ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЖРЕЦОВ СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЙ

Сивиллины книги находились в святилище (sacrarium: Gell. I. 19. 10) под капитолийским храмом и сгорели при пожаре храма в 83 г. до н.э.[919] Тогда их решили восстановить, собрав сохранившиеся остатки: одни из италийских городов, другие из Эритр в Малой Азии, куда сенат отправил трех послов для копирования, а также от частных лиц[920].

Сами оракулы хранились в тайне и подлежали исключительно ведению жрецов священнодействий (Cic. Leg. II. 30), так что даже переписывать пришедшие в ветхость записи они должны были собственной рукой (Dio Cass. LIV. 17). Предание гласило, что одного жреца, Марка Ацилия, Тарквиний Гордый казнил как отцеубийцу (parricida) за то, что тот позволил переписать некоторые оракулы[921]. Таким образом, тайные знания уже качественно отличали эту коллегию от более светской деятельности понтификов и авгуров, чьи дисциплины в той или иной степени являлись доступными и не-жрецам, поскольку были связаны с повседневной общественной и частной жизнью граждан. Более того сами оракулы, видимо, не сообщались, известной становилась

лишь их интерпретация жрецами, определявшаяся потребностями момента[922]. В общей форме эту ситуацию выразил Августин: «При этом типе оракулов, как упоминает Цицерон в книгах “О дивинации”, обычно больше верили толкователям, предполагавшим о сомнительном как могут или как желают» (Aug. Civ. Dei. III. 17).

Приступали жрецы к чтению книг и поиску нового оракула не по собственной инициативе, а только по приказу сената, что постоянно подчеркивалось античными авторами[923]. Однако в интерпретацию оракула сенат не вмешивался, позволяя тем самым жрецам использовать свое право в определенных интересах[924]. Обращались к этим книгам лишь в исключительных обстоятельствах, когда обычные меры не помогали или проявления гнева богов были особенно грозны и многочисленны (Liv. XXII. 9. 8; Dionys. IV.

Рассмотрим теперь культы и обряды, введенные по этим оракулам, обратив особое внимание на роль жрецов священнодействий в их отправлении - второй сфере своей деятельности. Следует отметить, что в историографии достаточно широко распространено мнение, согласно которому указанные культы (либо да

же все заимствованные) находились в ведении жрецов священнодействий[927].

Наиболее значительное место в жизни коллегии занимал культ Аполлона, с которым была связана Сивилла, так что квиндецимвиров называли Аполлоновыми жрецами[928], а их ин- сигниями были треножник и дельфин, посвященные Аполлону[929]. На Аполлоновых играх, учрежденных в 212 г. до н.э. по одному из пророчеств после согласования с сивиллиными книгами, жрецы священнодействий приносили жертву по греческому ритуалу[930]. Но руководил играми городской претор, а не жрецы[931]. Он же приказал народу, следуя пророчеству, внести деньги на эти игры[932]. Более того, именно сенат при учреждении обряда предписал жрецам священнодействий, какие жертвы и кому они должны принести (Liv. XXV. 12. 13), поскольку в пророчестве о жертвоприношениях было сказано очень кратко.

Таким образом, уже в наиболее важном для сивилл иных жрецов культе отчетливо проявилось, что их роль в нем была второстепенной и сводилась к принесению жертв по греческому ритуалу.

По указанию сивиллиных книг были учреждены и столетние (терентинские) игры[933], в проведении которых принимали участие и жрецы священнодействий[934]. Они раздавали народу очистительные средства (Zosim. II. 5) и приносили жертвы (Zosim. II. 6; Varro ар. Censorin. XVII. 8). Сохранились два декрета сената о расходах на эти игры, где упомянуты какие-то решения квиндецимвиров, о содержании которых относительно полномочий жрецов священнодействий нельзя сказать ничего определенного, поскольку часть надписей утрачена (CIL. VI. 877).

Но, пожалуй, самой значительной инновацией в римской культовой практике, совершенной по сивиллиным оракулам, было введение в 204 г. до н. э. малоазиатского культа Великой Матери богов (Кибелы)[935]. Тем не менее и в данном случае функции жрецов священнодействий ограничились сообщением соответствующего оракула. Дальнейшие события развивались без их участия. В Малую Азию были отправлены, видимо, сенатом в качестве послов пять экс-магистратов. Об участии сивиллиных жрецов в этом посольстве ничего не сообщается. Опять же сенат решал все вопросы, связанные с принятием священного камня - символа этой богини (в частности, избрал “лучшего гражданина”, который должен был “встретить” богиню - Liv.

Относительно участия жрецов священнодействий в культе Кибелы в республиканскую эпоху что-либо определенное сказать сложно. Ряд соображений позволяет согласиться с предположением об отсутствии их связи с этим культом на первых этапах[936]. Прежде всего при учреждении культа Великой Матери в Риме сенат запретил римским гражданам принимать участие в его ритуалах и становиться ее жрецами из-за несоответствия римским нравам (Dionys. II. 19. 4-5). Кроме того, по каким-то причинам малоазиатская Кибела была отожествлена с местным божеством (Macr. Sat. I. 12. 20-21; Arnob. III. 32) и получила сразу

Религиозная процессия. Фреска из этрусской гробницы

же местопребывание внутри городской черты (померия), на Палатине, где затем был выстроен ее храм[937], в то время как неримские культы получали места своего отправления вне померия[938]. В силу этой идентификации вполне естественным казался обычай патрициев - исконных жителей Рима - пировать в гостях друг у друга во время праздника вроде бы чужеземной Кибелы (Мега- ленсии), имевший параллель в таком же обычае у плебеев в Це- реалии[939]. Соответственно, уже как “автохонный” культ он не мог подлежать ведению жрецов священнодействий. Об этом свидетельствует и Цицерон, называя коллегию квиндецимвиров лишь

Храм Венеры у Via Sacra. Реконструкция

учредителем игр в честь Матери богов (Cic. Наг. Resp. XIII. 27). Распорядителем же игр является магистрат, и Цицерон обращается к Клодию, устраивавшему эти игры, именно как к курульному эдилу, напоминая о его обязанности тщательно блюсти порядок священнодействий, хотя Клодий одновременно был и квинде- цимвиром.

Но поздние источники уже связывают этих жрецов с культом Великой Матери. Однако лишь участие их в обряде lavatio (Lucan. Phars. I. 599-600) может быть отнесено, по крайней мере, к концу Республики. Другие свидетельства этой связи явно относятся к императорской эпохе, например, участие жрецов священнодействий в обряде taurobolium[940] или руководство коллегией дендрофоров Матери богов (CIL. X. 3698), поскольку к этой эпохе относится возникновение и ритуала taurobolium[941], и ритуала arbor intrat (Lyd. Mens. IV. 41). Кроме того сохранился декрет коллегии жрецов священнодействий от 289 г. н.э., утверждающий назначенного в Байях жреца Матери богов (CIL. X. 3698; ср. Orelli. 2322), да и сами жрецы Матери богов назывались по имени данной коллегии sacerdotes quindecimvirales[942], что позволяет утверждать наличие контроля над ними со стороны коллегии квиде- цимвиров. Но это не решает вопроса о времени возникновения контроля. Вышеизложенное позволяет предположить, что перемены в отношениях коллегии жрецов священнодействий с отправлением культа Кибелы произошли в начале Империи, с которым связаны и многие другие изменения в жреческой организации (особенно при Августе). К тому времени поблекла и необычность этого культа на фоне новых заимствований с Востока. Для республиканской эпохи о сколько-нибудь прочной связи жрецов Сивиллы с культом Кибелы, видимо, говорить не приходится.

Среди введенных по сивиллиным оракулам обрядов упоминаются Флоралии (в 238 г. до н.э.)[943] и повторявшийся каждое пятилетие (с 191 г. до н.э.) пост (ieiunium) в честь Цереры (Liv. XXXVI. 37. 4). По той же причине был построен ряд храмов: Церере, Ли- беру и Либере в 493 г.

Отдельно рассмотрим вопрос о лектистерниях, новом для Рима обряде греческого происхождения, когда стелились ложа для статуй богов и устраивались для них угощения с целью умилостивить этих богов. Лектистернии также организовывались по сивиллиным оракулам, что точно засвидетельствовано относительно первого случая осуществления этого обряда и некоторых других[945]. В проведении их принимали участие и жрецы священнодействий. Наиболее содержательные сообщения касаются лекти- стерний 399, 218 и 217 гг. до н.э.[946], при выполнении которых было упомянуто в общей сложности пятнадцать божеств. Устройство лектистерния используется как аргумент (зачастую единственный) в пользу введения большинства упомянутых божеств именно по сивиллиным оракулам, тем более что и сам обряд, и некоторые из богов имеют чисто греческий характер[947]. Однако в соответствующих оракулах речь шла только о необходимости организации именно лектистерния, а не новых культов, поскольку почти все пятнадцать божеств уже почитались в Риме, имели свои храмы и святилища до первого лектистерния в 399 г. до н.э.

Конечно, не исключена возможность возникновения параллельного почитания, как в случае с Эскулапом (Plin. NH. XXIX. 16). Но нет никаких свидетельств организации такого почитания, например, строительства храмов, как это имело место при введении по сивиллиным оракулам культа Эскулапа. Кроме того, при лектистерниях использовались статуи божеств, и им, соответственно, требовалось помещение, если бы речь шла об учреждении новых культов.

Это же относится и к Геркулесу, упоминание которого в ходе первых лектистерний используется для доказательства того, что организация лектистерний означала введение нового культа какого-либо божества, независимо от существования его культа в Риме и прежде[948]. Основывается данное утверждение на том, что Геркулесу, почитавшемуся у Великого алтаря с Эвандровых времен[949], запрещалось устраивать лектистернии (Macr. Sat. III. 6. 16; Serv. Ad Aen. VIII. 176). Но если исходить из точного смысла цитат, то запрет касается не Геркулеса, а лишь его святилища: «Корнелий Бальб в 18-й книге “Толкований знамений” говорит, что у Великого алтаря соблюдалось, чтобы не происходил лектистерний»[950], “ведь в храме Геркулеса нельзя было осуществлять лектистерний”[951]. Однако, когда при выполнении этого обряда одновременно упоминалось несколько богов, как в 399 г. до н.э., он, естественно, не был связан ни с одним храмом, а осуществлялся в одном месте, возможно, на форуме (см. Liv. XL. 59. 7). В любом случае, статуя Геркулеса находилась на одном ложе со статуей Дианы, следовательно, она в принципе не могла стоять в храме Дианы или у Великого алтаря. Соответственно, запрет на лекти- стернии именно у Великого алтаря необязательно означал запрет на выполнение их относительно Геркулеса в другом месте, поэтому нет оснований говорить об учреждении нового культа, тем более не располагая материальными аксессуарами его (новый храм Геркулесу, в цирке Фламиния, был построен лишь в III в. до н.э. по другому оракулу Сивиллы[952]).

Но, возможно, устройство лектистерний тому или другому божеству по греческому образцу служит знаком, что почитание его некогда было введено по сивиллиному оракулу? Однако известны случаи устройства лектистерний явно негреческим богам, чьи культы были учреждены без всякого участия этих оракулов, как, например, лектистернии Юноне-царице на Авенти- не в 217 г. до н.э. (Liv. XXII. 1. 18), культ который был заимствован из Вей после захвата в 396 г. до н.э. (Liv. V. 22. 3-7), или капитолийской триаде во время II Пунической войны (Macr. Sat. I. 6. 13). Юпитер, Юнона и Минерва упомянуты при лектистернии 217 г. до н.э., хотя и не как триада (Liv. XXII. 10. 9). Но, вероятно, Ливий и Макробий говорят об одном и том же случае. Да и среди остальных божеств, упомянутых в ходе трех лекти- стерниев (399, 218 и 217 гг. до н.э.), большинство составляли древние местные божества, почитание которых традиция приписывает времени даже до приобретения оракулов Сивиллы, а храмы некоторых божеств, как автохтонных, находились внутри померия. К ним относится, помимо Капитолийской триады, Веста (217 г. до н.э.), культ которой в Риме был учрежден Нумой[953], не говоря уже о его существовании в латинских городах еще до основания Рима, а также Ювента-Юность (218 г. до н.э.), чей алтарь на Капитолии среди древних упомянут при Таркви- нии Гордом[954]. Храм Дианы (399 г. до н.э.) на Авентине был построен при Сервии Туллии как общий храм латинских народов и по их решению (Liv. 1.45. 2; Dionys. IV. 26.4), а святилище Вулкана (217 г. до н.э.) за городом возвел Ромул (Plut. Rom. Quaest.

Пантеон

47). Вулкан считается отцом Кака, история которого связана с подвигами Геракла[955], ему был посвящен один из двенадцати младших фламинов-жрецов старинных и почти забытых божеств[956]. Вулкану приносят обетные жертвы Ромул и Тарквиний Древний[957]. Древними общеиталийскими божествами были Марс (217 г. до н.э.), упомянутый еще в песне арвальских братьев (Acta... P. CCIV), и Нептун[958] (399 и 217 г. до н.э.).

В данном случае не столь важен факт реального возведения этих храмов в указанные хронологические моменты, сколько представление, отраженное в традиции, об их относительном предшествовании появлению в Риме сивиллиных оракулов. Следовательно, речь могла идти только об отождествлении упомянутых богов с греческими богами с целью проведения нового обряда по греческому же образцу. Но вряд ли это имело какие-то немедленные материальные последствия для их культа.

Из других божеств, представленных в упомянутых лекти- стерниях, лишь о Церере (217 г. до н.э.) сообщается, что храм ей (в составе авентинской триады) был построен ранее по сивилли- ному оракулу (Dionys. VI. 17. 3). Вполне вероятно это предположение и относительно Аполлона, если учитывать тесную связь с ним Сивиллы и ее оракулов, хотя часто приводимая цитата из Ливия (IV. 25. 2-3) не дает оснований однозначно утверждать, что обет постройки храма Аполлона был дан именно по предписанию этих оракулов[959]. О Меркурии (399 и 217 г. до н.э.), Венере (217 г. до н.э.) и Латоне (399 г. до н.э.) в данном случае ничего конкретного не сообщается, но связь, по крайней мере двух последних, с сивиллиными предсказаниями представляется очень возможной.

Таким образом, факт организации лектистерний тому или иному божеству не может служить признаком связи его культа с сивиллиными оракулами и их жрецами. В этом случае мы вправе говорить лишь об участии сивиллиных оракулов в обогащении римской сакральной палитры за счет заимствованного греческого ритуала, который, в свою очередь, способствовал ускорению эллинизации римских богов, но не о возникновении новых греческих культов.

Итак, с той или иной степенью достоверности можно утверждать, что по сивиллиным оракулам были учреждены в Риме Аполлоновы и столетние игры, а также в честь Флоры, введены культы Кибелы, Эскулапа, построен храм авентинской триады, Венеры Вертикордии и Эруцинской, Геркулеса Защитника, Аполлона, появились новые обряды-лектистернии и пост. Даже если предположить, что все эти ритуалы находились в ведении жрецов священнодействий, то круг их деятельности окажется все же довольно ограниченным. Однако такие сведения, как мы видим, отсутствуют. Тем более будет преувеличением предположение о контроле над всей сферой заимственного культа со стороны этих жрецов.

Об ограниченности их функций в данной сфере свидетельствует и незначительное участие жрецов священнодействий в назначенных по оракулам нерегулярных обрядах. Так, в 133 г. до н.э. децемвиры были посланы сенатом во исполнение оракула совершать жертвоприношение Церере в Энне на Сицилии (Val. Max. I.

1.1; Cic. Verr. IV. 108). А в 217 г. до н.э. децемвиры, изучив по приказу сената сивиллины книги, указали на необходимость принесения даров и жертв ряду римских и неримских божеств (Liv. XXII. 1. 16-18). О том, что эти дары и жертвы приносят сами децемвиры, не сообщается. Больше того, из текста явствует (“по указанию децемвиров решено”), что решение о совершении требуемого оракулом принял сенат, а не жрецы священнодействий, которые лишь информировали политическую власть о должных ритуальных актах[960]. Предположить их участие в названных священнодействиях мешает и прямое указание на одно жертвоприношение, совершенное именно децемвирами: Ливий выделил его особо, поместив после перечисления даров и жертв, принесенных также по требованию оракула (Liv. XXII. 1. 19). Отсюда следует, что остальные жертвоприношения были осуществлены без них[961].

Активное участие децемвиры приняли лишь в искуплении знамений в 207 г. до н.э.: назначив день священнодействия в честь Юноны-царицы на Авентине, установив, возможно, и порядок его осуществления, они приняли участие (в лавровых венках и претекстах) в торжественном шествии, после которого принесли жертвы у храма Юноны (Liv. XXVII. 37. 11-15). Подобное чрезвычайное священнодействие имело место и в 200 г. до н.э. (Liv. XXXI. 12. 9), но об исполнении назначенного в ответе децемвиров позаботился консул.

Возможно, заботой (сига) децемвиров было осуществление уже упомянутых лектистерний. Но показательно, что Ливий особо отметил два лектистерния: первый - в 399 г. до н.э., когда ложа для богов постилали жрецы священнодействий (Liv. V. 13. 6), второй - в 217 г. до н.э., когда это сделали сенаторы (Liv. XXII. 1. 19). Кто выполнял данный обряд в других случаях — не указывается. Участие в нем сенаторов - явно исключительное событие, вызванное грозными событиями 217 г. до н.э. Возможно, отмеченный случай причастия к этому обряду жрецов священнодействий также уникален и вызван особыми обстоятельствами.

К нерегулярным, назначаемым от случая к случаю, в том числе по сивиллиным оракулам, священнодействиям относятся sacrum novendiale (Liv. XXXVI. 37. 4-5) и supplicatio[962]. Однако на-

значать их мог сенат и без участия жрецов священнодействий - по ответам гаруспиков[963], возможно, понтификов (Liv. XXVII. 4. 15), а то и самостоятельно[964]. Несколько экзальтированный характер молений, не соответствующий, по широко распространенному мнению, характеру римской религии, полностью отвечает состоянию умов в дни бедствий и вполне может иметь местное происхождение, если не абсолютизировать религиозный рационализм римлян. Тем более, что в данном случае не приходится говорить о приоритете сивиллиных оракулов во введении этих ритуалов: о sacrum novendiale сообщается при Тулле Гостилии (Liv. І. 31. 4), а первое упоминание сенатского постановления о suppli- catio относится к 463 г. до н.э. (Liv. III. 7. 7), в то время как первая supplicatio по сивиллиному оракулу - к 344 г. до н.э. (Liv. VII. 28. 7-8) или 436 г. до н.э. (Liv. IV. 21. 5), если понимать под употребленным в последнем случае термином obsecratio тот же обряд. Впрочем, сведения об участии жрецов священнодействий в самом ритуале чрезвычайно скудны: в молениях 436 г. до н.э. они подсказывали (praeire) народу священные тексты (Liv. IV. 21. 5)[965], после моления 190 г. до н.э. принесли ночную жертву (Liv. XXXVII. 3. 6), а в 174 г. до н.э. народ принял обет устроить моление в случае прекращения эпидемии, причем священные слова обета подсказывал Кв. Марций Филипп, децемвир священнодействий[966] (Liv. XLI. 21. 10-11).

Кроме того известно, что по сивиллиным оракулам был совершен ряд человеческих жертвоприношений, что в общем чуждо римскому культу: самопожертвование Курция[967], погребение заживо по одному мужчине и по одной женщине из греков и галлов[968]. Дважды или трижды в источниках указывается на исполнение этими жрецами известной по деятельности понтификов функции подсказки сакральных формул (Liv. IV. 21.5 (?); XLI. 21. 10-11; Plin. NH. XXVIII. 12), т.е. помимо оракулов они имели собственное учение (содержащее правила жертвоприношений), знание которого также выделяло жрецов из непосвященных.

Итак, сведения об участии жрецов священнодействий в чрезвычайных ритуалах по сивиллиным оракулам, как мы видим, ограничены. В то же время часто сообщается, что назначенные децемвирами сакральные мероприятия осуществлялись магистратами[969]. Видимо, совершение ритуалов по сивиллиным оракулам не предполагало обязательного непосредственного участия в них жрецов Сивиллы. Более того, сами оракулы от децемвиров поступали в сенат, который уже приказывал принести необходимые жертвы, учредить новые культы, отпуская на это средства[970]. Причем получить от сената распоряжения относительно жертвоприношений могли и сами сивиллины жрецы (Liv. XXV. 12. 13; Macr. Sat. I. 17. 29), но, как правило, это были магистраты, которые и исполняли оракулы. Напомним, что и пророческие книги изучались исключительно по приказу сената, который, таким образом, держал в своих руках начало и завершение деятельности жрецов священнодействий. Самая длинная цепочка действий по осуществлению оракула имела место в 217 г. до н.э.: при назначении “священной весны” по докладу децемвиров сенат приказал претору исполнить то, что будет определено коллегией понтификов (Liv. XXII. 9. 11), а эта коллегия из-за масштабности обряда, затрагивающего всех граждан, предложила запросить согласие народа, что и было сделано (Liv. XXII. 10. 1-6). Данную цепочку действий можно изобразить следующей схемой: сенат-децемви- ры-сенат-претор-понтифики-народное собрание-решение. Следует оговориться, что этот единственный случай участия понтификов в осуществлении оракула Сивиллы не дает основание говорить о каком-либо надзоре за жрецами священнодействий со стороны понтификальной коллегии, даже при особых обстоятельствах. И здесь все определялось решением сената, который искал у понтификов не согласия, как считает Л. Ланге[971], а совета в выполнении крайне трудного и масштабного оракула. Попутно отметим, что не подтверждается конкретными свидетельствами и другое его мнение: о вводе новых церемоний с согласия понтификов[972]. Установленная Нумой их обязанность следить, чтобы “в божественном праве ничто не поколебалось от небрежения отеческими обрядами и усвоения чужеземных” (Liv. I. 20. 6), явно относится не к официально вводимым ритуалам (как по сивиллиным оракулам), но лишь к непризнанным государством (ср. Cic. Leg. II. 19).

Итак, можно говорить о достаточно жестком контроле политической власти над использованием сивиллиных оракулов. Лишь один, хотя и ответственный этап в данном процессе находился целиком в ведении жрецов: поиск нужного оракула в священных книгах и его интерпретация для определения требуемых от римлян сакральных действий. И этот контроль вполне понятен, если учесть крайние обстоятельства, при которых прибегали к данному средству[973], значительное влияние предсказаний на народ и чуждый римской религиозной системе характер как самих оракулов, так и многих предлагаемых ими способов умилостивить богов.

При всей своей веротерпимости в отношении религий покоренных народов римская гражданская община в лице своих политических органов ревниво относилась к чистоте собственной религии, олицетворявшей единство граждан и их обособленность, и боролась с чрезмерным влиянием на умы граждан не признанных официально культов и обрядов[974]. Особенное внимание обращалось на различные пророческие книги, неоднократно разыскивавшиеся римскими магистратами, изучавшиеся и зачастую сжигавшиеся[975]. Успеха эти мероприятия, как правило, не имели. Сборники оракулов постоянно обращались среди населения, что лишний раз подчеркивало их опасность. Отсюда ясна значимость официально признанных оракулов для управления общиной, особенно в периоды смут и потрясений: они могли ослабить брожение, но могли и усилить его. Поэтому только сенат решал вопрос о необходимости обращения к столь обоюдоострому средству, тем более что приказания оракулов зачастую означали необходимость значительных инноваций в римскую религиозную систему. Самый яркий пример - упомянутое введение почитания Матери богов в 204 г. до н.э., чей оргиастический восточный культ шокировал римлян и в более поздние времена.

Правда, подчиняясь требованиям оракулов, римляне делали все возможное для уменьшения влияния необычных новшеств (Dionys. II. 19. 3), как при учреждении названного культа, когда сенат запретил римским гражданам принимать участие в этих ритуалах и становиться жрецами Матери богов (Dionys. II. 19. 4-5). Но все же нововведения были значительными, и объясняется такое почтение к оракулам как чрезвычайными обстоятельствами, в которых к ним прибегали руководители общины, так и присущим римскому религиозному чувству отношением к требованиям богов: их можно обойти, но нельзя не подчиниться[976].

В итоге отметим, что проведенное изучение деятельности коллегии жрецов священнодействий не позволяет нам не согласиться с распространенным мнением, согласно которому эти жрецы осуществляли верховный надзор над заимствованными культами, праздниками и жречествами. Конечно, они были связаны с греческим ритуалом, не с исконно римским: “И мы говорим, что квиндецимвиры совершают обряды по греческому ритуалу, но не по римскому”[977]. Но это указание Варрона относится только к характеру их сакральной деятельности. Из него отнюдь не следует, что вся область, где священнодействия совершались Graeco ritu, подлежала ведению квиндецимвиров, тем более что имелись стариннейшие культы Геркулеса у Великого алтаря и Сатурна на Капитолийском склоне с обрядами по греческому ритуалу, учрежденные, согласно традиции, еще при Эвандре[978], т.е. задолго до возникновения данной коллегии. Да и относительно участия жрецов священнодействий в тех культах и обрядах, которые были введены по оракулам Сивиллы, сведения, как мы видим, чрезвычайно скудны. Цицерон, указывая обязанности римских жрецов, квиндецимвирам предоставил только толкование оракулов (Cic. Leg. II. 20, ср. Cic. Наг. Resp. 18). И это мнение, на наш взгляд, адекватно отражает действительность: именно толкование сивиллиных оракулов с отмеченными выше выгодами и ограничениями, как и совершение некоторых священнодействий, составляло сферу компетенции жрецов Сивиллы, а не надзор над всей сакральной областью заимствованных культов. Верховный надзор на нею, как и за деятельностью самой коллегии, осуществляла фактически политическая власть, в руках которой находился начальный и конечный пункт использования оракулов. И служили последние светским, а не жреческим целям.