ВОЗНИКНОВЕНИЕИ СТАНОВЛЕНИЕ ГОРОДОВ РОСТОВСКОЙ ЗЕМЛИ

Известный советский историк акад. М. Н. Тихомиров в своем фундаментальном труде «Древнерусские города» отмечал, что городские центры возникают прежде всего в крестьянских земледельческих районах, где округа, способна прокормить население, сконцентрированное в отдельных местах. М. Н. Тихомиров активно выступил против торговой теории, когда возникновение города объяснялось участием того или иного пункта в торговле и причем главным образом в транзитной. Такое отрицание не вызывает никаких сомнений и вполне обоснованно, однако вместе с этим нельзя сбрасывать со счетов и многие другие факторы, например — географический, когда основная масса крупнейших раниегородских центров возникает на важнейших водных артериях, имеющих в том числе и торговое значение. Работа М. Н. Тихомирова явилась значительной вехой в изучении истории русского города. Исследователь опирался главным образом на данные письменных источников, скептически оценивая возможности археологических материалов. Отчасти он был прав — ведь тогда все широкие археологические работы в городах только разворачивались, а имевшиеся данные еще не были подготовлены для использования их историками.

Всю сложность и многообразие путей развития русских городов можно проследить на примере Волго-Окского междуречья, где представлены практически все основные типы предгородских и раннегородских образований. Сейчас, когда накоплен определенный материал по ранней истории городов северо-востока, есть реальная возможность изучить явление в целом, останавливаясь на основных проблемах и нерешенных вопросах. Однако сразу следует заметить, что масштабы археологического изучения рассматриваемых городов значительно уступают работам, проводимым, например, в Новгороде или Пскове. Крупнейший исследователь Северо-Восточной Руси Н. Н. Воронин указывал, что уровень археологического изучения городов этого района явно недостаточен и отмечал острую необходимость резкого расширения масштабов и наращивания темпов в проведении таких работ.

Это замечание было сделано почти тридцать лет назад. За прошедшие годы сделаны определенные шаги в данном направлении, однако мы вынуждены констатировать, что до полной реализации задачи, сформулированной Н. Н. Ворониным, нам еще очень далеко.

Городские центры Северо-Восточной Руси нельзя исследовать в отрыве от общерусских проблем формирования городов. Они развивались по общим законам, здесь можно увидеть все те же явления, что и в других районах Древней Руси. Особенно близки они по своей хронологии, типологии, облику и характеру к городским центрам Новгородской земли. Это обусловлено прежде всего тем, что на первом этапе в IX—XI вв. Залесская земля заселялась из районов северо-запада и выходцы из Новгородчины были здесь первыми русскими поселенцами.

Несмотря на многообразие форм ранних древнерусских городов, в современной исторической науке все же выделены магистральные пути их развития и основные формы. В литературе нашли свое место такие термины, как «племенные города», «протогородские центры», «города-крепости» и ряд других. Далеко не всегда до конца ясен их смысл, бывает и так, что разные авторы вкладывают в них различное содержание.

Наиболее традиционной формой раннегородских древнерусских образований являются «племенные города», являвшиеся центрами племенных групп или союзов. Они, как правило, были связаны с пле-менными княжениями славян и их соседей. Высказывалась мысль, что «существование племенных центров восточных славян исторически обусловило возникновение и развитие древнерусских городов».

Однако тогда полностью отсутствовали строгие критерии в опре-делении «племенного центра», не было четкости и в выделении его признаков. Н. Н. Воронин попытался определить данное явление следующим образом: «Это укрепленные поселения последнего этапа первобытнообщинного строя, и в этом смысле это — поселения „пле-менные”, т. е. догосударственные, но городами в научном смысле слова их называть еще никак нельзя». Данное определение, на наш взгляд, весьма близко к истине. Такие пункты имеют, как правило, укрепленный характер (городища), тесно связаны с сельскохозяйственной округой; основными занятиями их населения постепенно становятся торговля и ремесло, рассчитанные прежде всего на ближайший племенной регион. Однако эти племенные города, процветая примерно в течение трех столетий (VIII—X вв.), заканчивают свое активное существование к концу X в. и сменяются центрами нового типа и не являются прямыми предшественниками древнерусских раннефеодальных городских образований.

В целом же пока мы можем дать только самое общее определение «племенного города», и данный вопрос требует дополнительных специальных исследований.

Новой категорией раннегородских центров, выявленной на отечественных материалах, являются протогорода — торгово-ремесленные пункты, возникающие в IX в.

На скандинавских и западноевропейских материалах проблемы протогородов активно разрабатываются западногерманским ученым Г. Янкуном. В VII в. на территории Скандинавии, по мнению указанного автора, в связи с развитием морской торговли возникает новая форма раннегородской организации—«Торговые места» («Нап- delsplatze»), которые в средневековых источниках называются «вика- ми», (от лат. vicus, герм, wike — «залив», «порт»). Г. Янкун полагает, что главным фактором является не развитие общественных производительных сил, а исключительно благоприятное положение в системе дальних связей. Автор характеризует подобные поселения следующим образом: «Часть населения (небольшая) занята земледелием. Большинство— купцы, ремесленники, моряки, слуги».8 Сейчас, имея в распоряжении богатые отечественные материалы, мы можем откорректировать и конкретизировать положения Г. Янкуна. Его выводы не могут быть приемлемы, так как они не учитывают важной посылки, что возникновению протогородских центров должны были предшествовать определенные экономические и социальные условия. Конкретная форма протогорода является их проявлением. Кроме того, протогородские центры на Руси, несмотря на типологическую близость со скандинав-скими «виками», безусловно имели свои индивидуальные особенности, выразившиеся прежде всего в быстром установлении связей с округой и втягивании ее населения в контакты.

Детально данная проблема рассмотрена в работе В. А. Булкина и Г. С. Лебедева, где на примерах сходства и различия между такими центрами, как Гнездово и Бирка, показывается специфика восточноевропейских протогородских центров.

Определение «протогород», как центр, предшествующий городу, представлено в статье Д. А. Авдусина. Этот автор приводит развернутый набор черт и функций протогородов, которые, по его мнению, «не могут возникнуть раньше обособления ремесла». К протогородам он относит комплекс Хотомель на р. Горыни, датирующийся IX—Хвв., и ряд других. Проблемы происхождения северовосточных городов он вообще не касается и лишь вскользь упоминает о Сарском городище в связи с тем, что первоначально это был мерянский поселок. Название его статьи «Происхождение древнерусских городов (по археологическим данным)» не вполне соответствует ее содержанию. Д. А. Ав- дусин рассматривает в ней и проблему происхождения восточных славян, вопросы развития ремесла у славян, рассуждает о заселении славянами Верхнего Поднепровья, северо-запада и северо-востока. Значительное внимание уделено им разбору статьи В. А. Булкина и Г. С. Лебедева, а также критике трудов JI. В. Алексеева.

В нашу задачу не входит детальный анализ доводов Д. А. Авдусина против заключений критикуемых им авторов. Д. А. Авдусин пишет, что коллектив авторов утверждал, «что не норманизму, а антн- норманизму была противопоставлена марксистская концепция „варяжского вопроса”». В самом же деле эта фраза звучала в публикации иным образом: «И норманизму, оценивавшему скандинавские древности Руси как свидетельство вовлечения славян в экономическую, политическую и культурную орбиту северных государств, и ан- тинорманизму как полному отрицанию наличия этих древностей была противопоставлена марксистская концепция „варяжского вопроса”».

Как видно, одинаково критикуется та и другая концепция, и на первом месте стоит норманизм.

Недавно в литературе появилась новая трактовка протогородов — их называют «пунктами-погостами», являвшимися опорными центрами великокняжеской власти в борьбе со старыми племенными центрами. По мнению авторов статьи В. Я. Петрухина и Т. А. Пушкиной, опуб-ликованной в журнале «История СССР», «таковы Гнездово под Смо-ленском, Рюриково городище под Новгородом, Сарское городище под Ростовом, Шестовицкое поселение под Черниговом, возможно, Тиме- ревское поселение под Ярославлем».

Авторы обосновывают свои выводы главным образом материалами Гнездовского комплекса. Их не смущает тот факт, что по археологическим данным все эти протогорода предшествуют собственно городам. Они ссылаются на летописные сообщения о том, что Новгород, Ростов, Смоленск уже с IX в. являются племенными центрами. Во всех трех случаях мы не знаем, что имел в виду летописец, и в науке сейчас хорошо представлено мнение о том, что Гнездово и есть летописный Смоленск, Сарское городище — Ростов и, возможно, Рюриково городище — непосредственный предшественник Новгорода. Особенно ярко это прослеживается на примере изучения Гнездова. Большая группа исследователей, начиная с В. И. Сизова и А. А. Спицы- на, полагает, что Гнездовский комплекс и есть первоначальный племенной центр кривичей — Смоленск, именно тот, который упомянут на первых страницах русской летописи. И. И. Ляпушкин, несмотря на всю осторожность своих заключений, полагал, что гипотеза о Гнездо- ве как первоначальном Смоленске «будет иметь право на существование до тех пор, пока на территории современного Смоленска не будут найдены культурные отложения IX—X вв. ...». В настоящее время эта гипотеза получила новые фактические обоснования и представляется наиболее вероятной. Детально и подробно данная проблема рассматривается в недавно увидевшей свет основательной книге Л. В. Алексеева, где вполне обоснованно ставится знак тождества между Гнездовом и первоначальным Смоленском.

Имеющиеся в нашем распоряжении археологические данные отнюдь не противоречат сообщениям письменных источников, и никто не отрицает достоверность летописных известий, как понимают

В. Я. Петрухин и Т. А. Пушкина. Более того, комплексное изучение этих источников только больше склоняет нас к мысли о том, что Гнез- дово, Тимерево, Сарское городище и другие центры являлись непосредственными предшественниками хорошо известных древнерусских городов.

Важен вопрос о том, как происходил этот переход. Ведь известно, что ни один из них не вырос в подлинный городской центр. Какие причины лежат в основе упадка протогородов? Почему древнерусские города возникают не на их месте, а в непосредственной близости? Эти и многие другие вопросы пока ждут своего окончательного ответа. Однако в общем плане можно предложить следующее объяснение этого явления. Безусловно, возникновение древнерусских раннефеодальных городов происходило различными путями. Но одним из них был и «перенос городов» как сложное социально-экономическое и политическое явление, характерное для раннего этапа становления феодального общества. В Древней Руси таких примеров много. Это происходит повсеместно и особенно характерно для северо-востока. Мы фиксируем данное явление в Белоозере, на смену Тимереву приходит Ярославль, Сарскому городищу — Ростов, Клещину — Переяславль- Залесский. Конечно, в каждом конкретном случае проявляются определенные особенности, но в целом такие «переносы» обусловлены общими закономерностями развития. Старые племенные центры и про-тогорода переходной эпохи теряют свое былое значение, они не в со-стоянии конкурировать с раннефеодальными княжескими крепостями и городами, которые основываются главным образом в начале XI в.

Некоторые исследователи сомневаются в возможности «переноса городов», ссылаясь на существование своеобразных «пар» поселений. Но доказанность одновременного функционирования городов и парал-лельных им поселений (лагерей воинов-скандинавов , или пунктов- погостов) пока явно недостаточна. Сомнительно, что на смену погостам — «опорным пунктам великокняжеской власти» — приходят города, развивающиеся из племенных центров. Этому заключению следует противопоставить вывод, что города сменяют как протогородские, так и племенные центры и вырастают они совершенно на новой основе. Хотя, конечно, абсолютизировать данный путь развития нельзя.

Категорически против идеи «переноса городов» выступает Д. А. Авдусин. Он признает лишь один случай «переноса города», связанный с Клещиным и Переяславлем-Залесским. Детально мы рассмотрим эту проблему ниже. Д. А. Авдусин не может отвергнуть этот факт лишь потому, что он четко зафиксирован в письменных ис-точниках, иначе он, конечно, сомневался бы и в этом явном «переносе города». Ошибка Д. А. Авдусина заключается в том, что в его пред-ставлении «перенос» — это «расчистка новых пашен, лугов и дорог... закабаление новых деревень» и чтобы перевести город с места на место, необходимо «было произвести огромные извозные, плотницкие, земляные и другие работы». Термин «перенос города» в нашем пони-мании достаточно условен, и за ним скрываются сложные экономические и социальные явления. Неслучайно они в основном приходятся на конец X — начало XI в., когда процесс феодализации Руси вступает в новую более активную фазу и борьба с родо-племенными образованиями близится к завершению. Одним из ее проявлений и были «переносы городов». В конце X — начале XI в. обе категории раннегородских образований (протогорода и племенные центры) начинают терять свое значение и постепенно вытесняются с исторической арены подлинными городами — центрами административной и духовной власти, ремесла и торговли, стягивающими сельскохозяйственную округу. Формы этих городов, пути их возникновения также различны.

Согласно «замковой теории» М. Ю. Брайчевского абсолютное большинство древнерусских городов выросло на основе раннефеодальных крепостей-замков. Безусловно, в условиях постоянных феодальных войн, освоения новых земель и особенно в периоды феодальной раздробленности много городов на Руси возникало таким образом. Н. Н. Воронин совершенно справедливо отмечал, что «начальным ядром многих городов является княжеская крепость или замок феодала... Таковы... и «новые города» Суздалыцины: Переяславль, Юрьев, Дмит-ров, действительно, основываемые «княжеской властью».

Однако города-крепости лишь одни из многих, и причем не основных типов ранних древнерусских городских центров, хотя, видимо, для большинства из них характерны мощные дерево-земляные, а затем и каменные укрепления. Но одно дело, когда новый пункт возникает искусственным путем и первоначально носит значение в основном военное, и совсем другое, если тот или иной «поселок» или «городок» становится естественным центром большой округи — центром экономическим, политическим, культурным. Образование этих городов следует связывать с процессом распада родовых отношений и формированием раннефеодальной структуры общества. Такое пред-положение наиболее широко представлено не только в археологических, но и в исторических исследованиях. Города на Руси рассматриваются в них как феодальные центры. Наряду с этой широко принятой точкой зрения в последнее время стала распространяться и гипотеза, выдвинутая еще в дореволюционной историографии «что города Руси X в. являли собой самостоятельные общественные СОЮЗЫ», т. е. были городами-государствами. Однако в нашем исследовании эта проблема второстепенна, и гораздо более важно отметить, что при возникновении древнерусских городов прослежено явление синойкиз- ма, характерное для многих регионов мира. Здесь оно выразилось в том, что большинство крупных городов Руси — Киев, Новгород, Чернигов, Суздаль и ряд других — возникли на основе слияния нескольких поселков, имевших, видимо, родовой характер. Нам важнее проследить механизм складывания города, а не определить его социальный статус, поскольку второе на археологическом материале сделать крайне трудно и все заключения будут носить гипотетический характер.

Надо полагать, что дальнейшие исследования помогут нам разрешить все эти проблемы как для отдельных районов, так и в общерусском масштабе.

Археологическое изучение раннегородских центров Северо-Восточной Руси началось еще в середине XIX в., когда здесь работала экспедиция под руководством А. С. Уварова и П. С. Савельева. Однако в городах эти исследования носили крайне ограниченный характер и преследовали, как правило, узкие конкретные цели. Общее представление о предыстории и первых веках развития таких древнерусских городов, как Ростов Великий, Ярославль, Переяславль-Залесский, мы получили лишь в результате раскопок 40—50-х годов XX в. Каждый из названных городов прошел свой путь развития, причины их возникновения различны, неодинаково складывались первые столетия их истории. Однако в целом судьбы этих городов отразили исторические процессы, характерные не только для Залесской земли, но и для всей Древней Руси.

Итогам и задачам археологического изучения древнерусских городов были посвящены специальные пленумы Института истории материальной культуры АН СССР, состоявшиеся в 1941 и в 1950 гг. С тех пор эти проблемы регулярно рассматриваются на различных симпозиумах и конференциях, проводимых как Академией наук СССР, так и другими историко-археологическими центрами. Заметным явлением, а в определенном смысле и определяющим исследованием стала цити-руемая выше статья Н. И. Воронина. В ней автор обобщил накоплен-ные к тому времени материалы и сформулировал ближайшие задачи, некоторые из них актуальны и сейчас. Примечательно, что Н. Н. Во-ронин не только осветил новые находки, но и практически впервые в отечественной историографии, опираясь на богатейший археологиче-ский материал, попытался дать типологический анализ древнерусских раннегородских центров. В те же годы Е. И. Горюнова справедливо отмечала, что к этой теме советские археологи только подходят. Она, в свою очередь, составила первую сходку и подвела итоги изучения городов Северо-Восточной Руси, в которой рассмотрены проблемы воз-никновения Мурома, Ростова Великого, Ярославля, Суздаля. Следую-щее обобщение материалов по истории древнерусского города, в том числе и северо-востока, было проведено в совместной работе Н. Н. Во-ронина и П. А. Раппопорта. Авторами сделаны некоторые заключения общего порядка, касающиеся хронологии и происхождения таких городов Залесской земли, как Ростов, Суздаль, Владимир, Белоозеро.

Проблемы исторического развития основных центров Волго-Окского междуречья в той или иной степени затрагиваются и в некоторых общих работах, увидевших свет в последние годы. В работе

В. В. Карлова дана подробнейшая сводка гипотез и концепций становления города в Древней Руси. Автор, основываясь на позициях М. Н. Тихомирова, дает интересный анализ различных типов и исторического содержания ранних русских городов.

Говоря об историческом изучении древнерусского города, и в частности центров Ростовской земли, нельзя не отметить большой вклад в решение очерченного круга проблем таких историков и археологов, как А. Н. Насонов, А. М. Сахаров, А. Л. Хорошкевич, В. Л. Янин и ряда других.

Нет необходимости перечислять и анализировать множество археологических работ, в которых авторы касаются проблем становления городов в Северо-Восточной Руси. Однако основные, кроме указанных выше, назвать следует, — это исследования Н. Н. Воронина, Е. И. Горюновой, П. Н. Третьякова, Л. А. Голубевой и ряда других историков и археологов.

Мы ограничиваемся рассмотрением истории изучения и основных проблем возникновения и развития трех древнерусских центров — Ростова Великого, Ярославля и Переяславля-Залесского, которые, несмотря на общую историческую судьбу, на ранних этапах существенно отличались друг от друга. Другие крупные города Залесья — Белоозеро, Суздаль, Владимир, Муром и пр. — получили достаточное на данном этапе освещение в трудах Е. И. Горюновой, В. В. Седова, М. В. Седовой, Л. А. Голубевой. Особо следует выделить монографическое исследование М. В. Седовой, посвященное небольшому городу Северо-Восточной Руси — Ярополчу Залесскому. Эта работа — первая для данного региона, и надо надеяться, что и другие города Залесской земли будут гак же хорошо изучены и опубликованы.

Рассматриваемые нами городские центры находятся на Великом Волжском пути и своим возникновением обязаны прежде всего тому обстоятельству, что по этой водной системе шло освоение северо-востока славяно-русским населением.