Классическое право

В своем классическом состоянии обязательственное право дости­гает особенных успехов, становится наиболее разработанной частью римского права.

В нем выделяется общая частъ, касающаяся таких общих вопро­сов, как понятие обязательства, его виды, учение о договорах, их со­держании, условий действительности, обеспечении, ответственности сторон и др.

Обязательство (obligatio) устанавливало правовую связь между двумя или несколькими лицами: с одной стороны, право требовать, с другой - обязанность исполнить это требование.

Обязательственное право представляло собой совокупность пра­вовых норм, регулировавших отношения, связанные с возникнове­нием и прекращением обязательств.

«Сущность обязательства, — говорил Павел, — не в том состоит, чтобы сделать какой-нибудь предмет или сервитут нашим, но чтобы связать другого перед нами, дабы он дал что-нибудь, сделал или предоставил» (D. 44. 7. 3).

Обязательство, обязательственное право отличалось от вещного права по объекту и времени действия. Так, если объект обязательст­венного права составляли действия обязанного лица, то объект вещ­ного права - вещь, то или иное имущество. В обязательствах совер­шение каких-либо действий или предоставление имущества рассчитаны на определенное время либо до востребования; по вещ­ному праву лицо приобретало вещь навсегда. Например, при купле- продаже стороны обязывались передать вещь, передать оговорен­ную сумму. Обязательство изначально рассчитано на прекращение путем исполнения. Лишь по исполнении сторонами своих обязаннос­тей и прекращении обязательственного правоотношения у покупате­ля возникало право собственности, регулируемое вещным правом и устанавливаемое на неопределенное время. В отличие от права соб­ственности, защищаемого вещными исками, обязательства защища­лись личными исками (actiones in personam).

Стороны в обязательстве ^- лица, участвующие в обязательствен­ном отношении, - должник, дебитор (debitor) и кредитор (creditor).

Предмет обязательства составляют действия сторон в обязатель­стве - дать, сделать, предоставить (dare, facere, praestare). Эти дей­ствия «имеют имущественную ценность», однако лишь по исполне­нии обязательства возникало то или иное имущественное право.

Содержание обязательства - конкретные права и обязанности ) сторон, возникающие в том или ином обязательстве.

Классический характер римского обязательственного права выра­жался в детализированной разработке всех существенных вопросов обязательственных правоотношений - общих понятий, отдельных институтов, всей системы обязательств. Правда, в Риме по-прежнему не существовало правила, согласно которому все обязательственные соглашения, не противоречащие закону, получают юридическое при­знание и исковую защиту. Но по мере развития товарно-денежных отношений, следуя шаг за шагом за непосредственными требования­ми практики, римское право значительно расширяет круг типичных обязательственных соглашений, договоров, снабженных исковой за­щитой. Система таких договоров полно выражала потребности торго­вого оборота, находившегося в то время на исключительно высокой ступени развития. Это обстоятельство во многом определило класси­ческий характер всего римского обязательственного права.

В новых условиях некоторые старые виды договоров (манпипация, нексум) отмирают, другие претерпевают существенные изменения (сти­пуляция, литтеральные договоры), складываются договорные обяза­тельства с конкретным материальным содержанием. Торговый оборот требовал быстрых форм установления обязательственных отношений, отсюда - ограничение формализма обязательственного права. Возника­ют бесформальные договоры в силу одного лишь соглашения (консенсу­альные), ограничивается формализм стипуляции, преодолевается жест­кий, не поддающийся толкованию, смысл слов. Решающим становится не словесное выражение договора, но действительная воля сторон.

Виды обязательств различались по основаниям их возникнове­ния. В классическом праве наиболее распространенными основания­ми возникновения обязательств стали договоры, контракты (con­tractus), а также правонарушения ~ деликты (ex delictio). «Всякое обязательство возникает либо из контракта, либо из деликта» (1.111.88). Обязательства из договоров становятся главной формой установле­ния и закрепления хозяйственных связей, активно стимулируя ре­месленное и сельскохозяйственное производство, внутреннюю и внешнюю торговлю.

оговор как основание обязательств содержал в себе соглашение

сторон. «Договор является соглашением двух или нескольких об одном и их согласием» (D. 2. 14. 2). «Нет никакого контракта, никакого обязатель­ства, где бы не содержалось соглашения» (D. 2. 14. 3). Обязательство может основываться и на выражении воли одного лица - общение, составление завещания. Такое, как и в нашем праве, называется од­носторонней сделкой. Если же обязательство порождается выраже­нием воли обеих сторон в соглашении, то имеет место двусторонняя сделка - договор.

Договор заключался предложением (оферта) одной стороны заклю­чить договор и согласием (акцепт) с этим предложением другой стороны.

Сторонами в договоре, как и в любом обязательстве, были долж­ник и кредитор. Договор предполагал его заключение сторонами, способными по праву вступать в обязательственные отношения (ста­тус свободы, гражданства, семейный статус¹).

Замена должника в обязательстве (перевод долга) стала возмож­ной путем новации - обновлением обязательства, заменой старого обязательства новым с указанием нового должника. Замена должни­ка имела существенное значение для кредитора, поэтому требова­лось согласие кредитора. Новация имела и более широкое значение, предусматривая возможность включения в обновленный договор ка­ких-либо иных условий “ изменение основания, характера, срока обязательства и др. Неудобство новации состояло в том, что она не была передачей права требования, но создавала новое обязательст­во.

Условия действительности договора составляли:

- его законность,

- согласная воля сторон,

- определенность содержания.

Договор должен соответствовать правовым нормам, не посягать на правопорядок и права других лиц, быть согласным с добрыми правами (boni mores). Ульпиану принадлежат слова: «Справедливость этого эдикта (о договорах) вытекает из самой природы. Ибо что более соответствует чело­веческой честности, чем соблюдать то, о чем договорились» (D. 2. 14.1). Со­глашения, содержащие противозаконное основание, например о ростов­щических процентах, не должны соблюдаться (D. 2.14.27.4).

Другим условием договора была воля (voluntas). Не признавалось наличие воли в действиях безумных, не имела юридического значения воля детей, воля, выраженная в шутке или при заключении мнимого договора, когда «одно делается для вида, а другое входит в намере­ние». Воля должна иметь внешнее выражение словом, жестом, молча­нием, совершением формальных действий. Правда, формализм ран­него права ушел в прошлое, но как быть, когда в договоре «сказанное и желаемое», действительная воля и ее внешнее выражение не совпада­ли, расходились? Консервативное начало приписывается Сцеволе:

«Было бы ловушкой для народа, оставив в пренебрежении напи­санный текст, заниматься розыском воображаемой воли».

Иную точку зрения высказывал Красс:

«В словах-то и заключается ловушка, если оставить без внимания волю».

Позже преобладающее значение воли сторон над словом в догово­ре и завещании было признано и получило максимально лаконичное, точное определение в высказываниях Папиниана:

«В условиях завещаний следует принимать в соображение волю в большей степени, чем слова» (D.

Классическое право признавало отсутствие воли в соглашении, когда имели место заблуждение, обман, насилие и угроза.

Заблуждение (error) могло касаться как существа договора - про­дажа воспринималась как намерение подарить; личности контраген­та - покупатель полагал, что продавец обладает правом распоря­жаться вещью, а он оказался подвластным. Заблуждение, чтобы иметь правовое значение и вести к признанию сделки ничтожной, должно быть существенным. Ошибка в наименовании сделки или ве­щи не ломала соглашения.

Обман (dolus) рассматривался как намеренное введение в за­блуждение, «всякая хитрость, обман, уловка для того, чтобы обойти, об­мануть, уловить другого» (D. 4. 3. 1.2).

Насилие, угроза (metus), первоначально воспринимавшееся как гру­бое физическое насилие, в классическом праве стало пониматься как психическое или физическое воздействие на человека с целью заставить его поступить по желанию другого («душевный трепет из-за страха пе­ред настоящей или будущей опасностью»). Угроза должна быть реаль­ной, противозаконной, а также «важным злом» для подвергающегося ей. В случае обмана, насилия, угрозы, «если не последует поворота в первона­чальное положение, то имеет место присуждение стоимости ущерба».

Условие действительности договора составляла и определенность его содержания - предмет договора, цена, сроки исполнения. Договор мог заключаться относительно вещей, не изъятых из оборота, быть ре­ально исполнимым (не то, чтобы вычерпать море или достать луну), так­же и «соглашения позорного содержания нельзя брать во внимание».

Вещь в качестве объекта договорного обязательства могла быть индивидуально определенной либо определяемой родовыми призна­ками. В обязательствах правовое различие между ними состояло в том, что при гибели индивидуально определенной вещи надлежало материально возместить ущерб, тогда как гибель предмета, опреде­ляемого родовыми признаками, не освобождала от исполнения обя­зательства в натуре.

Существенным условием договорного обязательства была кауза (causa) - материальное основание, ближайшая цель обязательства, то, ради чего непосредственно заключалось соглашение. Например, в договоре займа - это получение суммы денег; в договоре купли-про­дажи - получение вещи в собственность на одной стороне и на другой - платы за нее. В каждом другом обязательственном соглашении causa была иной, определяя характер договора. Признавалось, что недости­жение цели соглашения вело к его недействительности. Если одна сторона дает деньги с целью одарить, а другая берет как взаймы, то при таком расхождении в causa договор не состоялся (D. 12.1.18 рг).

Если в раннем римском праве определение цели при заключении договора не имело юридического значения (манципация, стипуля­ция, цессия), то в классическом праве абстрактные обязательства выходят из употребления. А в постклассическом праве наблюдается обратное. Например, передача вещи становится все более независи­мой от causa. В частности, признается, что ложный внутренний мо­тив не вредит завещательному распоряжению (I. 2. 20. 31).

Виды обязательств из договоров подразделялись на: консенсуальные - приобретали силу с момента достижения со­

глашения;

реальные - вступали в силу с момента передачи вещи; вербальные - вступали в силу с момента произнесения опреде­

ленной словесной формулы;

литтеральные - приобретали силу с момента совершения опре­деленной надписи.

Перечисленные виды обязательства признавались правом и обес­печивались предоставлением иска - правом через суд требовать ус­транения нарушения.

Вместе с тем в структуру римского обязательственного права включались натуральные обязательства, возникавшие из сделок рабов и подвластных членов семьи. Эти сделки имели ограниченный правовой эффект - не обеспечивались исками, но добровольно испол­ненное не подлежало возврату. («В случае уплаты возврату не подле­жит, так как остается натуральное обязательство» ^_ D. 14. 6.10).

Безымянные контракты - обязательства, получившие право­вую регламентацию позже того, как сложилась основная часть сис­темы римского обязательственного права, и не включенные в нее.

Пакты - сделки, не облеченные в требуемую законом форму. Та­кие сделки, первоначально не признававшиеся и не имевшие иско­вой защиты - «голые пакты» (nudum pacta), со временем получают признание в праве и обеспечиваются исками (pacta vestita).

Обязательства как бы из договоров - те имущественные отноше­ния, признаваемые правом и обеспечиваемые исками, которые воз­никали из односторонних действий (из ведения чужих дел без пору­чения, из неосновательного обогащения и др.).

По характеру содержания договорных обязательств они подраз­делялись на делимые, когда объект обязательства поддавался деле­нию без ущерба для его ценности (возврат части долга), и неделимые, например, сервитут. Римскому праву были известны альтернатив­ные обязательства, в которых должник обязывался совершить одно из двух (или нескольких) действий, и факультативные обязатель­ства, когда в договоре устанавливался один предмет обязательства, но должнику предоставлялось право сделать, предоставить и другое, обусловленное в договоре.

Иное основание деления договорных обязательств - то, как в них распределялись обязанности между сторонами. По этому основанию договоры подразделялись на односторонние и двусторонние. Напри­мер, договор займа возлагал обязанность на одну сторону (заемщик обязывался возвратить полученное) - то это односторонний договор. Тогда как, например, в договоре купли-продажи обязанность возлага­лась и на продавца и на покупателя (передать проданное, уплатить це­ну товара) “ двусторонний договор. В Риме различали также договоры, в которых объем прав и обязанностей сторон были эквивалентными (в договоре купли-продажи) либо их распределение между сторонами имело неравномерность. Например, в безвозмездном договоре ссуды основная тяжесть обязанностей возлагалась на ссудополучателя.

В классическом праве преодолевается строго личностный харак­тер договорного обязательства. Утверждается имущественная от­ветственность при неисполнении договора (не «кровью и мясом», как в договоре nexum), появляется возможность вступать в договорные отношения и через представителя, а также замена должника или кредитора в обязательстве.

Другим крупным подразделением обязательственного права бы­ли обязательства из правонарушений - деликты. Сохранялось деле­ние на публичные деликты (crimen) и частные деликты - причине­ние вреда отдельному лицу, членам его семьи, его имуществу. И в классическом римском праве не существовало такого правила, по которому всякое недозволенное деяние, причиняющее ущерб, по­рождает обязательство возместить ущерб. Имелся лишь перечень конкретных случаев, порождающих обязанность возмещения вреда, ущерба. За рамками установленного перечня деликтов недозволен­ными, с обязанностью возмещения ущерба, практикой стали призна­ваться и некоторые другие действия. Они образовали группу обяза­тельств как бы из деликтов (quasi delicto).

Исполнение обязательства. Наиболее важным, основополагаю­щим принципом обязательств из договоров было:

«соглашения должны исполняться» - pacta sunt servanda (D. 2.14.1). «Что может более соответствовать человеческой честности, чем со­блюдать то, о чем договорились?» (D. 2. 14.1).

Место исполнения обязательства определялось в договоре, в про­тивном случае им было место нахождения должника. Иск также мог быть предъявлен и в Риме. Место исполнения обязательства стало приобретать все большее значение по мере разрастания территории Римского государства, ибо цены на товары стали сильно разниться в отдельных областях и общинах (D. 13.4.3). Если договором предусма­тривалось место исполнения, то оценка спорной вещи производилась в этом месте, иначе - по месту предъявления иска (D. 12.1. 22).

Время исполнения обязательства устанавливалось договором. Ес­ли же время исполнения в договоре не определено, то «во всех обяза­тельствах, в которых срок не предусмотрен, долг возникает немедленно» (D. 50. 17. 14). Но как быть, когда договор заключен в Риме, а испол­нить его надлежит в Карфагене? Немедленное исполнение здесь не­возможно. Тогда судья в качестве «доброго мужа» определяет срок, необходимый «заботливому хозяину» для исполнения (D. 45.1.137.2). Когда молчаливо подразумевается «разумный срок», то до наступле­ния срока исполнение не может быть потребовано (D. 45.1.41.1).

При просрочке (нарушение срока исполнения) должник должен уп­латить высшую цену, какую имел предмет договора между моментом заключения договора и днем присуждения (D. 12. 1. 3. 2). Просрочка должника могла иметь следствием уплату процентов за время про­срочки или (при займе) уплату штрафа в размере от 1/3 до 1/2 данной взаймы суммы (D. 22.1.32.2; Гай. 4.171). В договоре могло быть предус­мотрено право кредитора отступиться от договора в случае просрочки должника. Просрочивший должник нес риск случайной гибели вещи.

Кредитор, не принявший исполненного в срок, был обязан возме­стить должнику излишние расходы. Если после просрочки кредито­ра причинен ущерб предмету договора, то должник отвечал лишь за умышленный ущерб, но не за простую вину. Тогда как на просрочив­шего кредитора ложился и риск случайной гибели вещи.

Способы и средства обеспечения обязательств. Римские юристы в качестве основополагающего принципа права признавали незыбле­мость договорного обязательства. У Цицерона мы встречаем выска­зывание: «Верность, т.е. стойкость и правдивость в словах и принятых на себя обязательствах» («Об обязанностях»). Если ранее сила договора во многом опиралась на его священный, религиозный характер, то теперь она обеспечивалась прежде всего господствующей моралью и правовыми санкциями.

Более непосредственно исполняемость обязательства обеспечива­лась особыми средствами, направленными на поддержание силы до­говора, - задаток, неустойка, поручительство, залог (а также обя­занностью возместить ущерб, вызванный нарушением договора).

Задаток (агга) - денежная сумма или ценность, которые одна сторона передавала другой в подтверждение заключения договора и

в его обеспечение. «То, что дается в виде задатка, —является доказа­тельством заключения договора...» (Гай. 3. 139). Задаток выполнял и штрафную функцию. Так, при нарушении договора давший задаток теряет его, а получивший - обязан возвратить задаток в двойном размере (С. 4. 2.1. 17; 1. 3. 25 рг). Имелись и другие нормы, дополняв­шие эти общие положения.

Неустойка (stipulatio poenae) - штрафная сумма, которую должник обязан уплатить в случае неисполнения либо ненадлежащего исполне­ния обязательства. Если договор противоречил «добрым правам», то и условие о неустойке считалось недействительным. Но неустойка могла закрепить и договор, не известный квиритскому праву.

Поручительство тоже знакомо римскому праву. Оно состояло в том, что некоторое третье лицо (поручитель) брало на себя обязатель­ство погашения долга в случае неплатежеспособности должника.

Поручительство было договором, устанавливавшим добавочную ответственность, нередко оформляемую путем стипуляции: «Обеща­ешь дать то же самое?» ^- «Обещаю дать то же самое». Кредитору, не получившему в срок, предоставлялось обратить взыскание или на должника, или на поручителя.

Залог^[XXXV], как и поручительство, устанавливал добавочную ответст­венность по обязательству, предусматривая обеспечение обязатель­ства той или иной вещью, имуществом залогодателя - должника. В случае неисполнения основного обязательства заложенная вещь становилась собственностью залогодержателя-кредитора либо (по­зднее) он имел преимущественное перед другими кредиторами право удовлетворения своего требования за счет заложенного имущества.

В ранней римской истории в обеспечение обязательства заложен­ная вещь с соблюдением обряда манципации передавалась в собст­венность кредитора при условии ее возврата должнику, исполнив­шему обязательство. Такая форма залога - фидуция (fiducia) - ставила должника в невыгодное положение. Во-первых, вещь изы­малась из его хозяйства. Во-вторых, кредитор, получивший вещь в собственность, мог передать ее третьему лицу, и тогда должник при исполнении обязательства мог требовать у кредитора не саму вещь, а лишь возмещения ущерба. Наконец, в случае неисполнения долж­ником обязательства заложенная вещь оставалась у кредитора, да­же если ее стоимость намного превышала сумму долга.

Такое положение тормозило развитие хозяйственных отношений. Поэтому в классическом римском праве воспринимается опыт греко­египетского права и устанавливается более совершенная форма залога - ипотека (hypotheca), при которой предмет залога оставался у должни-

ка, а кредитору давалось право при неисполнении обязательства ис­требовать заложенную вещь у кого бы она ни находилась, продать ее и из вырученной суммы покрыть свое требование к должнику. Первона­чально ипотека применялась в сельском хозяйстве при найме земель­ных участков. В обеспечение наемной платы залог устанавливался на все «приведенное, привезенное, принесенное» на нанятый участок. Позже ипотека стала применяться и к другим видам обязательств.

Когда залог приобрел форму ипотеки, а требование залогодержа­теля стало погашаться из стоимости заложенной вещи, появилась возможность установления на одну и ту же вещь последовательно нескольких залоговых прав. Теперь вещь на часть ее стоимости мог­ла быть заложена одному, а на другую часть - второму, третьему и т.д. кредиторам. При неисполнении обязательства из суммы, выру­ченной от продажи заложенной вещи, требования второго и третьего кредиторов удовлетворялись в порядке очередности. Но право про­дажи заложенной вещи давалось только первому кредитору. Второ­му, третьему и последующим кредиторам предоставлялась возмож­ность удовлетворить требования предыдущего (предыдущих), чтобы получить право самому решать, когда и по какой цене продать зало­женную вещь. Если суммы, вырученной от продажи вещи, не хвата­ло для погашения требований кредиторов, то на недополученное иск к должнику предъявлялся в общем порядке.

Следует обратить внимание на то, что в классическом праве залог не требовал определенной формы. Такое положение создавало для кредитора неуверенность: не заложено ли передаваемое в залог иму­щество? Лишь в поздней Империи появилось правило установления залога в присутственном месте в письменной форме либо в присутст­вии трех свидетелей. Оформленный таким образом залог имел пред­почтение, преимущество перед неформально, хотя бы и ранее, уста­новленным залогом.

Ответственность по обязательствам. Не исполнивший или ненад­лежаще исполнивший обязательство возмещал вызванный этим убыток, ущерб (а также нес отрицательные последствия, вытекав­шие из обеспечения обязательства). Нормы об ответственности за ущерб имели общее значение - распространяли свое действие и на ответственность за вред, причиненный неправомерно, по деликту.

В классическом праве достаточно четко выделяются четыре усло­вия, при которых наступала ответственность по обязательствам.

Первое условие - противоправность, то есть нарушение договора или вообще совершение неправомерного действия, учитывалось и не­соответствие действия «добрым нравам»: соглашение, противоречащее «доброй совести» и «добрым нравам», не имеет силы» (D. 16. 3. 1. 7).

Второе - наличие ущерба, под которым понимался как прямой, ре­альный ущерб, «положительные потери» (damnum emergens), так и

упущенная выгода (lucrum cessans), неполученные доходы. То и дру­гое вместе составляли подлежащий возмещению «интерес» (interess). Так, при гибели раба по вине нанимателя цена раба - реальный ущерб наймодателя, а недополученная им наемная плата - упущенная выгода. «Мой интерес, т.е. то, чего мне положительно недостает, и то, что я мог выга­дать» (D. 46.8. 13). Во внимание принимается не только ущерб, но и вы­года (D. 9.2.33), однако, «... во внимание принимается интерес покупателя, но лишь поскольку он близко связан с самой вещью» (D. 19. 1.21. 3).

Третье условие - наличие вины (culpa). «Вина имеет место тогда, ког­да не было предусмотрено то, что могло быть предусмотрено «заботливым человеком» (D. 9.2.31). Как правило, каждый отвечал только за свою ви­ну. Но, например, подрядчик отвечал и за вину нанятых им работников (D. 19.2.25.7). Прежде всего, различались такие формы вины, как умы­сел (dolus) и небрежность (culpa - вина в узком смысле слова).

Ответственность за умысел как намеренное (предвидел и желал) причинение вреда имела императивный, безусловный характер, и предварительное соглашение сторон об освобождении от ответствен­ности за dolus было ничтожно. «Недействительно [предварительное] со­глашение об устранении ответственности за умысел» (D. 50. 17. 23).

В другом виде вины - culpa (небрежность, неосторожность) раз­личались грубая вина, грубая неосторожность (culpa lata). «Грубая ви­на — это чрезвычайная небрежность, т.е. непонимание того, что все пони­мают» (D. 50. 16.213. 2). Грубая вина приравнивалась к умыслу. Легкая небрежность (cupla levis) - такое поведение, которого не до­пустил бы добрый хозяин, заботливый глава семьи (D. 19.2.25.7). Ме­ра заботливости по отдельным договорам была разной и определя­лась характером договора. Например, лицо, получившее вещь в безвозмездное пользование, отвечало за ту меру заботливости, кото­рую проявляет самый заботливый хозяин, тогда как принявший вещь на бесплатное хранение нес ответственность лишь за легкую неосторожность. Неумение, неопытность лица, взявшегося выпол­нить работу, приравнивалась к легкой вине (D. 19. 2. 9.5).

Существовало в римском праве еще и понятие «вина легчайшая» (culpa levissima), избежать которую можно было лишь при высочайшей бдительности и предусмотрительности в очень специальных ситуациях.

За случай (cusus), когда лицо проявило полную внимательность, заботливость, а вред все же наступил, ответственность не устанав­ливалась. «За случай никто не отвечает» (casus а nullo praestantur - D. 50. 17. 23). Практически это означало, что отрицательные послед­ствия случайной гибели вещи нес ее собственник. Римскому праву известно и понятие неодолимой силы (casus maior) - землетрясение, наводнение, извержение вулкана, кораблекрушение в результате шторма. «При неодолимой силе должник несет ответственность, если к делу примешивается его вина» (D. 44. 7. 1.4).

Вместе с этим, особенно если должник по договору принял на се­бя обязанность охраны вещи (custodia) и в других случаях, когда признавалось необходимым усилить охрану вещей, правом устанав­ливалась ответственность должника за ущерб и без вины. Так, владельцы постоялых дворов, трактиров, судовладельцы, обязанные проявлять особенную заботливость за сохранность вещей (D. 44.7.1.4), принятых от посетителей и путешественников, несли ответствен­ность и без вины (D. 44. 7.1. 4).

Наконец, четвертое условие ответственности “ наличие причин­ной связи между виновными действиями должника и ущербом кре­дитора. «Требование об убытках от правонарушения должно быть свя­зано с тем самым обстоятельством, от которого понесен ущерб, без привнесения другой причины извне» (D. 19.2.57).

Например, в том случае, когда продавец продал, но не передал по­купателю пшеницу, и его рабы заболели и умерли от голода, прода­вец не нес ответственность за гибель рабов, так как она - результат нераспорядительности владельца рабов и не связана непосредствен­но с несдачей пшеницы.

Лишь при наличии всех четырех указанных выше условий лицо, на­рушившее договор или причинившее ущерб в силу деликта, несло от­ветственность. В некоторых случаях она ограничивалась уплатой «дей­ствительной цены утраченной вещи (D. 32.14.2). В развитом праве чаще всего предусматривалось возмещение всего «интереса» (D. 9.11.1).

Наряду с общей частью, решением общих вопросов обязательств, другим крупным подразделением римского обязательственного пра­ва была регламентация отдельных видов обязательств (из договоров, из деликтов).

Консенсуальные договоры. Переход от натурального хозяйства к рынку привел ко все более частому обмену товара на деньги, уста­новлению между сторонами договорных отношений купли-продажи.

По договору купли-продажи продавец (venditor) обязывался пе­редать, а покупатель (emptor) принять в собственность вещь (товар - merx) и передать продавцу оговоренную плату (pretium). Договор купли-продажи был двусторонним, потому что и продавец, и покупа­тель одновременно наделялись одинаковыми по силе встречными обязанностями и правами по передаче права собственности на товар и эквивалентной суммы денег; хозяйственную выгоду получали обе стороны. Права и обязанности сторон устанавливались с момента до­стижения соглашения (consensus), поэтому купля-продажа счита­лась консенсуальным договором.

Договор купли-продажи примыкал к вещному праву, так как озна­чал передачу вещи от продавца покупателю. Однако решающим в договоре был обязательственный момент (взаимные обязательства продавца и покупателя), и поэтому купля-продажа относилась к обя-

зательственному праву. Лишь после исполнения продавцом своей обя­занности передачи вещи у покупателя возникало право собственности.

Договор купли-продажи вырос из обмена товара на товар - мены. В древнейший период купля-продажа облекалась в форму манципа­ции, и договор вступал в силу с момента передачи вещи. В последую­щем для его действительности достаточно было лишь соглашения сто­рон. «Договор купли-продажи считался заключенным, когда договорились о цене, хотя бы цена и не была уплачена» (Гай. Институции. II. 139).

Не уплата цены и передача вещи, но согласие совершает куплю- продажу. Чтобы обеспечить силу и доказываемость договора, его не­редко стали заключать в форме стипуляции или составлением пись­менного документа. Тогда договор вступал в силу с момента совершения дополнительных формальных действий - произнесения определенных слов, совершения надписи. Стороны могли догово­риться о задатке (агга), тогда договор считался заключенным с мо­мента передачи задатка. В классическом праве договор купли-про­дажи не требовал обязательного присутствия сторон в месте его заключения, он мог быть заключен через посредников письмом и не требовал немедленной передачи вещи.

Объект договора - товар, вещи, не изъятые из оборота, реально существующие или ожидаемые вещи. В последнем случае продавец обязывался изготовить, достать вещь и предоставить ее покупателю. Можно было продать, купить даже и такую вещь, которой еще нет в природе, например будущий урожай. Предметом купли-продажи становились и нетелесные вещи - право на наследство, право требо­вания, в том числе по займу. Вещь, товар должны быть выделены и точно определены, например числом, мерой, качеством и т.д. Если то­вар не определен, договор не считался заключенным.

Другое существенное условие договора купли-продажи - цена. По достижении соглашения покупатель имел право требовать товар, а про­давец - обозначенную цену. Она должна быть конкретной и выражена в денежной форме, что отличало договор купли-продажи от мены.

Цена вещи зависела от условий рынка и могла быть то выше, то ниже. Римское право не требовало, чтобы цена была справедливой. Однако в позднем римском праве допускалось расторжение договора купли-продажи по причине его чрезмерной убыточности (laesio enormis). При продаже вещи дешевле половины ее действительной стоимости продавец мог требовать либо расторжения договора, либо доплаты до настоящей цены (С. 4. 44. 2). В позднем Риме государство пробует законодательно регулировать цены.

Продавец, во-первых, должен был передать покупателю продан­ную вещь. В противном случае вещь изымалась у продавца в прину­дительном порядке. До передачи вещи продавец обязан был обеспе­чить ее сохранность. При этом он нес ответственность даже за легкую

ГГ

неосторожность, но не за случайную (без вины покупателя или про­давца) гибель, повреждение вещи.

Во-вторых, продавец был обязан предоставить вещь в надлежа­щем по качеству состоянии. Первоначально согласно формализму древнего права он отвечал лишь за то, что прямо обещал. Если же в вещи были какие-то отрицательные качества, о которых продавец ничего не говорил, то за них он не нес ответственности.

Классическое право установило ответственность продавца за на­меренное умолчание о недостатках товара. Стали различать явные и скрытые недостатки продаваемой вещи. Так, если вещь имела явные изъяны, а покупатель все же приобретал ее, то с продавца снималась ответственность за недостатки проданной вещи. Но он нес ответст­венность за ее скрытые недостатки, которые не могли быть обнару­жены покупателем при самом внимательном осмотре. Римские юри­сты приводили пример: покупатель слепой, а продавец ничего не говорит о недостатках, - продавец отвечает за недостатки вещи; на­оборот, покупатель (зрячий) покупает слепого раба - продавец не от­вечает за недостатки продаваемого.

В классическом праве различались серьезные заявления продав­ца о качествах товара и простое расхваливание (то, что теперь назы­вается рекламой).

При скрытых недостатках проданной вещи покупателю давался иск actio redhibitoria и стороны возвращались в первоначальное по­ложение (реституция) или иск actio quanti minoris, по которому по­купатель мог требовать уменьшения покупной цены. Примечатель­но, что продавец нес ответственность даже за те недостатки продаваемой вещи, о которых он и не знал:

«Покупателю не легче от того, продает ли ему продавец вещь с недостатками ввиду своего неведения или обманным образом» (D.21.1. 1.2).

В-третьих, продавец был обязан гарантировать покупателю бес­препятственное обладание (habere licere) купленной вещью и отве­чать за эвикцию (evincere - вытребовать, отсудить) ее каким-либо третьим лицом по основаниям, возникшим до заключения сделки купли-продажи. Если третье лицо начинает процесс по отсуждению такой вещи, покупатель должен известить об этом продавца и тот обязан вступить в процесс для ограждения покупателя от эвикции. При отсуждении вещи у покупателя он мог взыскать с продавца в ка­честве штрафа двойную покупную цену товара; позже эта ответст­венность стала выражаться в возмещении убытков покупателя. Про­давец, однако, освобождался от ответственности за эвикцию, если покупатель не известил его о начале процесса.

Покупатель, в свою очередь, обязывался к уплате цены товара. Предполагалась встречность уплаты денег и передачи товара. При

этом если до передачи вещи покупателю (когда он становился собст­венником) вещь повреждалась либо уничтожалась без вины кого-ли­бо, то ответственность ложилась на покупателя. Здесь в исключение из общего правила (casum sentit dominus - риск случайности несет собственник) действовал принцип «риск случайности несет покупа­тель» (periculumn ets emptoris).

«Как только заключена купля-продажа, риск гибели проданной ве­щи переходит на покупателя, хотя бы к этому времени вещь и не бы­ла фактически передана покупателю» (I. 3. 23. 3).

С развитием торговли все чаще стали заключаться сделки купли- продажи в кредит, когда получение покупателем товара опережало его оплату. Договор купли-продажи мог сопровождаться дополнитель­ными соглашениями, например, об обратном выкупе, о прекращении договора, если продавцу будет предложена более высокая цена, и др.

Права сторон в договоре купли-продажи обеспечивались предо­ставлением продавцу иска actio venditi, чтобы заставить покупателя исполнить свои обязательства, уплатить цену; покупателю давался иск actio empti о предоставлении ему товара надлежащего качества.

Договоры найма (locatio conductio). Классическому римскому пра­ву были известны три вида договора найма:

наем вещей,

наем работы или подряд, наем услуг.

Сторонами в договоре найма были наймодатель (locator) и нани­матель (conductor).

Наем - возмездный договор. Наемная плата по большей части оп­ределялась в деньгах. Наем - двусторонний договор, из которого хо­зяйственную выгоду получали обе стороны. Односторонний отказ от найма допускался лишь при наличии серьезных оснований. Наем был срочным договором, однако срок мог и не указываться. Если на­ниматель пользовался вещью и по истечении срока, наем считался молча продленным. Наем - консенсуальный договор: вступал в силу с момента достижения соглашения.

Римские юристы обращали внимание на близость найма и купли- продажи. Так, подобно купле-продаже договор найма порождал два взаимных обязательства: одна сторона передает другой вещь или ус­лугу (на срок), а другая сторона в порядке возмещения обязывается оплатить пользование вещью или услугой. Как и в купле-продаже, в найме вещей, работы, услуг выделялись две стадии реализации: со­глашение и исполнение договора.

Договор найма вещей (locatio conductio rerum). По договору иму­щественного найма наймодатель обязывался предоставить нанима­телю вещь во временное пользование, наниматель - уплачивать за

пользование ею определенное вознаграждение (merces, pensio) и по окончании пользования возвратить вещь в сохранности.

Объектом найма могли быть вещи - движимые и недвижимые, а также непотребляемые (не уничтожаются, не подвергаются сущест­венным изменениям в процессе нормального их использования) - иное сделало бы невозможным для нанимателя возвратить по окон­чании найма ту же вещь. Предметом договора могли быть телесные вещи или нетелесные, например узуфрукт.

Наймодатель (им мог быть и несобственник) обязан был предо­ставить нанимателю вещь в установленный договором срок. Наймо­датель-собственник не лишался права собственности на передавае­мую в наем вещь. Она могла быть им и продана. Б этом случае договор найма сохранял силу, если на то было согласие нового собственника. Иначе на первоначального собственника возлагалась ответствен­ность за досрочное расторжение договора найма.

Вещь должна быть передана нанимателю в годном для пользования состоянии, со всеми принадлежностями к ней. На наймодателя возла­галась и обязанность поддержания сдаваемой вещи в надлежащем со­стоянии. Он платил за отданную в наем вещь всякого рода повинности, налоги, но освобождался от издержек по ее содержанию. Если вещь оказывалась полностью или частично непригодной для пользования, наймодатель обязывался возместить «интерес нанимателя», включая и ту выгоду, которую наниматель должен был получить от договора. Но если наниматель знал о недостатках вещи, то наймодатель осво­бождался от ответственности. При снижении хозяйственного значе­ния сдаваемой вещи нанимателю предоставлялось право расторгнуть договор либо требовать уменьшения наемной платы.

Ответственность наймодателя наступала при любой степени его ви­ны (и легкой неосторожности). В некоторых случаях на наймодателя возлагалась ответственность даже тогда, когда он не знал о недостатках сдаваемой вещи, например за подтекающие бочки (D. 19.2.19.1). На нем, как на собственнике, лежал риск случайной гибели сдаваемой вещи.

Наниматель обязывался принять вещь и оплатить пользование ею. При найме земли (аренда), если плата выражалась в виде части урожая и урожай погиб в результате неодолимой силы (vis cui resisti non potest), то классическое право освобождало нанимателя от внесе­ния наемной платы. Если, однако, ничего чрезвычайного не произош­ло, то убыток от недорода нес наниматель. Предусматривалась и другая возможность - уменьшение платы в неурожайный год, с тем чтобы дополучить разницу в урожайный год или годы.

Наниматель обязывался пользоваться вещью в соответствии с до­говором, ее хозяйственным назначением. Он нес ответственность за сохранность вещи, ее повреждение, ухудшение вещи, произошедшее по его вине, но не за ее изнашивание в результате пользования. Улуч-

шения, произведенные нанимателем в нанятой вещи, подлежали воз­мещению, если они были необходимы и хозяйственно целесообразны. Если же они выражали всего лишь личные вкусы нанимателя, то най­модатель не обязывался к их возмещению. При отделимости улучше­ний от нанимаемой вещи они подлежали передаче нанимателю.

Наниматель мог (если это не противоречило договору) передать нанятую вещь третьему лицу (поднаем). При этом действовало пра­вило: наниматель несет ответственность за вину всех, кого допустил к нанятой вещи.

Договор найма прекращался истечением срока. Но если фактичес­кое пользование продолжалось, то договор считался возобновленным. Он мог быть прекращен и односторонним отказом наймодателя, если наниматель пользовался вещью не по назначению, портил вещь либо не вносил арендную плату. И наниматель мог отказаться от договора, например, если вещь оказывалась непригодной для использования или пользование ею сопряжено было с серьезной опасностью.

Права и обязанности сторон обеспечивались исками; права най­модателя - иском по поводу сданного в наем (actio locatio), право на­нимателя - иском по поводу нанятого (actio conducti).

Договор найма работы (подряд - locatio-conductio operis). По это­му договору заказчик поручал выполнение определенной работы, а подрядчик принимал на себя обязательство за условленную плату передать заказчику законченный результат работы (opus). Хотя ра­бота выполнялась по заданию заказчика, предполагалась, однако, самостоятельность подрядчика в производстве работы.

В отличие от работы как трудового процесса, подрядчик по дого­вору подряда обязывался передать заказчику «законченный труд» (D. 50. 16. 5. 1). Подряд был близок купле-продаже. Но от нее отли­чался тем, что opus полностью или в большей части изготовлялся из материала, предоставленного заказчиком.

«Если мы хотим заказать для себя какую-либо вещь, например ста­тую, сосуд или платье, так, что мы не даем мастеру ничего, кроме денег, то это — договор купли: не может быть договора найма в тех случаях, когда тот, для кого выполняется работа, не предоставляет самого материала...» (D. 18.1. 20).

Заказчик обязан был оплатить результат труда. Если в процессе изготовления вещи подрядчик настаивал на увеличении платы, то заказчик мог с этим не согласиться и требовать расторжения догово­ра. При произвольном отказе заказчика принять выполненную рабо­ту он не освобождался от обязанности оплатить сделанное. Если же заказчик досрочно расторгал договор, а подрядчик использовал ос­вободившееся время для другой работы, то вознаграждение за нее засчитывалось в счет платы по расторгнутому договору.

Подрядчик для выполнения заказанной работы мог использовать труд других лиц, за их вину он нес ответственность как за свою соб­ственную (D. 19. 2. 25. 7). В случае повреждения, уничтожения зака­занного подрядчик отвечал даже при наличии его легкой вины (culpa levis). По общему правилу, до передачи заказанной работы на под­рядчике лежал и риск случайной гибели или повреждения предмета подряда (D. 19. 2. 36).

Разновидностью подряда была морская перевозка. По этому дого­вору, если во время перевозки возникнет общая опасность и капитан корабля вынужден выбросить часть груза в море, то убытки распре­деляются между теми, кому угрожала опасность (D. 14. 2.1)^[XXXVI].

Договор найма услуг (locatio-cohductio operarum). По этому дого­вору наниматель поручал, а нанявшийся принимал на себя оказание каких-либо услуг за эквивалентное им возмещение (merces).

В Риме этот договор не получил значительного распространения. Оказание услуг здесь зачастую возлагалось на рабов и было связано с их личной зависимостью. Поэтому и оказание услуг свободным по указанию нанимателя и за плату считалось зазорным, унижающим достоинство. Договор.найма услуг, позже трансформировавшийся в наем рабочей силы, применялся в рабовладельческом Риме в основ­ном для выполнения обыденных домашних работ. Когда же требова­лось квалифицированное и творческое их выполнение, прибегали к заключению договора поручения.

Договор поручения (mandatum). По договору поручения довери­тель (mandans) поручал, а поверенный (procurator) обязывался вы­полнить какое-либо дело безвозмездно. Поручение было односторон­ним договором, предполагавшим хозяйственную выгоду лишь одной стороны - доверителя. Поручение имело строго личный характер и основывалось на особом доверии и взаимном расположении сторон.

Поручение восполняло ограниченность найма услуг и в то же время отражало существовавшие на ранних ступенях общественного разви­тия представления об унизительности труда по найму и за плату. Рим­ские юристы считали, что договор поручения ведет свое происхождение из дружбы, из общественного долга (ex officio atque amicitia) и должен реализовываться безвозмездно («оплата уничтожает поручение»).

Нравственные представления, однако, зачастую расходились с реальными интересами, поэтому безвозмездность договора поруче­ния во многом была хорошо известной римскому праву фикцией ^- поручение возмещалось уплатой поверенному «почетного дара» (honorarium), однако определяемого, прежде всего, личностью ода-

ряемого, а не содержанием поручения. Гонорар за свой труд получа­ли, например, врачи, юристы, архитекторы. Выплата гонорара обес­печивалась действенностью принципа bona fides, но не исковой за­щитой. Лишь позже, при переходе к доминату, поверенному стал даваться иск для защиты своего права на гонорар.

Предметом договора поручения мог быть труд не только лиц так называемых свободных профессий, но, например, и починка, отделка платья. Услуги должны быть реальными, дозволенными, соответст­вовать нравственности, предусматривать одноразовое действие либо их совокупность.

Доверитель обязан если и не оплатить работу, то возместить все необходимые, разумные расходы поверенного, связанные с ее выполнением, даже и в том случае, когда искомый результат не до­стигался. Доверитель мог требовать от поверенного личного исполне­ния обязательства либо разрешить передачу выполнения всего дела или отдельных действий другим лицам. Из одностороннего характе­ра обязательства вытекало, что доверитель в любое время односто­ронне мог расторгнуть договор, видоизменить поручение либо дать поверенному дополнительные указания. В пределах порученного до­веритель обязан принять исполненное.

Поверенный должен был исполнить работу в полном соответ­ствии с буквой и внутренним смыслом поручения.

«Принять на себя поручение, — рассуждал Павел, - зависит от во­ли (поверенного), но исполнить принятое поручение есть уже необ­ходимость» (D. 13.6. 17. 3).

Считалось, что личное доверие доверителя обязывает поверенно­го проявлять особую тщательность и заботливость в исполнении рабо­ты. Поверенный не имел права видоизменять поручение, но в случае необходимости должен был испросить у доверителя дополнительные указания. Если поверенный испытывал затруднения или не мог вы­полнить поручение, он обязан был сообщить о том доверителю, ина­че нес ответственность за неисполнение порученного дела. Если к ис­полнению поручения привлекались третьи лица без согласия доверителя, то ответственность за вред, возникший в результате их действий, возлагалась на поверенного. Но если третьи лица привле­кались к исполнению с согласия доверителя, то поверенный отвечал лишь за неосторожность, непродуманность в выборе исполнителей. Выполнив поручение, поверенный должен отчитаться перед доверите­лем и передать ему исполненное: вещь - с плодами от нее (D. 17.1.10); денежную сумму - с процентами (D. 17.1.10. 3).

Договор поручения, как уже отмечалось, мог быть расторгнут од­носторонним решением доверителя. Также и поверенный мог рас­торгнуть договор, но лишь когда это не вело к ущербу доверителя.

Личный характер отношений сторон предполагал расторжение дого­вора в случае смерти доверителя или поверенного. Однако поверен­ный, узнав о смерти доверителя, не мог самовольно бросить поручен­ное дело, а наследники доверителя не имели права отказаться от обязанностей наследодателя и получения уже сделанного. Если же наследники считали нежелательным дальнейшее исполнение пору­чения, они обязаны были сообщить о том поверенному.

Договор товарищества (societas). Товарищество представляло собой основанное на договоре объединение имущества, усилий лиц для осуществления хозяйственной деятельности. Такая деятель­ность могла быть выражена в определении конкретной цели либо представлять собой всестороннее использование имущества и уси­лий товарищей для получения прибыли.

«Мы имеем обыкновение вступать в товарищество или в отношении всего имущества, или для какого-нибудь одного дела, например, для покупки или продажи рабов» (I. 3. 146).

Члены товарищества, если иное не оговорено в договоре, облада­ли равными правами и обязанностями. Каждый управлял общими делами (если по договору такое управление не поручалось одному). Каждый отвечал перед другими товарищами за любую степень ви­ны, даже за легкую небрежность, и должен был проявлять в общих делах такую же меру заботливости, как и в собственных делах. Если, однако, член товарищества и в личных, и в общих делах проявлял беззаботность, то за это он не нес ответственности - товарищи долж­ны знать, с кем имеют дело. Также и имущественные вклады участ­ников товарищества предполагались равными, но по договору вкла­ды могли быть выражены и в неравных долях. Образовывалась та или иная степень общности имущества, даже общая собственность.

«При товариществе, объемлющем все имущество, все вещи вступа­ющих в товарищество делаются (немедленно) общими» (D. 17.2.1).

Вкладом в товарищество могли быть деятельность, услуги его уча­стника.

«Нередко услуга лица имеет такое же значение, как и деньги» (І.ІІІ. 149).

Доходы, получаемые товариществом, вносились на общий счет. Ес­ли товарищи не предусмотрели в договоре долей, в которых распреде­ляются выгоды и убытки, то предполагалось их распределение поров­ну. Но по договору возможно и такое участие в товариществе, когда отдельный его член, участвуя в прибылях, освобождался от убытков. Недопустимым, однако, признавался договор, по которому одному из ■х участников товарищества предоставлялись только доходы, а другому - только несение убытков, без какого-либо участия в прибылях - «льви­

ное товарищество». (По аналогии с басней Эзопа, в которой лев, охо­тясь вместе с ослом, при дележе добычи все доли забрал себе).

Товарищество имело общие черты с юридическим лицом. Так, то­варищество обладало общим имуществом, было объединением лиц, осуществлявших совместную деятельность по достижению единой цели, отличной от личных целей каждого из его участников. («Преж­де всего следует принимать во внимание интерес товарищества, а не од­ного из членов»).

Все же товарищество не образовывало вполне самостоятельного субъекта права. Отдельные члены товарищества действовали вовне от своего имени, права и обязанности, возникавшие из их действий, были только их правами и обязанностями. Лишь после того как член товарищества передавал полученное в общую кассу, его контраген­ты могли предъявить иск другим товарищам, как обогатившимся от сделки. Не будучи юридическим лицом, товарищество все же в зна­чительной мере осуществляло и восполняло то хозяйственное назна­чение, которое возлагается на юридические лица.

Реальные договоры. Детальную разработку в римском праве по­лучили заем, ссуда, поклажа. Они, как уже отмечалось, приобретали юридическую силу с момента передачи вещи. Соглашение сторон здесь - необходимое, но недостаточное условие для возникновения обязательства. «Пока не произошла передача вещи, обязательство из ре­ального договора не возникает» (D. 2. 14. 17 рг). Нет соглашения, нет и обязательства!

Договор займа (mutuum). В классическом праве этот договор стал играть важную роль в торговом обороте, на его основе развивается институт кредита.

Заем - договор, контракт, по которому займодавец передает за­емщику денежную сумму либо некоторое количество вещей (опреде­ляемых родовыми признаками) с обязательством вернуть по истече­нии обусловленного договором срока или по востребованию такое же количество вещей того же рода.

«Дача взаймы состоит в передаче таких вещей, которые определя­ются весом, числом, мерой, каковы, например, вино, масло, зерно, деньги; (в этом случае) мы даем такие вещи с тем, чтобы они посту­пили в собственность получающего, а мы впоследствии получили бы другие вещи такого же рода и качества» (D, 44. 7. 12).

Возникший в глубокой древности и применяемый первоначально в быту, заем не предполагал получение кредитором процентов (fenus) на передаваемую заемщику сумму. И эта древняя норма пра­ва в Риме считалась священной и неприкосновенной. Но деловые от­ношения торгового оборота не предполагали благотворительности и требовали иного. Поэтому в классическом праве сложились право-

вые средства, позволявшие обойти запрещение процентов по займу. Так, при предоставлении процентного займа заключалось стипуля- ционное обязательство, в котором проценты включались в сумму, подлежащую возврату заемщиком; либо на сумму процентов за­ключалось отдельное стипуляционное обязательство («Обещаешь дать сто?» - «Обещаю дать сто»). В классическом праве размер про­центных ставок не должен был превышать 12% в год, при Юстини­ане - 6%. Не допускалось начисление процентов на проценты. За­щищая заемщика, зачастую более слабую сторону в договоре, бремя доказывания факта предоставления займа право возлагало на заимодателя.

Договор займа предполагал хозяйственную выгоду одной стороны - заемщика, поэтому считался односторонним договором. Заключался договор займа только в отношении вещей, определяемых родовыми признаками, собственность на которые переходила к заемщику, и он, как собственник, нес риск случайной гибели вещи.

Договор ссуды (commodatum). Этот договор также считался без­возмездным, из которого всю выгоду получает лишь ссудополуча­тель. Здесь собственность на передаваемую вещь не переходила к ссудополучателю, и он не нес риск случайной гибели вещи. Безвоз­мездность ссуды отличала ее от возмездного договора имуществен­ного найма. А в отличие от займа, ссуда предполагала передачу ве­щей, определяемых индивидуально, в том числе и недвижимых вещей (земля, строения), что значительно расширяло хозяйственное назначение ссуды.

Безвозмездность ссуды с предполагаемой выгодой лишь ссудопо­лучателя возлагала на него обязанность проявлять к полученной ве­щи «заботливость хорошего хозяина». Ссудополучатель нес повы­шенную ответственность за сохранность вещи - не только за ее повреждение в результате умысла, но и при грубой и даже легкой неосторожности. Ссудополучатель должен пользоваться вещью в со­ответствии с ее хозяйственным назначением, возвратить ту же са­мую вещь в установленный срок или по востребованию, возместив при этом все возникшие ухудшения.

Безвозмездность ссуды, ее назначение удовлетворять интересы лишь ссудополучателя возлагала на ссудодателя обязанность пере­дать вещь в пригодном для ее использования состоянии, устранить недостатки вещи, мешающие ее использованию, и даже возместить убытки ссудополучателя, возникшие из передачи ему вещи с поро­ком (если такой ее недостаток был известен ссудодателю).

«Благодеяние, любезность, которые содержатся в договоре ссуды, должны дать поддержку, помощь тому, кому ссуда предоставляет­ся, а не должны его обманывать, вводить в убыток» (D. 13.6. 17.3).

Благотворительный характер ссуды показывает, что индивидуа­лизм римского классического права был не безграничным. Трудно, однако, сказать, сколь широко применялся этот институт в развитом хозяйственном обороте.

Договор хранения или поклажи (depositum) предусматривал пере­дачу одной стороной (депонентом, поклажедателем) другой (депози­тарию, поклажепринимателю) вещи, имущества для безвозмездного хранения в течение определенного срока либо до востребования.

Договор хранения - тоже безвозмездный, но заключался он не в интересах принимающего (как в ссуде), а в интересах передающего. Поэтому на поклажепринимателя возлагалась ответственность за повреждение вещи (он освобождался от ответственности лишь за легкую вину - все же договор безвозмездный). В свою очередь, по­клажедатель обязан был возместить поклажепринимателю понесен­ные им в результате хранения расходы.

Высокий уровень разработки правовых вопросов в римском клас­сическом обязательственном праве проявлялся и в том, что различа­лось несколько разновидностей договора поклажи: хранение инди­видуально определенной вещи, вещей, определяемых родовыми признаками, и хранение при чрезвычайных обстоятельствах (при пожаре, землетрясении и т.д.). В последнем случае поклажеприни­матель отвечал за сохранность вещи в повышенном размере.

Литтеральные и вербальные контракты. В классическом римском праве литтеральные контракты, ранее представлявшие собой согла­сованные сторонами записи о кредитах и долгах в приходно-расход­ных книгах, выходят из употребления. Им на смену приходят долго­вые документы - синграфы и хирографы. Синграфы удостоверяли, что должник такой-то должен кредитору такому-то столько-то. Доку­мент подписывался составителем и удостоверявшими правильность записи свидетелями. Синграфы получили широкое распространение уже в последний период Республики в связи с предоставлением про­центных займов. Позже преимущественное употребление при состав­лении долговых документов получили хирографы ~ расписки долж­ников, подтверждавшие получение ими кредита.

Наиболее распространенной разновидностью вербального догово­ра была стипуляция (stipulatio). Основным характеризующим ее признаком было заключение договора произнесением определенных фраз. Ранее это словесная формула.

«Стипуляция есть словесная формула, в которой лицо, которому задается вопрос, отвечает, что оно дает или сделает то, о чем его просили (D. 45. 1.5.1).

В классическом праве отмирают формальные требования совпа- дения вопроса и ответа, обязательны словесный характер договора, AJ

непременное присутствие сторон в месте заключения договора. До­вольно долго признавалось невозможным заключение стипуляцион- ного обязательства между глухими и немыми (D. 45.1.1 рг), но со вре­менем, когда в практику вошло составление письменного документа о стипуляции, это требование отпало. Стали возможными возложе­ние обязанности и на третье лицо, не участвующее в сделке, заклю­чение соглашения на иностранном языке (D. 45.1.1. 6).

Другим характеризующим стипуляцию признаком был ее абст­рактный характер. Действительность стипуляционного договора не зависела от материального его содержания: в форму стипуляции можно было облечь любое обязательственное соглашение.

Наконец, стипуляция была односторонним договором - для кре­дитора возникало право требовать, для должника - только обязан­ность исполнить.

Ввиду своей простоты и абстрактного характера стипуляция полу­чила широкое распространение в классическом и постклассическом римском праве, стала предшественницей современного векселя.

Из других разновидностей вербального договора в литературе упоминаются обещание предоставить приданое жениху, а также клятвенное обещание вольноотпущенника в верности и преданности своему патрону с возможным предоставлением ему всяческих услуг.

В сложившуюся систему римского договорного права не вошли на­туральные обязательства, безымянные контракты, пакты, обя­зательства как бы из договора. Однако со временем в силу pacta sunt servanda и они в той или иной мере стали получать правовую защиту.

«Но если данное дело не включается в какой-либо контракт, но ос­тается сущность договора, то, согласно правильному ответу Ариста Цельсу, обязательство имеется».

Претор говорит: «Я буду охранять договоры, которые совершены не вследствие злого умысла и не вопреки законам, плебисцитам, сенатускон- сультам, декретам, эдиктам принцепсов и не в обход какого-либо из этих правил» (D. 2. 14. 7. 2. 7).

Так, по договору мены «... следует признать, что обе стороны оказы­ваются в положении покупателя и продавца, и поэтому каждая сторона может предъявлять иски» (D. 21. 1. 19. 5).

Получают правовую регламентацию соглашения о передаче спо­ра третейскому судье; неформальное дарственное обещание; договор о подтверждении долга; соглашения с хозяевами корабля, трактира, постоялого двора о хранении вещей; ведение дела без поручения; обязательства из неосновательного обогащения; полученное по без-

F" нравственному или противоправному основанию и др.

4

По мере признания безымянных договоров, пактов, обязательств как бы из договора римское право наиболее полно охватывает своим регули­рующим воздействием всю систему обязательственных соглашений.

Обязательства из деликтов. Наряду с обязательствами из дого­воров в классическом обязательственном праве значительное раз­витие получили обязательства из правонарушений деликтов. Здесь следует отметить тенденцию дифференциации деликтных обязательств, появляются обязательства как бы из деликтов, про­водится и более четкое разграничение между частными и публич­ными деликтами. Ряд деликтов (грабеж, кража со взломом, ночная кража, угон скота) переводится из разряда частных в публичные. Они фактически становятся областью уголовного права. Вместе с тем другие виды кражи, обман, всякого рода посягательства на личность; одно время даже грабеж, все еще относили к частным деликтам. Характерным, однако, было возрастание взысканий за совершение этих деликтов. Появляется также возможность пре­следования, например за кражу, не только потерпевшим, но и ор­ганами государства.

Все более заметной становится и тенденция расширения круга действий, квалифицируемых как деликты. Разработка в праве поня­тия вины приводит к установлению ответственности в основном за виновное причинение вреда. Тенденция разграничения частных и публичных деликтов находит выражение и в том, что за некоторые виды деликтов ответственность в виде штрафа заменяется возмеще­нием вреда.

Прежде существовавшие деликты - обида (iniuria) и кража (fur­tum) получают более детализированную правовую регламентацию.

Обида определялась как действие, нарушающее достоинство или телесную неприкосновенность лица: «Обида совершается вещью или словом, вещью - состоит в ударе рукой, словом - без руки».

Если по Законам XII таблиц обидой считали тяжкие поврежде­ния, легкие ранения, побои и устанавливалась ответственность в ви­де талиона (если стороны не договорятся) или строго фиксированно­го возмещения, то преторским правом обида общим образом определялась как деликт против личности. Потерпевшему предо­ставлялся иск для защиты как телесной неприкосновенности, так и чести и достоинства. При этом размер возмещения определялся са­мим потерпевшим и корректировался претором сообразно «дейст­вию, месту и лицу». Прежде существовавший порядок строго фик­сированной ответственности за обиду выявил свое несовершенство. (Будто бы некий римский патриций, расхаживая по Форуму, давал каждому встречающемуся по пощечине. За ним шел слуга, который выплачивал за обиду 25 сестерциев). Поэтому претором или судьей стало учитываться, был ли «честный удар» или выражение крайне-

го пренебрежения, нанесен ли удар при стечении народа, учитыва­лось и личное восприятие потерпевшего. Кто раньше не предъявлял иск о конкретной обиде (например, пощечине), в дальнейшем утра­чивал право предъявлять иск в связи с нанесением такой же обиды. «Нельзя считать претерпевшим беззаконие того, кто однажды согласил­ся с подобным действием».

Императорское законодательство установило за отдельные виды обид уголовную ответственность. Потерпевшему стало предостав­ляться право предъявить к обидчику гражданский иск о возмещении либо требовать уголовной ответственности. Последнее, по свидетель­ству Гермогениана, стало обычным последствием обиды.

Другим видом деликта была кража. Термин «кража», однако, не­точно передает содержание данного правонарушения. Под кражей в Риме понимали не только похищение вещи, имущества, но и растра­ту, мошенничество, присвоение найденного или корыстное намерен­ное пользование чужой вещью без достаточного правового основа­ния, или действия залогодателя (собственника), неправомерно изымающего свою вещь у залогодержателя. Кража определялась как «намеренное в целях создания для себя выгоды присвоение себе или самой вещи, или даже пользования ею, либо владения» (D. 47. 2. I. 3). Кража, таким образом, представляла собой намеренное создание для себя имущественной выгоды противоправным воздействием на (движимую) вещь.

Потерпевшему от кражи давался виндикационный иск, которым он мог истребовать свою вещь из чужого незаконного владения. Но при этом нужно было доказывать право собственности на вещь, что представляло подчас значительную сложность. Поэтому для защиты от кражи давался и другой иск - condictio furtiva, по которому сле­довало доказывать лишь факт кражи. Кроме того, потерпевший мог предъявить виновному лицу штрафной иск об уплате четверного или двойного размера стоимости похищенного. Позже кража переходит в разряд преступлений и подпадает под регулирующее воздействие уголовного права. Из других деликтов следует упомянуть поврежде­ние чужого имущества (прямой ущерб и неполученные доходы) соб­ственника или владельца, когда ответственность причинителя вреда наступала даже при легкой неосторожности; а также деликт из угро­зы и обмана, влекший для причинителя вреда возмещение всего фактически причиненного ущерба.

Из обязательств как бы из деликтов привлекает внимание ус­тановление ответственности судьи не только за принятие не­правильного решения, но и за ненадлежащее выполнение им своих функций (например, неявка для рассмотрения дела). Судья в та­ких случаях нес ответственность перед потерпевшим в полном

объеме причиненного ущерба. Деликт об ответственности за вы­литое и выброшенное предусматривал ответственность хозяина, из дома которого (хотя бы и без его вины) вылитым и выброшенным был причинен ущерб проходящему по улице. Ущерб подлежал размещению в двойном размере. Деликт об ответственности хо­зяина корабля, постоялого двора за ущерб, причиненный их слу­гами проезжающим, предусматривал возмещение ущерба в двой­ном размере.