Заключение

Проведенное в настоящей работе исследование личных неимущественных прав автора позволяет подвести итог и сформулировать ее основные выводы.

Положение моральных прав автора в современном законодательстве стран романо-германской правовой традиции напрямую определяется их генезисом, связанным с происходившим на протяжении XIX в.

В утверждении данной квалификации строгий формально-юридический анализ моральных прав автора, их юридических свойств и механизма реализации не играл ведущую роль. Напротив, в ее основе лежала сугубо философская, внеюридическая презумпция о существовании между автором и произведением особой интимной связи, в рамках которой последнее виделось не как ординарный объект гражданских прав, а как буквально понимаемая пролонгация личности самого автора вовне. Эта презумпция, помимо моральных прав автора, предопределила и другие уникальные для авторского права системы droit d’auteur черты, такие как оригинальность и творческий характер, необходимые для признания произведения охраноспособным, многочисленные ограничения договорной свободы сторон, устанавливаемые в пользу автора, совпадение фигур автора и первичного правообладателя, довольно скромное место, отводимое нормам о свободном использовании произведения и т.д.

В попытках отойти от термина «интеллектуальная собственность» цивилистика XIX в. использовала в качестве замены упомянутую выше презумпцию для легального конструирования субъективных авторских прав.

Реальный механизм их осуществления при этом зачастую не брался в расчет, в результате чего понятие личных прав автора оказалось как бы размытым, используемым в разных значениях и для разных целей: и для указания на неотчуждаемость авторских прав, независимо от того, что в действительности некоторые из них обладают имущественным содержанием, и для выделения особой категории прав, направленных на охрану духовных, внеэкономических интересов автора, и для формальной атрибуции некоторых или даже всех прав автора в качестве прав личности в строгом смысле слова.

Смешение этих значений сохраняется и в современной романо-германской юриспруденции, наиболее явно проявляясь в сближении юридических свойств имущественных и моральных прав, когда первые могут приобретать черты неотчуждаемого, а вторые, напротив, могут быть переданы не только по наследству, но в определенных пределах и по договору.

Исходя из соотношения моральных прав с личными неимущественными и, соответственно, институциональной (подотраслевой) принадлежности первых, выделены две возможные модели установления их юридической природы: они или принадлежат к подотрасли охраны нематериальных благ, и в таком случае их следует понимать как подгруппу личных неимущественных прав на неотчуждаемые нематериальные блага, или относятся к институту авторского права (праву интеллектуальной собственности), составляя, наряду с исключительным, права sui generis на произведение.

В свете сказанного выявлено, что для отечественного законодательства характерна двойственность в установлении юридической природы моральных прав автора. С одной стороны, в роли личных неимущественных они должны иметь объектом личные нематериальные блага, и закон действительно указывает, в частности, авторство, авторское имя и неприкосновенность произведения (п. 1 ст. 150 ГК РФ, п. 1 ст. 1267 ГК РФ и п. 2 ст. 1282 ГК РФ). В то же время специальные нормы Части 4 ГК РФ, посвященные объекту интеллектуальных (следовательно, и моральных) прав, прямо называют в качестве него само произведение (ст.

Так как из ст. 128 ГК РФ и общего смысла законодательства следует, что результаты интеллектуальной деятельности и нематериальные блага образуют два независимых объекта гражданских прав, то двойная квалификация моральных прав как личных неимущественных и интеллектуальных образует контрадикторную юридическую конструкцию, и следует раскрывать их специфику лишь с помощью одного из этих понятий, выбор между которыми зависит от того, обладают ли моральные права чертами, сущностно отличающими их от личных. Проведенный в настоящей работе анализ показывает, что моральные права автора действительно обладают рядом таких признаков.

Прежде всего, момент их возникновения определяется специфическим юридическим фактом - созданием произведения. Это означает, в свою очередь, что моральные права автора полностью детерминированы им, могут возникать, осуществляться и защищаться только в отношении конкретного произведения, а потому именно оно является их объектом. Все они дают возможность контролировать или состояние произведения (право авторства - задать характер его атрибуции, право на неприкосновенность произведения - сохранить его в виде, задуманном автором), или динамику его участия в гражданском обороте (права на обнародование и отзыв произведения). Объектом моральных прав не может быть абстрактное авторство или абстрактная свобода обнародования произведения, которые не имеют самостоятельного юридического или социального существования и возможны лишь постольку, поскольку существует конкретное произведение.

Особенностью же произведения как объекта моральных прав автора является то, что оно, в отличие от других нематериальных благ, не является органически неотторжимым от личности. Оно имеет черты товарного блага, и в этом смысле можно говорить о его отчуждаемости, что в силу его идеального характера проявляется в правовой плоскости в виде отчуждении права. В контексте других личных неимущественных прав неотчуждаемость права обычно является следствием неотчуждаемости соответствующего блага.

Далее, личные неимущественные права, как правило, не обладают четко определенным позитивным гражданско-правовым содержанием и реализуются или в рамках других отраслей права, или вне правовых рамок. Момент их актуализации совпадает с моментом посягательства на нематериальное благо личности, а до того право находится как бы в «дремлющем» состоянии. Большинство моральных права автора, напротив, дают его обладателю возможность осуществить те или иные действия в отношении произведения, влекущие конкретные правовые последствия.

Все перечисленные обстоятельства свидетельствуют о том, что моральные права автора следует рассматривать как нематериальные интеллектуальные права особого рода, направленные на индивидуализацию произведения и обеспечение соответствия воплощенного в нем авторского замысла его общественному восприятию. Очень важно отметить, что речь не идет об отказе от обеспечения духовных интересов автора в отношении своего произведении, и моральные права сохраняют роль гаранта этих интересов. В гражданско-правовом регулировании, вместе с тем, этот интерес должен закрепляться с учетом специфики соответствующих отношений. Так же, как имущественное господство правообладателя над произведением опосредуется особым исключительным правом, личный аспект авторского права должен опосредоваться особой категорией моральных прав.

Для англо-американского права категория моральных прав исторически была совершенно чужда. В отличие от правопорядков континентальной Европы, основные черты английского права сложились еще в XVIII в. в борьбе законодателя с бессрочными монополиями. Несколько судебных дел, получивших название «Битва книготорговцев», предопределили развитие системы copyright - любые аргументы о наличии у автора неких естественных прав рассматривались как попытка ограничить право публики на доступ к культурным благам.

Получившая определенное распространение в американской и английской юриспруденции «теория лоскутного одеяла», в соответствии с которой система copyright выработала собственные механизмы охраны неимущественных интересов автора, не имеет под собой достаточных оснований. Проведенный анализ свидетельствует, что эти механизмы, состоящие в основном из применяемых к авторским отношениям по аналогии смежных правовых норм, совершенно не обеспечивают тот уровень охраны, который позволил бы проводить аналогию с моральными правами автора в континентальной Европе. Более того, как показано в настоящей работе на примере одного из наиболее значимых американских прецедентов последних лет, Dastar Corp. v. Twentieth Century Fox Film Corp., суды не только не склонны расширять сферу применения норм-аналогов моральных прав, но и легко отказываются применять уже существующие, если они конфликтуют с публичным интересом в свободном доступе к продуктам интеллектуального труда.

Как следует из анализа законодательства Австралии, Великобритании, Канады и США, непосредственная рецепция моральных прав автора происходила в странах системы copyright схожим образом, а их положение обладает рядом одинаковых

черт.

(«копирайтом» в собственном смысле слова). Этим обусловлено, в частности, повсеместное допущение отказа автора от своих моральных прав.

В диссертации отстаивается позиция, согласно которой право на авторское имя и право авторства, закрепленные в ст. 1265 ГК РФ, не являются самостоятельными правами, а соотносятся как позитивный и негативный аспекты единого права авторства. Позитивный дает автору возможность самостоятельно выбрать способ обозначения своего авторства, а негативный относится к обязанности третьих лиц признавать авторство, в том числе в виде указания его избранным автором способом при использовании произведения. Кроме того, выявлено, что определение права на авторское имя, содержащееся в п. 1 ст. 1265 ГК РФ, не соответствует его подлинному содержанию. Из буквального прочтения смысла этой нормы следует, что оно включает в себя возможность автора использовать или разрешать использование произведения, в связи с чем предложено скорректировать текст данной статьи.

Термины «изменение», «искажение», «посягательство», используемые

законодательством большинства стран при конструирования легальных формулировок права на неприкосновенность произведения, не обладают достаточной ясностью и поднимают вопрос о потенциальных границах его содержания. По мнению диссертанта, эти границы могут быть описаны с помощью выделения в его составе трех субправомочий: права запрещать наличные изменения произведения; права запрещать нарушения авторского замысла при использовании произведения, не связанные с искажением его объективной формы, а также права запрещать уничтожение оригинала произведения. Сформулировано определение права на неприкосновенность, отражающее второе из указанных правомочий.

По мнению диссертанта, отстаиваемая рядом европейских цивилистов и частично поддерживаемая судебной практикой стран Европы теория поэтапного или частичного исчерпания права на обнародование не должна использоваться в российском авторском праве. Лежащая в ее основе идея о том, что данное право погашается лишь в отношении того способа, которым произведение было доведено до всеобщего сведения самим автором или с его согласия, и сохраняется за ним в оставшемся объеме, во-первых, основана на ошибочном применении понятия обнародования к внешней форме выражения произведения, а не к нему самому как идеальному по своей природе объекту, во-вторых, приводит к признанию за автором права запрещать сообщение своей работы публике новым способом и частичному «блокированию» тем самым имущественных прав и права на свободное использование.

В заключение отметим, что данная диссертация не имела своей целью разрешение всего спектра проблем, связанных с моральными правами автора. Некоторые из них носят фундаментальный характер. Например, принципиальной проблемой, нерешаемой в рамках одного исследования, остается нахождение единого и непротиворечивого режима этих прав, достаточно гибкого для того, чтобы отразить их ограниченную передаваемость, и достаточно жесткого для того, чтобы не разрушить тем самым баланс сил автора и его контрагента, третьих лиц. Эта и ряд других проблем остались за пределами подробного анализа в настоящей диссертации. Тем не менее, автор надеется, что положения, изложенные в ней, поспособствуют их разрешению другими исследователями.