107. ОСАЖДАЮЩАЯ КРЕПОСТЬ
Надо признать, что некоммунистическое человечество обнаружило в понимании Третьего Интернационала и его планов — чрезвычайную медленность, легкомыслие и провинциализм. Все думали только о себе и не разумели всеобщей анти-коммунистической солидарности; не хотели верить в мировую опасность: ни в упорную и изворотливую энергию коммунистов, ни в серьезность их намерений, ни в свою собственную социальную шаткость и удобозаразимость, ни в опасность новых больших войн.
Не понимали, что на мировую арену выходит планомерно разжигаемая революционная толпа, лишенная идей и жаждущая прибытка, утрачивающая религию и нашедшая себе свирепых вожаков. Тут и там попытались прикрыть язвы демократии демагогическим фашизмом и решили, что конъюнктура версальского “мира” благоприятствует новым завоеваниям. Так было в Италии, потом в Германии и, наконец, в Японии. Рванули — и сорвались. Италия попыталась превратиться в европейски-африканскую империю и потеряла все; Япония мечтала о монополии на Дальнем Востоке, включая Маньчжурию и Австралию и была укрощена; Германия решила осуществить свой давнишний план завоевания славянского и особенно русского пространства, и рухнула в ничтожество (поучительно сравнить Германию 1913 года с Германией 1946 года — после второго поражения!). Западные демократии поднялись, разбили горе-завоевателей и вернули к жизни раздавленную ими Европу. Но какой ценой?! Ценой щедрых, но гибельных уступок коммунистам в Тегеране, в Ялте и в Потсдаме, уступок выговоренных закулисным шепотом; ценой всей Восточной Европы, Маньчжурии с ее стратегическим значением в Азии и с ее богатствами и, наконец, огромного Китая; ценой стратегического уничтожения Германии и Японии; ценой страшного ослабления Франции, Италии и Англии; ценой чрезвычайного усиления и возвышения осаждающей крепости. После второй мировой войны положение в Европе радикально изменилось: Европа ничем не грозит этой крепости, — ни “интервенцией”, ни “осадой”, ни экономическим бойкотом, ни даже серьезным отпором; а осаждающая крепость приобрела хозяйственную автаркию (са-мосильность) и военное преобладание, доселе еще не виданные. Чтобы измерить это положение дел, достаточно мысленно устранить Соединенные Штаты из мирового равновесия и понять, что инициатива перешла в руки советских коммунистов — не только революционно, как было раньше, но и стратегически.Впрочем, отнюдь не следует переоценивать военную силу и стратегические возможности советской страны. Последствия второй мировой войны отозвались на русском народе ужасно: и в смысле убыли здорового мужского населения (см. “Н.Э.” 52 и 53), и в смысле уровня жизни (жилище, питание, одежда), и в смысле хозяйственных разрушений, и в смысле душевной подавленности. Далее, на войне погиб значительный кадр вышколенных, опытных коммунистов, без которых дальнейшая мировая экспансия вообще невозможна. Доверие коммумистических “верхов” к лояльности красной армии, уже проявившей в двух войнах свое настроение и ныне рассмотревшей Европу и уровень ее жизни, — поколеблено, как еще никогда. Отвращение русского народа к завоевательным войнам удостоверено окончательно. Расширение территории несет с собою новые и великие трудности: советская “крепость” далеко еще не “освоила” ни Восточную Европу, ни Китай — и освоение это потребует много времени и сил. Коммунистическое движение в Европе отнюдь не обретается на той высоте, которая желанна Коминформу. Атом-бомбное преобладание все еще за Америкой, а отдавать советские базы в России и тридцатилетнюю работу над русским пространством за нелояльную и сопротивляющуюся Европу было бы неумно и невыгодно (см. “Н.Э.” 33 и 34).
И тем не менее — как революционная, так и стратегическая инициатива — в руках у коммунистов: у осаждающей крепости развязаны руки, и она может наступать там и так, как и где сочтет нужным. И тот, кто знает активность большевиков, не может сомневаться в том, что эти “козыри” будут разыграны. Когда, с успехом ли, и притом с прочным ли и верным ли успехом, — это другой вопрос... Но коммунистическая головка будет ломиться к мировой власти всеми и притом самыми “непозволительными” и неожиданными средствами, пока не наступит полный паралич...
Первое ее “наступление” — было революционно-дипломатическое: недалекий и грубый человек и неумелый дипломат, Молотов, невежничал и скандалил повсюду и до тех пор, пока не провалился и не был убран; этому соответствовали революцинно-забастовочные выступления в Европе, которые тоже прошли под знаком скандала и провала. Все это было напористо, но вряд ли умно и искусно. Следующее “наступление” было “партизанское” против замученной Греции — оно было остановлено сопротивлением держав и полу-отпадением Тито. Последовал нажим на Берлин, сорванный американской энергией и техникой. Все это были угрозы и как бы “предупреждения”: коммунисты невыдержанные и егозливые в своем активизме, считали необходимым тормошить Европу и Америку — и вредили этим себе. Звонок их “будильника” раздавался то тут, то там, но акти-коммунистический мир “почивал на лаврах” и только отмахивался от назойливого “полу-союзника”. Демократии устали, хотели насладиться “просперитетом”, а политики известных кругов и двусмысленных намерений — так “убедительно” внушали повсюду из года в год, что “восточный союзник” ищет только “справедливости”, “прогресса” и “лояльной дружбы”...
Тогда последовало наступление в Китае, инсценированное в виде “гражданской войны”. Эта Инсценировка удалось коммунистам. Напрасно Чиан-Кай-Шек разъяснял мировую опасность происходящего и взывал к международной солидарности... Реальная помощь, которой требовали для него осведомленные и дальнозоркие американские политики, не была ему оказана и Формоза164 стала его убежищем.
Как только коммунисты овладели Китаем, картина сложилась совершенно недвусмысленная: все хозяйство страны и четыреста миллионов новых рабов перешло под власть тоталитарного коммунизма, увеличивая экономический и человеческий потенциал осаждающей крепости; а Соединенные Штаты почувствовали, что место мирного и добрососедского Китая занято их смертельным врагом, что ошибка непоправима и что все бремя сопротивления врагу в Азии ложится на американцев. Ныне коммунистическая крепость имеет дело с Соединенными Штатами — повсюду, а Соединенные Штаты, как главный полководец не-коммунистического мира, должны считаться с “вылазками” этой крепости на протяжении всей ее пограничной линии — как в Европе, так и в Азии.
Только выговорив это, мы можем дать верную оценку событиям в Корее.
1. — Корейская война совсем не есть война “северных корейцев” с “южными корейцами”; — это только поверхностная видимость для газетных репортеров. На самом деле это есть война “осаждающей крепости” с остальным не-коммунистическим человечеством и потому, прежде всего, с Соединенными Штатами. За “северными корейцами” стоит советская китайская армия, покорная советскому Политбюро, руководимая красно-армейским штабом и контролируемая коммунистической полицией.
2. — Это вылазка была шагом провокационным и ловким; она соответствует старым традициям советчины. Когда-то, еще в первые годы революции, в “самостоятельной” Грузии вдруг вспыхнула “гражданская война”, быстро закончившаяся победой коммунистов. До того между Грузией и Советией был заключен договор о лояльном блюдении границ. Договор был с виду “выполняем”: но только красноармейцев переодели в грузинские костюмы, и эти “псевдо-грузины” овладели страной. С тех пор этот прием стратегического переодевания не был забыт. И ныне в Корее наступление ведет миллионная армия Мао-Тзе-Тунга, руководимая красноармейскими инструкторами; — она воюет с демократическими южно-корейцами и с небольшими частями наспех двинутых американских войск. Никакого “воинского позора” в их отступлении нет. Коммунисты получили на Дальнем Востоке весь маньчжурский арсенал Японии и готовились пять лет; американцы вынуждены импровизировать кое-что и кое-как.
3. — Это предприятие было задумано, как беспроигрышное. Расчет был таков. Если Соединенные Штаты не вмешиваются, то их “престиж”, так же как и престиж Уно, будет сорван; в Азии будет создан прецедент непротивления и судьба Индокитая, Индии, Афганистана и Персии будет решена. Если же Соединенные Штаты вмешаются, то им будет навязана колониальная война на отдаленнейшем театре. Эту войну можно будет затягивать годами (таковы все колониальные войны!); она будет выматывать, утомлять и разорять американцев и всех их союзников; она будет для них бесцельна в смысле перспективы и результатов, но будет переживаться всеми, как дело “военного престижа”; она будет вестись не русскими войсками, которые останутся в Европе нетронутыми, а китайскими.
Вот какие распоряжения Сталин давал так долго загостившемуся в красной Москве “победоносному” Мао-Тзе-Тунгу.4. — Америка, своевременно не хотевшая помочь национальному Китаю (Маршалл не советовал, Трумэн колебался, Эчесон165 противился, закулиса нашептывала...) — ныне обречена за это на бесконечную войну с коммунистическим Китаем, который стал орудием “освобождения” европейских колоний и пустынных стран в Азии (Тибет, Формоза, Индо-Китай, Сиам, Бирма, Малака, Индия (?)...). Чем больше аффектации будет вложено при этом в идею “престижа”, тем выгоднее для коммунистов. Их план состоит в том, чтобы завлечь и вымотать американцев вылазками на Дальнем Востоке (по способу Балды: “обгони-ка сперва моего брата!”...); стравить их с руководимым Китаем, утомить их и разбросать их силы до Европы; и в то же время включить в состав своей крепости всю Азию (около 1 200 000 000 рабов). А на глухом азиатском направлении до сердцевины России добраться нельзя. Если же Соединенные Штаты поймут эту диверсионную тактику, увидят весь план, потеряют терпение, захотят начать главный бой (т. е. третью мировую войну) и двинутся из Европы, то это будет означать, что “интервенция началась” и что “на мирную и лояльную советскую страну совершено давно задуманное коварное нападение”: тогда русский народ опять будет иметь повод оборонять свою родину, себя и вместе с собою коммунистов (новая “отечественная” война), а мировой “пролетариат” будет призван на защиту Коминтерна — Коминформа против “буржуазных агрессоров”. А к этому времени, может быть, поспеют и советские атом-бомбы.
5. — Но, если бы Корея прошла безнаказанно, такую вылазку захотели бы повторить и в Европе? Пустить восточных немцев на западных... Или “уговорить” западных немцев, чтобы они предпочли государственное единство под коммунистами — разделению Германии на две части. Или поднять так называемую “гражданскую войну” в Югославии... Все это — не доводя дело до мировой войны и до атомных бомб, сводя дело к местным “гражданским войнам” и “революциям”, не давая разрушить “осаждаемую крепость” с воздуха...
Таков был замысел, в котором большевики рисковали преждевременной и опасной для них мировой войной и делали главную ставку — на отдаленность дальневосточного фронта и на спячку держав.
Здесь они, явно, просчитались. Пробуждение спящих последовало слишком рано, быстро и чуть ли не повсеместно. Будили-будили; дразнили-дразнили; да и добудились. Последовало возвращение “товарища Малика” в Совет Безопасности и попытка променять “корейские победы” на признание Красного Китая. Сорвалось и это. Нервная война достигла высшей, еще небывалой остроты. Но теперь, если бы им и удалось затянуть и замять корейскую вылазку, или если бы они даже расширили или разбросали ее, то после нее мировая стратегическая и политическая конъюнктура будет для них гораздо менее благоприятной, чем это было дотоле.
Тем временем Корейская война развивается по внутренним законам стратегии, напор продолжается, Мао-Тзе-Тунг бросает в бой все новые силы, коммуникационные преимущества приносят свои плоды, а в центре Азии “вычищается” Тибет.
Означает ли это, что развязка в Европе может начаться “с часу на час”?.. Мы этого не думаем. Сначала Азия.