145. ЧТО ДАЕТ И ЧТО ОТНИМАЕТ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЙНОСТЬ?
Подведем итоги. 1.— Политическая партийность есть компромисс потому, что она осуществляет некий всенародный самообман: массы, некомпетентные в разрешении государственных вопросов, выступают со всею силою политического авторитета, благодаря тому, что политические партии упрощают им и вопросы, и голосование.
Это подобно тому, как если бы ребенку предоставили решить, что он предпочитает — хрен, ревень или хвощ, умалчивая о множестве других, несравненно более полезных овощем и восхваляя его ребячий «суверенитет» и его детскую свободу выбора.2.— Политическая партийность есть условно-целесообразная форма организации народного мнения. Она обусловлена: а) строгою лояльностью партий, соблюдающих взаимную свободу и не покушающихся на тоталитаризм; б) устранением всего, что хоть сколько-нибудь смахивает на монополизацию партиями общественного мнения, ибо дорога таланту, уму, познанию, характеру должна быть открыта всем помимо партии и независимо от них. Избираться должны не партийные люди, а качественные; и притом именно за их качества, а не за их партийную принадлежность. Поэтому значение условно-целесообразных партий должно быть сведено к минимуму.
3.— Наконец, эта форма организации народного мнения таит в себе величайшие опасности для всяком свободы и для всякой демократии. Всякая партия есть по самому существу своему заговор, политический заговор, покушающийся на государственную власть. Пусть одни партии предпочитают при этом соблюдать конституцию и не затевать гражданскую войну; их заговор, как частное соглашение, основы которого обсуждаются втайне и мероприятия которого отнюдь не разглашаются во всеуслышание, остается политически и уголовно-ненаказуемым заговором. Другие же партии, тоталитарные, действуют как наказуемые заговорщики, и всюду, где они имеют успех, этот успех свидетельствует о слабости, нерешительности или безволии наличной государственной власти.
Со времени большевиков и национал-социалистов партии стали не то мостом, не то трамплином, ведущим к тоталитарному строю. Люди сговариваются совместно бороться за захват власти или даже монополизировать общественное мнение... добавьте только «любыми средствами», без всякой джентльменской лояльности в игре (fair play) и «как можно скорее» — и вы имеете тоталитарную партию. Стоит только вспомнить, что перед второй войной вся Восточная Европа имела своих диктаторов с партийным фундаментом, и все станет ясным... А Южная Америка с ее вечными переворотами?Спросим себя однажды, в чем нуждается каждое государство больше всего для своего процветания? — В единении. Содействуют ли этому политические партии? Как раз наоборот; они изо всех сил работают над разъединением в народе (пример: современная Франция и Англия). Они создают схему для политической вражды, так что партийные люди привыкают критиковать, отвергать и поносить все то, что предлагают другие партии, совершенно независимо от того, полезно государству это предлагаемое или нет.
Вот пример из истории России. Как сейчас помню мой разговор с бывшим ректором Московского университета и редактором «Русских Ведомостей» Александром Аполлоновичем Мануйловым7. Это было в 1921 году, когда гражданская война закончилась и он только что вернулся с юга. «Конечно», — сказал он мне, — «Столыпин был прав и реформа его была спасительна для России»... — «Помилуйте, А.А.», — изумился я: — «зачем же вы в «Русских Ведомостях» травили и его, и его реформу?!» — «Видите ли», — отвечал он с доброй, но виноватой улыбкой: — «у нас в конституционно-демократической партии была тогда директива — отвергать все, что идет от правительства»...
Примеров из западно-европейской жизни приводить не стоит: они имеются везде в изобилии. Понятно, что, создавая схему для политической вражды, партии усиливают государственные раздоры и в сущности готовят гражданскую войну.
Это можно выразить так. Партийность внушает человеку, будто он имеет «готовый» и притом «наилучший» ответ на все, решительно на все вопросы жизни и политики.
Невежда начинает считать себя «всезнающим» и «всепонимающим», тогда как на самом деле он мыслит исключительно чужими мыслями, ловко внушенными ему из темной кулисы через посредство газет и жиденьких брошюр. И вот, он уже считает себя вправе «критиковать», отвергать и поносить все непартийное и инопартийное, независимо от реальных государственных польз и нужд. Стране необходима сильная армия: но «наша партия» на стороне «пацифистов»: посему «долой сильную армию». Стране необходимо обновление углекопной техники; но «наша партия» стоит за увеличение жалованья рабочим — и деньги направляются в карман рабочему. Стране необходима аграрная реформа: но такие-то партии предпочитают безземельного крестьянина, накапливающего в душе «революционный пыл»... и т.д.Таким образом, партийность дает человеку возможность, будучи ничем, попытаться стать многим и даже очень многим. Невежды выходят в парламентарии, партийно-билетчики — в «советники» и «директора», ловчилы — в министры и капиталисты. Карьера манит и осуществляется.
Каждая партия приглашает избирателя «сделать свою ставку на нее» (как на скачках!) и принять участие именно в ее заговоре. Но лучшие люди государства — умнейшие и честнейшие — отнюдь не сочувствуют таким заговорам и не желают в них участвовать. Зато худшие... Пролазы, карьеристы или прямые мошенники (вроде Ставицкого8, Литвинова9, Парвуса-Гельфанда10 или Сырового11) готовы сделать свою «ставку» по прямому расчету. Таким образом, идея лучшего гражданина заменяется в демократиях идеей партийно-приписанного, партийно-угодившего и партийно-преуспевшего ловчилы; а это решительно не одно и то же. Партийность заслоняет и подменяет качество человека. Мы достаточно насмотрелись на то, какого сорта люди вылезли наверх при большевиках, национал-социалистах и фашистах: они окружали «диктатора» плотной стеной порочности и раболепства, так что самый благородный и благонамеренный из диктаторов начинал морально задыхаться и опускаться в этой атмосфере. Так можно быть уверенным, что если в России после большевиков восторжествует крайне-правый (или какой-нибудь иной, межеумочный) тоталитаризм, то в ряды этой партии хлынет всевозможная революционная и пореволюционная чернь, всякие плуты, перебежчики, карьеристы и чужие агенты, люди, измаравшиеся под коммунистами или в эмиграции и желающие реабилитироваться.
Как всегда, они будут" обнаруживать особенное ново-партийное пристрастие, оказывать своим клевретам, — «нашим»! — всяческую поддержку в служебных хозяйственных и житейских делах; и качество нового «отбора» окажется на самом последнем уровне. Партийность как бы прямо создана для того, чтобы отбирать худших, которые образуют какое-то молчаливое «общество взаимопомощи», прикрывают взаимные растраты, худые дела и даже преступления и создают в государстве комплот безответственности и бессовестности.Этот отбор партийных людей, согласных повторять без конца все глупости партийной догмы и все инсинуации партийного производства, само собой разумеется, отталкивает людей высокого духовного качества: люди первого сорта вообще очень редко вступают в партии. Партийность прямо гонит лучших людей из политики: такие люди не умеют и не хотят думать чужими мыслями; их повышенное чувство ответственности внушает им прямое отвращение к партийной болтовне и особенно к партийным инсинуациям. И таким образом выходит, что партийное строение государства прямо поощряет пошлость и безответственность политической мысли. И понятно, что чем глубже, дифференцированное и ответственнее человек, тем труднее ему «выдумать» политическую программу, тем более, что партийная программа есть догма, а политика есть жизнь и творчество.
Вот пример партийной инсинуации.
В конце 1927 года я спросил в личной беседе такого выдающегося русского ученого и политика, как Петр Бернгардович Струве12, «скажите, пожалуйста, П.Б., какие данные имелись у Милюкова против Царской семьи, когда он 1-го ноября 1916 года произносил в Государственной Думе свою речь о глупости или измене?13 Ведь эта речь прозвучала по всей стране, как призыв к революции»...
Ответ был недвусмысленный: «У него не было решительно никаких данных»... — «Но в таком случае его речь была прямым призывом к измене Государю и Династии!»...
«Видите ли», — объяснил мне П.Б., который в 1917 году давно уже вышел из конституционно-демократической партии, — «центральный комитет партии считал тогда, что в борьбе с Троном показуется (т.е. является целесообразной) прямая политическая инсинуация». Инсинуацией же называется приписание кому-нибудь таких мыслей, намерений или планов, которых он в действительности совсем не имеет, и притом, для того, чтобы испортить ему его доброе имя.
Мы знаем, что послереволюционная Следственная Комиссия увидела себя вынужденной совершенно «реабилитировать» Царскую семью от всех этих клевет н подозрений.
Но партии нужна была инсинуация; центральный комитет партии ее одобрил; н лидер ее, не затрудняя себя ни присягой, ни верностью, ни патриотизмом, ни стыдом, ни совестью, отравил ею сердца у миллионов людей.
Такова природа партийности.