Об окончаниях -am, -ami, -ax в русском языке XVI—XVII веков
Посвящается профессору Антонину Досталю[237]
Первые сведения о проникновении окончаний -am, -ami, -ax в парадигмы о- и jo- основ мужского и среднего рода относятся к концу XIII в.[238] На протяжении последующих трех столетий сфера их употребления постепенно расширялась.
Этот процесс, однако, был неоднородным: его скорость, разная для различных лексем и окончаний, зависела от сложного взаимодействия таких факторов, как род, падеж, мягкая или твердая разновидность склонения, жанр и т. д. Например, дательный падеж на -am у имен среднего рода получает распространение на два поколения раньше, чем у имен мужского рода (Кипарский 1967, 75); старый творительный падеж на -y/-i хорошо засвидетельствован еще в XVIII столетии (Обнорский 1931, 304—305) и в качестве стилистического приема встречается у Пушкина (Кипарский 1967, 76) и Судов- щикова (Булаховский 1958, 157), а старые формы дательного и предложного падежей на -от и -ёх/-ех исчезли задолго до этого; окончание -ami появляется у твердых основ мужского рода на несколько веков раньше, чем окончание -jami у мягких, причем до этого существительные мягкой разновидности стали употребляться с окончанием -mi (Кипарский 1967, 58— 59); старое окончание творительного падежа -y преобладает в “Уложении” Алексея Михайловича (Черных 1953, 287—295), датируемом 1649 г., в то время как “Учение и хитрость ратного строения пехотных людей” (1647 г.) содержит в два раза больше форм на -ami, чем на -у (Станг 1952). Колебания обнаруживаются даже в Библии, например, между формами на -от и на -am (Булич 1893, 218—220), и в ранних нормативных грамматиках (воины и воинами, клеврЪты и клеврЪтами у М. Смотрицкого, ср. Булич 1893, 220).Существует множество различных объяснений этого явления — почти каждый автор, обращавшийся к проблеме причин неравномерности смены окончаний, предлагает собственную гипотезу; в дополнение к упомянутым выше именам назовем Ягича (1889, 116), Шахматова (1911, 424), Унбегауна (1935, 195 сл.), Серенсена (1959), Махароблидзе (1959), Эриксона (1960), Кокрона (1962, 89), Борковского и Кузнецова (1963, 196), Андерсена (1969) и Коткова (1974, 226 сл.)[239].
Сложность исследуемого процесса, противоречивость показаний текстов одного и того же периода и относительная немногочисленность детально обследованных памятников не позволяют делать уверенных обобщений. Несомненно, однако, что старые формы о- основ доминировали на протяжении по крайней мере части XVI века (Унбегаун 1935, 193 сл.; Куликов 1959; Соколова 1961, 38 сл.), а к концу XVII столетия в разговорном и литературном языке преобладали, хотя и в разной степени, новые окончания (Кокрон 1962, 77—90; Котков 1974, 226—236; Лу- дольф 1696, цит. по: Булаховский 1958, 155). Недостаточно изученным остается материал памятников, относящихся к периоду между примерно 1550 годом — на котором останавливается фундаментальный труд Унбегауна — и 1650, с которого начинает свое исследование Кокрон. Ниже будет рассмотрен материал некоторых текстов этого периода.Нами были обследованы все формы косвенных падежей множественного числа из так называемых статейных списков — донесений русских дипломатов, датируемых периодом между 1567 и 1667 годами. Тексты, написанные (или продиктованные) И. М. Воронцовым в Швеции (1567) [далее сокращенно В], И. П. Новосильцевым в Турции (1570) [Н], Ф. А. Писемским в
Англии (1582-1583) [П], Г. И. Микулиным в Англии (1600) [М], Ф. Ельчиным в Грузии (1639-1640) [Е] и П. И. Потемкиным во Франции (1667) [П2], цитируются по изданию Путешествия 1954. Несмотря на некоторые различия в языке отдельных авторов (Ельчин, например, испытывает явную склонность к употреблению церковнославянизмов, ср. Ворт 1977), все рассматриваемые тексты относятся к одному жанру, причем жанру достаточно новому, не связанному традицией, которая могла бы предписывать употребление определенных форм (в отличие, скажем, от “Уложения” 1649 года, стиль которого в целом консервативен; ср. Черных 1953 passim; Ворт 1974 passim). Такой материал особенно важен для истории русского литературного языка.
Далее мы ограничимся лишь общим обзором данных. Детальное обсуждение отдельных лексем станет предметом отдельной работы о русском языке XVII века.
Местный падеж. В трех наиболее ранних текстах (Воронцов 1567, Новосильцев 1570, Писемский 1582—1583) окончание -ax встречается лишь у нескольких существительных среднего рода и у одной )о-основы мужского рода: государствахъ В, П; колЪнкахъ Н, подворьяхъ Н, дЪлахъ (но гораздо чаще дЪлЪхъ) П, коняхъ (но также конЪхъ) Н. Лексема государство — единственное частотное слово, встретившееся только с новым окончанием: М 8х, Е 3х, П2 9х. У Микулина (1600) находим также воротахъ и доспЪхахъ (но и доспЪсЪхъ — единственная основа на велярный с эффектом второй палатализации), а также і-ос- нову чЪпяхъ. Ельчин (1639—1640) употребляет слонавшикахъ, стихоряхъ и влостяхъ (= властяхъ); это — первый текст, где частота употребления новых и старых форм примерно одинакова. Окончания -ax и -ex равномерно распределены и у Потемкина (1667), причем -ax встречается у многих о-основ мужского рода: посланникахъ, разговорахъ, товарахъ, садахъ и т. п.; ср., однако, формы посланникЪхъ, разговорЪхъ, товарЪхъ, са- дЪхъ, встречающиеся несколько чаще, чем формы с новыми окончаниями. Кроме того, дЪлЪхъ употребляется в несколько раз чаще, чем дЪлахъ, а корабляхъ (4х) — в четыре раза чаще, чем кораблЪхъ (1х).
В приводимой ниже таблице указывается количество форм с окончаниями каждого типа, а также процентное отношение форм с новыми окончаниями к общему числу слов. Следует отметить, что в четырех более ранних текстах частота употребления старых форм намного выше, что усиливает впечатление общей консервативности. Лишь у Ельчина и Потемкина формы с окончанием -ax употребляются так же часто, как и формы на -ex.
ОКОНЧАНИЯ МЕСТНОГО ПАДЕЖА МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА
| В | Н | П | М | Е | П2 | |
| -ex | 8 | 14 | 16 | 24 | 4 | 15 |
| -ax | 1 | 3 | 3 | 4 | 4 | 15 |
| % | 11 | 18 | 16 | 14 | 50 | 50 |
Конечно, статистические данные, основанные на столь малом объеме материала, не могут считаться вполне надежными.
Однако можно с уверенностью утверждать, что первые четыре текста (1567—1600) заметно отличаются от двух позднейших (1639—1667), где ровно половина локативных форм множественного числа употребляется с новым окончанием -ax.Дательный падеж. Новое окончание -am чаще встречается у существительных среднего рода, в особенности у -jo-основ: подворьямъ В, имЪньямъ и устьямъ П, государствамъ М, дЪ- ламъ, воротамъ и селамъ П2, — ни одно из этих слов не встретилось со старыми окончаниями. У существительных мужского рода (независимо от типа основы), встретившихся с окончанием -am, как правило возможно и старое окончание -от (-em): боя- рямъ (но чаще бояромъ) и людямъ (но чаще людемъ) В, тур- камъ Н, совЪтникамъ (но чаще совЪтникомъ) П, инородцамъ и гостямъ (но чаще гостемъ) М, князьямъ, холмамъ, мона- стырямъ и отписямъ (i-основа) Е, державцамъ и посламъ (но чаще посломъ) П2. Из существительных среднего рода с окончанием -om встретилось только два: мЪстомъ Н, П, М и гнЪз- домъ Е (последний пример сомнителен, поскольку в тексте Ель- чина много примеров аканья: катаржная высылка, нашева царя и т. п.) Самый поздний из текстов, Потемкин 1667, более консервативен в употреблении нового окончания дательного падежа, чем в употреблении нового окончания местного: -om используется более чем в три раза чаще, чем -am, причем старое окончание встречается и у недавних заимствований: бур- гумистромъ 7х, курфирстомъ, ратманомъ. Поскольку текст Потемкина написан корректным, несколько книжным языком, можно предположить, что если локатив на -ax в середине XVII века уже стал частью литературной нормы, то новый вариант дательного падежа на -am использовался в основном в разговорной речи или в менее формальном письменном стиле.
Как и в предыдущем случае, хронологическую границу, по- видимому, можно провести между текстами Микулина (1600) и Ельчина (1639—1640), хотя данные для дательного падежа менее очевидны, чем для местного.
ОКОНЧАНИЯ ДАТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА
| В | Н | П | М | Е | П2 | |
| -от | 13 | 9 | 17 | 27 | 5 | 17 |
| -am | 4 | 1 | 3 | 3 | 4 | 5 |
| % | 24 | 10 | 15 | 10 | 44 | 23 |
Творительный падеж.
Новые формы творительного падежа на -ami встречаются в ранних текстах еще реже, чем формы на -am и -ax. У Воронцова формы на -ami вообще отсутствуют (хотя у него встречается варьирование типа сторожи/сторожми). В тексте Новосильцева, написанном тремя годами позже, встретилась одиночная форма турками; Писемский (1582—1583) использует две пары конкурирующих форм: советниками, при гораздо более частом советники, и гостями (но чаще — гость- ми). Язык Микулина (1600) более архаичен: единственная встретившаяся у него форма на -ami — городами (ср. городы в более раннем документе В, но городами в более позднем П2). У Ельчина (1639—1640) формы на -ami встречаются даже чаще, чем на -y (3 : 2), но их число недостаточно для сколько-нибудь определенных заключений. Можно, впрочем, заметить, что слова, встретившиеся с окончанием -y, обозначают церковный сан: епискупы и митрополиты, ср. стрельцами, караблями, казаками. Потемкин (1667) охотнее употребляет формы на -ami, чем на -am (ср. выше): в дополнение к вариантам дарами/дары и сахарами/сахары он дважды использовал новый вариант у слов, встретившихся в более ранних текстах только с окончанием -у (овощами, ср. овощи М 5х; дворами, ср. дворы П). Вслед за Микулиным он употребляет новую форму городами (ср. городы в самом раннем из наших текстов, Воронцов 1576). Как и в случае дательного, старое окончание творительного падежа встречается в тексте Потемкина и у недавних заимствований, и у исконных слов, и, следовательно, в это время оно еще не могло быть чисто книжным: съ бургумист- ры, съ мушкеты; ср. более традиционные формы типа съ товарищи; последняя, кстати, дожила до наших дней: Кипар- ский (1967, 57) приводит пример из рассказа, опубликованного журналом “Новый мир” в 1956 г.Распределение окончаний творительного падежа иллюстрируется следующей таблицей:
ОКОНЧАНИЯ ТВОРИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА
| В | Н | П | М | Е | П2 | |
| -У | 19 | 13 | 14 | 22 | 2 | 22 |
| -амї | 0 | 1 | 2 | 1 | 3 | 10 |
| % | 0 | 7 | 13 | 4 | 60 | 31 |
Несмотря на возможную статистическую недостоверность материала из текстов Ельчина, эти данные согласуются с подсчетами для окончаний местного и дательного падежей и позволяют предположить, что массовое внедрение окончаний -а- основ в о-склонение началось не ранее середины семнадцатого века.
Диаграмма на рис. 1 суммирует данные для всех трех окончаний.Заключение. Эриксон (1960, 90) и Кипарский (1967, 54 [сноска]) несомненно правы, говоря о том, что изучение сложного и неравномерного процесса перестройки системы окончаний косвенных падежей множественного числа в языке XVI—XVII веков не может ограничиваться материалом одного жанра. Но хотя наши наблюдения справедливы только для рассмотренных выше дипломатических донесений, нельзя не отметить важного факта, подтверждаемого материалом других работ:
Рис. 1. Экспансия окончаний множественного числа а-основ:
1567—1667 гг.
как было показано ранее (Ворт 1977), первая половина XVII века была периодом стилистической и деривационной дивергенции церковнославянских и восточнославянских форм (по крайней мере в текстах дипломатических донесений; аналогичная, хотя и несколько более медленная эволюция заметна в юридических текстах; см. Ворт 1974). Таким образом, существует любопытная взаимосвязь грамматической нормализации и стилистической дифференциации: если наши наблюдения будут подтверждены материалами других жанров, можно будет утверждать, что грамматическое и стилистическое варьирование находятся в своего рода дополнительном распределении: начало и середина XVII века были временем усиления грамматической стандартизации и, одновременно, — временем ослабления стилистических ограничений. Именно тогда был сделан первый важный шаг на пути к созданию современного русского литературного языка.