Морфология: река vs. рекы
Хорошо известно, что именительный падеж единственного числа действительных причастий настоящего времени у большинства глаголов имел окончание -ы (или -ыи у членных форм) в южнославянских диалектах, к которым относится и старославянский язык, и -а (-аи) в диалектах восточнославянского ареала, к которому относятся, в частности, Галиция и Волынь: например, неса или несы 'несущий’, дада или дады 'дающий’ и т.
п.[212] В тринадцатом веке писец, говоривший на восточнославянском диалекте, должен был употреблять формы на -а; но поскольку его образование было связано с церковной по преимуществу литературной традицией, отражающей глубокое влияние старославянского языка, где преобладали формы на -ы, мы, естественно, обнаруживаем в тексте летописи оба типа причастий. Далее, поскольку Галицко-Волынская летопись (как и предшествующая ей по времени создания Киевская летопись) широко использует прямую и косвенную речь, придающую повествованию непосредственность (Чижевский 1953, 81), оба окончания чаще всего встречаются у причастий, образованных от глагола “говорить”: река/рекы [213]. Несмотря на то, что оба типа встречаются во всем тексте летописи, церковнославянские формы на -ы несомненно преобладают в галицкой части, в то время как восточнославянские формы на -а заметно чаще встречаются в волынской части. Распределение этих форм показано в таблице 2; “х” справа от номера страницы обозначает форму река(и), а “х” слева от номера страницы — форму рекы(и). Кроме того, таблица показывает распределение форм именительного падежа множественного числа тех же причастий, где праславянское *tj имеет двоякое отражение: старославянское -st- (рекуще; носители восточнославянских диалектов произносили его как -sc-) и собственно восточнославянское -с- (рекуче). Эти формы обозначаются знаком “О” справа или слева от номера страницы.Наиболее очевидный сдвиг в распределении приходится на страницу 196, где количество старославянских форм резко уменьшается, а количество восточнославянских вариантов заметно возрастает.
Точнее говоря, формы рекы(и) и рекуще употребляются в галицкой части 30 раз и только 3 раза — в волынской; формы река(и) и рекуче употребляются 17 раз в галицкой части и 49 — в волынской. Это позволяет нам выдвинуть предварительное предположение о том, что основная граница между двумя редакциями проходит по странице 196 (ниже нам придется слегка скорректировать эту гипотезу). Более равномерное распределение по тексту восточнославянских форм река(ц) и рекуче по сравнению со старославянскими рекы(и) и рекуще объясняется, очевидно, тем, что писец волынской лето писи копировал галицкую часть и тем самым имел возмож-
Таблица 2
Распределение причастных форм
— 195 —
стр. — 155
о
X X
X
X
X X
— 200 —
X X X
X X X X X X X X
о
X X X о X X
X о
X
X
X X X X X
X X X X X X X о X X
X X X X
— 160 —
X X X
X
— 205 —
— 165 —
о X X X
— 210 —
x •
X • — 215 —
— 170 —
— 175 —
X X X
X
— 220 —
— 180 —
X X X
о
X X X X
— 225 —
X
X X
X X X X X
— 185 —
о
X
о X X X X X
о
X
X
— 190 —
рекы(и) = x слева, рекуще = о слева река(и) = x справа, рекуче = о справа
ность заменять (скорее всего бессознательно) церковнославянские формы на привычные ему восточнославянские в первой части текста, в то время как галицкий писец, естественно, не мог повлиять на волынскую часть.
Любопытно также отметить, что единственное употребление старославянской формы рекы в волынской части приходится на страницу 219: именно в этом месте часто встречавшиеся формы на -а внезапно исчезают и не появляются на протяжении нескольких страниц. Можно предположить, что по этой странице проходит еще одна граница; обсуждение этого вопроса следует, однако, отложить до тех пор, пока в нашем распоряжении не будет достаточного материала.