Самозащита и защита субъективных прав
В римском обществе обеспечение и защита прав и законных интересов собственников прошла долгий путь развития от некоторых довольно примитивных и спонтанных способов и приемов в виде поединка и самоуправства до виртуозности и изощренности методов судебного процесса.
Самоуправство являлось одной из древнейших разновидностей самозащиты своих нарушенных прав. При их явных нарушениях оно, согласно верованиям, будучи осененным божественным обычаем, облекалось в определенные сакральные формы, ставящие должника в безусловное подчиненное положение. При этом, учитывая зыбкость древнейших римских правовых предписаний, трудно было отличить такую форму самозащиты, как самоуправство, от саморасправы, самосуда. Такими, например, были последствия вполне законного договора по нексум, обеспечением которому являлись «мясо и кровь» должника. Однако в 326 г. до н.э. закон Петелия отобрал у кредитора права убийства должника или превращения его в раба.
Вместе с тем к самозащите в рассматриваемых формах и в древние времена предъявлялись достаточно жесткие требования, главными из которых являлись:
• защита реального, а не мнимого права;
• ответность, а не превентивность действий;
• непосредственность, но не представительство.
И эти требования все более ужесточались одновременно с усилением государственно-властных начал в обществе. Со временем даже застигнутого в дневное время вооруженного вора, который к тому же оказывал сопротивление, стало возможным уничтожить, лишь криком оповестив об этом происшествии соседей: «Если совершавший в ночное время кражу убит (на месте), то пусть убийство (его) будет считаться правомерным. При свете дня... если сопротивляется с оружием (в руках), созови народ» (Законы, табл. VIII. 12—13). Это правило было подтверждено и гораздо позже: «Если кто-либо убьет другое лицо, нападающее с оружием, то это не рассматривается как противоправное убийство, и если кто-либо убьет вора под влиянием страха смерти, то несомненно он не подвергается ответственности по Аквилиеву закону.
Если же он мог задержать вора, но предпочел его убить, то имеются основания рассматривать это как учиненное противоправно...» (Ульпиан, D. 9. 2. 4. 1).Тем не менее еще на протяжении длительного периода государство выполняло роль пассивного, хотя и чрезвычайно внима
тельного, наблюдателя (арбитра) при разрешении гражданами своих споров. На это указывают многие особенности легасакци- онного процесса и некоторые его виды, которые прямо основывались на активнейшей роли управомоченной стороны и ее максимальном арсенале прав при полной правовой ничтожности должника. Ососбено ярко об этом свидетельствуют процессы посредством «наложением руки» и «захвата залога».
Отдельные проявления архаического самоуправства сохранились и во времена поздней Империи, но теперь уже в виде развивающегося института необходимой обороны и крайней необходимости («Насилие дозволяется отражать силой», Vim vi repellere licet; «Защищаться силой от насилия позволяют все законы и все права», Vim vi defendere omnes leges omniaque jura permittunt. Павел). Со временем самоуправство приобрело порицаемую законом суть («самоуправство разрушает само требование»)[142], а защита была оформлена в специальные юридические конструкции — исковые формулы и специальные императивные распоряжения городских магистратов, посредством которых Закон и преторы обеспечивали интересы сторон.
20.2.