Раздел первый УСТУПКА ТРЕБОВАНИЙ (CESSIO)
t. D. XVIII, 4; С. IV, 39: de hereditate vol actione vendita. — Muhlenbruch, Lehre von der cession der Forderungsrechte. 3. Aufl. 1836. — Kuntze, в первой книге, указанной к § 245.
— Windscheid, die Actio des Romischen Civilrechts. §§ 15-20. 1856. — Schmidt, die Grundlehren der Cession. 2 тома. 1863. 1866. — Ryck; L. v. d. Schuldverhultnissen. § 103. 1889.§ 248* I. Историческое введение
Danz, die Forderungsuberweisung. §§ 1-6. 1886. —Eisele, die actio utilis des Cessionars. 1887.— Vangerow, § 574.— ?Vindscheid, §§ 328. 329.— Brinz, § 284. —Baron, § 137.
Вопрос, может ли требование перейти от кредитора на другое лицо, по древнему ius civile, решается различно по отношению к универсальному преемству и преемству сингулярному; на универсального преемника (наследника, pater arrogator и т. д.) требования (кроме чисто личных; § 270 пр. 1) могли переходить; путем сингулярного преемства (напр., на того, кто хотел совершить мену, куплю требования) требование не могло быть перенесено одним кредитором; для переноса требования необходима была delegatio (§ 307), т. е. такая сделка, которая зависит от согласия должника и которая не переносит старое требование, а заменяет его новым. Причину этого господствующее мнение видит в том, что обязательство, представляя чисто личное отношение между двумя субъектами прав, по самому своему понятию не может быть переносимо и что перемена кредиторов изменяет само обязательство. Очевидно, это можно сказать только о таких обязательствах, на которые оказывает определенное влияние личность сторон (напр., обязательства к услугам, к установлению узуфрукта; § 270 пр. 1); если бы это объяснение было справедливо относительно всех обязательств, то это не допустило бы также перехода требований по универсальному преемству. Действительная причина заключается в том, что древнему ius civile недоставало формы для переноса отдельных требований1 (что при незначительности обязательственности оборота в средний период Римской республики неудивительно); такую форму надо было создать.
Ее нашли лишь после введения формулярного процесса, т. е. тогда, когда стало возможно вести свой процесс не лично, а чрез своего представителя (cognitor, procurator) ; путем litiscontestatio с ответчиком представитель делался dominus litis, т. е. решение произносилось на имя представителя; прокуратор имел actio iudicati и должен был затем рассчитываться с представляемым3. Таким образом, если кто-либо хотел передать свое требование другому, то он давал последнему mandatum agendi (уполномочивал его получить исполнение и в случае необходимости вчать иск), заявляя вместе с тем, что он может это сделать in rem suam (т. е. в собственном интересе, не давая отчета, с правом держать за собой полученное от должника): представитель делался cognitor или procurator in rem suam4. Таким путем потребности оборота в значительной части были Удовлетворены; хотя кредитор (cedens) уступал только иск (поэтому источники чаще говорят о mandare, cedere actionem, нежели о cedere nomen), хотя cessionarius был только представителем кредитора в процессе, но, получая иск, цессионарий в существенных отношениях приобретал и требование. Впрочем, только в существенных отноше-
- Gai. 2, 38.
- Gai. 4, 82.
- Gai. 4, 86. 87; fr. Vat. 317; I. 4. § 5. D. de app. 49,1; 1.11. pr. D. de dol, exc. 44, 4; I.
- 23. C.de proc. 2,12.
- Gai. 2, 39.
ниях, что видно из следующего: mand. agendi in rem suam подлежало обыкновенным правилам поручения и поэтому (§ 306 sub III) теряло силу вследствие отмены уполномочия со стороны манданта (цедента)43, а также и вследствие смерти манданта или мандатария (цедента или цессионария), если эти факты наступали до litiscontestatio цессионария с должником (debitor cessus). Чтобы устрашить это неудобство, в императорский период была дана цессионарию actio utilis suo nomine[442], т. e. право получить платеж и вчинить иск, не выступая в роли представителя первоначального кредиторам, но действуя от своего имени.
Мало-помалу (с III века по P. X.) эта actio utilis suo nomine стала даваться и в таких случаях, где кредитор совсем не дает никакого mand. agendi, но заключает сделку отчуждения, которая обязывает его к выдаче mand. agendi (так наз. cessio voluntaria: купля[443], datio in solutum[444], легат[445], установление приданого[446], дарение[447]); мало того, эта actio utilis стала применяться и к некоторым таким случаям (как некоторые утверждают— ко всем), когда кто-либо обязан к уступке требования в силу нормы права (так наз. cessio legis, § 249 sub 3). — Природа этой actio utilis спорна. Многие думают, что она касается только отношения между цедентом и цессионарием, давая последнему твердое (неотмененное и наследственное) право; отношение же между цессионарием и должником иск этот не затрагивает: цессионарий все-таки осуществляет чужое требование. Другие полагают, что actio utilis охватывает и это последнее отношение, так что цессионарий из представителя цедента делается сам управомоченным, кредитором должника. Справедливо последнее мнение, так как только оно объясняет, почему цессионарий может действовать от своего имени; поэтому можно утверждать, что cessio в позднейшем римском праве производит сингулярное преемство в требованиях: cessio является здесь действительным преемством в требовании, а не новацией, поэтому придаточные права и привилегии переходят тоже на цессионария (§ 250 sub 2 а); это подтверждается и выражениями источников, как-то: obligationem, debitum transferre, donare[448]; однако необходимо заметить, что:- По форме и по названию цедент остается кредитором; как бо- нитарному собственнику источники не присваивают названия “dominus”, а преторскому наследнику — название “heres”, точно так же нельзя ожидать и применения слова “creditor” к цессионарию. Для современного права это, конечно, не имеет значения.
- Обстоятельство, которое обосновывает actio utilis цессионария (отчудительная сделка, предписание права), само по себе неизвестно должнику; поэтому он может и после совершения цессии относиться к цеденту как к кредитору (напр., уплатить ему долг, совершить с ним compensatio)n до тех пор, пока не узнает о цессии. Но спорно, связывает ли должника с цессионарием всякое каким бы то ни было образом дошедшее до него сведение о цессии (лишь бы достоверное) или только прямое извещение (denuntiatio) со стороны цессионария (или также и цедента, как некоторые утверждают)? Источники то упоминают о denuntiatio, то обходят ее молчанием[449] — это доказывает, что denuntiatio не требуется, не рекомендуется; для цессионария весьма важно не оставлять извещения должника на произвол судьбы.