«Употреблять слова избранные и избегать весьма подлых»: лексика проектов

Мнение о рекрутах впредь. (РГАДА. Ф. 30. Оп. 1. Д. 354. Л. 6).

742. Такой вариант написания фамилии фигурирует в русском переводе проекта.
743. Промемория Дебрискена (АИМАИВ и ВС.
     Ф. 2. Оп. ШГФ. Д. 961. Л. 411).
744. Там же. - Л. 411 об.

745

Помимо фигур деления текста немаловажное значение при восприятии проекта имели риторические тропы, использовавшиеся при характеристике конкретных ситуаций. Для этого нам необходимо дать само определение тропа. М.В. Ломоносов понимал его как приемы «изменения одного речения от собственного знаменования к другому»745.

Для начала необходимо проанализировать использование в текстах проектов метафоры, определение которой в трактовке Ломоносова практически совпадает с самим понятием тропа. Ученый описывал метафору как «перенесение речений от собственного знаменования к другому»[428].

Метафоры, которые использовал Петр Иванович Шувалов, были довольно немногочисленны. Многие из них, так или иначе, обыгрывают идею райского сада и связанное с ней представление о плодах. Метафора настойчиво повторяется Шуваловым в различных проектах и с приведением дополнительных описаний. В «Рассуждении о ящичных сборах» граф отмечал, что, благодаря стараниям Петра Великого и Екатерины Алексе-

747

евны по усилению Отечества, «плоды оказались»[429].

С этой метафорой связано постоянное употребление эпитета «цветущий». Так, в своем черновом «доношении об артиллерии» Шувалов отметил, что занялся этим делом, «чтобы состояние [артиллерии. - С.А.] на-

748

всегда цветущим и для славы Вашего Величества полезным сделать»[430].

Другой активно используемой Шуваловым метафорой было уподобление двух составных частей одного явления «душе и телу». В одном из своих проектов автор утверждает, что предложенная мера так необходима,

749

как «разумная душа телу»[431].

В отличие от метафор, которые в текстах проектов никогда не занимали особо заметного положения, гипербола активно использовалась начиная с первых лет нового века. Под гиперболой в XVIII столетии, равно

750

как и сейчас, понимается намеренное преувеличение чего-либо[432].

Характерной чертой многих проектов было то, что они использовали прием гиперболизации достоинств императрицы. К примеру, проект Андрея Ивановича Остермана начинается с фразы: «Как вашего императорского величества всемилостивейшему намерению было бы противно, так и мне невозможно было бы описать во всем совершенстве те неизреченные великие качества и добродетели, которыми Бог столь богато украсил высочайшую и дражайшую вашу особу»[433].

Такое же положение использовал и один из авторов 1740-х годов - переводчик Сергей Волчков. В своем предисловии к коммерческому лексикону Савари он заявлял: «Трудное всемилостивейшая государыня дело, и почти невозможное человеку предприятие все великие преславные и ум человеческий превышающие дела Ея императорского Величества подроб-

752

но исчислить и по достоинству восхвалить»[434].

Такая речевая конструкция является прямой калькой с речей античных ораторов. Цицерон в своей «Речи в Сенате по возвращении из изгнания» вопрошал: «В самом деле, может ли найтись такое богатство, дарования, такое изобилие слов, столь божественный и столь изумительный род красноречия, чтобы можно было посредством него не скажу охватить в своей речи все услуги, оказанные мне вами, но хотя бы перечислить

753

их» .

Однако к этой конструкции в XVIII присоединялась совсем иная часть, несвойственная Цицерону, - изъявление собственной слабости и ничтожности, которое могло находиться спустя несколько страниц текста от первой формулы. А. Курбатов в своем «Доношении о Кабинет- коллегиуме» писал, что «всемилостивейшему нашему царю и государю последнейший раб его величества желая, доносит сие от истинного своего усердия и благой ревности»[435].

Петр Иванович Шувалов также активно использовал гиперболу. С одной стороны, данная фигура использовалась им при описании чьих- либо действий. В отличие от предшествующих десятилетий гипербола применялась Шуваловым при описании деятельности не одной лишь императрицы, но и других лиц. Поэтому Петр Иванович Шувалов в проекте о возобновлении Камчатской экспедиции деятельность Петра Великого называет «неусыпной»[437], но и, ходатайствуя в мае 1760 г. о вознаграждении семьи начальника Оренбургской экспедиции И.К. Кириллова, он отмечал, что администратор «в трудах неограниченных жизнь свою скон-

757

чал»[438].

Во-вторых, гипербола активно использовалась Шуваловым для описания проблемной ситуации. Необходимо было подвигнуть сенаторов или слушателей к скорейшему одобрению проектов. В проекте о делании медной монеты по 8 рублей из пуда возможные убытки населения в случае неприятия данной меры называются «неисчислимыми» и «наитягчайшими»[439]. Превосходные степени в сходном значении использовали и современники Шувалова. Б.Г. Юсупов писал о «самонужнейших» усилиях», которые необходимо прикладывать для развития экономики[440].

Характерной чертой всех без исключения проектов, одной из их отличительных черт как документов являлась необходимость рисовать те светлые и радостные времена, которые наступят после осуществления проекта. Эта конструкция появилась в проектах уже в самом начале XVIII в. В анонимном «Новом проекте расположения казны денежной» сообщается: «Сим моим проектом не токмо умножится казна, но пресекутся воровства и остановки, а где действовало множество людей, обирая подлый народ и прочее, то по сему проекту немного людей к тому собиранию надлежит, которым жалованье дается невеликое, а друг за друга будет обязан, что никто копейки ухитить не может»[441]. Весьма характерным здесь является использование оборота «никто», подчеркивающее отсутствие малейшего сомнения в исходе мероприятия.

Такую же задачу приходилось решать и Петру Ивановичу Шувалову. В своем предложении 18 августа 1753 г. об отмене внутренних таможен он использовал следующую формулировку: «Через сей способ неописанное зло и бедство... конец свой возьмет»[442]. Как правило, вслед за этой формулировкой следовал ряд придаточных предложений, детально описывающих возникавшие выгоды. В предложении об отмене внутренних таможенных пошлин сообщалось: «Ибо ежели себе только представим. грабежи, которые от сборщиков бывают в разных случаях и обстоятельст- вах»[443].

Одной из важных проблем, с которыми сталкивались все авторы доношений на высочайшее имя, а равно и высшим сановникам, было сообщение о недостатках и неудачах, которые имеются в государственной жизни.

Для описания таких деликатных моментов могло использоваться словосочетание «мало чинится», которое ставилось в конце предложения. В проекте обер-прокурора Сената Анисима Маслова, написанном в 1734 г. по поводу недорода в Смоленской губернии, говорится: «Публиковано, чтоб помещики и дворцовых волостей управители в таком случае о крестьянах своих попечение имели и хлебом. снабдевали, но того, как видно из репортов и ведомостей, посланных нарочно в ту губернию [чинов-

763

ников. - С.А.] для свидетельства, мало чинится» . Исходя из содержания предлагающихся мер (отменить на некоторое время в губернии сбор подушных денег, обязать помещиков и управителей срочно заняться раздачей хлеба) можно сделать вывод, что в ином варианте данную фразу можно было сформулировать так: «Администрация Смоленской губернии не справляется с помощью голодающим».

Иногда для дополнительного смягчения ситуации могли ввести элемент неопределенности. А.И. Остерман в своем проекте отмечал при описании государственных проблем: «Крепости, служащие наипаче к безопасности государства, может быть не везде [курсив наш. - С.А.] в надлежащем находятся состоянии»[444]. За этой фразой можно увидеть отголоски придворной борьбы между канцлером и фельдмаршалом Х.Г.

Для описания недостатков могла использоваться и словесная конструкция с частицей «не». Такая конструкция размещалась в конце преамбулы и старательно маскировалась среди придаточных предложений. Такой прием при описании недостатков использовал и Шувалов. В преамбуле проекта об учреждении Кадетского корпуса описывается плачевная ситуация, связанная с развитием специального военного образования. Формулируется фраза следующим образом: сколь много в войсках Ея Императорского Величества храбрых и достойных людей известно, «славные дела и великие победы то. подтверждают, но таковых не весьма много

766

[курсив наш. - С.А.], которые бы трактовали сию науку» .

Слова и выражения со значением возможности и вероятности очень редко встречаются в шуваловских текстах. Они могли создать ощущение того, что автор сам сомневается в осуществимости и правильности предлагаемых мероприятий. В связи с этим граф стремился употреблять такие выражения лишь применительно к мерам, которые автор не мог полностью проконтролировать. Поэтому необходимость постройки хлебных магазинов в одном из шуваловских проектов аргументируется следующим образом: «Когда ж посещением Божиим хотя в один год случится недород, то не имея запасного хлеба, несносную нужду претерпевать должны, чего для мнится [курсив наш. - С.А.], надлежит о построении магазинов для полков рассмотреть Военной коллегии со определенными персонами, а прочих, яко то о капитальных, где оным быть, и портовых, рассмотреть определенным для того нарочным персонам и представить Сенату со мне-

767

нием...»              .

лировать деятельность которой для Шувалова в октябре 1754 г. было затруднительно, он пишет с использованием выражения «мнится», в то время как о деятельности Сената говорится уверенно и предлагается сразу же перечень мер, которые необходимо провести в жизнь.

О том, как велась работа по отбору подходящих выражений, шлифовке текстов проектов, мы располагаем лишь самыми ограниченными сведениями. Для изучения этого вопроса необходимы черновики проектов Петра Ивановича, однако их известно всего несколько. В архиве музея артиллерии, инженерных войск и войск связи мы обнаружили два черновых варианта доношения Шувалова императрице о своей деятельности в качестве генерал-фельдцейхмейстера. Из данного текста видно, что внимание автора и его возможных помощников привлекали именно лексические и стилистические аспекты. Автор стремился избегать всех выражений, которые могли затуманить смысл и показаться неясными. При описании мер по формированию при артиллерии двух фузилерных полков выражение «деньги» (потребные на это мероприятие) было зачеркнуто и

768

заменено «суммой»[446].

Из текста удалялись все подробности, которые могли затруднить восприятие основной мысли, сделать изложение излишне развернутым и подробным. Поэтому, как нам представляется, из перечня изучаемых в кадетском корпусе дисциплин исчезло упоминание об изучении в курсе высшей геометрии «свойства трех рассечений конуса»[447]. Подробность явно была излишней, поскольку при описании других дисциплин такие детальные сведения не сообщались.

Шувалов тщательно следил за стилистикой проектов и потому из текста исчезло упоминание о том, что в инженерный полк нужны люди, раз-

770

бирающиеся «в повседневных там» технических работах . Оно было избыточным, ибо инженерный полк априори предполагалось использовать при выполнении специальных работ.

Зачастую в черновике проекта заменялись цифры, поскольку они корректировались при последующих расчетах - к примеру, была зачеркнута

771

сумма, выделяемая на все нужды артиллерийского ведомства .

Однако наряду с тенденцией убирать лишние детали из текстов существовала осознанная необходимость делать проекты ясными и не содержащими каких-то непонятных мест. Дело в том, что Шувалов как автор проекта вынужден был обращаться к аудитории, которая обладала только приблизительными сведениями о сути дела, своего рода «несократимым минимумом». Сенаторы, основные слушатели большинства речей Шувалова, конечно, знали о возникающих проблемах при оглашении в деревнях указов - в том случае, если указ был рукописным, а не печатной копией, крестьяне могли объявить указ «неподлинным» и отказаться ему под-

772

чиняться . Однако господа сенаторы могли не помнить в деталях подробности волнений, а потому такие сведения, которые должны были иллюстрировать и подтверждать главную мысль автора, необходимо было излагать четко. Именно поэтому в тексте предложения «О соблюдении бережения с крестьянами» достаточно подробно описываются волнения крестьян в селе Починки, которым армейский унтер-офицер, действовавший по распоряжению поташной конторы, объявил указ о направлении их на казенные работы. Указывается и число бунтовавших (333 человека), и их действия: «Учинясь противными и бивши конвойного унтер-офицера бежали с тем, чтобы судью и земского старосту первого за наряд в работу,

773

а другого за послушание о том наряде убить до смерти» .

Если говорить о тенденциях, которые к середине века превратились в маргинальные, то, в первую очередь, это касается эмоционального стиля изложения. Проекты первого типа, созданные в период до елизаветинского царствования, отличаются большим количеством образных сравнений с использованием просторечных выражений. Пример авторы могли брать с самого основателя империи. В своем именном указе 17 апреля 1722 г. «О хранении прав гражданских» Петр Великий раздраженно писал о том, что «ничто так к управлению государства нужно есть, как крепкое радение прав гражданских понеже всуе законы писать, когда их не хранить или ими играть, как в карты, прибирая масть к масти, что нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть, и зело тщится всякие мины чинить под фортецию правды»[448]. Здесь мы видим и аллегорию игры в карты

как олицетворение судопроизводства, и употребление профессиональной

775

лексики («мина»), что также к середине века выходит из моды .

П.И. Ягужинский в своей «Записке о состоянии России», в свою очередь, следуя уже покойному основателю империи, так описывал причины некритического обсуждения государственными мужами таможенного тарифа 1724 г.: «.В Сенате же люди купечества так искусны, как я кузнечного дела» .

Использование в проектах просторечных сравнений было общераспространенной практикой вплоть до конца 1730-х годов. Андрей Иванович Остерман в своем проекте «О кабаках и винокуренных заводах» отмечал, что кадеты, живущие в корпусе «безысходно», привозят в Санкт- Петербург якобы для себя (а на самом деле для незаконной продажи) от 100 до 300 ведер водки и вина в год, «и такое великое число не токмо сами выпить не могут, но хотя и вместо воды употребят, и то им на год будет

777

довольно»[449]. (Интересно то, что само это сравнение вице-канцлер целиком заимствовал из доношения Кисловского, посвященного той же про- блеме.)[450]

Кроме того, авторы 1720-х годов не пытались скрыть своей личной обиды или неудовольствия по поводу плачевного состояния дел или имеющихся нарушений законодательства. Ради доказательства своей правоты авторы допускали даже явные повторы мысли. В «Проекте о провианте» сначала сообщается о необходимости строить амбары силами государства, ибо подрядчики берут деньги и «потребляют в другие свои промыслы и искупление долгов»[451]. На оборотной стороне листа отмечалось, что «крупяные заводы» (мельницы) надо строить силами казенных рабочих и тогда «против подряда едва ли не в полы [половина. - С.А.] истра-

780

тится» .

Помимо таких грубых (просторечных) выражений из текста проектов исчезают и речевые конструкции, направленные против соперников. Еще Артемий Волынский в своем проекте о поправлении государственных дел, созданном, напомню, в середине 1730-х гг., позволял себе писать следующее: «Буде же кто пожелал бы сие полезное дело опровергнуть, превращенное во вред, я прилежно прошу, чтоб тот показал мне на то действи-

781

тельно свои резоны прямыми и ясными доказательствами» .

К рубежу 1750-х годов эмоциональная сторона проектов отступила на второй план и проявлялась лишь в проектах второго типа или в доноше- ниях периферийных по отношению к центральному административному аппарату авторов, поставленных волей обстоятельств в тяжелые условия. В своем доношении 1750 г. резко высказывается о критиках капитан Данила Сталов. Его горячность можно понять, ибо в момент написания текста капитан находился в Сенате под стражей[452].

Такая тенденция была связана с самим формированием норм языка, который полагалось использовать при описаниях подобных ситуаций. М.В. Ломоносов в качестве одного из самых важных ораторских правил отмечал следующее: «При распространении слова наблюдать надлежит. чтобы в подробном описании частей, свойств и обстоятельств употреблять слова избранные и избегать весьма подлых, ибо они отнимают много важ-

783

ности и силы и в самых лучших распространениях» .

Основной же линией была подчеркнутая отстраненность и спокойный стиль проектов. Если задаться вопросом о причинах такого превращения, то, возможно, оно связано с общей установкой на спокойствие и рассудительность при решении дел. Излишняя горячность могла только повредить, ибо «гнев есть главнейшее препятствие спокойствию жизни и здра-

784

вию тела, он помрачает рассудок и ослепляет разум»[453].

Кроме того, все придворные сочинения настойчиво советовали крайне осторожно излагать свои мысли в бумагах, которые могли дойти до государя: «С монархами. только золотые да шелковые слова говори, а желез-

785

ных да чугунных слов отнюдь с собою ко двору не неси» .

Осторожность и сдержанность стиля проектов могла объясняться и опасностью не угадать мысли государя: «Когда мыслей узнать, а намерения монарха своего постигнуть невозможно, то должен ты все от сего дела произойти могущие пользы и препятства с несчастием обстоятельно представить, а потом уже выбор со исполнением того или другого на волю его

786

величества предать» .

Примеры подобной рассудительности часто встречаются в текстах проектов Шувалова. Ратуя за усиление административного контроля над нерадивыми и вороватыми купцами, граф пишет: «При отдаче на армию. сделанной вещи на российских фабриках затруднение происходить не будет, когда за теми фабриками от магистрата крепкое смотрение последу

ет»[454]. При этом не стоит считать, что Петр Иванович Шувалов не умел давать волю обуревающим его эмоциям. Но из бумаг, предназначенных для официально прочтения, они перекочевали в его реляции и письма по частным поводам.

В своей жалобе на захват англичанами купеческих кораблей под российским торговым флагом, поданной в октябре 1758 г., Шувалов отмечал «ненависть и нежелание чужестранных государств к разрушению. предпринимаемой полезности», свои «бессчетные усилия» и т.д.[455] Не менее эмоциональные выражения имеются и в других его письмах.

Интересным является вопрос о том, насколько близки были по стилю проекты Петра Ивановича и те бумаги, автором которых был его двоюродный брат Иван Иванович, фаворит императрицы Елизаветы. Если сравнить его «Предложение и проект об учреждении в Москве университета и двух гимназий» с документами, созданными Петром Ивановичем, то станет ясно, что, по большей части, они сходны по стилистике. В качестве первой фразы Иван Иванович использовал стандартную фигуру определения: «Как наука везде нужна и полезна и как способом сей науки просвещенные народы превознесены и прославлены над живущими во

789

тьме неведения людьми, довольно известно»[456].

Однако в стилистике финальной формулы мы видим достаточно существенное расхождение между родственниками. Петр Иванович Шувалов стремился не допустить сомнения в необходимости принятия его предложения, а его кузен предпочитал преуменьшать значение своей идеи. Предложение об основании университета И.И. Шувалов завершал такой фразой: «Я весьма счастливым себя почту, если моим представлением подам причину к рассуждению и установлению толь нужного и по-

790

лезного дела»[457].