Деятельность П.И. Шувалова по поддержанию личного и семейного статуса

О деятельности и личности человека в придворном обществе могут очень многое сказать самые, на первый взгляд, незначительные детали. Дело поддержания «чести и престижа», по формулировке Норберта Элиаса, не терпит мелочей[104].

Поэтому для изучения подобных деталей мы обратились к такому источнику, как протоколы Сената. В них содержится информация о дате заседания, времени прибытия сенаторов на заседание, рассмотренных ими вопросах, времени окончания заседания.

На тот период времени порядок ведения дел в Сенате был уже достаточно четко регламентирован. 5 марта 1736 г. был опубликован сенатский указ, регламентирующий время заседаний Сената. «Съезжаться» сенаторам и служителям предлагалось к 8 утра, а расходиться в час дня. До 10 утра (то есть в первую очередь), предлагалось заслушивать именные указы императрицы и сообщения из Кабинета министров[105], далее следовало обсуждать информацию, поступившую из коллегий и канцелярий, с 10 до 12 часов утра разбирать челобитные, а с 12 часов до окончания заседания слушать протокол и журнал заседания[106]. Также принимались указы, требующие, чтобы служители Сената и коллегий не уходили с рабоче-

196

го места раньше времени .

В основных своих чертах разработанной схемы деятельности Сената придерживались и во времена Елизаветы Петровны. Сохранялись и прежние проблемы с посещениями сенаторами заседаний. Наиболее показательный случай произошел 7 июня 1760 г., когда на заседание явился только один сенатор из 10 - князь Алексей Дмитриевич Голицын, «в 8 в исходе». Князь в одиночестве заслушал рапорт Военной коллегии и протокол Конференции по вопросу о «неопределении годных к службе штаб- офицеров в отставку», в связи с отсутствием коллег-сенаторов прекратил

197

заседание и ушел «в 9 в половине» .

Соответственно принятой процедуре проекты и предложения Петра Ивановича и других авторов могли предлагаться вместе с прочими делами по разделу «челобитные». Прежде чем П.И. Шувалов во время заседания 20 января 1752 г. изложил свое предложение о генеральном межевании, контр-адмирал Ловис, член Адмиралтейств-коллегии, доложил вопросы, требующие сенатской резолюции. И лишь после того, как было заслушаны 18 вопросов деятельности коллегии (включая судебные дела), господа

198

сенаторы перешли к проблемам межевания .

Статус человека в учреждении может показывать и время его появления на службе. Петр Иванович Шувалов мог себе позволить прибывать на заседания Правительствующего Сената позже всех. Вот, например, журнал заседания Сената за 8 марта 1748 г. Князь А.Д. Голицын и князь И.В. Одоевский прибыли на заседание в 7 часов утра, И.И. Бахметев «в 8 в половине», граф П.И. Шувалов «в 9 в исходе»[107]. Остальные сенаторы отсутствовали «за болезнью»[108]. Если прочие сенаторы в случае непосещения заседания вынуждены были как-то впоследствии оправдываться, то Шувалов от этого был избавлен.

Статус можно также продемонстрировать манерой ухода с заседания. В протоколах Сената часто встречаются примеры того, что граф мог позволить себе покинуть заседание раньше всех своих коллег, оставив их разбираться с делами. 4 мая 1754 г. Шувалов явился в Сенат в «10 в исходе», огласил свое предложение об установлении перечня церковных праздников, в дни которых запрещалось бы проводить межевание земель,

получил согласие на эту меру господ сенаторов и вышел из Сената «в 11 в

201

исходе» . Стоит напомнить, что заседания Сената заканчивались, как правило, «в первом часу».

Важную роль могли играть и пояснения причин такого вызывающего поведения сенатора. На правах генерал-адъютанта Шувалов мог позволить себе (как и А.Б. Бутурлин, сенатор и генерал-адъютант) ответить, что он явился «с дежурства»[109]. Еще более весомой могла быть такая причина

203

ухода Шувалова, как та, что он ушел «ко двору» .

В подтверждение того, что данная привилегия была по сути своей исключительной, приведем другой пример. Среди всех прочих господ сенаторов столь же вызывающее поведение мог позволить себе лишь один человек. Это граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, канцлер, глава Коллегии иностранных дел, на протяжении многих лет (до середины 1750-х годов) одна из самых влиятельных личностей при дворе императрицы. Особенностью его поведения было упорное игнорирование заседаний Сената, на которых он был обязан присутствовать.

Отчасти такое упорное «нехождение» Алексея Петровича объяснялось особым статусом его ведомства, главе Иностранной коллегии позволялось объяснять свое отсутствие занятостью «Иностранными делами» и рутинностью каждодневных сенатских заседаний. К примеру, в августе 1744 г. А.П. Бестужев-Рюмин жаловался М.И. Воронцову, что его вызвали в Сенат в воскресенье для рассмотрения пустякового дела о «прибавке по Киевской дороге лошадей» (для перевозки почты)[111]. В этих словах было зерно истины, однако А.П. Бестужев-Рюмин нарушал действующее законодательство, поскольку согласно сенатскому указу 23 декабря 1741 г., были определены особые присутственные дни - среда и четверг, в которые полагалось слушать дела по Коллегии иностранных дел и по Военной коллегии . В эти дни канцлер должен был появляться на заседаниях Сената, однако он этого не делал. Если в протоколах конца 1740-х годов еще периодически указывалось, что он отсутствует «за иностранными делами», то в журналах 1750-х годов, как правило, вообще ничего не указывалось. Один из немногих случаев появления Алексея Петровича в Сенате относится к 11 марта 1754 г., в день, когда в присутствии самой императрицы было принято предложение П.И. Шувалова о сочинении нового Уложения. Но и в столь торжественный день канцлер появился позже всех сенаторов и глав коллегий - «в 10 в исходе», при том, что сама императ-

207

рица прибыла в Сенат в 11 часов .

О том же, что не указывается в скупых строчках протоколов Сената, о поведении Шувалова на заседаниях, может сообщить князь Я.П. Шаховской, по своей должности генерал-прокурора часто присутствовавший на заседаниях Сената. По его словам, придя на заседание Сената весной 1760 г., Шувалов громко обсуждал с сенаторами две проблемы, которые его занимали в тот день. Первая - «некоторая идея, поверенная ему для обсуждения императрицей», а вторая - увиденные им в гостях «несколько красот

[женщин - С.А.], каким еще глаза и сердце его жертву приносить не уста-

208

ли» . Именно эти идеи, смешавшись в его голове, не дают ему находиться на заседании Сената[112].

При этом, однако, стоит иметь в виду, что в целом обстановка на заседаниях одного из высших правительственных учреждений была достаточно свободной и фривольные дискуссии Петра Ивановича на фоне поведения сенаторов аннинского царствования выглядели вполне невинно. К примеру, в 1738 г. обер-прокурору Сената был сделан выговор за то, что господа сенаторы «имеют между собой партикулярные разговоры и при том крики и шум чинят, а потом те дела велят читать вновь, отчего в делах продолжение и остановка чинятся. Тако же в Сенат приезжают поздно и не дела делают, но едят сухие снетки крендели и рябчики и указанных часов не высиживают»[113].

Статусные позиции необходимо было поддерживать не только своим поведением, но и закреплять на бумаге. Так, в «Росписи губерниям и провинциям» при описании партикулярных (т.е. частных) заводов Урала те из них, которыми владел Петр Иванович Шувалов, указаны первыми, и лишь

вслед за ними описываются принадлежащие «бывшего статского советни-

211

ка Акинфия Демидова наследникам» .

Существовала еще одна статусная роль, которую Шувалов стремился занимать: поставщика новостей и забавных историй.

28 февраля 1754 г. Шувалов находился «на дежурстве», однако на имя генерал-прокурора Н.Ю. Трубецкого от него поступило сразу два письма. В первом он сообщал о том, что, по слухам, в городе Пронске у солдата Алексея Степанова есть сын, которому 1,5 года от роду и ростом в полтора аршина и «отменной против других ребят силы»[114]. Шувалов предлагает проверить информацию и, если она подтвердится, доставить ребенка ко

213

двору .

Во втором своем письме Шувалов сообщает о полученной им информации о том, что в Брянском уезде есть место с горящим «негасимым и зимой и летом пламенем». Шувалов предлагает для изучения и проверки этого известия послать в уезд офицера из Берг-коллегии[115]. Оба вопроса господа сенаторы приказали решить по предложениям Шувалова. Судьбу ребенка необычайной силы и негасимого огня по изученным нами документам установить не удалось, однако изучение этого казуса позволяет сделать интересное наблюдение. В том случае, если бы информация подтвердилась, Шувалов на некоторое время мог оказаться в центре внимания двора, что повышало его статус.

Ярый неприятель Петра Ивановича, князь Щербатов, отмечал, что граф стремился угождать всем «подлым и развратным женщинам», состоящим при императрице, дабы получить лишний шанс воздействовать

215

на государыню . Поскольку Щербатов употребляет эпитет «подлый», то речь ни в коем случае не может идти о статс-дамах и фрейлинах, поскольку эти придворные должности могли занимать только женщины благородного происхождения либо возведенные в дворянство. Таким образом, речь, скорее всего, идет о женщинах незнатного происхождения, состоящих в штате дворцовой прислуги. Возможно, именно для них и предназначалась такого рода курьезная информация. Количество же таких жен-

щин, согласно придворному штату 1748 г., было довольно большим.

7 1 С\

Шталбергша (150 рублей) .

Петр Иванович Шувалов был вовсе не одинок в поисках «курьеза». Вспомним известия о том, что А.П. Волынский занимался поисками в Твери необычной белой галки[116].

Помимо демонстрации собственного статуса было еще несколько причин, по которым Шувалов уделял особое внимание Сенату.

Именно Сенат являлся хранилищем информации, причем совершенно незаменимым. По своему положению Сенат являлся одним из высших административных учреждений, куда стекались не решенные в нижестоящих инстанциях вопросы, собиралась вся информация о наличных в государстве ресурсах - человеческих, финансовых, военных.

Информация эта была необходима для автора проектов, поскольку придавала весомость и убедительность его расчетам. К примеру, 16 марта 1753 г. Шувалов обратился в Сенат с просьбой передать ему всю известную информацию о собираемых в России таможенных сборах и пошли- 218

нах . Согласие сенаторов было получено незамедлительно.

Оговорка об «известной в Сенате» информации сделана не случайно. Система передачи информации была весьма несовершенной, поступала она с большими задержками, что серьезно затрудняло работу по созданию проектов. В 1753 г. Сенат приказал собрать сведения о производителях вина. Камер-коллегия представила соответствующие списки владельцев винокуренных кубов и казанов. В этот список попали А.П. Волынский (казненный в 1740 г.), Г.И. Головкин (умерший в 1734 г.), М.Г. Головкин (сосланный в 1741 г. и лишенный имений)[117].

Такие ошибки в документах являлись скорее правилом, чем исключением. Особенно показательной является история с определением размеров государственных доходов. Напомню, что со времен Петра Великого каждое ведомство финансировалось по отдельности, началом этого процесса стало введение подушной подати, которая в первую очередь тратилась на

содержание армии[118]. На протяжении 1720-1730-х гг. руководители империи неоднократно пытались создать полную ведомость доходов и расходов империи, но всякий раз терпели неудачу. Не остались в стороне от этих усилий и государственные люди времен Елизаветы Петровны. В 1746 г. вновь начался сбор сведений от всех государственных учреждений о том, какие казенные доходы поступают в их распоряжение. Для ускорения работы параллельно ведомости составляли две организации - Сенат и Штатс-контора. Итог оказался весьма любопытным - сумма доходов в сенатской ведомости была больше, чем у Штатс-конторы на 1 млн рублей. Такое расхождение было совершенно скандальным. Напомню, что все государственные доходы в 1749 г. составляли около 10 млн рублей (9888 тыс., по вычислениям С.М. Троицкого). Пытаясь исправить дело, в январе 1747 г. создание новой ведомости было поручено Секретной экспедиции Сената, однако и она потерпела неудачу. Провал этих усилий был связан с нехваткой квалифицированных чиновников, сложностью и запутанностью отчетности, нежеланием ведомств «раскрывать карты» и сооб-

221

щать о реальном положении дел с финансами .

Необходимо также отметить, что некоторые чиновники, собиравшие необходимую для графа информацию, впоследствии сами разрабатывали проекты. Примером может служить проект П.И. Шувалова о поселении беглых в крестьян в Сибири. Для того чтобы заниматься расселением беглецов в Нерчинском уезде, необходимо было предварительно собрать информацию о пригодных для этого местностях. Именно такая задача по предложению П.И. Шувалова в августе 1754 г. была поставлена перед канцелярией сибирского губернатора[119]. Один из чиновников, участвовавших в сборе этой информации, - Ф. Соймонов, уже будучи губернатором этого региона, в 1758 г. подал в Правительствующий Сенат собственный проект развития земледелия в Нерчинском уезде, дополнявший и

223

конкретизировавший идеи П.И. Шувалова .

Для Шувалова была очень выгодна ситуация, при которой в Сенат стекались практически все нерешенные государственные дела. Эта информация, в которой обычные чиновники «тонули», позволяла ему собирать сведения о наиболее злободневных государственных проблемах и вариантах их решения.

Существование таких людей, которые бы подавали предложения с планами различных преобразований, было необходимо для эффективной деятельности государственного аппарата. Чиновники располагавшихся в

столицах учреждений были слишком озабочены решением текущих дел, и планировать какие-то нововведения было попросту некому. Это вынуждены были признавать даже самые суровые критики елизаветинского царствования.

Граф Никита Иванович Панин пишет о том, что для елизаветинского Сената «первое правило наблюдать течение дел и производить ему принадлежит по силе выданных законов. А те же люди, которые где из сих пределов выходят, везде почитаются чрезвычайными и число их, а особ-

224

ливо в коллегиях, также везде весьма не велико»[120].

Шувалов как раз и был человеком такого склада, оборотной стороной было его огромное влияние на течение государственных дел. Никита Иванович был противником такого подхода и предложил свою идею - специализацию чиновников по отраслям управления, благодаря которой от них можно было ожидать инициативы по хорошо известным вопросам.

Таким образом, Шувалов оказался уникальной фигурой. Петр Иванович Шувалов был незаменим уже как прилежный систематизатор предлагавшихся другими авторами мероприятий, но при этом периодически он предлагал и оригинальные идеи.

Действительно, многие предложения Шувалова не были оригинальны по самой своей тематике. Иные проекты графа попросту предлагали вариант решения уже известной проблемы. В качестве примера приведем ситуацию с однодворцами. Представители этой социальной группы неоднократно жаловались на обиды и разорения, которые они претерпевают от постоя воинских команд, штрафов, накладываемых вальдмейстерами[121], и так далее. В июле и ноябре 1754 г. такие челобитные подавали однодворцы Тамбовского уезда, в сентябре 1755 г. поступило прошение от городовых казаков Новосиля. Вариант решения проблемы, который предлагался челобитчиками, заключался в назначении для однодворцев особых управителей «по примеру дворцовых волостей»[122]. Заслуга Шувалова состояла в том, что он обобщил эти прошения и предложил детально разработан-

227

ный проект инструкции для таких управителей .

С другой стороны, то, что эти прошения уже циркулировали в канцеляриях Сената, помогало продвижению идей Шувалова. Сенаторы уже слышали эту информацию, она не была для них новой, что облегчало восприятие.

Значение Сената для Петра Ивановича состояло также в том, что именно Сенат занимался конкретным воплощением различных государственных реформ. К примеру, в Сенат из Конференции в ноябре 1757 г. был передан конфирмованный императрицей проект Шувалова о проведении рекрутского набора. Господам сенаторам предлагалось применить изложенные меры по возможности уже в ближайшем наборе, а в дальнейшем

228

обеспечить полное воплощение плана в жизнь . В Сенат же в первую очередь поступали и сведения о том, как идет реализация проектов и связанных с этим всевозможных трудностях. В июне 1760 г. смоленская губернская канцелярия сообщала о казусном деле крестьянина, который выбил своему сыну передние зубы с той целью, чтобы его признали негодным к солдатской службе. Наказания за такие преступления в рекрутском уставе Шувалова были прописаны недостаточно четко, а потому канцеля-

229

рия запрашивала указаний .

Успех деятельности Шувалова, помимо всех перечисленных факторов, обеспечивала и отработанная методика продвижения предложений в Сенате и в других учреждениях.

Одним из методов давления на императрицу и Сенат была неоднократная подача проектов. О том, что они подавались неоднократно, есть немало свидетельств. Так, проект об утверждении артиллерийских штатов

230

подавался дважды в ноябре 1757 и январе 1758 годов .

Еще одним источником давления на императрицу была возможность вступать с ней в личную переписку или добиваться личных встреч. Благодаря своей близости к Елизавете Петровне граф мог сообщить ей какую- либо идею, добиться одобрения проекта в целом и после этого заниматься его тщательной отделкой. 1 мая 1753 г. граф П.И. Шувалов объявил Правительствующему Сенату именной указ императрицы, в котором содержалось повеление рассмотреть вопрос «об учреждении государственного банка для уменьшения во всем государстве взимания частными лицами больших процентных денег, и о представлении затем доклада по сему предмету на высочайшее усмотрение»[123]. Подготовленный графом проект о создании в России банковских контор был представлен в Сенат в феврале 1754 г.[124]

Личные встречи с императрицей были необходимы П.И. Шувалову и после обсуждения проекта сенаторами, поскольку одной из задач графа как автора идеи было стремление ускорить его апробацию. Проект об отмене внутренних таможенных пошлин был подан графом 18 августа 1753 г., а 11 ноября 1753 г. П.И. Шувалов объявил сенаторам именной указ императрицы с повелением как можно скорее представить ей на апробацию

233

доклад Сената о таможнях .

Необходимо отметить, что П.И. Шувалов в некоторых своих письмах императрице стремился отстаивать свои личные или фамильные интересы. Так, в своем прошении императрице с просьбой об отдаче Гороблагодатских заводов автор прямо указывает, что в данном письме «мое попечение

0. том приложено, чтоб привести доходы в такое состояние, дабы не приходилось. о вспоможении Ваше Императорское Величество утруж-

234

дать»[125].

Приверженность Шувалова к методу подачи писем объяснялась помимо прочего тем, что не все его болезни были «дипломатическими». По свидетельству Я.П. Шаховского, в 1760 г. генерал-фельдцейхмейстер болел и «редко где бывал, но чаще через брата (имеется в виду И.И. Шува-

235

лов. - С.А.) и записками домогался» .

Помимо личных писем в целях пропаганды своих проектов Шувалов использовал официальные рапорты. Широкие возможности для этого открывала должность генерал-фельдцейхмейстера, т.е. главы отдельного ведомства, имеющего право докладывать императрице. Так, свой рапорт от

1. сентября 1759 г. он начинает с изложения преимущественной роли артиллерии на войне, после чего логично переходит к описанию вновь изо-

236

бретенных им трехфунтовых единорогов[126].

Еще одним оружием Шувалова было его красноречие. Эта его способность также отмечалась многими известными нам мемуаристами эпохи. Щербатов отмечал, что в то время Шувалов почитался «вторым Цицероном» . Я.П. Шаховской сообщал о его способности красиво говорить[127].

Великая княгиня Екатерина Алексеевна, характеризуя в письме английскому послу Уильямсу от 18 ноября 1756 г. свою беседу с Шуваловым,

отметила, что тот «держал мне речь в продолжение доброго получаса»[128]. Хотя выражение «полчаса» все же, скорее всего, является фигурой речи, продолжительность беседы явно была велика.

Умение П.И. Шувалова красиво говорить отмечают и другие мемуаристы. В период очередной ссоры с генерал-прокурором Я.П. Шаховским Шувалов «вольным и несколько с жаром смешанным духом начал приводить одни за другими причиненные от меня в Сенате и в министерском собрании неудовольствия, что его сиятельство через довольное время

продолжал»[129].

Также Шувалов оказывал давление на Сенат, указывая на свои заслуги перед государыней и обществом. В июле 1754 г. сенаторы по инициативе Шувалова приняли решение поднести императрице ведомость о количестве предложений, поступивших от автора в Сенат с 1752 по 1754 гг. Сделать это было необходимо «для оказания справедливости сенатору П.И. Шувалову во изобретении дохода способом и какую пользу оные действо свое взяли»[130]. Тем самым сенаторы были вынуждены в очередной раз выслушать перечень доношений Шувалова, убедиться в том, насколько выгодны и полезны они для империи.