§ 3. Основания для интернирования

В свете совместного применения международного гуманитарного права и международного права прав человека проблемным вопросом является не только установление наличия адекватной и соответствующей принципу правовой определенности правовой базы для применения интернирования, но и сами причины, которые служат основанием для принятия решения о лишении свободы в вооруженных конфликтах.

Международные договоры по правам человека по-разному подходят к регулированию оснований для лишения свободы. Международный пакт о гражданских и политических правах, Американская конвенция о правах человека и Африканская хартия прав человека и народов не устанавливают перечня оснований для лишения свободы, вводя общий запрет на «произвольное лишение свободы». Следовательно, указанные выше основания интернирования вполне могут рассматриваться в качестве легитимных.

В Конвенции о защите прав человека и основных свобод, напротив, содержится исчерпывающий список легитимных оснований для лишения свободы (п. 1 ст. 5). При этом интернирование в вооруженных конфликтах явно не подпадает ни под одно из оснований, установленных в п. 1 ст. 5 этого международного договора^[1075]. В соответствии со ст. 15 данной Конвенции, государство-участник может сделать отступление от ст. 5, однако, как показывает практика, государства крайне редко прибегают к использованию этого инструмента.

Проблема, связанная с тем, что нормы международного гуманитарного права прямо предусматривают право сторон вооруженного конфликта международного характера применять интернирование, при этом в

исчерпывающем списке п.

Великобритании». Заявитель жаловался на нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в связи с длившимся более трех лет интернированием по императивным соображениям безопасности, которое осуществлялось британскими военными, входившими в состав наделенных полномочиями Советом Безопасности ООН многонациональных сил^[1076].

Правительство ссылалось на резолюцию 1546 Совета Безопасности ООН, которая уполномочивала многонациональные силы «принимать все необходимые меры для содействия поддержанию безопасности и стабильности в Ираке в соответствии с письмами, прилагаемыми к настоящей резолюции» . Одним из

них являлось письмо Госсекретаря США К. Пауэлла, в котором и шла речь о необходимости продолжить использование интернирования.

Правительство Великобритании, обосновывая правомерность

интернирования, ссылалось на то, что, в силу действия ст. 103 Устава ООН, обязательства, вытекающие из Устава, имеют приоритет над иными договорными обязательствами, включая Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. ЕСПЧ с таким подходом не согласился. В основу своего решения Суд положил связанность ООН принципом уважения прав человека, который зафиксирован в ст. 1 Устава ООН. В свете действия данной обязанности «при толковании резолюций должна действовать презумпция о том, что Совет Безопасности не намеревается возложить на государства-члены обязанность нарушить

фундаментальные принципы прав человека» . Исходя из этого, ЕСПЧ избрал такую интерпретацию резолюции 1546, которая соответствует требованиям Конвенции, подытожив, что резолюция не может рассматриваться как налагающая на государства обязанность интернировать без предъявления задержанным лицам обвинения и без предоставления правовых гарантий^{[1077] [1078] [1079].}

В этом решении ЕСПЧ был еще один важный аспект, связанный с легитимностью интернирования, который был не так однозначно оценен. Сделав вывод о том, что резолюция 1546 не может служить основанием для отступления от положений ст. 5 Конвенции, Суд также указал на то, что других правовых оснований для интернирования заявителя не было, имея при этом в виду положения международного гуманитарного права. Как указал Суд, ни Гаагское положение о законах и обычаях сухопутной войны (ст. 43 которого применима при оккупации), ни Четвертая Женевская конвенция не налагают на государства обязанность прибегать к «неограниченному по сроку интернированию без суда», которое в свете упомянутой Конвенции должно рассматриваться как «крайняя мера»^[1081].

Критикуя это решение, сотрудница правового отдела МККК Е. Пейич настаивала на том, что ЕСПЧ неверно установил применимое право и ошибся при определении содержания норм международного гуманитарного права, так как нормы этой отрасли, применимые в международных вооруженных конфликтах, являются достаточно четкими и разработаны специально для регулирования ситуаций, возникающих на фоне вооруженного противостояния, и,

соответственно, должны использоваться как lex specialis по отношению к положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод^[1082]. Действительно, получается, что интернирование в вооруженных конфликтах международного характера может быть признано правомерным в свете Международного пакта о гражданских и политических правах, Американской конвенции о правах человека и Африканской хартии прав человека и народов, но при этом будет нарушать Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Тем не менее представляется, что такая ситуация вполне объяснима. Участники регионального международного договора по правам человека взяли на себя повышенные обязательства по соблюдению права на свободу личности: интернирование может быть признано соответствующим Конвенции о защите прав человека и основных свобод, только если государство-участник сделает соответствующее отступление и (или) если Совет Безопасности ООН издаст резолюцию, которая будет четко устанавливать основания, порядок и процессуальные гарантии, которые должны предоставляться интернированным лицам.

Однако уже через три года после принятия решения по делу Аль-Джедды в деле «Хассан против Великобритании», постановление по которому было вынесено 16 сентября 2014 г., Большая палата ЕСПЧ кардинально пересмотрела свой подход к соотношению норм международного гуманитарного права и ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод^{[1083] [1084]. Это дело касалось ареста и задержания в апреле 2003 г. британскими и американскими военными в иракском лагере Букка Терека Хассана, который через несколько дней пребывания в лагере был освобожден и спустя четыре месяца после этого найден мертвым. Заявитель (брат погибшего) настаивал на том, что государствоответчик, среди прочего, нарушило пп. 1-4 ст. 5 Конвенции, и, соответственно, перед ЕСПЧ снова встал вопрос о соотношении норм международного гуманитарного права и ст. 5.}

Рассуждая о том, насколько была оправдана критика позиции, занятой ЕСПЧ при рассмотрении дела Аль-Джедды, конечно, нельзя не признать, что международное гуманитарное право, применимое в международных конфликтах, содержит достаточно подробные предписания, регулирующие интернирование, которое является специфической, применяемой только в вооруженных конфликтах формой лишения свободы. Жесткая конструкция ст. 5 и ст. 15 Конвенции о защите прав человека и основных свобод позволяют применять положения международного гуманитарного права только при условии, что государство по всем правилам сделает отступление от ст. 5. В то же время без такого отступления интернирование, по сути, подводится под действие всех обычных гарантий, которые применимы к случаям лишения свободы в мирное время. Представляется, что применение всех этих гарантий вполне возможно в случае интернирования, хотя и достаточно обременительно в условиях вооруженного конфликта.

В постановлении по делу «Хассан против Великобритании» ЕСПЧ решил применить метод, когда последующая практика применения договора используется для толкования нормы Конвенции, в результате которого содержание толкуемого правила меняется на противоположное. Так, ссылаясь на п. 3 «Ь» ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров, а также на свои предыдущие решения, и учитывая сложившуюся «практику, когда государства-участники Конвенции не делают отступления от своих обязательств по ст. 5 для того, чтобы задерживать лиц на основе Третьей и Четвертой Женевских конвенций в ходе международных вооруженных конфликтов», Суд, сославшись на необходимость гармоничного толкования Конвенции в свете других норм международного права^[1085], пришел к выводу, что «отсутствие формального отступления по ст. 15 не является препятствием для того, чтобы принять во внимание контекст и положения международного гуманитарного права при толковании и применении ст. 5 в данном деле»^[1086]. В результате список оснований для лишения свободы, предусмотренный в п. 1 ст. 5, из исчерпывающего стал неисчерпывающим, и, по сути, Суд впервые признал, что отступать от соблюдения обязательств по соблюдению прав человека, зафиксированных в Конвенции, можно и вне рамок ст. 15.

Метод, когда в ходе толкования содержание нормы меняется настолько, что начинает вступать в противоречие с самим текстом, конечно, не нов. Достаточно вспомнить об изменении позиции ЕСПЧ (и Большая Палата сама приводит этот пример в постановлении по делу Хассана) по вопросу о правомерности применения смертной казни в свете ст.

Великобритании» было вынесено ЕСПЧ тринадцатью голосами против четырех: судьи Р. Спано, Г. Николау, Л. Биянку и З. Калайджиева в своем частичном особом мнении раскритиковали подход, избранный Судом в вопросе о соотношении ст. 5 Конвенции и норм международного гуманитарного права, и вполне справедливо указали при этом на то, что во всех случаях использования последующей практики применения Конвенции для изменения текста самого договора, вплоть до дела Хассана, ЕСПЧ шел по пути увеличения объема защиты, предоставляемой индивидам^{[1087] [1088] [1089].}

Зададимся вопросом: а насколько была снижена эта планка в соответствии с выводами ЕСПЧ, изложенными в постановлении «Хассан против

Великобритании»? С одной стороны, дав возможность нормам международного гуманитарного права дополнить список легитимных оснований для интернирования, ЕСПЧ, тем не менее, не исключил распространения других положений статьи 5, предоставляющих права и гарантии, на интернированных в ходе вооруженных конфликтов лиц, особо подчеркнув при этом продолжающееся даже в ситуации международного вооруженного конфликта действие фундаментальной цели п. 1 ст. 5 - недопущение произвола^{[1090] [1091] [1092]. С другой стороны, Суд указал на особый режим применения предусмотренных Конвенцией процессуальных гарантий в подобных ситуациях, выведя формулу, по которой «п. 2 и п. 4 (тоже) должны толковаться таким образом, чтобы учитывать контекст и применимые правила международного гуманитарного права» . Здесь}

необходимо внести ремарку о том, что пункт 3 ст. 5, по мнению ЕСПЧ, прямо не применим, т.к. задержание лица в случае взятия в плен или интернирования

1132

осуществляется не по процедуре, установленной в п. 1 «с» ст. 5.

Предложенный Судом подход к совместному применению положений ст. 43 и 78 Четвертой Женевской конвенции и п. 4 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, изложенный в § 106 постановления, явно свидетельствует о понижении планки требований, предъявляемых к процедуре периодического пересмотра решения об интернировании: как указывает ЕСПЧ, в условиях вооруженного конфликта нельзя требовать создания суда, хотя при этом процедура должна осуществляться с соблюдением гарантий независимости и справедливости, а также применяться вскоре («shortly») после задержания.

По сути, совместное применение норм международного гуманитарного права и Конвенции в вопросах, связанных с оценкой законности лишения свободы и установлением объема прав и гарантий интернированных лиц, было сведено ЕСПЧ к использованию «специальных» норм гуманитарного права. Тем самым Суд содержательно приблизил толкование Конвенции к модели, использованной в других международных договорах по правам человека, где закреплен запрет «произвольного» лишения свободы.

Анализируя, тем не менее, какие аспекты соотношения международного гуманитарного права и Конвенции, несмотря на целый ряд выводов, сформулированных в постановлении «Хассан против Великобритании», остаются и после этого решения открытыми, следует в первую очередь указать на применение интернирования в немеждународных конфликтах. Факты дела Хассана были связаны с интернированием в международном вооруженном конфликте, и Суд в своих выводах даже obiter dictum не вышел за пределы разрешения вопроса о соотношении ст. 5 Конвенции с нормами международного гуманитарного права, действующими именно в международных конфликтах. Как уже отмечалось, в науке представлены различные точки зрения на существование в международном праве достаточной правовой базы для применения интернирования в немеждународных конфликтах, и не ясно, по какому пути пойдет практика ЕСПЧ. Однако отсутствие ясности в этом вопросе все еще позволяет надеяться на то, что Суд может остаться на позициях, сформулированных в деле Аль-Джедды и признать, что в немеждународных конфликтах должны в полной мере применяться положения ст. 5, если только государство не сделает отступления по ст. 15 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Благодаря, прежде всего, судебной практике происходит постепенная конкретизация того, как именно соотносятся нормы международного гуманитарного права и международного права прав человека в тех случаях, когда они регулируют одни и те же общественные отношения, в частности в сфере действия права на свободу. Отступив в деле Хассана от подхода, изложенного в постановлении по делу Аль-Джедды, ЕСПЧ явно качнул маятник в сторону международного гуманитарного права. Вместе с тем, эти выводы касались только международных вооруженных конфликтов, и, учитывая пробельность

международного гуманитарного права в области регулирования интернирования в немеждународных конфликтах, нельзя исключить, что Суд отдаст предпочтение положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод в такой ситуации.