиндрому не-.-ен как средству полного неразличения отрицания и утверждения. Так, у Кацюбы палиндром не-.-ен - это декларация палиндромического снятия оппозиции утверждения и отрицания. Недаром не- и -ен чисто графически меняются местами в шахматном порядке несколько раз: Не убегай - // все равно растерзают... // Он ен од мертис - //но не до смерти. //Но не до смерти - //он ен од мертис (Е. Кацюба). Снятие оппозиции утверждения и отрицания может реализовываться и через регулярный микропалиндром тен(ь) - нет: синий день // тень // нет (Е. Мнацаканова).
В самой современной поэзии (возьмем, например, журнал «Воздух» за 2006 год) мы видим попытки дальнейшего расширения возможностей «рамочного отрицания» или «разорванного рамочного отрицания». Например, отрицание встраивается в такую строчку, как «нам всё о нём напоминает», где три начальных н подряд: нам, о нём, на- в напоминает, рифмующиеся с нет, заставляют воспринимать строчку как рамочное отрицание н + -ет: нам всё о нём напоминает... // вот вот опять не слышишь нет нет? (Канат Омар).
1.6.