Явления неустановленного происхождения
Остается нечетная дюжина явлений, в основном палеографических, источники которых пока не установлены. Они, как кажется, не могут быть прямым следствием эволюции греческого языка или славянских языков Балканского региона, хотя было бы неосторожным исключить возможность такого влияния a priori.
В целом эти явления связаны с последующей эволюцией письма в направлении скорописи и, возможно, должны считаться русскими инновациями.(Н-85, 86) Наиболее сложные явления в данной группе связаны с графической передачей /е/ и /je/. Общепринятое изложение связанных с этим событий состоит в том, что йотированное % исчезает (^85a), и на смену ему приходит (Н-85Ь) широкое (“большое”) 6. Одновременно (ro86a) наклоненное влево “якорное” — исчезает и сменяется (Н-86Ь) наклоненным вправо (“опрокинутым”) ". Конкретные факты, в той степени, в какой удается их извлечь из вторичных источников, оказываются сложнее. Старые тексты употребляют широкое 6 наравне с узким Є, хотя первое иногда передает /je/, особенно в южнославянских рукописях. Частота употребления широкого 6 начинает возрастать с конца XIII в., за столетие до начала “второго южнославянского влияния”; это широкое 6 иногда бывает наклонено влево: — и вытесняет йотированное %, которое, однако, не исчезает полностью, встречаясь в рукописях вплоть до XVIII в. В сербских рукописях йотированное % сохраняется до XVII в., откуда следует, что (частичная) утрата % в позднем русском полууставе вряд ли была вызвана сербским влиянием. Ситуация осложняется тем, что при передаче фонемы /е/ E греческого стиля (см. Г-2) и Э оборотное могли, по-видимому, использоваться в качестве факультативной замены как для широкого —, так и для узкого Є. Все эти явления нуждаются в более убедительном объяснении; но с точки зрения проблем, рассматриваемых в данной работе, достаточно отметить, что они вряд ли были результатом внешнего влияния (Соболевский 1894, 3; Щепкин 1967, 129; Карский 1928, 172, 184—187; Тихомиров, Муравьев 1966, 31, 91; Ларин 1975, 239).
Вторую группу характеристик можно назвать “снижением центра тяжести” графем. В качестве общей тенденции это явление было впервые описано Лариным (1975, 239); известно два конкретных его проявления: продление вертикальных элементов вниз до уровня строки и изменения в относительной высоте левых и правых окончаний горизонтальных и квази- горизонтальных элементов.
(Н-87) Левая вертикальная черта в букве Ъ удлиняется до уровня строки: 1Ъ.
(Н-88) Аналогичным образом меняется форма буквы }, которая начинает писаться как к (ср. сходные явления, объясняемые выше влиянием глаголицы).
[Г-75] Переход Т в Q под влиянием глаголического письма несомненно является частью той же общей тенденции.
(Н-89) Завершается переход Н в И, начавшийся еще в 1220 г. (и, следовательно, не умещающийся в хронологические рамки “второго южнославянского влияния”). В сербских рукописях Н преобладает в XIV в., а И употребляется редко вплоть до XV в. и начинает доминировать лишь в XVI в., что, как можно думать, исключает возможность южнославянского происхождения данной инновации (Щепкин 1967, 130; Карский 1928, 192—193; Ларин 1975, 239; Джорджич 1970, 109).
(Н-90) Высокое расположение горизонтальной перекладины в ГО, что само по себе было инновацией в старом полууставе XIII в., сменяется центральным: Ю (Щепкин 1967, 130).
(Н-91) Точно такое же изменение переживает йотированный юс малый: Щ переходит в " (разумеется, лишь в тех редких случаях, когда эта буква употребляется).
(Н-92) Диагональная черта в старом N превращается в горизонтальную, образуя современное Н. Этот процесс, однако, начался еще в XIII в., и, следовательно, не специфичен для нового полуустава (Щепкин 1967, 130; Карский 1928, 195).
Оставшиеся пять инноваций не могут быть отнесены ни к какой из прочих рубрик.
(Н-93) У буквы ять появляется правый наклон (так называемый “хромой” ять): °, что напоминает переход — в " (Н- 86a—b; см. Щепкин 1967, 129; Ларин 1975, 239).
(Н-94) Перераспределение графем, передающих фонему /и/, вполне может объясняться особым вниманием к этой букве, характерным для трудов Константина Костенечского.
Нет, однако, прямых доказательств сербского влияния на эту часть нового полуустава. Старые рукописи повсеместно используют ОУ в начале слова и У, которое может заменяться на 2 (Г-78), — в других позициях. Буква “ук”, использовавшаяся ранее для экономии места в конце строки или в музыкальных текстах для обозначения односложного /u/ (которое следовало петь на одну ноту), становится более обычной в новом полууставе, часто в позициях, где до этого использовалось ОУ (Соболевский 1894, 3—4; Щепкин 1967, 130; Карский 1928, 199—200; Тихомиров, Муравьев 1966, 31—32).(Н-95) Расстояние между вертикальными компонентами буквы Ж продолжает увеличиваться, что приводит к появлению написаний типа g; этот процесс начался еще в XI в.; в период “второго южнославянского влияния” асимметричное g с уменьшенной верхней частью — инновация XIII в. — сменяется “нормальным”, старым Ж, что, по мнению Карского (1928, 188—189), может объясняться южнославянским влиянием.
(Н-96) Старая симметричная “чаша”, V или Y, продолжает меняться в направлении асимметричной “получаши” Ч. Последнее, однако, замечено еще в “Минее” 1097 г. (Срезневский 1885, 122; цит. по Карский 1928, 201—202) и становится более частым в XIV в., иногда полностью утрачивая основание (n); в сербском языке асимметричное V появляется только в XV в., что исключает возможность существенного южнославянского влияния (Щепкин 1967, 130—131; Карский 1928, 201—202; Тихомиров, Муравьев 1966, 31; Ларин 1975, 239; Джорджич 1970, 109—110).
(Н-97) Единственное непалеографическое явление в этом списке — написание страдательных причастий с двумя н, которое Исаченко считает результатом южнославянского влияния (Исаченко 1980, 215), не приводя, однако, прямых доказательств.
Некоторые из рассмотренных в этом разделе явлений оставили след в графике и орфографии русского литературного языка (m, Ч, причастия с -нн-), но сами по себе они находятся, скорее, на периферии системы литературного языка.