МЕСТО ФЕЦИАЛОВ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ

Попытаемся определить, какое место занимали фециалы в политико-правовой системе римской цивитас. В наиболее общих работах исследователи трактуют фециалов как жреческую коллегию[491] или помещают рассказ о них в разделы, посвященные религии[492].

Мы располагаем несколькими необходимыми для нашего исследования определениями жречества. Первое дает Аристотель, говоря, что жрецы - это попечители всего, имеющего отношение к святыням, к которым относились охрана существующих священных зданий, восстановление приходящих в негодность и забота обо всем остальном, что служит для поддержания религиозного культа (Arist. Pol. 1322b), т.е. попечение о религиозном культе в целом (Ibid. 1328b).

Второе, более конкретное определение уже римской системы жречества, представлено Цицероном, который сообщает, что жрецы осуществляют все виды служения богам, а именно ве- дание священнодействиями, истолкование слов прорицателей и авгурацию (Cic. Leg. II. 12. 30), и перечисляет богов: “У всех богов - понтифики, у отдельных богов - фламины, у огня на очаге государства - девы-весталки”[495]. На этом он не останавливается и продолжает классификацию, указывая на очень интересный, с нашей точки зрения, факт. Помимо “жрецов-исполнителей”, существовали еще и “жрецы-консультанты”, которые давали несведущим советы, дабы все в частной жизни и от имени государства совершалось по правилам и обычаям (Cic. Leg. II. 8. 20). И в их числе он называет тех жрецов, которые как раз и должны давать консультации в том, что касается священнодействий и жертвоприношений, истолкования таинственных речений и предсказаний, а также авгурации (Cic. Leg.

Однако, заметим, ни среди жрецов как таковых, ни среди “жрецов-консультантов” Цицерон не упоминает фециалов. О них он говорит как-то отделенно, соединяя их в одну группу с га- руспиками и сообщая, что “фециалы да будут послами для заключения мирных договоров, для обсуждения дел войны и перемирия..., да выносят они решения насчет войны”[496]. О сакральной сфере при этом не сказано ни слова.

Сошлемся еще на один пассаж. В диалоге “О государстве” Цицерон рассказывает об учреждении жречества на римской почве. Таким учредителем он считает Нуму Помпилия и передает, что тот добавил к уже имевшимся еще двух авгуров, священнодействия поручил пятерым понтификам..., к числу жрецов прибавил фламинов, салиев, дев-весталок (Cic. Resp. II. 14. 26). Но Цицерон не называет среди жрецов фециалов. Какой-то намек на них прозвучит в следующем фрагменте, да и то не о жрецах, а о “фециальном уставе” (fetialereligione-Cic. Resp. II. 17. 31). И упоминание это появится уже в рассказе о Тулле Гостилии.

Хотелось бы остановиться именно на этом фрагменте. Говоря о “подкреплении” Туллом правил объявления войны фециаль- ным уставом (ius quo bella indicerentur ...sanxit fetiale religione), Цицерон подтверждает тем самым, что данный “устав” на территории Рима уже существовал. Почему же среди учрежденных Нумой жрецов он не отмечает фециалов? Конечно, можно предположить, что данный фрагмент диалога просто не сохранился. Но мне кажется, что за этим скрывается нечто иное.

Цицерон, тонко знающий римскую политико-правовую сферу, видел, что деятельность фециалов не совсем, не полностью подпадает под понятие жречества. Какие у него для этого могли быть основания?

Мы знаем, что фециалы контролировали внешние сношения римлян. Ж. Дюмезиль даже считает возможным говорить, что они “занимались международными отношениями”[497]. Это отличает их от жрецов, деятельность которых была направлена внутрь общины, хотя и не свидетельствует о том, что фециалы не могут быть жрецами.

Мы уже говорили, что вся история Рима сопровождалась войнами, большими и малыми, а посему понятно, что войны стали обычным, поседневным видом деятельности римлян[498]. Победы и поражения должны были восприниматься как изъявления доброжелательства или, наоборот, недоброжелательства со стороны богов. Чтобы избежать последнего, надо было что-то предпринимать, и Цицерон, безусловно, основываясь на опыте предыдущих поколений, начинает в связи с этим рассуждать о войнах справедливых и несправедливых. Чтобы война считалась справедливой, ее следует соответствующим образом объявить и возвестить, при этом должно быть запрошено удовлетворение за нанесенный ущерб (Cic. Resp. III. 23. 34-35). Выше было доказано, что обрядом возвещения и объявления войны ведали фециалы. Поэтому и проанализируем их ритуалы и действия при исполнении соответствующих функций.

Начнем с небольшого отступления. Традиционно считается, что fas суть божественное право, a ius - человеческое[499]. Однако Цицерон только один раз употребляет термин religio fetiale (Cic.

Resp. II. 17. 31), предпочитая ему иное - ius fetiale (Cic. Off. III. 29. 7; I. 11. 36). Ливий, упоминая об обряде, который в его время исполняли фециалы, также классифицирует его как ius (Liv. I. 32. 5). Следовательно, фециалы имели в своем ведении ius - право человеческое?

Развивая дальше тему справедливой и несправедливой войны, Цицерон сообщает, что при войне справедливой необходимо соблюдать право войны, верность слову и клятвы, данные даже противнику[500]. Если же клятвы нарушались, то виновный выдавался врагу, что и случилось, например, с Луцием Манлием и Луцием Минуцием Миртилом, которые избили карфагенских послов и были за это увезены в Карфаген (Liv. XXXVIII. 42.7). Преступников сопровождали фециалы.

Но у Ливия мы читаем, что послы находились под защитой посольского права (legationis ius - Liv. VI. 17. 8), которое распространялось только на чужеземцев, но не на своих граждан[501]. Ius legationis попадает, исходя из этого, в более обширное правовое поле. Ливий пишет, что посол, помимо iure legationis, охраняется еще и “правом народов”[502]. Упоминается ius gentium и в рассказе об убийстве Тита Тация после того, как его родственники оскорбили лавинийских послов, причем лавинийцы “действовали, согласно праву народов”[503].

И, наконец, пресловутый Квинт Фабий Амбуст, убивший галла до официального объявления войны, по совету фециалов, подлежал выдаче, но толпа римлян не разрешила это сделать, и фе- циалам пришлось подчиниться (Plut. Cam. 18). Однако по сообщению того же Ливия, поступок Фабия нарушил как раз ius gentium[504]. Таким образом, мы снова встречаем упоминание о фециалах, непосредственно в связи с исполнением “права народов”.

Право же народов (ius gentium), согласно мнению римских юристов, это то, что естественный разум установил между всеми людьми (lust. 1.1.1.9). Или - право народов (ius gentium) - это то, которым пользуются все народы человечества. В отличие от права естественного, оно присуще только людям (Ibid. 4). Право народов отличается и от цивильного права, которое являет собой то право, которое каждый народ установил для себя, т.е.

Далее в Дигестах мы читаем, что iure gentium введена война, разделение народов и т.п. (Ibid. 5). А Анк Марций как раз и распространил установления (religiones) Нумы на военные церемонии (bellicae caerimoniae - Liv. I. 32. 5). И Цицерон свидетельствует, что фециальным уставом было подкреплено право (ius), по которому возвещались войны[505].

Таким образом, круг замыкается, и правомерно высказать очень осторожное предположение, что фециал связан с ius gentium, а, следовательно и со сферой частного права римлян.

Но в эпизоде, последующем за Кавдинским поражением, Ливий передает, что договор (foedus) не требовал ни поручителей, ни заложников, а только клятвы о том, что в случае его нарушения гнев Юпитера поразит весь римский народ[506]. Эта формула целиком совпадает с клятвой, которую произнес фециал при заключении договора Рима с Альба-Лонгой[507]. Получается, что фециал все же исполнял какие-то обряды во имя всей общины. Нет ли здесь противоречия с теми предположениями, которые мы только что высказали?

Напомним еще раз, что после поражения при Кавдии клятвенное обещание (sponsio) дали консулы, легаты, трибуны и квесторы, тогда как в ином случае достаточно было имен только двух фециалов (Liv. IX. 5. 4). Деятельность же консулов, легатов, трибунов и квесторов как магистратов, является объектом публичного права (lust. 1.1.1.2). Действительно, при заключении договора в царствование Тулла Гостилия фигурируют два человека: фециал Марк Валерий и назначенный им “отцом-отряжен- ным” Спурий Фузий (Liv. I. 24. 6). А когда римляне решили разорвать Кавдинское соглашение, они постановили выдать тех, кто его заключил на том основании, что оно произошло не только без фециалов, но и без повеления сената и народа (Liv.

Но в источниках мы ясно читаем, что все все акты, в которых участвовали фециалы, будь то заключения договоров (Liv. I.

24.40-45; Х.12. 1), возвещение войны (Liv. VI. 14. 1; 21. 5; XXX. 26.

4. или выдача виновных в нарушении ius gentium (Plut. G. Gracch.

7. также происходили только по решению сената и народа. Именно поэтому, когда фециал настоятельно советовал выдать галлам Квинта Фабия, а народ воспротивился, то фециал не стал настаивать на своем (Plut. Саш. 18).

Таким образом, с одной стороны, фециал при заключении международных соглашений ставится выше консулов, а, с другой - полностью подчинен в своих действиях воле сената и народа. Последнее, правда, не является характерной особенностью только фециалов. В целом ряде работ, посвященных деятельности римских понтификов, А.М. Сморчков показал, что те тоже не были самостоятельными в своей деятельности, но подчинялись светским властям[508].

Клятвы, даваемые за весь народ, но без веления самого народа, не могут налагать обязательств на этот народ, говорит консул Постумий (Liv. IX. 9. 3-9), а сам консул в тот период таких поручений не имел. Это очень интересное замечание, потому что наводит на мысль, что в известных случаях консул получал полномочия скрепить договор, который заключал фециал по поручению сената и народа. И такой прецедент есть - договор консула Гая Лутация[509]. Да и сам самнитский полководец Понтий был готов заключить договор с консулами, хотя, судя по всему, знал ius gentium и роль в нем фециалов (Liv. IX. 11.11-13).

Мне кажется, что такое противоречие объясняется тем, что деятельность консулов как магистратов регулировалась как раз ius publica, а фециалов как хранителей ius gentium - ius privata. При этом и те, и другие как члены римской общины, подчинялись и собственным законам Рима, что подпадает под сферу действия ius civile (lust. 1.1.9).

Кстати, М.Д. Барнес заметил, что все подчеркивали, будто ius fetiale тесно связан с процедурой гражданского права[510]. И действительно, между предъявлением претензий и denuntiatio belli проходит 33 дня (Liv. I. 32. 9). Между отказом дать удовлетворение и возвещением войны при Тулле Гостилии срок 30 дней (Liv. I. 22.

5. . Сроки очень близки, но расхождение имеется. М.Д. Барнес и авторы Realencyclopadie, видимо, вслед за сообщением Сервия (Serv. Ad Aen. IX. 52), говорят, что между repetiti© и denuntiatio проходит 30 дней[511], но приведенный фрагмент Ливия показывает, что это не так. Р. Пенелла вообще считает, что 30 и 33 дня - одно и то же[512]. Но и это, наверное, не совсем правильно. Возможно, для обдумывания претензий противнику давалось 30 дней и еще одна десятая от этого срока, ввиду важности принятия решения.

Рассмотрим вопрос в иной плоскости. В законах XII таблиц подробно рассказывается о требовании долга с должника (Tab. III). Должнику после признания им долга или постановления судебного решения дается 30 дней (Tab. III. 1), по истечении которых истец ведет ответчика на судоговорение (Tab. III. 2), а если должник не выполнит решения, то несет наказание со стороны истца (Tab. III. 3). В данном акте можно видеть прямые аналогии с обрядом denuntiatio и indictio belli, выполняемом фециалами.

Кроме того, в достаточно поздних “Сентенциях” Павла мы читаем, что те, кто выбросит или сместит межевые знаки, наказываются экстраординарным порядком (Paul. Sent. I. XVI). Однако вторжение противника на свою или союзную территорию тоже может рассматриваться как нарушение межевых знаков, но только не между отдельными людьми, а между отдельными общинами. Если, как мы уже говорили в первой части, фециалы хранили договоры, или состояние status quo между общинами, то естественно, что именно они и обязаны были констатировать такое нарушение пределов. Экстраординарным же наказанием за это могла служить предварительно возвещенная война.

Отметим еще одно сходство. У Павла и Ульпиана ряд правовых актов (stipulatio, de legatis, de fideicomissum и т.п.) приведены в виде формул (Ulp. XXI, XXII. 27-28, 31, 33-34; XXIV. 3. 6-12; XXV. 2; Paul. Sent. II, III. 1). А у античных авторов только при описании фециальных обрядов (чуть ли ни единичный случай есть по отношению к понтификам) приводятся торжественные формулы. Более ни с одной жреческой коллегией формулы не связаны. Следовательно, существует даже внешнее сходство частноправовых установлений с обрядностью фециалов.

Так, фециал в 321 г. сопровождает виновных в заключении неправильных договоренностей магистратов к самнитам и передает их, произнося соответствующую формулу выдачи (Liv. IX. 10. 2. 8). В результате выдачи консулы перестают быть членами римской общины (Liv. IX. 10.10). Вина их, судя по формуле выдачи, состоит в том, что они без приказа римского народа заключили договор[513]. Возникает интересный юридический казус. С одной стороны, магистраты превысили полномочия и тем самым, казалось бы нарушили установления публичного права (lust. I. 1. 1. 1); с другой - выдача их происходит на основании в том числе и ius gentium (Liv. IX. 11. 9).

Но в обоих случаях речь идет о наказании римских граждан, которые должны быть выданы противнику, чтобы снять вину с государства в целом[514]. И то, что в праве фециалов (iure fetialium) говорится о снятии вины с общины в случае выдачи виновного, тоже следует из этого фрагмента (Liv. IX. 9. 3).

Приведем еще два примера: уже разбиравшееся наказание Меттия Фуфеция за нарушение договора с Римом в правление Тулла Гостилия (foederis Romani ruptor - Liv. I. 28. 6) и наказание вейентского царя Толумния, который убил римских послов и нарушил право народов[515]. В обоих случаях нарушители караются смертью, и приговор приводит в исполнение в первом случае лично царь, во втором - военный трибун Авл Корнелий Косс.

Почему же за нарушение договора и права народа в целом наказанием может быть и выдача, и смерть? Скорее всего, выдаче подлежат римские граждане, совершившие преступление против иноземцев. Меттий же Фуфеций после того, как римляне, согласно договору, получили первенство над Альбой, фактически стал членом римской общины. Право народов, как уже отмечалось, относилось только к чужеземцам, и поэтому по отношению к собственным гражданам, совершившим преступление против собственной общины, наказание могло быть более строгим. А Толумний был убит в сражении, когда действовали другие, не мирные правила (Liv. IV. 19. 2-4), да к тому же, нарушив убийством послов право народов, он как бы вышел из-под его защиты. Следовательно, и в случае выдачи фециалы исполняли ius gentium.

Обратимся к более ранним страницам римской истории. Известный герой VII в. до н.э. Гораций после убийства сестры подлежал смертной казни. Однако смерть была заменена проведением под игом, исполнить которое должен был его собственный отец (Liv. I. 26. 13). Но под игом были проведены много позже и римские воины, попавшие в плен самнитам после Кавдия (Liv. IX. 6. 1-3). Получается, что Гораций на какое-то время был поставлен вне общины, и выполнял это наказание его отец. И в этом, как мне кажется, можно видеть явные параллели с деятельностью фециалов: как отец очищает сына от вины за преступление против другого человека (Liv. I. 26. 12), так и фециал очищает свою общину за преступление против другой общины. Причем, если при приведении наказания Горация в исполнение присутствует ликтор, которому было велено вязать ему руки (Liv. I. 26. 8. 11), то при аналогичной процедуре в отношении консулов присутствует apparitor, который должен исполнить ту же обязанность (Liv. IX. 10. 6).

В Кавдинском эпизоде фециал, по сути дела, исполняет роль главы семейства, о чем, правда, в несколько иной связи, писал Й. Марквардт[516]. Выдача обозначает не только передачу преступника под юрисдикцию другой общины, против которой он совершил преступление, но и наказание со стороны собственной общины. Так, изгнания заслужили сыновья Анка Марция за убийство царя Тарквиния (Liv. I. 41. 7). Но продажей за Тибр, т.е. опять-таки сходной с изгнанием санкцией, караются и должники, оказавшиеся неплатежеспособными (Leg. XII tab.: Tab. III. 5). Обратим внимание, что это все светские преступления, которые влекут за собой и светское воздаяние. А то, что точно такие же санкции исполняют фециалы, заставляет видеть в них более светских лиц, нежели жрецов.

Мы уже говорили, что прерогативы заключения договора и возвещения войны фециалы, возможно, получили от царя. Конечно, на всем протяжении истории Рима главы общины часто исполняли жреческие функции, но говорить о том, что будто бы “первоначально жреческие коллегии выполняли все социальные, юридические, административные, политические функции”[517], мне кажется, даже для царского периода не очень корректно. Мы встречаемся с Римом при Ромуле, когда царь уже начинает снимать с себя ряд чисто религиозных функций и передавать их специально созданным для этого жреческим коллегиям. Ни о каком всевластии жрецов, которое вполне может быть допустимо для первобытности, в то время не может быть и речи.

Кроме того, еще в III в. до н.э. римляне требовали, чтобы Ганнибала им выдали послы (legati); это косвенно может свидетельствовать, что вообще данную функцию фециалы получили от лиц, исполнявших ее от случая к случаю и не объединенных в какое-либо сообщество.

Конечно, в обряде требования удовлетворения появляется воззвание к fas - божественному праву. Но взывает к нему не фециал, а посол. И именно он, в случае если условия претензий неправомерны, говорит, что примет наказание в виде лишения его принадлежности к собственному отечеству (Liv. I. 32. 7). Во-первых, наказание это очень часто следовало за нарушение права народов, во-вторых, - оно опять-таки светского характера. В третьих, мы уже говорили об обычае бросать копье при объявлении войны у храма Беллоны и о непосредственной связи феци- ала с собственно римской, а не италийской, и даже, наверное, не с латинской почвой. Кроме того, ведь и в войске, которое потерпело поражение при Кавдии, не было фециалов; за ними следовало посылать в Рим (Liv. IX. 9. 12-13). Возможно, что фециал или вообще не покидал Рим, либо покидал в самых крайних случаях (к сожалению, источники не позволяют сделать более конкретных выводов). Это, в свою очередь, лишний раз свидетельствует, что послом, пересекавшим границу общины и входящим на ее форум, хотя бы на первых этапах был не фециал.

При заключении договора назначенный фециалом “отец-от- ряженный” (pater patratus) произносит формулу клятвы, в которой призывает кары на весь римский народ в случае, если условия договора будут нарушены (Liv. I. 24. 8-9; IX. 5. 3). А Плутарх пишет, что жрецу Юпитера, например, нельзя было приносить клятву, потому что помимо всего прочего любая клятва заканчивается проклятием клятвопреступнику, а проклятие не должно произноситься жрецом (причем Плутарх уже имеет в виду не только жреца Юпитера, а жрецов вообще)[518]. Если же жрец Юпитера нарушит клятву, то вина падет на весь город, поскольку клятвопреступник творит священнодействия[519].

Такое противоречие между принесением клятвы и существующим запретом приносить любую клятву жрецу Юпитера, заставляет усомниться в чисто “жреческом” статусе фециала. Цицерон сообщает, что любое содеянное кощунство вообще должны искупать жрецы государства (Cic. Resp. II. 9. 22). А мы видели, что при выдаче виновных в заключении Кавдинского мира фециалы не искупают кощунство, а соблюдают и исполняют право народов.

Фециалы, как считает достаточно поздний римский автор Фест, хранят ius, т.е. право (Fest. P. 81L, s.v. Fetiales...). Авторы этимологического словаря А.Эрну и А. Мейе[520], связывают название fetiales с понятием fas, но при этом возводят оба термина к индоевропейскому понятию “закон”, “установление”[521], что не обязательно несет в себе какое-либо сакральное содержание.

В обрядах, связанных с фециалами, мы наблюдали массу элементов, восходящих к очень древним временам: это и кремень, и чистая трава, и обожженное деревянное копье. Да и само принесение клятв, по мнению Платона, свидетельствует о неразвитом обществе, о том его уровне, когда законы еще не стали всеобщим средством регулирования отношений (Plato. Leges. XII. 4). Возможно поэтому выдвинуть предположение, что фециалы по крайней мере существовали в древнейший период истории Италии. И были они тогда магами, выполняющими определенные обряды, когда вся община целиком вступала в какие-то отношения (мирные и немирные) с другой общиной. Именно в таком качестве, как маги, они и вписались в римскую религиозноправовую систему.

Первые законы, согласно традиции, передал Ромул (lust. I. 2.

2. , но главным законодателем все без исключения считали Нуму Помпилия. Нума же, как говорит Цицерон, создал сакральное законодательство, которое сохранилось и в памятниках его времени[522], или священные установления, как назвал их Дионисий Гали- карнасский[523]. Нума же, как мы помним, учредил и жречество. Однако, фециалы, будучи элементом “дозаконодательным”, восходящим к первобытности, быть может, поэтому и не вошли в систему жреческих коллегий, существовавших на территории Рима. Однако, относясь к столь давним временам, они не могли быть ничем иным, как организацией, связанной с религией и с отдельными богами. Именно поэтому большинство современных историков считает их жрецами[524]. Правильнее же здесь вести речь о другом. Жизнь римлян даже в поздние эпохи во многом определялась традицией, а сакральные законы Нумы и являлись этой традицией, которую опасались нарушать. Само же законодательство Нумы было сакральным в силу сакральности мышления вообще человека того времени. Отсюда и достаточно неуклюжая попытка соблюсти приличия перед лицом врага и богов, но при этом непреодолимое желание иметь возможность после Кавдинского поражения начать новую войну. Религиозность мышления уже отступает, но остается своего рода “суеверие” (post hoc ergo propter hoc), что в данном случае и привело к привлечению фециалов как лиц, объективно связанных в силу своего происхождения с первобытной магией.

Говоря о греческой терминологии, напомним, что Дионисий и Плутарх называют их “эйренодиками” и “эйренофилаками”. У Аристотеля же есть понятие “наофилаки” и “номофилаки”, которых он жрецами не считает, но говорит, что они исполняли функции, связанные с религией (Arist. Pol. VI. 11).

И еще одно; у Ливия многократно встречаются упоминания о смерти того или иного жреца и об избрании на его место нового[525]. Фециал среди них не упоминается ни разу. И Август среди своих жреческих должностей титул фециала называет последним (RGDA. 4. 7), словно давая понять, что, может быть, эта должность и не была полностью жреческой.

Ссылаясь на точку зрения Цицерона, можно думать, что это были жрецы-консультанты для правильного ведения всякого рода религиозных обрядов, в данном случае - связанных с внешнеполитическими операциями. Заметим также, что персонажей в рассказах о римской истории раннего времени зафиксировано очень немного, однако имена фециала и имя “отца- отряженного” в повествовании о царствовании Тулла Гостилия остались в традиции. Сама форма написания иомена этого фециала как Fusius (Liv. I. 24. 6) (т.е. отсутствие ротацизма) указывает на большую древность бытования и может свидетельствовать о точности приведенного Ливием материала, более того - о возможной письменной, а не только устной фиксации этих договоров[526]. Известно, что записи такие велись (Liv. II. 33. 9), и хранились они на Капитолии. Возможно, хранителями их также выступали фециалы, а поскольку деятельность их касалась благоденствия всей римской общины, в силу общей сакрально- сти мышления, которая была вполне естественна для той эпохи, фециалов на этом основании могли считать священными людьми и жрецами. Тем не менее как знатоки и хранители формул, которые необходимо было произносить при тех или иных внешнеполитических актах, они могут быть определены как просто коллегия сведущих людей (в этом мы полностью согласны с точкой зрения Т. Моммзена[527]), но не жрецами как таковыми.