117. О ПРАВОСЛАВИИ И КАТОЛИЧЕСТВЕ
I
Значение Православия в русской истории и культуре духовно-определяющее. Для того, чтобы это понять и убедиться в этом, не надо самому быть православным; достаточно знать русскую историю и иметь духовную зоркость.
Достаточно признать, что тысячелетняя история -России творится людьми христианской веры, что Россия слагалась, крепла и развертывала свою духовную культуру именно в христианстве и что христианство она восприняла, исповедовала, созерцала и вводила в жизнь именно в акте Православия. Именно это было постигнуто и выговорено гением Пушкина. Вот его подлинные слова:“Великий духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой священной стихии исчез и обновился мир”. “Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер”. “Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою...”; “история ее требует другой мысли, другой формулы”171...
И вот, ныне, когда наши поколения переживают великий государственный, хозяйственный, моральный и духовно-творческий провал в истории России и когда мы повсюду видим ее недругов (религиозных и политических), подготовляющих поход на ее самобытность и целость,— мы должны твердо и точно выговорить: дорожим ли мы нашей русской самобытностью и готовы ли мы ее отстаивать? И далее: в чем эта самобытность, каковы ее основы и каковы те покушения на нее, которые мы должны- предвидеть?
Самобытность русского народа выражается в его особливом и своеобразном духовном акте. Под “актом” надо разуметь внутренний строй и уклад человека: его способ чувствовать, созерцать, думать, желать и действовать (см. “Н. З.” № 111 “О русском национализме” 1). Каждый из русских, попав за границу, имел, да имеет и ныне, полную возможность убедиться на опыте в том, что другие народы имеют иной, отличный от нас бытовой и духовный уклад; мы испытываем это на каждом шагу и с трудом привыкаем к этому; иногда видим их превосходство, иногда остро чувствуем их неудовлетворительность, но всегда испытываем их инородность и начинаем томиться и тосковать по “родине”.
Это объясняется самобытностью нашего бытового и духовного уклада; или, выражаясь кратчайшим словом: у нас иной акт.Русский национальный акт сложился под влиянием четырех великих факторов: природы (континентальность, равнина, климат, почва), славянской души, особливой веры и исторического развития (государственность, войны, территориальные размеры, многонациональность, хозяйство, образование, техника, культура). Невозможно осветить все это сразу. Об этом есть книги,— то драгоценные (Гоголь. “В чем же, наконец, существо русской поэзии”; Н. Данилевский. “Россия и Европа”; И.Забелин. “История русской жизни”; Достоевский. “Дневник писателя”; В.Ключевский. “Очерки и речи”), то мертворожденные (Чаадаев. “Философские письма”; Милюков. “Очерки по истории русской культуры”). В понимании и толковании этих факторов и самого русского творческого акта — важно оставаться предметным и справедливым, не превращаясь ни в фанатического “славянофила”, ни в слепого для России “западника”. И это особенно важно в том основном вопросе, который мы здесь ставим — о Православии и Католичестве.
Среди недругов России, не приемлющих всю ее культуру и осуждающих вею ее историю, совершенно особое место занимают римские католики. Они исходят из того, что в мире есть “благо” и “истина” только там, где “ведет” католическая церковь и где люди беспрекословно признают авторитет римского епископа. Все остальное идет (так они понимают) по неправому пути, пребывает во тьме или ереси и должно быть рано или поздно обращено в их веру. Это составляет не только “директиву” католицизма, но и само собою разумеющуюся основу или предпосылку всех его доктрин, книг, оценок, организаций, решений и действий. Не-католическое в мире — должно исчезнуть: или в результате пропаганды и обращения, или же погубленном Божиим.
Сколько раз за последние годы католические прелаты принимались объяснять мне лично, что “Господь выметает железною метлою православный Восток для того, чтобы воцарилась единая католическая церковь”...
Сколько раз я содрогался от того ожесточения, которым дышали их речи и сверкали их глаза. И внимая этим речам, я начинал понимать, как мог прелат Мишель д'Эрбиньи, заведующий восточно-католическою пропагандою, дважды (в 1926 и в 1928 гг.) ездить в Москву, чтобы налаживать унию с , “обновленческою церковью” и соответственно “конкордат” с большевиками, и как мог он, возвращаясь оттуда, перепечатывать без оговорок гнусные статьи коммунистов, именующие мученическую православную патриаршую Церковь (дословно) “сифилитической” и “развратной”... И я понял тогда же, что “конкордат” Ватикана с Третьим Интернационалом не осуществился доселе — не потому, что Ватикан “отверг” и “осудил” такое соглашение, а потому, что его не захотели сами коммунисты. Я понял разгром православных соборов, церквей и приходов в Польше, творившийся католиками в тридцатых годах текущего века... Я понял, наконец, в чем истинный смысл католических “молитв о спасении России”: как первоначальной, краткой, так и той, которая была составлена в 1926 году папою Бенедиктом XV и за чтение которой у них даруется (по объявлению) “триста дней индульгенции”...И ныне, когда мы видим, как Ватикан годами снаряжается в поход на Россию, проводя массовую скупку русской религиозной литературы, православных икон и целых иконостасов, массовую подготовку католического духовенства к симуляции православного богослужения на русском языке (“католичество восточного обряда”), пристальное изучение православной мысли и души, ради доказательства их исторической несостоятельности, — мы все, русские люди, должны поставить перед собой вопрос о том, в чем же отличие Православия от Католицизма, и постараться ответить себе на этот вопрос со всею объективностью, прямотою и историческою верностью.
lt;15 ноября 1950 г.gt;