Единый государственный экзамен

Мы дошли до одной из своих любимых тем. О нем много писали в газетах, говорили по телевидению. Слово при этом было предоставлено только сторонникам подобного экзамена. Чрезвычайно редкие отчаянные голоса их противников тонули в общем радостном хоре[66].

В чем же достоинства ЕГЭ, о которых не устают говорить руководящие нашим образованием? Постараемся изложить их аргументы, а потом рассмотреть каждый в отдельности. Сразу предупреждаем: ничего особо оригинального не скажем, никаких Америк не откроем, всё, что будет изложено, уже говорилось и писалось до нас, но никакого внятного ответа на возникающие возражения мы из вельможных уст так и не услышали, потому повторяем снова и снова.

• ЕГЭ позволит прекратить коррупцию в вузах. За поступление сейчас платят огромные взятки, экзамен с ними покончит.
• ЕГЭ даст возможность поступить в лучшие вузы страны абитуриентам из провинции, у которых просто нет денег, чтобы приехать в столичные города для сдачи вступительных экзаменов. И Филиппов, и Фурсенко со слезами на глазах рассказывали о девочке из Якутска и мальчике из Иркутска (или наоборот), у которых наконец-то появилась возможность учиться в Москве.
• ЕГЭ позволит сравнить качество образования в различных школах и регионах, выявить передовиков и отстающих.
• ЕГЭ избавит учащихся от лишних стрессов, так как теперь они сдают не две серии экзаменов (в школе и в вузе), а одну.
• Тестовая форма ЕГЭ и единые принципы проверки позволят объективно оценить знания учащихся, избежать субъективизма экзаменаторов.
• ЕГЭ позволит избавиться от такого бича нашего общества, как репетиторство.

Кажется, ничего не забыли.

• Бороться с коррупцией в вузах — дело хорошее, говорим без иронии, но подобные методы здесь ничем не помогут. Во-первых, очевидно, что бороться со взяточничеством в одной отдельно взятой области общественной жизни бессмысленно. Если у человека всё тело покрылось сыпью, вряд ли эффективно сводить эту сыпь, скажем, на правой ноге, да и, как известно, следует бороться не симптомами, а с болезнью. Очень не уверены, что отечественные вузы поражены болезнью в большей степени, чем правоохранительные органы, СМИ, министерства и другие управленческие структуры и т. д. Начинать нужно все же, наверное, с головы. А борьба со взяточничеством должна вестись вместе с борьбой с тем нравственным (вернее, безнравственным) климатом, теми моральными установками, которые в нашем обществе повсеместно насаждаются и которые указанное мздоимство и порождают. Всё же психически и социально здоровый человек не лезет в сумочки к коллегам и не тащит оттуда деньги не из-за страха перед злым милиционером, который отведет его в тюрьму, а в силу твердо усвоенного знания того, что поступать подобным образом нехорошо, постыдно.

Ладно, будем бороться с коррупцией в вузах. Поможет ли этому ЕГЭ? Нисколько. Студенты, напомним, дважды в год сдают экзамены, тех, кто не сдал, отчисляют. Недобросовестный экзаменатор может брать взятки не за поступление, а за возможность продолжать учебу — вот и вся разница.

Если экзаменационные комиссии в вузах поголовно поражены коррупцией, почему те, кто проверяют ЕГЭ, окажутся девственно чисты? Почему бы тем, кто знает ответы на вопросы, не сообщить их тем, кому это очень нужно? Потому что Фурсенко сказал, что такого не будет? Шаткие основания для веры в незамутненную честность государственных экзаменаторов. Среди них немало, надеемся, большинство безукоризненно порядочных людей, но всё же трудно представить, что при сдаче экзаменов в вузы — сплошное взяточничество, а при сдаче ЕГЭ — абсолютная честность и справедливость.

Ясно, что результаты ЕГЭ не могут быть и не будут единственным критерием при поступлении в вуз. Если на факультете, к примеру, 100 мест, на которые претендуют 200 отличников, будут проводиться дополнительные испытания, к примеру, собеседование. Именно так и делают в университетах США, откуда к нам пришла и идея, и форма ЕГЭ[67]. Оценку за сочинение (говорим, о чем знаем) нечестный экзаменатор без особых проблем может завысить или занизить на балл, на два — уже очень и очень сложно. Иными словами, практически невозможно за отличную работу поставить «3». Поставить же «неуд» на собеседовании легко можно любому вне зависимости от уровня его подготовки. Сегодня у способного абитуриента, лишенного блата и финансовой поддержки (назовем это так) есть шанс (пусть и небольшой, к сожалению, но есть) поступить в любой вуз. С собеседованием таких шансов не останется. Это к разговору о мальчиках-девоч- ках из Якутсков-Иркутсков.

Рассуждения о том, что ЕГЭ откроет двери лучших вузов для молодежи из провинции, не кажутся нам убедительными. Если у родителей абитуриентов нет денег, чтобы отправить своих детей для сдачи вступительных экзаменов в столичные города, то откуда возьмутся средства на проживание в этих городах в течение года? Стипендия поможет? И откуда возьмутся места в общежитиях? Их и так не хватает.

Далее — можно понять абитуриента, который, желая получить профессию актера, музыканта или живописца, едет в столицу — такие учебные заведения есть не везде. Но ехать, допустим, из Томска или Элисты в Москву, чтобы получить профессию бухгалтера? Весьма нерационально. Вдали от родителей, без их ежедневной помощи и контроля, многие дети легкомысленно относятся к той самой учебе, ради которой потратили немало сил и времени. Жизнь в большом городе дорога, и довольно быстро такой студент приходит к закономерному выводу — надо искать работу. После этого об учебе можно забыть. Такие студенты в аудитории появляются редко, чаще ближе к сессии и с готовым оправданием — я же работаю! Работодателю выгодно — студенту много платить не нужно, а сердобольный преподаватель, глядишь, поставит зачет или тройку. А попадется несердобольный — и не поставит, и отчисляют такого студента довольно быстро, так что все его труды и волнения насмарку.

Отсечение провинции от столичного образования — это реальная проблема. Мы не считаем себя настолько компетентными, чтобы предлагать ее решение, заметим лишь, что ЕГЭ тут никак не поможет.

- Если результаты ЕГЭ станут главным критерием оценки школы, это будет иметь самые печальные последствия.

Понимаем, сколь нелепо выглядим, но нам кажется, что и это не является главной задачей школы, главная же — воспитать человека и гражданина, полноценную личность. Ни разу не слышали ничего подобного из уст руководителей нашего образования, поэтому полагаем, что у них иные представления о функциях такого социального института, как школа. Но, надеемся, даже они согласятся, что дрессировка детей на умение ставить крестик в нужной клеточке не может быть главной в деятельности общеобразовательного учреждения.

Кроме того — ЕГЭ проводится уже несколько лет, можно подвести какие-то итоги. Кто-нибудь слышал о директоре школы, которого уволили за то, что у его выпускников низкий балл ЕГЭ? Может быть, где-нибудь родители подали в суд на школу за то, что там не научили сдавать ЕГЭ и закрыли ребенку дорогу к высшему образованию? А если предположить, что выпускник готовился к сдаче ЕГЭ не только в школе — занимался с репетитором, ходил на подготовительные курсы (так поступают практически все, если только есть возможность)? На различных совещаниях, посвященных совершенствованию процедуры, разработке новых критериев оценки и пр., уполномоченные, которые организуют проверку работ в масштабе всей страны, сухо констатируют: «В прошлом году было 10 процентов двоек, в этом году ожидаем 15 процентов, в следующем, очевидно, будет 20». И что дальше? Так и будем считать, пока не дойдем до ста процентов или все-таки займемся средней школой, которая, как выясняется, эти проценты и обеспечивает?

• Про психологическую нагрузку, которая выпадает на долю выпускников говорить, думаем, не очень серьезно. Распространяться на эту тему не станем, заметим лишь, что это не самый сильный стресс из тех, что ожидают их в дальнейшей жизни.
  Практика показывает, что многие абитуриенты сдают экзамены в несколько вузов одновременно, не боясь ни стресса, ни перегрузки.
• Проблемы репетиторства ЕГЭ, конечно же, не решит и решить не может. Признаемся, что не считаем репетиторство чем-то ужасным, требующим решительного искоренения. Другой вопрос, что оно, безусловно, создает неравные возможности — дети состоятельных родителей имеют возможность получить квалифицированную подготовку, чего нельзя сказать про ребят из малообеспеченных семей. Но, честно говоря, что-то не верится, что чиновников от образования это сильно заботило. Всё, что делается в нашем государстве в последние годы, направлено на увеличение разрыва между богатыми и бедными и предоставление первым всё больших возможностей по сравнению со вторыми. Может быть, преподаватели вузов и перестанут заниматься репетиторством (что вряд ли), но что помешает заниматься этим делом членам комиссий по проверке ЕГЭ (см. выше)? Не очень ясно, чем это репетиторство лучше того, с которым следует бороться.

О тестовой форме ЕГЭ, которой так гордятся его устроители, скажем ниже.

Итак, ни одной из декларируемых задач ЕГЭ сколько-нибудь полноценно не решает, рождая при этом новые проблемы. На них и остановимся.

• Вузы, по мысли чиновников, лишаются права выбирать себе студентов. Они должны автоматически зачислять тех, кто пришел с высокими баллами за экзамен. Хорошо это или плохо — не станем обсуждать. Это нереально. Вузы просто не смирятся с подобной практикой. Как мы уже говорили, в тех же США результаты государственного экзамена не являются единственным критерием приема в университет. Практика зачисления может слегка разниться, но в большинстве случаев все происходит так: абитуриент отправляет в приемную комиссию свое, как они говорят, резюме с перечислением собственных успехов (спортивных, творческих, в общественной жизни), сочинение на заданную тему, а после приглашается на собеседование. Лишь после всего этого комиссия, руководствуясь самыми разными факторами, принимает решение. Можно с большим основанием предположить, что и у нас будет нечто подобное. Учитывая специфику жизни в современной России, можем с уверенностью сказать, что прием в вузы станет еще менее прозрачным, чем сегодня.
• Как быть с приемом в так называемые творческие вузы? Ясно, что зачислять, скажем, в консерваторию только по результатам ЕГЭ абсурдно, поступающий всё же должен обладать музыкальными способностями. Вероятно, существуют некоторые психологические и физические особенности, которые позволяют или не позволяют их обладателю вне зависимости от оценок по математике и русскому языку управлять самолетом, учиться в институте физкультуры, школе милиции или в военном училище. Где же проходит граница между вузами, для которых главное ЕГЭ, и теми, которые ставят во главу угла нечто иное?

Честное слово, для занятия фундаментальной наукой требуется не меньше творческих способностей, чем для того, чтобы стать актером, музыкантом, художником. ЕГЭ эти способности, к числу которых относятся, например, самостоятельность, оригинальность, масштабность мышления, выявить никак не может, да и не пытается.

Как показал опыт приемной кампании 2009 года, зачисление по результатам ЕГЭ совсем не упростило работу приемных комиссий. Сложилось впечатление, что выпускники школ и их родители объявили негласный конкурс — кто подаст свои документы в большее число вузов. Кто не успевал доехать — высылал документы почтой, и их тоже надо было обрабатывать и учитывать при конкурсном отборе. Нагрузка на технический персонал возросла в десятки раз, в вузах очереди на подачу документов тянулись от дверей до ближайшей станции метро, конкурс составлял 100-150 человек на место, и это на самые обычные специальности. Но конкурс этот оказался дутым — когда подходило время зачислять абитуриентов с максимальным количеством баллов ЕГЭ, выяснялось, что они решили всё же учиться в другом вузе — поближе к дому, например. В результате — чудовищные «три волны» зачислений, и от нервных стрессов это никого не уберегло. Некоторые в процессе перебегания из одного вуза в другой так и остались ни с чем — из одного документы забрали, а в другой их не приняли.

Да, в нашем образовании немало проблем. Есть и коррупция в вузах, и необъективность на вступительных экзаменах, и сложность поступления в столичные вузы для провинциалов, и репетиторство, и многое другое. Ни одной из этих проблем ЕГЭ не решает, а некоторые, как мы пытались показать выше, даже усугубляет.

Коротко остановимся на тесте как форме проверки знаний. Рассматриваем только задания по русскому языку. Что проверяет подобный тест? Знание правил орфографии и пунктуации? Хорошо, согласимся, что что-то подобное он и может проверить. Но ведь правила мало просто знать, их надо уметь применять на практике, т. е. при создании письменных текстов. Рисование крестика в нужной клеточке этого выявить никак не может. Но самое главное, что владение языком отнюдь не исчерпывается знанием правил. Владеть языком — значит уметь создавать развернутые тексты на этом языке, владеть композиционными приемами, демонстрировать логику изложения, связность, т. е. обладать способностью выражать свои мысли ясно и грамотно. Ничего подобного тест, конечно, проверить не может. Задания по ЕГЭ включают, правда, раздел С (всё же упорно не можем понять, почему в данном случае используется латиница), где испытуемому предлагается написать изложение с элементами сочинения (назовем это так). Но объем этого текста чрезвычайно мал, не может выявить речевую компетенцию выпускника, а жестко задаваемый алгоритм написания такого текста не позволяет проявить творческие способности и умение мыслить. Чего стоит одно только требование обязательно согласиться с идеями, приведенными в анализируемом тексте. Вывод один: тест несоизмеримо хуже сочинения.

Кстати, руководители нашего образования, столь озабоченные его никому не нужной, по их мнению, фундаментальностью и ратующие за практичность, обращенность к реальным условиям современной жизни, никак не объясняют: где именно в своей практической деятельности человеку приходится ставить крестики в нужных клеточках? Сочинения же писать приходится всем. Они могут называться по-разному: курсовая работа, статья, сопроводительное письмо, заявление, объяснительная записка и т. д. Всё это разные речевые жанры, но каждый из них требует уже упоминаемых выше композиционной стройности, логичности изложения, ясности формулирования мысли...