«ПРОРОК БЕЗЛИЧИЯ» А. БЕЛОГО: ПРЕДЧУВСТВИЕ ПОЭТИКИ МОДЕРНИЗМА
явления, интерес к которым со временем лишь усиливается, а «носитель» идеи того или иного явления поистине становится «человеком на все времена».
А. Белый, творчество которого формировалось на изломе эпох, является примером такой личности. Будучи представителем искусства рубежа веков, которое, в силу времени своего существования носит «пограничный» характер, он участвует в формировании литературы, являющейся одновременно соединительным звеном и водоразделом: писатели конца XIX — начала ХХ века еще чувствуют себя и современниками Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Толстого, и уже людьми новой эпохи. Бу-дучи прежде всего писателем, А. Белый параллельно выступает со статьями, посвященными размышлениям о судьбах искусства и культуры, в которых на глазах преломлялись особенности исторического периода: «прошлое» наглядно становилось «будущим»; разумеется, возникала необходимость сравнения старого и нового, в котором уже таились зачатки будущего.
А. Белый, который много времени посвятил изучению литературы XIX века, являлся прямым его «наследником». И, пристально следя за ходом литературного процесса, он сравнивал принципы творчества писателей «золотого века», которые остаются и для него великими, с теми тенденциями, которые можно было наблюдать в новейшей для его времени литературе. Свои мысли по этому поводу он излагал в публицистических статьях, в которых подчас предвидел явления, которым в то время еще не только не было дано определения, но и не уделялось большого внимания.
Примером такого выступления является статья «Пророк безличия» («Киевская мысль», 1909, 15 мая), посвященная творчеству С. Пшибышевского.В этой статье А. Белый четко формулирует критерии отличия литературы «золотого века» от некоторых явлений литературы современности (в частности, романов Пшибышевского), констатация которых позволяет утверждать действительную новизну современного ему искусства. Прежде всего, Пшибышевский первой же фразой своего романа обезличивает героя и тем самым проводит «водораздел двух стихий, определяющий творчество великих писателей середины XIX столетия от писателей конца века»1. Новизна Пшибышевского — в отсутствии в его произведениях описания героя, фабулы, места и времени действия; «между тем эта канва у писателей доброго старого времени выдвигалась на первый план, а потом уже после долгих пояснений автора появлялся герой со всеми своими поступками, встреченный нами как старый знакомый»2. У Пшибышевского же герои выскакивают «прямо из мрака неизвестности»3 и туда же отправляются. Теряется и связь между движениями и внутренними побуждениями героя, «мотивы отдельных поступков, даже более того — связь фабулы разлагается у Пшибышевского на хаос движений душевных и на механику движений внешних. Движение внешнее лишь накладывается на движение внутреннее: связь — выпадает»4. Отсутствие постепенности и развития фабулы, отличавшие произведения прежнего времени, Белый определяет как «кинематографические скачки».
В произведениях Пшибышевского происходит смещение фокуса внимания с привычных для читателя подробностей быта (они просто отсутствуют) на внутренний мир героя. При этом он оказывается тождественным внутреннему миру автора: Пшибышевский наполняет ткань произведения «бытом своей души — лирикой, молитвенными отступлениями, воплями ужаса и горячечными видениями»5. Так Белый улавливает в современной литературе зарождающуюся тенденцию нового, наделенного особыми чертами, психологизма. И творчество Пшибышевского — именно свидетельство новой тенденции, а не случайное явление; Пшибышевский — «первый из
многих», т.е.
представитель совершенно нового вида литературы. Белый, по сути, создает собственную поэтику литературы, которая только начинает формироваться.Главное отличие Пшибышевского в том, что его герои своими «немыми жестами» заставляют читателя прислушаться «к потоку бессознательной жизни, через который перекинуты здесь и там мостки от отдельных партий»6, т.е. чтение такого рода литературы поворачивает читателя вглубь себя. Известно, что это свойство характерно для модернизма, который в это время находился в стадии зарождения. Отклик Белого поражает оперативностью.
Заметим, что самого Белого сейчас причисляют к авторам, оставившим свой след в формировании литературы «потока сознания», наряду с М. Прустом, Дж. Джойсом, а позже — представителями «нового романа» во Франции. Согласно современному литературоведению, в литературе «потока сознания» «преобладает не повествовательная подача событий, а нескончаемые цепи впечатлений, воспоминаний, душевных движений носителя речи. Здесь сознание, чаще всего предстающее неупорядоченным, хаотичным, как бы присваивает и поглощает мир: действительность оказывается «застланной» хаосом ее созерцаний, мир — помещенным в сознание»7. Практически все то же самое, хотя и несколько другим языком говорит и Белый применительно к творчеству Пшибышевского. Разумеется, словосочетание «поток сознания» в его терминологии не используется (за отсутствием в то время такового). Однако, характеризуя технику Пшибышевского, Белый использует термин, близкий по значению, но им самим подобранный: «Здесь все — случайные ассоциации, пятна света на сетчатке, смещающие предметы со своих мест, так что действительность начинает кружиться в ритмическом танце; точно в четыре стены нашего кабинета проструилась музыка — и топит море звуков — поток музыки, потокбессознатель- ного (курсив мой. — Ю.Л.) у Пшибышевского всегда единообразен»8.
Белый предвидит в 1909 году появление литературы, в которой место фабулы, описаний быта, характера персонажа и других привычных особенностей произведения займет поток внутренней жизни безликого героя.
Пшибышевский — художник, «первый из многих», в творчестве которого происходит потеря связи между «судорогой душевных движений» и «судорогой мысли», в результате чего рисунок фабулы теряет четкость. И внешние образы, детали — «лишь штрихи к невысказанной цельности; фабула Пшибышевского всегда в бессознательном; образное ее выражение — всегда транспарант. Пшибышевский словно забывает, что не все видят с ним внутреннюю жизнь героев; он дает лишь подробности к неданной картине — подробности, составляющие с картиной нечто целостное; кто не угадает целого в Пшибышевском, для того внешняя связь его образов — гримаса бессвязных штрихов»9. Теперь сравним мысли Белого с теоретическими выкладками ученого рубежа ХХ—XXI вв.: «Если . персонажи утрачивают характер, нивелируются и растворяются в безликом «потоке сознания» или самодовлеющих «языковых играх», в цепи никому не принадлежащих ассоциаций, то одновременно с этим сводится на нет, исчезает сюжет как таковой: изображать оказывается некого и нечего, а потому и событиям места уже не находится»10.Белый констатирует в творчестве Пшибышевского и присутствие того, что позже назовут подтекстом, когда анализирует короткую фразу («Фальк вскочил, окончательно взбешенный».), с которой начинается один из романов: «одна фраза, а мы уже чувствуем: что-то произошло»11.
Рассуждая о новых веяниях в литературе, Белый, по сути, предвосхищает поэтику формирующейся литературы — модернизма во всех его проявлениях, вплоть до
«нового романа». В этом проявился характерный для Белого своеобразный «футу- рологизм»: сопоставляя явления настоящего с явлениями прошлого, Белый смотрит вглубь грядущих времен, что было характерно для многих представителей серебряного века. Устремленность в будущее была для многих из них общей чертой: будучи людьми рубежа веков, они не могли не замечать того, что события разворачиваются в пугающе убыстряющемся темпе.
Белый А. Символизм как миропонимание. — М., 1994. — С. 145.
Там же. — С. 147.
Там же.
Там же. — С. 145.
Там же. — С. 147.
Там же.
Хализев В.Е. Теория литературы: учебник. — М., 2002. — С. 259.
Белый А. Указ. соч. — С. 147.
Там же.
Хализев В.Е. Указ. соч. — С. 259.
Белый А. Указ. соч. — С. 145.
Е.С. Мусорина (ТГУ им. Г.Р. Державина)
Научный руководитель — к.ф.н., доц. М.В. Нечаева