ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОЛЛЕГИИ АРВАЛЬСКИХ БРАТЬЕВ
Главной функцией коллегии являлось осуществление во время трехдневного праздника в мае ритуалов, которые фиксировались на мраморных плитах. Наиболее хорошо сохранились протоколы за 81, 87, 120 и 218 гг.[701] Самое подробное описание главного праздника арвальских братьев дает протокол 218 г., которому соответствует сохранившаяся часть протокола 219 г.
До 81 г. лишь кратко упоминались некоторые события второго дня. Протокол 81 г. более подробен и рассказывает уже обо всех трех днях праздника. Остальные полностью или частично сохранившиеся описания праздника еще более детально информируют о действиях жрецов, при этом почти дословно повторяя друг друга. В основных своих чертах деятельность арвальских братьев состояла в следующем.Ежегодно в начале января магистр или промагистр, как правило, в пронаосе храма Конкордии в Риме произносил в присутствии нескольких арвальских братьев торжественную формулу, в которой объявлял дни, когда состоится их праздник[702]. Схема объявления была следующей (в качестве примера взят протокол 87 г.): “Чтобы добро, счастье, благополучие, удача и здоровье было[703] императору Цезарю Домициану Августу Германику, верховному понтифику, и Домиции Августе, его супруге, и Юлии Августе, и всему их дому, и римскому народу квиритов, и арваль- ским братьям, и мне, священнодействие Дее Дне состоится за 16 дней до июньских календ дома (у магистра. - Авт.), за 14 дней до июньских календ в роще и дома, за 13 дней до июньских календ дома” (Acta. P. CXVIII). Другие формулы выглядели примерно также[704]. Слова торжественной формулы мог подсказывать знающий человек[705], например, бывший магистр (Ibid. P. LXXI). Данное объявление магистр совершал под открытым небом лицом на восток, омыв руки и закутав голову[706].
Сам майский праздник длился три дня, кроме того имелся однодневный перерыв между первым и вторым днем. Чередовались два основных срока праздника: 17, 19, 20 мая (за 16, 14, 13 дней до июньских календ)[707] и 27, 29, 30 мая (за 6,4, 3 дня до июньских календ)[708], а также было одно исключение - 25, 27, 28 мая (в 90 г.
н.э.). Это чередование пока не получило полностью приемлемого объяснения. Наиболее вероятной остается гипотеза Моммзена, выводящая периодичность смены дат из евдоксового солнечного календаря[709]. Однако, она не объясняет отмеченное исключение, и, кроме того, этой гипотезе противоречат даты праздника в 58, 59, 63, 66, 69 гг. н.э. В целом выдерживавшаяся регулярность праздника и объявление его дней заранее не дает оснований предполагать выбор дней в зависимости от состояния посевов[710].В первый день весь праздник проходил в Риме[711]. На Палатинском холме совершалось жертвоприношение фимиамом и вином, и жрецы касались сухих (т.е. прошлогодних) и зеленых (т.е. этого года, только что появившихся) плодов (fruges)[712], а также хлебов, увенчанных лавром. Затем умащивали статую богини арвальских братьев Деи Дии. Сначала все это делал магистр, после него - остальные братья (Ibid. P. CCXXV). После полудня пировали в доме магистра (или другого члена коллегии, но явно за счет магистра[713], и там жертвовали вином и фимиамом с помощью четырех знатных мальчиков, детей сенаторов, имевших в живых отца и мать, которые принимали равноправное участие в пире. Кроме того жрецы получали благовония и венки и касались pulmentum, которое было разложено по салфеткам. По всей видимости, это была употреблявшаяся в римской сакральной практике крутая каша puls (Plin. NH. XVIII. 84), упоминаемая также в обрядах второго дня майского праздника арвальских братьев, где жрецы опять ее касались (contigerunt)[714]. Именно от puls Плиний выводит pulmentaria, что соответствует pulmentum. К тому же, в протоколе 218 г. указано, что pulmentum жрецы касались “снова” (rursus), а до того упоминалось, что они касались (тот же глагол contingo) сухих и зеленых плодов (fruges aridas et virides), из которых, вероятно, и была приготовлена ритуальная каша (подробнее см. раздел III).
В конце первого дня праздника арвальские братья, разделив десерт, брали корзинки с сотней денариев[715] и распустившиеся розы, провозглашая felicia - “([да будет] счастье)”.
На этом первый день праздника (подготовительный) заканчивался.После однодневного перерыва наступал главный день, когда праздничные церемонии совершались в священной роще арвальских братьев, а также дома у магистра[716]. Эта роща находилась на расстоянии пяти миль от Рима по via Сатрапа, которая шла вдоль правого берега Тибра[717]. Сначала магистр приносил на алтаре, который находился перед рощей, двух свиней в качестве искупительной жертвы Дее Дне (porcas piaculares), а затем белую корову в ее честь (vaccam honorariam). Первая жертва совершалась во искупление необходимой подрезки деревьев[718] и во искупление необходимых работ в роще (Acta. P. CXIX). Затем магистр шел в тетраетил (особое здание для заседаний жрецов), где сидел на скамье. Возвратившись оттуда, он возлагал на вышеупомянутый алтарь свиные внутренности, а коровьи - на небольшой украшенный серебром и покрытый дерном алтарь, который располагался in circo, возможно, на соседнем с рощей ипподроме, который станет центром празднества к концу дня[719]. Совершив это, магистр возвращался в тетраетил, где записывал свои действия в книгу, после чего, сняв претексту (официальное одеяние), уходил в свою палатку. Перед полуднем арвальские братья, надев пре- тексты, сходились в тетраетиле, где после записи присутствующих ели мясо и кровь принесенных в жертву свиней. Затем в пре- текстах, покрыв голову, увенчанные повязками с колосьями[720], все выходили (доел, поднимались) в рощу, где приносили в жертву жирную ярку (agnam opimam) и наблюдали благоприятные знамения при жертвоприношении (hostiae litationem inspexerunt). Далее все жрецы возливали вино и воскуряли фимиам. Возвратившись в храм (aedes), жертвовали на алтаре-столе (mensa) горшкам (ollis)[721], а магистр и фламин перед храмом на покрытом дерном жертвеннике. После этого, выйдя наружу к алтарю (упомянутому вначале), приносили в дар драгоценности. Затем фламин и магистр, принеся серебряные чаши вместе с сосудами, наполненными вином и курильницы, совершали перед входом (в храм) жертвоприношение фимиамом и вином.
Жрецы оставались перед входом, а двое шли (доел, спускались) с рабами коллегии, чтобы собрать колосья (fruges), и, возвратившись, передавали их друг другу, отдавая правой рукой и принимая левой. Затем плоды передавали рабам. Жрецы входили в храм и взывали к горшкам[722], после чего, открыв двери, выбрасывали их вдоль склона (холма, на котором стоял храм. - Лет.)[723]. Далее жрецы сидели на мраморных скамьях и получали через рабов увенчанные лавром хлебы (panes laureatos). Когда все получили lumemulium (?) с репой и умастили богинь (т.е. их статуи), храм закрывали. Все кроме жрецов выходили наружу. А жрецы, запершись, подпоясывались и, взяв книжки, произносили по ним древнюю песню-заклинание (см. часть IV), танцуя при этом старинный танец в три такта - трипудий[724]. По завершении обряда, получив знак, вступали рабы и принимали эти книжки. Братья же вставали перед дверью (храма) Деи Дии и, после того как служители (calatores) приносили венки, касались алтарей. Богини (т.е. статуи) увенчивались этими венками и умащивались[725]. Тогда же избирали магистра от ближайших Сатурналий (17 декабря) и назначали фламина. Затем спускались из рощи. Сменив претексты на застольные одеяния, жрецы пировали в тетраетиле, после чего получали корзинки с сотней денариев и распустившиеся розы (как и в конце первого дня). В завершение главного дня праздника устраивали соревнования квадриг и наездников-вольтижеров, старт которым давал магистр. Он выходил в сандалиях, покрыв голову специальным платком и венком из роз. Он же награждал победителей серебряными венками и пальмовыми ветвями (Ibid. Р. 36-37). После цирковых зрелищ жрецы возвращались в Рим и пировали в доме магистра. Опять совершали жертвоприношение (видимо, вином и фимиамом), получали благовония и венки, возможно, как и в первый день, касались pulmentum. Взяв корзинки с подарками по 100 денариев и распустившиеся розы, разделив десерт, жрецы расходились, провозглашая felicia (как и в конце первого дня праздника). На следующий день жрецы собирались на пир в доме магистра[726]. Опять жертвовали вином и фимиамом. В пире на равных правах участвовали прислуживавшие на нем четыре знатных мальчика, те же, что и в первый день, также получавшие подарочные корзинки. Они относили в чашах на алтарь жертвенные плоды, взяв их у жрецов. Последние касались зажженными факелами этрусских ламп и отсылали их со служителем в свои дома (Ibid. Р. 43). Жрецы опять разделяли десерт, получали благовония и венки, а также корзинки с сотней денариев. Расходились они, как обычно, с пожеланиями счастья (felicia). На этом главный праздник арвальских братьев заканчивался. Кроме указанной основной деятельности коллегия ежегодно приносила искупительные жертвы по поводу вноса и выноса железного инструмента для вырезания в роще Деи Дии протоколов коллегии, помещавшихся в ее храме. Как правило, это происходило в апре- ле-маё[727]. В жертву приносили свинью и жирную ярку (или даже нескольких) вместе со специальными жертвенными пирожками[728]. Жертвоприношение осуществлялось с помощью рабов и служителя и, видимо, не требовало обязательного присутствия членов коллегии[729].Помимо регулярных обрядов жертвы приносили и по особым случаям по поводу падения деревьев или их ветвей в священной роще[730], а также большие жертвы в чрезвычайных ситуациях (в протоколах отражены три таких случая - в 183, 218 и 224 гг.)[731].
Упавшие деревья и их ветви следовало использовать внутри рощи для священнодействий - именно так постановила коллегия в 14 г. н.э. по запросу магистра относительно упавшего от старости дерева (Ibid. P. XXIX). Ведь эти деревья принадлежали богине и сами являлись священными. Все же, видимо, их можно было вынести по приказу магистра, совершив искупительную жертву[732]. Такие жертвы (по поводу падения или выноса священных деревьев и ветвей) совершали без созыва собрания членов коллегии служитель (calator) и рабы коллегии[733] или, иногда, магистр (промагистр) с помощью того же служителя и рабов[734]. Жертвовали свинью и жирную ярку, упоминаются и специальные жертвенные пирожки[735].
Коллегия могла принять решение о необходимой вырубке деревьев в роще Деи Дии, например, поврежденных бурей, естественно, при совершении соответствующих искупительных жертвоприношений[736]. Эти жертвоприношения, как при вносе и выносе железного инструмента, которым они полностью идентичны, являются искуплением того или иного нарушения священной неприкосновенности рощи богини.Со священными деревьями связаны и два чрезвычайных случая, когда приносили особо крупные жертвы: 1) в 183 г. из-за выросшей на крыше храма Деи Дии смоковницы, которую нужно было выкопать, а храм починить (Ibid. P. CLXXXVI-CLXXXVII); 2) в 224 г., когда много деревьев было повреждено бурей и сожжено молнией, поэтому требовалось расчистить место и посадить новые (Ibid. P. CCXIII-CCXV). Большие жертвы были и в 218 г., но причина их неизвестна (Ibid. P. CCII). В этих случаях сначала жертвовали в роще Деи Дии suovetaurilia maiora, т.е. свинью, овцу и корову (учитывая женскую сущность богини). Затем у ее храма приносили жертвы отдельным богам (16 жертвоприношений), а также безымянным божествам числом 16 (или 20) в целом (см. разд. IV). Жертвовали соответственно полу божества либо двух баранов, либо две овцы, лишь Дее Дие - две коровы, а безымянным божествам соответствующее число баранов (16 или
- . Все эти жертвоприношения осуществлялись дважды - перед началом и после совершения необходимых работ. Естественно, столь значимый обряд осуществлялся магистром (промагистром) при участии остальных арвальских братьев (об их участии говорится в протоколе 224 г.).
Помимо названных обрядов, в той или иной степени имеющих архаический характер, коллегия арвальских братьев была тесно связана с императорским культом. Ежегодно они принимали и выполняли обеты богам за здравие и благополучие правящего императора и его семьи, осуществляли священнодействия в честь Августа и других обожествленных императоров, а также приносили обеты и совершали жертвоприношения по отдельным поводам (дни рождения императоров и членов их семей, памятные даты принятия империя и других властных и сакральных полномочий, выезды и возвращения императоров, раскрытие заговоров против них и т.п.)[737]. Однако изучение этой стороны деятельности коллегии арвальских братьев выходит за рамки данного исследования.
Таковы основные функции коллегии по ее протоколам. В нарративных источниках, как было сказано, она почти не отражена. Видимо, в первую очередь это объясняется тем, что культ справлялся довольно далеко от Рима и не имел ярких церемоний, подобных бегу полуголых луперков или танцам салиев со священными щитами, и потому не бросался в глаза. Кроме того, как было показано, деятельность арвальских братьев протекала в основном в священной роще, куда запрещен был вход посторонним, а сам культ имел черты таинственности (достаточно вспомнить обряды в храме Деи Дии). Таким образом, круг свидетелей их деятельности был крайне ограничен, и это не могло не отразиться на состоянии источниковой базы.