ИГРА В НЕДОЗВОЛЕННОЕ
Неподготовленностью, спонтанностью речи легко объяснить не только ошибки и повторы, но также свободу нецензурного слова, и разговорный дискурс как раз та стихия, где недозволенное экспериментирует и процветает, особенно в эпоху отмены цензуры.
[Отец в Москве провожает дочь-старшеклассницу:] Пакет будешь убирать? - Здесь же жрачка! (28 окт. 2004). [О начальнице:] Ой, какая ж она, Валентина! Такая тварюга, и всё! (11 мая 2006). Мы исследовали ранее проблематику сквернословия, высказывая однозначно отрицательное отношение к подобной «свободе слова» и упрекая, прежде всего, интеллигенцию, заигрывающую с другими стратами и не возлагающую на себя миссию идеалоносителей нации[29]. В этой книге мы также не будем приводить «примеров» инвектив. Плохое притягивает исследователей, в плане инвектив понятие профессиональной закрытости, профессиональной тайны сейчас размыто. Современный разговорный дискурс скоро вообще будет отождествляться с пространством сквернословия. Недостатка в описаниях инвектив, в издании словарей непечатной лексики («В помощь читателям»?) сегодня не наблюдается[30]. Устрожение общественной культуры, вплоть до серьёзных штрафов, например проводимая в Белгородской области компания «Молодёжь против сквернословия», достаточно быстро ставит всё на свои места (мы были свидетелями этого!).В таком случае мы обязаны исследовать даже... хорошую реакцию на плохое. Занимаясь проблематикой сквернословия, мы иногда задавали себе вопрос: можно ли «культурно ругаться»? В этом аспекте некоторые изысканные свидетельства дали записи внутрисемейной речи и текстов родословных. «Змей Го- рыныч!» — воздев руки к потолку, высказалась интеллигентная женщина 76-ти лет в адрес соседа, по выходным изводившего всех нескончаемой дрелью. «Чёрт Поленыч», - бранилась героиня одной из родословных.
Итак, наша задача - разглядеть на фоне сквернословия и грубословия нейтральное и хорошее, прежде всего.
Но дело не только в нежелании повторять ранее исследованное и в ответственности за возможный перекос восприятия разговорной стихии. Как интенсивный процесс сквернословие пристёгнуто к определённому возрасту (подростки, молодежь обоего пола) и к определённым стратам (профессиональным и социальным группам и подгруппам: прорабы, слесари, водители-дальнобойщики, солдаты). По той же причине возрастной и социальной обособленности мы не исследуем отдельно молодёжный жаргон, также являющийся по большей части «игрой в недозволенное».Наличие в дискурсе многочисленных фактов жаргона и сквернословия не отменяет тех ключевых признаков, которые далее будем продолжать анализировать и которые позволят выстроить концепцию разговорного дискурса.
Рассмотрим знаковый пример жаргонной лексики. [Накануне 8 марта два старшеклассника выбрали игрушки для девочек, но один вдруг вспоминает, что и ему нужна игрушка в подарок:] В школу не понесём, а то тёлки отыскать могут! Мне ещё братцу надо присмотреть: у него скоро днюха. [Обращается к женщипе-реализатору:] Объясните мне ту фигню, что висит! (4 марта 2006).
Жаргонные слова тёлки, днюха, фигня явно забивают «всё остальное»: и факт семантической компрессии (не день рождения, а днюха), и диминутив (братцу), и приставочное смягчение (не посмотреть, а присмотреть). Полагаем, такое «забивание» признаков распространяется на оценку всего дискурса. Отсюда и методологическая установка: отрешиться от языкового негатива и проанализировать ключевые признаки разговорного дискурса, НЕ ИСЧЕЗАЮЩИЕ даже в ситуациях присутствия негативной лексики, как в приведённом знаковом, то есть не единичном примере.
[В маршрутке женщина, лет 40, водителю о ситуации на работе:] Кубло! Скублилися совсем! А вы что? - Да так! Маленький ре- монтик делаем! А вечером [о муже] то в гараж. Везде найдет причал! (7 апр. 2006). В этой записи можно сосредоточиться на инвективе, да ещё спровоцировавшей словотворчество, но можно заметить и смягчающее речь диминутивное дублирование (маленький ремонтик), и зарождение фразеологизма «найти причал» или комплимента «Везде найдет причал» — о человеке, умеющем увлечься, занять себя.
Плохое мы хорошо слышим, хорошее - плохо.Завершая разговор о спонтанности, ещё раз подчеркнём, что как свойства разговорного дискурса неподготовленность, спонтанность не имеют оценочной окраски, это не проигрыш по сравнению с той же литературой (художественным дискурсом), это условие бытия самого главного дискурса, обслуживающего жизнь в целом. Парадокс: разговорной речью в её специфике филология стала заниматься на несколько столетий позже, нежели текстами, хотя практическая герменевтика разговорного дискурса вряд ли легче и проще герменевтических усилий по разгадыванию сакральных или, скажем, постмодернистских текстов. Неподготовленность реплик может сыграть злую шутку с адресатом речи, услышавшим в реплике то, чего в ней не было (сыграли свою роль ожидания плохого!), и не заметившим того, что есть в чужих словах. Мы все стихийные ИНТЕРПРЕТАТОРЫ СПОНТАННОСТИ. Именно спонтанность обусловливает - как следствие! - признак стихийности в интерпретации. Самое интересное здесь, что при двух «неон- ределённостях», «черновиковостях» как со стороны продуци- ента речи, так и со стороны воспринимающего, ОПРЕДЕЛЁННОСТЬ коммуникации, как правило, оказывается достаточно высокой.
Талант языкотворчества - это уровень отдельных носителей языка, но для всех и для каждого важна грамотная интерпретация услышанного. Наивысшее владение разговорным дискурсом - умение находить ценностные смыслы, о чём пойдет речь в заключительных параграфах книги.
14.