§ 3. Проблемы применения международного права прав человека ratione personae
Все действующие международные договоры по правам человека основаны на том, что адресатами обязанностей по соблюдению прав выступают государства, что предполагает - в предусмотренных этими договорами случаях - возможность жертв нарушения обратиться в специально создаваемые органы с жалобой на лиц, чьи действия можно вменить государству-участнику.
Однако специфика вооруженных конфликтов заставляет взглянуть на действие международно-правовых норм в области прав человека - как договорных, так и обычно-правовых - с позиции их применимости к другим акторам: во-первых, к международным организациям, которые активно участвуют в урегулировании конфликтов, и, во-вторых, к неправительственным организованным вооруженным группам, которые могут выступать в качестве носителей публичной власти.Обращаясь к анализу возможности международных организаций выступать адресатами обязанностей по соблюдению прав человека, следует признать, что за несколько десятилетий проведения миротворческих операций увеличилось не только их общее число, но и формы проведения. Миротворческие операции осуществляются под эгидой различных международных организаций (к примеру, на текущий момент 16 военных операций проводятся ООН , две - Европейским союзом , три - Африканским союзом ). В состав участвующих в операциях контингентов может входить как военный, так и гражданский персонал. Развертывание этих операций регулируется разными правовыми источниками, и наконец, миротворческие операции имеют разные цели. В качестве иллюстрации можно сослаться на доклад Группы по операциям ООН в пользу мира, известный как доклад Л. Брахими, где было указано на три вида деятельности, осуществляемой в рамках проводимых ООН операций в пользу мира: предотвращение конфликтов и установление мира, поддержание мира и
190
миростроительство .
Поскольку та или иная многонациональная операция проводится при участии международной организации, обладающей международной правосубъектностью, постольку возникает вопрос о применимости [185] [186] [187] [188] международного права прав человека. Пока Европейский союз не присоединился к Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., справедливо утверждать, что ни одна международная организация не является участником международного договора по правам человека. Несмотря на это, существует не один, а сразу несколько путей, позволяющих сделать вывод о распространении обязательств по соблюдению прав человека и на эти субъекты международного права[189]. Во-первых, международные организации связаны международными обычаями[190] [191], а ключевые нормы международного права прав человека уже давно приобрели характер международных обычаев. Теоретики международного права часто задаются вопросом о том, требуется ли для обоснования существования обычая, связывающего международную организацию, устанавливать именно практику самих международных организаций или достаточно практики государств-участников? В силу наличия у международных организаций правоспособности, отличной от их участников, должна приниматься в расчет и практика самих организаций . Однако, во-первых, обычаи в сфере основных прав человека уже сформировались, во-вторых, вряд ли какая-либо из организаций может рассматриваться в качестве постоянно протестующей и, в- третьих, в силу действия принципа acta injuria jus non oritur любое отклонение от курса соблюдения прав человека будет квалифицироваться как нарушение действующего международного права и, соответственно, не будет оказывать какой бы то ни было эффект на само правило. Определенную сложность представляет собой установление объема норм международного права прав человека, которые могут рассматриваться в качестве международных обычаев. Несомненно, ориентиром в этом вопросе могут служить положения Всеобщей декларации прав человека 1948 г.[192] В ст. 7 bis типового Меморандума о взаимопонимании между Организацией Объединенных Наций и участвующим государством, предоставляющим ресурсы для операции Организации Объединенных Наций по поддержанию мира (в редакции 2011 г.), указывается, что предоставляющее контингент правительство обеспечивает применение требования о соблюдении стандартов поведения ООН ко всем своим военнослужащим, которые были делегированы[193]. Изложенные в «приложении Н» к данному Меморандуму «стандарты поведения» содержат положение о том, что миротворцы «будут придерживаться» в том числе «соответствующих разделов Всеобщей декларации прав человека в качестве главной основы... стандартов». Кроме того, основные положения Всеобщей декларации не только получили отражение в международных договорах по правам человека, принятых под эгидой ООН, но и с 2006 г. входят в состав норм, соблюдение которых контролируется Советом по правам человека в рамках универсального периодического обзора[194]. Помимо положений Всеобщей декларации прав человека международные организации также связаны теми нормами в области прав человека, которые относятся к jus cogens. Несмотря на постоянно возникающие проблемы соблюдения прав человека членами миротворческих операций ООН, специальных правовых актов в этом отношении до сих пор принято не было. В рамках ООН внимание было уделено соблюдению норм международного гуманитарного права: в 1999 г. Генеральный секретарь выпустил специальный бюллетень, подтвердивший применимость норм этой отрасли международного права к «силам ООН, проводящим операции под командованием и контролем ООН» . Через несколько лет - в 2003 г. был принят бюллетень, направленный на противодействие сексуальной эксплуатации и надругательствам . Важно, что в обоих случаях в бюллетенях были использованы формулировки, из которых следует, что перечисление отдельных положений не умаляет действия иных общепризнанных норм и правил[195] [196] [197]. Во-вторых, связанность международных организаций правами человека может быть выведена из самой природы основных прав. В Замечании общего порядка № 26 Комитет по правам человека ООН в отношении действия Международного пакта о гражданских и политических правах отметил: «Права, закрепленные в Пакте, принадлежат людям, живущим на территории государства- участника. Комитет по правам человека постоянно отстаивал мнение, подтверждаемое его длительной практикой, что как только лица оказались наделены правами по Пакту, эта защита следует за территорией и продолжает принадлежать им вне зависимости от смены правительства государства- участника, включая разделение на более чем одно государство, или правопреемство государств, или любые последующие действия государственной стороны, направленные на то, чтобы лишить их прав, гарантированных в Пакте»[198]. Если исходить из того, что права предоставлены непосредственно лицам, проживающим на определенной территории, то логично заключить, что ответственность за соблюдение прав человека может переходить и к иным субъектам, осуществляющим власть, в том числе и к международным организациям. Эту мысль последовательно отстаивает, к примеру, К. Томушат, выводя тезис о том, что уважение прав человека стало одним из основных 201 принципов международного права , и, соответственно, связывает всех субъектов, способных осуществлять власть на определенной территории. Уже упоминавшийся Типовой меморандум ООН (в редакции 2011 г.) предусматривает, что члены миротворческой миссии должны уважать «местные законы и 202 нормативные акты» , открывая возможность для возложения на членов миротворческого контингента обязанностей по соблюдению международноправовых обязательств по правам человека, которыми связано государство, на чьей территории проводится эта операция. В-третьих, учредительные документы международных организаций содержат указания на соблюдение прав человека как цель или принцип их деятельности. В частности, в Уставе ООН права человека упомянуты не только в преамбуле: ст. 1 закрепляет в качестве цели «поощрение и развитие уважения к правам человека и основным свободам». Учредительные акты Европейского союза закрепляют в качестве основной ценности и общего принципа деятельности организации уважение прав человека[199] [200] [201], а Хартия Европейского союза об основных правах адресована в том числе институтам и органам Союза[202]. В подтверждение растущего признания распространения международного права прав человека на международные организации также можно указать на принятие в 2012 г. Принципов и руководящих указаний по обращению с лицами, задержанными в ходе проведения международных военных операций, разработанных в рамках «Копенгагенского процесса» правительственными экспертами государств, наиболее активно задействованных в многонациональных операциях[203] [204]. Цель составления «Копенгагенских принципов» состояла не в том, чтобы разработать новые правила обращения с этой категорией лиц, а в том, чтобы прояснить и систематизировать уже существующие международноправовые нормы. При этом содержание Принципов, которыми рекомендуется руководствоваться и государствам, и международным организациям, выведено как из норм международного гуманитарного права, так и из норм 206 международного права прав человека . Установив, что международное право прав человека распространяется на международные организации, необходимо выяснить, способны ли международные организации нести ответственность за нарушения международного гуманитарного права и международного права прав человека. Международную ответственность за нарушения международного гуманитарного права и международного права прав человека, совершенные в ходе миротворческой операции, могут нести либо международная организация, в чье распоряжение предоставлены национальные контингенты, либо государства, чьи военнослужащие принимают участие в миротворческой операции. Данный вид ответственности конечно же не исключает возможности привлечения к ответственности как по международному, так и по национальному праву конкретных лиц, ответственных за подобные нарушения. Одной из главных проблем и с точки зрения права, и с точки зрения установления и квалификации фактов является разграничение ответственности между международной организацией и государствами в случае, если операция проводилась под эгидой международной организации, т.е. вопрос об установлении субъекта международного права, которому должны вменяться совершенные в ходе такой операции действия или бездействие[205]. Опираясь на правила, зафиксированные в опубликованном в 2011 г. Комиссией международного права финальном варианте Проекта статей об ответственности международных организаций (далее - Проект статей)[206], можно вывести, что в зависимости от того, сохраняет ли государство контроль за своим контингентом в рамках конкретной операции, существуют две модели вменения. Первая модель применима к ситуациям, когда государство полностью передает контроль за предоставляемыми вооруженными соединениями международной организации. Эти соединения квалифицируются в качестве органов данной организации, и, в соответствии со ст. 6 и 8 Проекта статей, поведение таких органов вменяется государству, даже если поведение военнослужащих выходит за пределы предоставленных им полномочий или противоречит полученным указаниям. Этот случай, однако, является достаточно редким: как правило, государства сохраняют за собой часть полномочий de jure и de facto. К примеру, Типовой меморандум ООН предусматривает, что в компетенции направляющих государств остаются, во-первых, дисциплинарный контроль и, во-вторых, осуществление уголовной юрисдикции[207]. Кроме того, в подобных операциях за национальным командованием в той или иной части сохраняется и операционный контроль. К ситуациям, когда за предоставляющим контингент государством сохраняется контроль за проведением операции, применима вторая модель, основанная на использовании так называемого теста эффективного контроля. В ст. 7 Проекта статей указывается, что действия национального контингента можно вменить международной организации, только если она осуществляет «эффективный контроль» в отношении этих действий. Как поясняется в комментарии к Проекту статей, речь идет о фактическом контроле за отдельными действиями, и при оценивании, можно ли его считать эффективным, принимаются во внимание все фактические обстоятельства и непосредственно сопровождающий их контекст . При этом даже если заключенные соглашения между государствами, участвующими в операции, и международной организацией содержат положения о распределении ответственности, решающее значение, по мнению Комиссии международного права, должны иметь именно фактические обстоятельства дела. Отметим, что, к примеру, ООН включает в соглашения с предоставляющими национальный контингент правительствами положения о том, что полную ответственность перед третьими лицами несет сама организация, но она может, в свою очередь, адресовать регрессные требования направляющему государству . Несмотря на это, в свете Проекта статей вопрос о том, кто именно должен нести международную ответственность - ООН или правительство, предоставившее контингент, - должен решаться на основании того, кто из этих субъектов фактически осуществлял эффективный контроль за отдельными действиями. Вместе с тем подход, избранный Комиссией международного права, может быть подвергнут критике за то, что только один субъект - либо международная организация, либо предоставившее контингент правительство - может обладать [208] [209] эффективным контролем за действиями членов миротворческих сил . На практике, однако, в ходе миротворческих операций ООН осуществляется двойной или совместный контроль, а значит, и ответственность должна быть совместной . Тест «эффективного контроля» при разрешении вопроса о вменении действий национального контингента был применен Европейским судом по правам человека в делах «Бехрами и Бехрами против Франции» и «Сарамати против Франции, Германии и Норвегии» (далее - дела Бехрами и Сарамати), а также «Аль-Джедда против Великобритании» и «Аль-Скейни и другие против Великобритании». В делах Бехрами и Сарамати, решая вопрос о вменении бездействия в отношении разминирования КФОР (KFOR) и аресте Сарамати ЮНМИК (UNMIK), ЕСПЧ, ссылаясь на работу Комиссии международного права и предварительно утвержденный в качестве ключевого критерий эффективного контроля, тем не менее вложил в него иной смысл. В частности, в основу аргументации Судом было положено то, что обе структуры были созданы Советом Безопасности ООН на основе гл. VII Устава ООН и осуществляли делегированные им функции . По первой жалобе, отмечая сохранение у НАТО оперативного контроля, ЕСПЧ сделал упор на то, что «ultimate control», т.е. «высший контроль», за действиями КФОР осуществлял Совет Безопасности ООН, и поэтому вменил это поведение ООН. В случае Сарамати ЕСПЧ сослался на то, что ЮНМИК являлся вспомогательным органом ООН, и сделал вывод, что этого достаточно для вменения ООН действий этой миссии. По этим основаниям обе жалобы были отклонены как неприемлемые ratione personae. [210] [211] [212] Таким образом, в деле Бехрами ЕСПЧ подменил понятие «эффективный контроль» «высшим контролем», а в деле Сарамати не провел различия между вспомогательными органами, состоящими из нанимаемого персонала, и органами, формируемыми за счет предоставления национальных контингентов, когда за этими государствами остается определенный контроль за проведением операции. При этом Суд не привел ни одного аргумента, обосновывающего или раскрывающего суть концепции «высшего контроля». В рассмотренном в 2011 г. деле «Аль-Джедда против Великобритании», в котором заявитель жаловался на нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции в связи с длившимся более трех лет интернированием по императивным соображениям безопасности, правительство ссылалось на неприемлемость жалобы, указывая на то, что Аль-Джедда был задержан британскими вооруженными силами и находился под стражей в то время, когда они осуществляли свою деятельность в составе многонациональных сил, наделенных полномочиями Советом Безопасности ООН . Большая палата ЕСПЧ пришла к выводу, что многонациональная операция не была учреждена ООН, а резолюции 1511 и 1546 Совета Безопасности ООН только санкционировали принятие многонациональными силами «всех необходимых мер» для «содействия поддержанию безопасности и стабильности в Ираке»[213] [214] [215]. Несмотря на то, что Соединенным Штатам Америки было указано периодически направлять Совету Безопасности ООН отчеты о деятельности многонациональных сил, ООН не перенимала на себя контроль или командование этими силами . В итоге ЕСПЧ, опираясь на разработанные Комиссией международного права критерии, заключил, что Совет Безопасности ООН не осуществлял «ни эффективного контроля, ни высшей власти и контроля за действиями и бездействием войск, входящих в состав многонациональных сил», поэтому интернирование заявителя в г. Басра, который на тот момент контролировался исключительно силами Великобритании, может быть вменено только этому государству, а не ООН. Насколько решение по делу «Аль-Джедда против Великобритании» стало пересмотром решения по делу Бехрами, является спорным[216]. С одной стороны, ЕСПЧ использовал предложенный Комиссией международного права критерий эффективного контроля, а также не вменил действий национального контингента многонациональных сил ООН, пусть и не учредившей, но санкционировавшей действия этих войск по поддержанию мира и безопасности в Ираке. С другой стороны, Суд положил в основу своего вывода, как следует из текста решения, два теста: тест «высшей власти и контроля» и тест «эффективного контроля». Таким образом, от линии аргументации, изложенной в деле Бехрами, ЕСПЧ не отказался, а учитывая то, что фактические обстоятельства дела Бехрами отличаются от дела «Аль-Джедда против Великобритании» тем, что в последнем операция не учреждалась ООН, нельзя исключить возможность вменения ЕСПЧ в своих будущих решениях действий национальных контингентов международной организации, которая приняла решение о проведении операции и руководит ею. Подводя итог, можно сделать вывод о том, что прежде всего в силу действия международных обычаев международные организации, проводящие миротворческие операции, связаны значительным числом норм как международного гуманитарного права, так и международного права прав человека. Однако хотя международные организации, обладая международной правосубъектностью, способны самостоятельно нести ответственность за возможные нарушения этих международно-правовых норм, не может не возникать вопрос о том, насколько это оправданно. Предложенный Комиссией международного права подход как раз и позволяет в случае, когда эффективный контроль за действиями лиц, участвующих в проводимой международной организацией миротворческой операции, осуществляется государством, предоставившим контингент, вменить нарушения этому государству, несмотря на то, что операция проводится на основании решения организации и она осуществляет общий контроль. Представляется, что в свете двух основных факторов: во-первых, того, что в большинстве случаев государства не отказываются от контроля за делегированными военнослужащими полностью, и, во-вторых, отсутствия эффективных механизмов, которые позволяли бы жертвам нарушений получить возмещение от международных организаций, - подход, позволяющий учитывать фактическую ситуацию и, в случае установления эффективного контроля со стороны государств, привлекать к международной ответственности именно этих субъектов международного права, является обоснованным и позволяет в большей степени обеспечить защиту прав человека. Вторая проблема, связанная с определением сферы применения международного права прав человека ratione personae, связана с тем, что многочисленные вооруженные конфликты немеждународного характера постоянно ставят на повестку дня вопрос об объеме международно-правовых обязательств не только правительственной, но и неправительственной стороны вооруженного конфликта. Если сегодня уже никто не оспаривает обязанность неправительственных вооруженных групп соблюдать нормы международного гуманитарного права , то возможность распространения обязательств в области прав человека на акторов, чьи действия нельзя вменить государству, является предметом острой научной дискуссии. Для того чтобы установить, кто прав в этом споре, необходимо исследовать, насколько состоятельны аргументы 220 221 сторонников и противников признания возможности неправительственных [217] [218] вооруженных групп быть связанными международным правом прав человека, а также выяснить, в каком направлении развивается практика. В науке международного права представлена палитра всех возможных подходов к оценке способности неправительственных акторов быть адресатами международных обязательств по соблюдению прав человека в вооруженных конфликтах и 222 ситуациях внутренней напряженности: от категорического отрицания до 223 полного признания такой возможности . Между этими полярными точками зрения располагаются мнения авторов, допускающих распространение прав человека на неправительственных акторов, но только при выполнении ряда -224 условий . Классическая доктрина прав человека зиждется на признании особой природы основных прав человека как юридической категории, применимой к отношениям между государством и индивидом . Из этой посылки следует, что, если действия неправительственных вооруженных групп нельзя вменить государству, эти субъекты не могут быть связаны правами человека. Однако, рассматривая категорию основных прав человека в рамках классической модели отношений «государство - индивид», следует задаться [219] [220] [221] [222] [223] вопросом о том, что понимается под «государством»[224] [225]. Из Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния следует, что государству вменяются действия не только его органов и должностных лиц, но и частных лиц, которые действовали под контролем государства или которым были делегированы государственные полномочия, а также которые стали осуществлять эти полномочия самостоятельно в отсутствие или при несостоятельности официальных властей . Рассматривая права человека в контексте приведенных международных норм, можно прийти к выводу, что основные права человека действуют в системе отношений, связанных с осуществлением государственной власти, при этом непосредственные носители этой власти могут варьироваться. Ряд ученых, признавая логичность приведенной выше линии аргументации, тем не менее настаивают на том, что для того, чтобы выступать в качестве адресатов обязанностей по соблюдению прав человека, неправительственные вооруженные группы должны быть de facto правительством соответствующего государства[226]. В центре этих доводов лежит бескомпромиссный подход к оценке возможности неправительственных вооруженных групп осуществлять власть по формуле «все или ничего»: только если группа осуществляет всю власть и является de facto правительством, она может быть связана правами человека. Однако применение такого подхода позволило бы неправительственным группам во многих случаях неоправданно избегать ответственности, ссылаясь на то, что они не осуществляли всей полноты власти. Более того, ни другие государства, ни международные организации скорее всего не пойдут на признание тех или иных неправительственных групп de facto правительством[227] [228]. Международные договоры по гуманитарному праву эксплицитно возлагают обязательства на все стороны конфликта в отличие от договоров по правам человека, в которых адресатами обязанностей выступают исключительно «Высокие Договаривающиеся Стороны». Можно утверждать, что существование одного международного договора, регулирующего права человека, в котором в качестве носителей обязанностей прямо указаны неправительственные группы, - а речь идет о п. 1 ст. 7 Факультативного протокола к Конвенции о правах ребенка, - только подтверждает этот тезис. Если сфера применения нормы в порядке исключения и расширяется, то это должно быть прямо указано в международном договоре. Кроме того, по своей природе это обязательство относится к области 230 международного гуманитарного права и лишь содержится в источнике, регулирующем права человека. В качестве контраргументов можно указать на то, что, во-первых, само разделение на международное гуманитарное право и международное право прав человека достаточно условно и субъективные права располагаются в области пересечения этих отраслей. Соответственно, обязанности по соблюдению прав человека были возложены на неправительственную сторону конфликта еще в 1949 г., когда в Женевские конвенции о защите жертв войны была включена общая ст. 3. Во-вторых, формирование международных обычаев в области основных прав человека происходит во многом вне схоластичных границ между отраслями международного права. В связи с этим представляется нелогичным отрицать возможность распространения иных обязательств, нежели те, что указаны в источниках по международному гуманитарному праву, на организованные вооруженные группы, чьи действия нельзя вменить государству. Другим аргументом противников распространения обязательств по соблюдению прав человека на неправительственную сторону вооруженного конфликта является указание на то, что эти образования если и способны соблюдать некоторые права, то не могут делать это в полном объеме . Среди прав человека, которые не способны соблюдать неправительственные вооруженные группы, обычно называют право на справедливое судебное разбирательство (отмечается, что созданные такими акторами «суды» не отвечают требованиям законности), политические права (прежде всего это право избирать и быть избранным), а также социальные права. Таким образом, объем обязательств, которые способны выполнять неправительственные группы, будет представлен категорией status negativus и лишь в некоторой части - status positivus. Несмотря на взаимосвязанность и взаимозависимость основных прав человека, каталог прав является делимым, соответственно, если исходить из того, что неправительственные организованные вооруженные группы обладают способностью выступать в качестве носителей международных обязательств в области прав человека в некоторой части, их объективная неспособность выполнять весь каталог прав человека не должна служить основанием для того, чтобы отрицать их связанность теми правами, которые они могут соблюдать. Развитие международного права за последние 20 лет привело к закреплению института непосредственной международной ответственности индивидов за совершение международных преступлений . Нормы об ответственности являются вторичными по отношению к материально-правовым нормам, устанавливающим соответствующие правила поведения, однако то, что международные суды могут привлечь индивидов к ответственности на основе международного права, минуя национальную систему юстиции, означает, что обязательства по соблюдению этих норм возложены на индивидов [229] [230] международным правом непосредственно . И это обязательства, установленные как источниками международного гуманитарного права, так и источниками международного права прав человека. Таким образом, к уголовной ответственности за нарушение международного права прав человека могут быть привлечены индивиды вне зависимости от того, какую сторону вооруженного конфликта они представляли. Если исходить из того, что основные права предоставлены непосредственно 234 населению, проживающему на определенной территории , то логично заключить, что должно быть не важно, кто осуществляет государственную власть: в том объеме, в котором элементы государственной власти попали в руки восставших, эта группа не может избежать ответственности за соблюдение элементарных правил в области прав человека, которые стали международными обычаями. Эту мысль последовательно отстаивает К. Томушат, выходя на тезис о том, что уважение прав человека стало одним из основных принципов международного права и соответственно этот принцип связывает всех субъектов, способных осуществлять власть на определенной территории . ООН впервые указала на обязанность неправительственных организованных вооруженных групп соблюдать в ходе вооруженного конфликта не только международное гуманитарное право, но и право прав человека в 1993 г. в отношении ситуации в Афганистане и на территории бывшей Югославии. В двух резолюциях, принятых 20 декабря 1993 г., Генеральная Ассамблея ООН призвала «все афганские стороны соблюдать права человека»[231] [232] [233] [234] [235] и потребовала от «всех афганских сторон обеспечить соблюдение прав человека и основных свобод женщин таким образом, чтобы их честь и достоинство были защищены в соответствии с положениями международных актов по правам человека и 237 гуманитарного права» , а также «решительно осудила все нарушения прав человека и международного гуманитарного права в Боснии, Герцеговине, Хорватии и Федеративной Республике Югославии (Сербии и Черногории), совершаемые всеми сторонами конфликта» (курсив мой. - В.Р.). Совет Безопасности ООН впервые включил в текст своих резолюций требование соблюдать права человека «всеми сторонами конфликта» только в 1995 г. В частности, в резолюции 1019 (1995), принятой в связи с событиями в Сребренице, Совет Безопасности ООН осудил «все нарушения норм международного гуманитарного права и прав человека на территории бывшей Югославии» и потребовал, «чтобы все, кого это касается, полностью выполняли свои обязательства в этом отношении»[236] [237]. Начиная с середины 1990-х гг. и Генеральная Ассамблея, и Совет Безопасности ООН постепенно начали включать в свои решения указания на необходимость соблюдения и международного гуманитарного права, и права прав человека всеми сторонами конфликта. Эти указания были зафиксированы в резолюциях, касающихся вооруженных конфликтов в Гвинее-Бисау[238], Судане[239] [240] [241], Кот-д’Ивуаре , Демократической Республике Конго и др. Если в одних резолюциях, принятых в связи с тем или иным конфликтом, адресатом выступали в общем «все стороны конфликта» и здесь можно было пытаться сделать вывод о том, что какие-то обязательства применимы ко всем сторонам, а какие-то - только к правительственной стороне конфликта, то параллельно в других резолюциях прямо указывалось на «неправительственные вооруженные группы» или даже назывались конкретные группы[242]. Советом Безопасности ООН был принят ряд резолюций общего характера, которые касаются защиты гражданских лиц в целом, детей, а также женщин в вооруженных конфликтах. Одни из них сформулированы достаточно нейтрально: в них идет речь о необходимости соблюдения «обязательств, вытекающих из международного права» ; в других прямо указывается на международное гуманитарное право и право прав человека[243] [244]; в некоторых решениях этих органов ООН появились уточнения, какие именно международные акты или обязательства имеются в виду[245] [246]. В резолюции Совета Безопасности ООН, посвященные отдельным конфликтам, стали включаться общие формулировки, из которых следует, что обязательства по соблюдению как международного гуманитарного права, так и права прав человека распространяются на все стороны вооруженного конфликта. Эти общие формулировки можно разделить на несколько групп . Во-первых, это выражение осуждения и призыв прекратить нарушения международного гуманитарного права и права прав человека[247]. Во-вторых, это призыв соблюдать международное гуманитарное право и право прав человека, который эксплицитно или имплицитно адресуется всем сторонам конфликта[248]. В последнее время Совет Безопасности ООН в своих резолюциях все чаще обращается ко всем сторонам конфликта, указывая на их обязательства соблюдать и международное гуманитарное право, и международное право прав человека[249]. Изначально Советом Безопасности ООН в отношении обязательств неправительственных сторон конфликта в области прав человека осторожно использовалась специальная терминология, в частности осуждались не нарушения прав человека - «human rights violations», а злоупотребления - «abuses». Вместе с тем в дальнейшем Совет Безопасности наряду с термином «злоупотребления» стал использовать и термин «нарушения» в отношении обязательств, вытекающих 252 из международного права прав человека . Большинство этих резолюций не были приняты на основе главы VII Устава ООН, а следовательно, они носят рекомендательный характер. Это тем не менее не означает, что требования о прекращении нарушений, о принятии мер для соблюдения международного права, адресованные неправительственным сторонам конфликта, носят необязательный характер - в своих решениях Совет Безопасности ООН не пытается возложить на стороны новые обязательства, а лишь напоминает об их существовании . В памятке «О рассмотрении вопросов, касающихся защиты гражданских лиц в вооруженных конфликтах», четвертое издание которой, подготовленное Офисом по координации гуманитарной деятельности (OCHA) в сотрудничестве с Советом Безопасности ООН, было опубликовано в 2011 г., конкретизированы обязанности по соблюдению как международного гуманитарного права, так и права прав человека . При этом в качестве адресата этих обязательств указываются все стороны конфликта. Кроме того, Совет Безопасности ООН вводит адресные, или точечные, санкции в отношении лиц, которые совершали нарушения как международного гуманитарного права, так и права прав человека. К примеру, подобные меры были введены в отношении членов «Талибана», которые участвовали в «создании угрозы миру, стабильности и безопасности Афганистана» . Следует отметить, что помимо Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН на обязательства неправительственных сторон соблюдать международное право прав человека постоянно указывают Генеральный [250] [251] [252] [253] секретарь ООН[254], Верховный комиссар ООН по правам человека[255] [256] [257], а также 258 специальные докладчики . Кроме того, в различных вооруженных конфликтах с участием неправительственных акторов заключались соглашения и принимались кодексы поведения, возлагавшие обязанность соблюдать международное обычное право в области прав человека на все стороны конфликта . Эти соглашения налагают на правительственные и неправительственные образования одинаковые гуманитарные обязанности, касающиеся защиты гражданского населения и обеспечения его базовых потребностей в ходе вооруженного конфликта. К примеру, В 1990 г. было заключено соглашение о правах человека между правительством Эль-Сальвадора и Фронтом национального освобождения М. Фарабундо[258], в котором обе стороны возлагали на себя обязательства по выполнению прав человека, которые признавались сальвадорской правовой системой, включая международные договоры, в которых Эль-Сальвадор был стороной, декларации и принципы по правам человека и гуманитарному праву, принятые ООН и Организацией американских государств[259]. Как показало проведенное исследование, за последние 15 лет изменилась практика органов ООН, которые стали наряду с международным гуманитарным правом указывать на необходимость соблюдения неправительственными организованными вооруженными группами и международного права прав человека. Положения о правах человека также фигурируют в многочисленных соглашениях между сторонами немеждународных конфликтов. Все это свидетельствует о том, что происходит расширение сферы применения международного права прав человека ratione personae за счет формирования международного обычая, в силу которого обязательства по соблюдению основных прав человека возлагаются и на неправительственную сторону вооруженного конфликта.