81. ФЕДЕРАЦИЯ В ИСТОРИИ РОССИИ
II
2. — В Суздальско-Московский период, под татарами (1240—1480), выяснилось, что князья не уразумели данного им исторического урока и не научились свободному, договорному единению.
Они по-прежнему дробили уделы, вели между собой нескончаемые, жестокие усобицы, доносили друг на друга в Золотую Орду, громили друг друга татарскими силами и обессиливали Русь политически и стратегически. Национальное чувство мельчало, национальное единство угасало, и начало государственной федерации снова проваливалось в России. «В продолжение 234 лет (1228—1462) северная Русь вынесла 90 внутренних усобиц», и «все влиятельное, мыслящее и благонамеренное в русском обществе» научилось ценить единодержавие московского князя (Ключевский. II. 56—57). Это единодержавие слагалось и крепло медленно, но неуклонно: очередь родового старшинства постепенно заменялась очередью прямого сыновства; княжество становилось личным достоянием князя, наследственно-потомственной вотчиной, которую он, как оседлый владелец, завещал своим детям по своему усмотрению; и, наконец, появилось стремление выдвигать удел старшего сына, как главный и единодержавный.Замечательно, что идея государственного единства России по-прежнему выдвигалась родом Мономаховичей. Пра-пра-внук Владимира Мономаха Александр Ярославич Невский служит ей словом, делом и мечом (ум. 1263). Сын его, Даниил Александрович Московский, начинает единодержавное собирание Руси от лица Москвы.
Именно на этом пути Россия была спасена от татарского ига, объединена, замирена и возвеличена не федеративной, а унитарной и авторитарной государственностью. Договорное единство вторично не удалось русским. Славянская кровь тянула к индивидуализации; бесконечная равнина поощряла эту тягу; правосознание, питаясь религиозным чувством и неоформленным национальным чувством, обходилось совсем без традиций римского права и строгого волевого воспитания; мелко-государственная ячейка, как всегда и везде, разжигала личное честолюбие и властолюбие; и в результате всего этого биологическая особь настаивала на инстинктивной индивидуализации и не превращалась достаточно в гражданственную и морально дисциплинированную личность.
Все эти черты не были преодолены и в дальнейшей истории России; и доныне они представляют главную трудность и опасность русской государственности. Ввиду этого — спасения надо было искать по-прежнему не в федерации, а в унитарной форме, т. е. в авторитетном единодержавии.3. — В Смутное Время (1605—1613), когда страна распалась в анархии, подготовленной ломающими реформами Иоанна Грозного; когда грабеж и убийство стали по- вседневным явлением; когда люди теряли оседлость и работу, а вследствие этого и веру в честный труд; когда по Руси забродили самозванцы, числом до пятнадцати; когда русская и польская чернь губила народ и государство; когда люди изворовались и измалодушествовались и площадь живого земледелия сократилась до одной двадцать третьей части прежнего размера,— тогда было выдвинуто начало стратегического объединения от периферии и притом именно северными городами. Однако, не для того, чтобы погасить московское единддержавие и заменить его федерацией, а для того, чтобы спасать Россию восстановлением авторитарной и унитарной монархии. Судьба первого ополчения, разложившегося от измены казаков, свидетельствовала по-прежнему о великой трудности даже патриотически-стратегического соглашения на Руси. Судьба второго ополчения, встретившегося под Москвой с тою же своевольной изменой (ибо часть казаков ушла с Заруцким в Коломну, а другая часть все еще мечтала «всех ратных людей переграбить и от Москвы отженуть»...), свидетельствовала о том же. Русские люди еще раз убедились в том, что федерация им не дается и не дастся — и не надеялись на нее. Все помышляли о новом Царе: одни о Владиславе польском, другие о его отце Сигизмунде, третьи о Филиппе шведском, иные даже о Габсбургах, иные — о «маринкином воренке», иные же и притом лучшие — о русском «прирожденном» Государе... Но всем предносилась единая и не федеративная Русь. Итак, на Земском Соборе 1613 года обсуждался не вопрос о способе спасительного единения, а о лице, способном править Россией единодержавно.
4. — И снова настало на Руси «смутное время».в 1917 году. Под прикрытием Временного Правительства, сводившего государственную власть к «воззваниям» и «уговорам» и упорно избегавшего всяких принудительных мер, в России разразилась анархия — политическая, военная, хозяйственно-организационная и уголовно-преступная. Освобожденный Государем и его Наследником от монархической присяги, поощряемый безвластием Временного Правительства и соблазняемый пропагандой левых партий, народ «понес Русь розно», подготовляя окончательный развал русского государства. Национальная трагедия привела к тому, что трезвые патриотические силы, боровшиеся единомысленно за государственное единство России, были вынуждены удалиться на окраины, чтобы вести борьбу с революционной анархией от периферии к центру; центральная же позиция была захвачена революционной диктатурой, которая и водворила постепенно в стране — «единство», но единство антинациональное и противогосударственное, единство без Родины, вне права, вне свободы, единство террора и рабства, с тем, чтобы наименовать эту унитарную тиранию — «федеративным» государством и тем надругаться сразу и над федеративной и над унитарной формой государственности...
Таким образом, анархия в четвертый раз погубила федеративное начало в истории России.
Надо быть совсем близоруким и политически наивным человеком для того, чтобы воображать, будто эта исторически доказанная тысячелетняя неспособность русского народа к федерации сменилась ныне в результате долгих унижений и глубокой деморализации — искусством строить малые государства, лояльно повиноваться законам, блюсти вечные договоры и преодолевать политические разномыслия во имя общего блага. На самом деле имеются все основания для того, чтобы предвидеть обратное.
(Редакция рекомендует читателям самостоятельно удостовериться в подлинности указанных в этой статье исторических фактов.
Литература:
Н. Карамзин. История Государства Российского. I. гл. 8, 9, 10. II. гл. 4, 5, 6, 7—17.
С. Соловьев.— Учебная книга русской истории. Главы 8—25.
История России с древнейших времен. Тома 3—5.
И. Забелин. Москва. Очерки 1, 2, 3, 4, 5.
И. Забелин. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в смутное время.
В. Ключевский. Курс русской истории. I. Лекции 10—12, 16—20. II. Лекции 21—22.
В. Сергеевич. Русские юридические древности. Вече и Князь.
Н. Костомаров. Русская История, I и II.
С. Платонов. Смутное время).
lt;5 декабря 1949 г. [?]gt;