Реквизиты проектов
Среди реквизитов, которые мы будем рассматривать в данном параграфе, надо выделить:
- Титулование лица, к которому обращался автор.
- Наличие заголовка документа.
- Дату составления документа и/или получения (государственным учреждением или частным лицом).
- Наличие подписей.
- Документы, сопровождавшие проект, - таблицы, письма.
Изменения в титулатуре, происходившие на протяжении первой половины XVIII в., заключались в следующем.
Задачей определения правильного титулования занимался Петр Великий. В указе 11 ноября 1721 г. приводится следующий титул: «Всепресветлейший Державнейший Император и Самодержец Всероссийский Петр Великий Отец Отечества Государь Всемилостивейший»[458].Впоследствии каждое царствование начиналось с соответствующим изменением титула. Впервые изменения титула, таким образом, были регламентированы в феврале 1725 г., в момент вступления на престол императрицы Екатерины I. Согласно указу 3 февраля 1725 г., государыню следовало в доношениях именовать: «Всепресветлейшая Державнейшая Великая Государыня императрица Екатерина Алексеевна, Самодержица
792
Всероссийская» . В указе о титуле императора Петра Второго возвращается использование титула «Государь Всемилостивейший».
Наконец указом 27 ноября 1741 г. объявлялось, что государыню Елизавету Петровну следовало именовать «Всепресветлейшая Державнейшая Великая Государыня императрица Елизавета Петровна Самодержица всероссийская, Государыня всемилостивейшая»[459].
Таким образом, данный титул оказался сборным, объединившим элементы, которые по частям вводились в оборот на протяжении предыдущих царствований. Именно этим титулом Петр Иванович Шувалов пользовался в своих проектах. Для исследователей знание подобных различий позволяет достаточно четко датировать проекты и предложения.
Заголовок документа, в отличие от всех прочих реквизитов, использовался только в очень редких случаях. В большинстве предложений сразу после указания титула императрицы или названия государственного учреждения сразу следует сам текст. Дополнительной сложностью при определении названий является то, что большинство документов известно нам в копиях, сделанных писцами и переводчиками, а потому не всегда ясно, кто именно так озаглавил документ. Поэтому с большой долей уверенности мы можем говорить лишь о том, что использование данного компонента было характерно для иностранцев. Именно они чаще всего использовали заголовок документа и, как было показано на примере проекта Дебрискена, иногда весьма пышный. Но даже и в более сдержанном
варианте заголовок во всех известных нам проектах, поданных иностран-
794
цами, имеется .
Дата всегда ставилась внизу документа. При этом нам приходится в большинстве случаев рассматривать дату как отметку о времени подачи документа в государственное учреждение или же время составления писарем данного учреждения копии. Связано это с тем, что нам в большинстве случаев известна именно копия проекта, отложившаяся в делопроизводстве учреждения.
Особый случай составляют сенатские копии и журналы. Такие копии составлялись секретарями экспедиций Сената, формулироваться они начинали в день обсуждения документа. Сама дата составления окончательной копии проекта нам известна лишь с точностью до нескольких дней. Дело в том, что, согласно сенатскому указу 1722 г., протоколы и журналы рассматриваемых в Сенате и коллегиях дел полагалось подписывать «на другой день сидения»[460]. После составления протокол заседания и журналы должны были подписываться в случае согласия присутствовавшими сенаторами (или же полагалось ставить отметку об особом мнении участника, не подписавшего журнал).
Однако эта закрепленная в законодательстве норма постоянно нарушалась на практике. Журнал сенатского заседания 23 февраля 1754 г. был
796
подписан только 10 марта того же года .
Копия с журнала 10 марта 1753 г.797
была сделана только 15 марта .
Еще одним следствием подобной делопроизводственной практики и более поздней официальной фиксации проекта по сравнению с датой его подачи было то, что автор мог выдвигать дополнительные идеи в развитие ранее высказанных. Так, при слушании 29 ноября 1745 г. своего проекта о продаже соли и вина по равной цене на всей территории империи Шувалов предложил отменить несколько незначительных и не приносящих
798
пользы казне платежей .
Такой порядок фиксации был обусловлен зачастую и тем, что многие предложения и проекты сообщались в устном виде и лишь затем заносились на бумагу. Иногда в текстах встречаются прямые указания на это. Таким показателем может служить частое обращение к людям, присутствующим на заседании. В предложении о сочинении нового Уложения
Шувалов отмечает: «Хотя мы, всемилостивейшая государыня, разбор указов и чиним, но чтоб удовольствие желаемое вашему императорскому величеству произвести могли, неуповательно по тому порядку, каким то доныне чинится, ибо не надеюсь, чтоб кто из присутствующих по высочайшей милости вашего императорского величества определенных в Правительствующий Сенат отважился сказать, что он всякого департамента дела
799
в такую тонкость знал, как в тех местах находящиеся» .
Наличие подписей было фактически непременным атрибутом любого проекта елизаветинского царствования. Анонимные проекты, подававшиеся в предшествующие десятилетия, вышли из моды. При этом необходимо отметить, что, если при направлении проекта императрице следует подпись с употреблением оборота «всеподданнейший раб»[461], то при отправке документа в Сенат или Конференцию автор просто подписывался своей фамилией с указанием титула, а потому большинство изученных нами проектов подписано «графом Шуваловым».
Помимо реквизитов значительную роль играли и вспомогательные материалы, подававшиеся вместе с проектом или зачитывавшиеся перед обсуждением какой-либо меры.
К таким материалам необходимо отнести и законодательство. С большой долей уверенности мы можем говорить о том, что одним из основных источников, в которых П.И. Шувалов искал законодательные материалы, были уже опубликованные на тот момент сборники законодательства.К началу 1740-х гг. были известны уже два таких сборника. Первый
801
из них был посвящен законодательству Петра Великого начиная с 1713 г.
Второй сборник охватывал царствование императрицы Екатерины I и
802
Петра II . Оба сборника были организованы по хронологическому принципу и содержали основные законодательные акты империи.
Кроме того, ряд указов, которые представлялись наиболее важными, активно цитировались в делопроизводственных документах, что позволяет восстановить перечень некоторых законов предшествующих царствований, которые были «на слуху» и могли оказывать влияние на вновь появляющиеся проекты и доношения. Сделать такого рода анализ нам необходимо также потому, что из сотен и тысяч опубликованных с начала
1700-х гг. законодательных актов в активном цитировании находилось несколько десятков.
Часты были ссылки на Генеральный Регламент. Это отчасти связано с тем, что данный документ носил системообразующий характер и излагал правила действия всего государственного аппарата. Поэтому начало какого-либо нового проекта предварялось чтением Генерального Регламента.
В сенатском журнале 11 марта 1754 г., посвященном созданию нового Уложения, в начале заседания были заслушаны выдержки именно из
803
6 главы Г енерального Регламента . Чтение именно этой главы было понятным, так как в ней говорится о порядке подачи голосов при обсуждении новых дел. Лишь после этого, как сообщается в протоколе, были зачитаны еще несколько указов Петра Великого - 17 апреля 1722 г., 6 ноября 1722 г.804
При этом все эти указы по сути лишь развивали и закрепляли уже существующую основную идею о превосходстве Генерального Регламента. Указ 1723 года требовал разобрать указы, касающиеся одного и того же дела «снесть в один, и что доведётся переменить убавить или прибавить, мнение свое приписать и приложить»805.
Указ же 1722 года просто предлагает действовать в соответствии с нормами, записанными в Генеральном Регламенте806.Таким образом, именно Генеральный Регламент признавался в качестве одного из наиболее авторитетных законодательных актов, в связи с чем его текст активно использовался для аргументации каких-либо идей. К примеру, доказывая необходимость преобразований в военной сфере, Шувалов в «Записке о высшем военном образовании» отмечал, что «вид великого монарха и государя не тот был, чтобы ему оставить победоносные свои войска при тех обычаях и порядках, каковые они при кончине сего освященного монарха остались. как то из Генерального Регламента
807
в конце видно»807.
- Журнал 1754 года марта 11 дня (РГАДА. Ф. 248. Кн. 2898. Л. 315).
- Там же. - Л. 315.
- ПСЗ. - Т. 7. - № 4347.
- ПСЗ. - Т. 6. - № 3970.
807
Указание на финальные статьи Генерального Регламента, скорее всего, подразумевает отсылку к 56 главе, в которой записана следующая норма: «Понеже содержание дел без возобновления в одной мере всегда быть не может, того ради, ежели что по изобретению дел вновь к сему прибавлено., по оным исполнять равным образом, как и сей регламент повелевает, и для того каждой коллегии, ежели что усмотрит к произведению какой государственной пользы, дозволяется о том доносить Его Величеству, равно и Сенату» . Никакая другая глава из финальной части не подходит по тематике.
При использовании законодательства Петр Иванович Шувалов чаще всего лишь ссылался на сам указ и сообщал дату его публикации. Связано это с тем, что Шувалов стремился ссылаться на указы предшествующих царствований только как на доказательство важности заявленной им проблемы. Предлагаемые меры, как правило, автор проекта стремился представить в качестве новоизобретенных, иначе «цена» проекта понижалась. Исключением могли служить те меры, которые носили характер перманентных, были давно апробированы и граф не мог предложить ничего более оригинального.
Именно такая ситуация сложилась с проектом амнистии для беглых солдат и матросов. Петр Иванович Шувалов в предложении Сенату 15 марта 1754 г. предлагает «по примеру прежних публикаций» издать указ с предложением беглым вернуться «без всякого опасения, которым вины их будут отпущены»[462]. При этом сама фраза о возвращении без всякого опасения дословно заимствована из петровского указа 26 мая 1714 г.[463]Другим примером является несколько раз высказанное Петром Ивановичем предложение о строительстве солдатских слобод (т.е. комплексов построек, специально предназначенных для расквартирования войск). В проекте «О разных государственной пользы способах» при обосновании необходимости такого строительства приводилась развернутая цитата из указа императрицы Екатерины Алексеевны от 15 марта 1727 г. начиная с фразы «из чего могут быть следующие пользы: 1 -е. Полки и роты, как
скоро велят, так собраны быть имеют, паче же сие нужно для скорых и не-
811
запных походов» .
Также необходимо отметить, что сам подбор законодательства, который цитировал и использовал в своих рассуждениях Шувалов, специфичен. При малейшей возможности граф стремился использовать законодательство петровского царствования либо государыни Екатерины Алексеевны. При этом старательно обходились стороной мероприятия 1730-х годов, поскольку царствование Анны Иоанновны стремились представлять скорее как смутный период в жизни империи, в который не происходило заметных преобразований[464].
Рассмотрим это на примере того же именного указа Екатерины I о строительстве солдатских слобод. Петр Иванович Шувалов использует его в своих предложениях как главный и единственный законодательный акт, посвященный этой проблеме и подтверждающий ее значимость[465]. Однако если обратиться к тексту указа, то выясняется, что проблема расквартирования воинских частей изложена в нем лишь в самых общих чертах. По сути, содержится лишь декларация о намерениях размещать полки в уездных городах и далее сообщается: «А при которых городах селить будет
814
повелено, о том выдан будет. указ впредь» . При таком выборе законодательства в стороне оставался целый комплекс мероприятий аннинского царствования, направленный на обеспечение домами армейских и гвардейских полков[466].
Такая избирательность может быть объяснена устойчивой традицией, которая стала складываться с первых дней царствования Елизаветы Петровны. В именном указе 12 декабря 1741 г. о восстановлении Сената говорилось о том, что с 1726-1727 гг. начались отступления от истинного «порядка дел государственных», то есть от того «как было при отце нашем государе блаженныя и вечнодостойныя памяти императоре Петре Великом и при матери нашей государыне императрице Екатерине Алексеевне первый год правления»[467]. Именно период петровского царствования рассматривался в качестве образцового в плане законодательства и поэтому на него было выгодно ссылаться.
Помимо отсылок к петровскому законодательству, авторы проектов иногда в качестве источника обращались к устным высказываниям первого императора. Самым ярким примером является высказывание о том, что «надеясь на мир, не надлежит ослабевать в военном деле, дабы с нами не так сталось, как с монархией греческой»[468]. Ссылкой на эти слова Шувалов обосновывал необходимость строительства солдатских слобод.
В основе же всего лежала «Речь Петра Великого, написанная им самим и произнесенная в соборе Пресвятой Троицы в Петербурге после
прочтения трактата о заключении мира со Швецией 22 октября 1721 го-
818
да» . В официальном описании коронации приводятся следующие слова императора: «Надлежит Бога всею крепостию благодарить; однако ж надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так
сталось, как с монархиею Греческою» . Необходимо отметить, что высказывание Петра Великого восходит, в свою очередь, к известному афоризму на латыни «Vis pacum, para bellum» и является его парафразой.
Все ораторы очень близко к тексту пересказывали второй и третий пункты этой речи[469]. К примеру, в очень близких выражениях ту же самую речь пересказывал еще П.И. Ягужинский в своей «Записке о состоянии России», отмечавший, что Петр увещал, «дабы Российское оружие впредь не ослабевало, представляя тому образ царей Греческих»[470].
Помимо высказывания о «российском оружии» были и другие высказывания Петра Великого, которые использовались в качестве политических аргументов. В.Н. Татищев в своем предложении 1743 г. о необходимости развивать торговлю, отмечал: «Петр Великий в 1723 году рассуждая о силе англинского и галанского государств, что оное все зависит на едином несравненном другим богатстве. Богатство же их не от чего другого, как от купечества и ремесла происходит... И притом изволил сказать,
мне-де весьма досадно, что мы железа с избытком и множество людей
822
имеем, не знают, чем пропитание и на расплату податей достать»[471].
Любопытно, что оба высказывания Петр Великого были зафиксированы в 1720-е гг. Именно в этот период будущие государственные деятели Елизаветы Петровны начинали свою карьеру и получали возможность личного общения с императором.
Важными вспомогательными материалами, подававшимися вместе с предложениями, были всевозможные таблицы. В них приводились сведения статистического характера либо представлялись образцы документов, которые предлагалось ввести в обиход. Такие таблицы были важной частью европейской традиции и перекочевали в доношения из популярных в России европейских сочинений. Так, в коммерческом лексиконе Савари де Брюллона, первый вариант которого был написан во Франции в 1670-е годы, в тексте приводятся многочисленные таблицы с описанием товаров,
823
банковских билетов и т.д.
В целом справочные сведения в проектах 1720-1730-х гг. носили общий характер. Эта черта находит яркое подтверждение в проектах, посвященных вымену медных пятикопеечников. Тема, требующая точности и выверенных расчетов, в доношениях всех государственных деятелей времен государыни Анны Иоанновны сопровождались ссылками на одну и ту же сумму легковесных медных пятикопеечников, которую надо уничтожить, - 3 500 000 рублей. Такими сведениями оперировали в начале царствования Елизаветы Петровны. К примеру, в проекте о «вымене» (обмене) медных пятикопеечников, рассматривавшемся в Сенате в 1743 году, автор оперировал все той же суммой в 3 500 000 рублей[472].
Такая расплывчатость в приводимых цифрах закономерно вела к тому, что автор не мог предложить каких-либо решительных мер. Фельдмаршал Миних в своем доношении 1741 г., несмотря на приводимые примерные сведения о медной монете, вынужден был оговориться, что в ряду предлагаемых им мер первым пунктом должен идти сбор детальной ин-
825
формации «дабы впредь можно было. точное рассуждение учинить» .
Вельможи, подававшие проекты лишь время от времени и в елизаветинское царствование, как правило, не утруждали себя сбором точных справочных сведений и скрупулезными расчетами. В своем проекте 1754 г. граф А.Б. Бутурлин, предложив для пополнения казны обложить высокими платежами тех, кто незаконно занимается винокурением и определив число нарушителей приблизительно в 12 тысяч человек, писал, что «хотя б по 25 рублей штрафу взыскано было, итого должно быть в сборе 500 тысяч рублей, а когда б штрафы браны были по указу 1716 года, то придет 5 миллионов рублей»[473].
На этом фоне таблицы и расчеты Петра Ивановича Шувалова представляли верх точности и подробности. Так, в своем предложении Конференции 17 июля 1756 г. «О сокращении количества новоизобретенных гаубиц» граф мог входить в казавшиеся детальными рассуждения о количестве человек артиллерийской прислуги, необходимой для поддержания
897
боеспособности единорогов (375 человек)[474].
В целом Шувалов чаще всего присоединял не справочные сведения, а точные расчеты всего необходимого для исполнения проекта. К примеру,
в проекте «О штатах артиллерийского корпуса» приводятся детальные
828
таблицы фурштатов, которые предполагается учредить .
Говоря о различных документах, сопровождавших сам проект, необходимо упомянуть, помимо таблиц, различные сопроводительные письма. Зачастую проект подавался не сам по себе, а в обрамлении целого ряда таких документов, пояснявших и дополнявших его.
В качестве примера приведем известный проект об учреждении в России государственной лотереи, поданный в 1759 г. (уточнение необходимо, поскольку на рубеже 1760-х было несколько подобных проектов). В проекте помимо самого текста содержится экстракт из протокола Конференции, в котором 5 членов Конференции убеждали сенаторов в важности самого начинания. Кроме того, к проекту было приложено письмо, адресованное некоему «светлейшему князю» с просьбой начать печатать биле-
829
ты лотереи еще до официальной «апробации» (т.е. одобрения) проекта .
Такие письма разительно отличаются по стилю и целям, ради которых они создавались, от самого проекта. Во-первых, такие письма носят неофициальный характер. Как мы увидели на примере с проектом лотереи, адресат не был даже назван по имени. Он и так был осведомлен о сущности проекта, а потому данное письмо должно было выполнять лишь поддерживающую функцию, напомнить о начинании.
Высказать предположение об адресате позволяет как раз употребление титула. Из всех членов Конференции, которые подписывали экстракт из протокола, направляемый в Сенат, лишь бывший генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой носил титул князя и мог соответствующим образом именоваться в письме. (Всего экстракт подписали 5 человек: князь
Н.Ю. Трубецкой, граф А.Б. Бутурлин, граф М.И. Воронцов, граф
ОЛА
А.И. Шувалов, граф П.И. Шувалов.)
Другой особенностью подобных документов было то, что они не содержали подробного изложения самого проекта. В предложении академика Штрубе де Пирмонта «О нового рода налоге» лишь приводятся допол-
831
нительные аргументы в пользу осуществления его идеи . Адресат послания должен был сам помнить о том, что академик предлагал ввести в России мужскую одежду нового образца, более отвечающую климату, за
832
ношение же этой одежды государству предлагалось брать пошлины[475].
Помимо таких писем к текстам проектов прикреплялись в некоторых случаях и образцы законодательных актов иных государств. К «Новому проекту расположения собрания казны денежной» его анонимный автор
833
присовокупил «Краткое известие о доходах королевства Французского» .
Б.Г. Юсупов к своему проекту присоединил переводы указов, относящихся к тому же предмету[476]. Такие приложения были переводами, сделанными самим автором проекта или его помощниками. Ссылки на источник информации отсутствовали.