98. О ПОЛИТИЧЕСКОЙ КРИВДЕ
Прошло пять лет после окончания второй мировой войны, а основная задача русской национальной эмиграции — тактическое единение в борьбе с большевиками — осталась неразрешенной.
Мало того: она, кажется, сейчас менее чем когда-либо разрешима; о ней перестают даже говорить и писать.Мы имеем при этом в виду не программное единение, которое никогда не имело широких перспектив, но лишь тактическое: т. е. чтобы врозь идти и вместе быть. Программно-политическое разномыслие было всегда очень велико в русской эмиграции и надежды на единение не было здесь никакой. Ибо, в самом деле, как договориться фанатическому социалисту с человеком, жизненно-изведавшим противоестественность социализма, его безобразную несправедливость и его деспотический гнет? Какая “общая программа” может быть у расчленителя России, публично поносящего свою родину — и у верного сына единой Российской Империи? Как согласить доктринера-республиканца с исторически трезвым и идейно убежденным монархистом? — Дело явно безнадежное...
Но можно было бы и должно было бы — врозь идти и вместе быть!..
Это тоже не удалось и не состоялось; да и в будущем не осуществится. Почему? Потому что у верхнего слоя эмиграции честолюбие преобладает над любовью к родине; и потому, что в ее политических нравах и делах слишком много кривды. И о том, и о другом нам, единомышленникам, надо говорить друг с другом открыто и честно.
Когда, после окончания второй мировой войны, была провозглашена необходимость тактического единения в эмиграции, то на этот призыв отозвался с видимым сочувствием целый ряд организаций: “да, да, единение желательно и целесообразно, и притом — все-эмигрантское!” Но, как только стал вопрос о путях и способах этого единения, так, вместо делового разговора о координации сил (“Отбросим разногласия! Сосредоточимся на едином и общем отрицании врага! Учтем и объединим наши силы!”), вместо этого последовали с разных сторон совершенно неделовые попытки провозгласить себя ведущим центром, дезавуировать “соперников” и предоставить остальным “примыкать” и “подчиняться”.
Ожил старый и вредный лозунг: “Мы ведем! подминайтесь под нас!” И тотчас же началась страстная борьба за “дирижерскую палочку”... Пошла суетня. Началось ожесточение. Люди стали наговаривать друг другу и друг про друга самые неприятные “комплименты”. Каждая такая организация вообразила себя все-эмигрантской и стала добывать себе соответственные расходные средства. Но деньги в руках у иностранцев и они их даром не дают. Тогда стали подминаться под иностранцев, чтобы подмять под себя своих. Иностранцы же бывают разные: штатские и военные; партийные и правительственные; националисты и интернационалисты; открытые и закулисные; политические и конфессиональные. Добывающие оказались конкурентами и стали друг друга порочить перед деньгодателями. От этого ожесточение еще усилилось. Никто не хотел признать малые пределы своих сил и своего влияния,— и вложить эти малые силы в живое дело. “Предводители” стремились не бороться, а фигурировать: и увлекали на этот путь своих ближайших единомышленников. А мы, “остальные”, с грустью следили за этим политическим “грюндерством” в пустоте и за этой склокой, не предвидя от этого ни малейшего добра. Ибо еще Крылов указывал, что не следует людям “топорщиться, пыхтеть и надуваться”...Оговоримся, однако: это относится вовсе не ко всем зарубежным русским организациям; и касается, главным образом, не “рядовых” членов, среди которых и было и сейчас есть множество драгоценных людей, а только “фигурирующих дирижеров” эмигрантской политики.
И вот те, которым удавалось получить иностранную субсидию, — начинали смотреть из рук своих “деньгодателей”: запретят “жертвователи” единую Россию ,— и начинает газетка нести бессвязицу о пользе расчленения; запретят “субсидирующие” всякую “острую” постановку вопросов,— и все сведется к “информации” и беллетристике. Ибо, по нынешнему времени, финансируемый редактор редактирует не по совести, а по указке издателя, предпочитая печатать хоть что-нибудь, но все-таки фигурировать в качестве редактора.
И в результате всего этого русская эмиграция разделилась — и программно, и тактически, и международно, и закулисно, и всячески. Какое уж там “единение”!
Разделилась — и занялась взаимным опорочением. И притом так: чем более организация партийна и чем честолюбивее ее вожаки, тем менее они считаются с основами литературной совести и политической чести; тем более кривды они вносят в свою борьбу. Наблюдая весь этот процесс объективно и со стороны, мы могли бы свести эту политическую кривду к следующим “правилам” или “манерам”.