§ 209.1. Классификация Гая и Юстиниана
Liebe, die Stipulation und das einfache Versprechen. 1840. — Gneist, die for- mellen Vertramp;ge des neueren Romischen Obligationenrechts. 1845. — Schlesinger, zur Lehre von den Formalcontracten.
1858. — Girtanner, die Stipulation. 1859. — Karsten, die Bedeutung der Form im Obligationenrecht. 1. Abth. Rom. Lehre v. d. Stipulation. 1878.— Wendt, Reurecht und Gebundenheit bei Rechtsgeschaften. Hen 1: condictio ex poenitentia. 1878; Heft 2: Reuvertruge. 1879.— Baron, die Condictionen. §4. 1881. — Gradenwitz, Interpolationen in den Pandekten. §§ 17. 18. (Act. praescriptis verbis. Das Reurecht). 1887. —Savigny, §§ 51. 52. 72-75. 82- 85. — Vangerow, §§ 572. 595-600. — Windscheid, §§ 312. 326. — Brinz, §§ 248- 251.299. 310. 319. — Baron, §§ 116-120. 123.1 2
Вследствие изречений Гая и Юстиниана в науке римского права установилось четырехчленное деление обязательств по основаниям их возникновения; по принципу: aut obligationes ex contractu sunt aut quasi ex contractu aut ex maleficio aut quasi ex maleficio3 различают контракты, деликты, quasi-контракты, quasi-деликты.
А. Контракты. Контракты суть те обязательственные договоры, которые уже существовали в древнем ius civile; их было четыре рода; характерный признак их — так наз. causa civilis (которую нельзя смешивать с causa obligations и causa debendi; §§214, 231), состоял или в произнесении определенных слов (verba), или в применении определенной письменной формы (literae), или в совершении действия кредитором (res), или в неформальном соглашении контрагентов (consensus); поэтому различают: 1) вербальные, 2) литеральные, 3) реальные, 4) консенсуальные контракты; первые два называются формальными контрактами, последние два— неформальными, или материальными.
- Вербальные контракты мыслимы лишь при том условии, чтобы контрагенты могли говорить и слышать и находились в одном и том же месте; в классическом праве вербальных контрактов было три: stipulatio, dotis dictio, operarum iurata promissio.
- Stipulatio[55] no своей форме состоит из непосредственного устного вопроса одного контрагента (stipulator, reus stipulandi) и устного ответа другого (promissor, reus promittendi); первоначально слова были предписаны правом, но впоследствии выбор слов был предоставлен свободному усмотрению сторон; впрочем, и в классическом праве слова spondes-spondeo были резервированы для римлян, другие же слова: dabis-dabo, facies-faciam, promittis-promitto, бозоєц- бозосо, 7ЮіТ|аєі?“ЯОіг|асй, ороХоуєц-оцоХлзуаз и т. п. были общи у римлян с перегринами. Законом императора Льва (469 г.) была предоставлена свобода употреблять какие угодно слова и конструкции48.
Существовал обычай составлять о стипуляции письменный акт (cautio)[56], и отсюда мало-помалу развилась норма права, по которой cautio обладает безусловною доказательною силою[57], т. е. было исключено и доказательство противного, разве если бы было доказано, что контрагент во время составления cautio не находился в том месте[58]. Вследствие этого перестали совсем произносить слова стипуляции, записывая их в cautio как бы произнесенными; иными словами, на деле стипуляция превратилась в письменный контракт, хотя теория юристов продолжала рассматривать ее как вербальный контракт.
Содержание стипуляции может быть столь же разнообразное, как содержание обязательства вообще; стипуляция может обнять всевозможные договорные ^обязательства, лишь бы они были односторонни и обладали имущественною ценностью: платеж денег, предоставление других вещей, совершение работ, упущения и т. д. Поэтому римские юристы излагали общую теорию договоров пре-
имущественно на стипуляции, и в настоящее время для основательного ознакомления с договорами необходимо изучение стипуляции (хотя последняя уже нигде не употребляется).
Иск из стипуляции, смотря по содержанию последней, бывает condictio certi, condictio triticaria или actio ex stipulatu, смотря по тому, идет ли дело об определенной денежной сумме, или о другой определенной вещи, или, наконец, о неопределенных объектах.
Часто заключали stipulatio (с cautio) потому, что stipulator обещал promissor’y совершить преддействие . И вот, если первый предъявлял иск из стипуляции против второго, то последений мог посредством exc. doli осуществить уговор о преддействии первого, а кредитор должен был в таком случае доказать, что он совершил это преддействие[59]. На тот случай, когда преддействие должно было состоять в выдаче денег взаймы, императорские конституции III века[60] установили, что exc.
doli (exc. non numeratae pecuniae) допускается лишь до истечения определенного срока (сначала одного года, со времени Диоклетиана — пяти, со времени Юстиниана — двух лет) после выдачи документа; по прошествии же этого срока стипуляция или cautio служила для обещавшего безусловным основанием обязанности уплатить (§ 96 пр. 4).Сходен со стипуляционною cautio был документ, который выдавался без формы стипуляции в удостоверение получения займа[61]; и к последнему были применены означенные начала эксцепции поп num. pec. (см. подробности в § 231).
- Dotis dictio[62] есть (уже вышедшее из употребления при Юстиниане) устное установление dos, обыкновенно, словами: tot nurami tibi doti sunt.
1 "У
с. Operarum iurata promissio . Вольноотпущенные, получая свободу, обыкновенно обещали патрону известные услуги посредством стипуляции или обещания под присягой.
- Литеральный контракт (nomen transcripticium) ко времени Юстиниана уже вышел из употребления; контракт этот совершался посредством внесения денежных долгов в codex expensi и accepti[63].
- Реальные контракты по праву Юстиниана бывают двух родов: так наз. contractus nominati и contractus innominati.
- Contractus nominati. Некоторые реальные контракты (а именно те, которые направлены на возвращение данного in genere или in specie: заем, commodatum, depositum, залоговый договор; §§ 273- 279) принадлежат к числу весьма распространенных юридических сделок; поэтому уже в период республики они были снабжены особым названием и теорией; такие договоры имеют силу, хотя обещание возвратить полученное последовало неформально.
- Contractus innominati (безыменные контракты)[64]. Если одно лицо совершает в пользу другого известное действие с неформальным уговором, что должник совершит воздействие, то, по праву республиканского периода, для получателя не возникало обязательства, так что если он добровольно не исполнял обещанного, то лицо, совершившее предцействие, могло от него лишь требовать (посредством condictio ob causam datorum; § 282 пр. 1) возвращения полученного, так как оно обманулось в своей надежде на воздействие[65]. Но в начале императорского периода[66] получатель уже признавался обязанным к условленному воздействию[67], и, тем не менее, право лица, совершившего предцействие, требовать возвращения полученного, все-таки не было отменено, так что ему предоставлялось на выбор принудить получателя или (посредством actio praescriptis verbis, in factum civilis)[68] к совершению воздействия, или (посредст- вом condictio ob causam datorum) к возвращению полученного; мало того, его право выбора было до того неограниченно, что он мог требовать возвращения полученного не только вследствие неисправности получателя, но иногда (§ 282 кон.) в случае невозможности воз- действия (ob causam non secutam)~ и, по правильному, но оспариваемому мнению, просто по произволу (в силу так наз. ius
poenitendi)[69]; лишь добровольное воздействие прекращало ius
И
poenitendi .
Относящиеся сюда договоры по большей части не получили в обыденной жизни особых названий (это были «безымянные» дого-
23
воры) и поэтому подразделялись на четыре общие категории : do ut des (мена), do ut facias, facio ut des, facio ut facias. Они получили силу мало-помалу: даже Павел еще не признает третьей из означенных
«24
категории , между тем как прочие классические юристы считают действительными все четыре.