Фидуциарные сделки.
С мнимыми, a равно и с притворными действиями не надо смешивать так называемые фидуциарные сделки, на особую природу которых обратили внимание весьма недавно и которые иными авторами признаются явлением современного юридического быта, неизвестным древнему римскому праву.
Сюда относят те случаи, когда стороны, преследуя известную практическую цель, избирают для ее достижения такую сделку, правовые последствия которой, как им, известно, идут далее этой цели, например, для большего обеспечения залогопринимателя передают ему заложенную вещь в собственность или, желая поручить другому лицу взыскание по обязательству, уступают ему обязательственное требование. Сюда же относятся: часто практикуемый полный индоссамент с целью лишь взыскания индоссатором с вексельного должника: Все эти случаи прежде подводили под понятие притворных или прикрытых сделок и обсуждали такую сделку, как простой залог, простую доверность и только в самое последнее время в немецкой юридической литературе и в судебной практике установился противоположный взгляд, по которому в этих случаях надо видеть не притворное, с обманным намерением совершаемое действие, a серьезно задуманную юридическую сделку. Мотивом, побуждающим стороны прибегать к совершению фидуциарных сделок, обыкновенно служит желание воспользоваться теми большими удобствами, которые представляет такая сделка по сравнению с юридическими действиями и сделками, прямо соответствующими намеченной сторонами цели. (Собственность более обеспечивает кредитора, чем залог, взыскание но приобретенному обязательственному требованию быстрее можно произвести, чем при посредстве доверенности). Иногда прибегать к фидуциарным сделкам заставляет отсутствие соответствующей намерениям сторон юридической формы. Относительно последствий такой сделки все согласны в том, что на фидуциара (приобретателя по сделке) переходит действительная собственность вещи, что он становится собственником векселя, субъектом обязательственного требования. Но в дальнейшем обсуждении отношений фидуциара как к другому контрагенту, так и к третьим лицам, заинтересованным в сделке, замечается разногласие. Одни придают приобретению прав фидуциаром большее значение, смотря на него, как на вполне действительное приобретение, и рассуждают так, что контрагент фидуциара сам оставляет свои интересы в распоряжение фидуциара и, если он потерпит от этого ущерб (без вины со стороны фидуциара), то должен пенять на себя. Другие же говорят, что в указанных случаях имеется различие между внешней и внутренней стороною отношения. «По внешности фидуциар становится в положение собственника нашей вещи или верителя по передаваемому нами требованию. Он вполне вами управомочен к осуществлению вашего права. С внутренней же стороны он остается просто вашим поверенным, вещь или требование остаются для него чужими». Здесь не место пускаться в разбор приведенных взглядов. Для нашей цели достаточно иметь понятие о том, что такое разумеют под фидуциарными сделками и отметить, что фидуциарные сделки, подобна мнимым отличаются от притворных тем, что стороны не скрывают своего истинного намерения. Подобно мнимым сделкам фидуциарные можно назвать допускаемыми законом, или обычаем формами сделок. Однако последния отличаются от мнимых сделок в собственном смысле тем именно, что в то время, как в мнимых действиях совершаемое сторонами по внешности действие имеет место лишь dicis causa, для видимости и не влечет своих нормальных последствий, в сделках фидуциарных внешнее действие, совершаемое сторонами, юридически вполне действительно, влечет все свои нормальные последствия и лишь по особому соглашению сторон, основанному на доверии к добросовестности управомоченного, эти последствия в известных отношениях не наступают, a заменяются другими, соответствующими истинному намерению сторон. Характерно для этих сделок именно то, что ограничение нормальных последствий сделки ставится здесь в зависимость от верности или честности лица, получающего в управомочие по сделке. Римляне, в древнем праве которых соглашения подобного рода должны были несомненно играть видную роль (манципация и in jure cessio часто связывались с фидуцией), принимали довольно энергичные меры к поддержанию этой верности, угрожая нарушителям ее инфамией. Но, несмотря на такие меры, фидуциарные сделки представляются вследствие именно разлада между внешним их юридическим содержанием и истинным намерением сторон, исключительным явлением. Будучи вызваны известной потребностью, они оказываются несовершенным средством ее удовлетворения и поэтому фидуциарная сделка или вырождается в мнимую сделку (так было с фидуцией при отдаче домочадца в mancipium, a равно и при coemptio), или же заменяется более совершенной формой для достижения намеченной сторонами цели и практически почти выходит из употребления. (Такова судьба формы залога называемой fiduсіа). Нельзя назвать нормальным явлением и приведенные выше примеры современных фидуциарных сделок. Изложенное выше разногласие в обсуждении их достаточно ясно указывает, по вашему мнению, на то дальнейшее направление в их развитии, которому им придется следовать. Если восторжествует мнение (Дернбурга и других), что преимущество должно быть отдаваемо внутреннему намерению сторов, то совершаемое по внешности отчуждение вещи или требования должно обратиться в одну формальность, в мнимый акт, на что и указывают противники этого мнения. Если же восторжествует противоположное мнение и будут придавать большое значение юридической действительности совершаемого акта, то прибегать к нему будет не так удобно, так как даже несомненная честность фидуциара не обеспечит управомочивающему достижение его цели (при конкурсе над фидуциаром или в случае смерти последнего).