3.2 Церковная политика императоров в первый период иконоборчества (717 - 780)
Период с 717 по 867 гг. в истории Византии получил название «иконоборческий» не от того, что вопросом о борьбе за почитание икон исчерпывались все интересы общества, а потому, что умственная, нравственная и политическая жизнь в это время так или иначе зависела от иконопочитания и направлялась состоящими в борьбе партиями почитателей икон и противников почитания икон (иконоборцы)[548].
Первым императором- иконоборцем стал основатель так называемой Исаврийской династии - Лев III (717 - 740) - бывший стратиг малоазийской фемы Анатолик, избранный императором после длительного смутного периода. С его именем и с именем его сына - Константина V (соправитель с 720 г., император с 740 по 775 гг.) связано также появление нового законодательного свода византийской империи, изданного 31 марта 726 г. - Эклоги[549], которая явилась первым официальным законодательным сборником после опубликования ЮстинианомCorpus Juris Civilis. Хотя Эклога не отменила действия этого свода и лишь в некоторых направлениях развила и изменила его отдельные нормы, по мнению
553
исследователей, она ставила перед собой реформаторские задачи . В предисловии к сборнику законов эти задачи обозначены следующим образом: «Господь и создатель всего — Бог наш, который создал человека и удостоил его самовластием, дал ему в помощь... закон, который определил то, что следует делать, и то, чего следует избегать, а также и то, что надлежит избирать как содействующее спасению и чего нужно остерегаться как влекущего наказание.. И так как он вручил нам императорскую власть, такова была его благая воля, он принес этим доказательство нашей любви к нему, сочетающейся со страхом, и приказал нам пасти самое послушное стадо, как корифею апостолов Петру; мы полагаем, что ничем не можем воздать Богу должное скорее и лучше, чем управлением доверенными им нам людьми - согласно закону и с правосудием - так, чтобы начиная с этого времени прекратились всякие беззаконные объединения и чтобы были расторгнуты сети насильственных сделок по договорам и пресечены были стремления тех, кто грешит, и чтобы таким образом под его всемогущей рукой нас увенчали победы над врагами более драгоценные и более почетные венчающей нашу голову короны, и чтобы установилось у нас мирное царствование и прочное управление государством»[550] [551]. Большинство исследователей в данной преамбуле видят отход императоров от принципов симфонии, так как, по их мнению, фраза: «(Бог) приказал нам пасти самое послушное стадо, как корифею апостолов Петру», - означает, что Бог вверил василевсам власть над sacerdotium, а это ничто иное, как притязание императора быть одновременно и василевсом и священником[552]. Именно цезарепапистские воззрения Льва III, считают учёные, и послужили, по сути, основной причиной иконоборчества впоследствии. В самой же Эклоге нет и намёка на иконоборчество. Некоторые статьи подтверждают статус христианства, как государственной религии, а ряд статей даже защищают монашество, тогда как в дальнейшем принимаются меры, направленные против «чёрного» духовенства. В частности, Эклога подтверждает возможность освобождения раба, если он становится клириком или монахом (Тит.ѴШ, ст.4), что напрямую связано с предшествующим законодательством. Так в новелле Юстиниана 546 г. приказано «после совершения хиротонии епископов, происходивших из числа лиц рабского состояния, считать их свободными людьми». В 17-м параграфе той же новеллы это постановление распространено на клириков вообще[553] [554]. Кроме того, согласно Эклоге Византийское государство защищает церковно-монастырскую собственность. Так в статье 4 титула XII «Святейшей столичной церкви и благочестивым учреждениям ее ведомства и приютам, домам призрения, и странноприимным домам запрещается передавать вечное право на недвижимость за исключением только мест, пришедших в состояние разрушения. Им разрешается только производить обмен [недвижимости] с ведомством императорского дома. Находящиеся же в провинциях святые церкви и монастыри, а также святые монастыри, расположенные в столице, 557 пусть располагают правом сдавать [недвижимость] в вечный эмфитевзис» . По мнению Е.Э. Липшиц, это имущество таким образом ограждалось от перехода в частные руки и оставалось в распоряжении центральной власти или столичной церкви. 558 монастырских церквей и следить за образом жизни монахов . Больше всего статей, имеющих отношение к церкви, в «Эклоге» содержит XVII титул, который носит название «Наказания за преступления» В частности здесь речь идет о преступлениях, затрагивающих авторитет и святость религии, а также об отступниках от православия. Так ст. 1 провозглашает право церковного убежища: «Никто, укрывающийся в церкви, не может быть уведен оттуда силой», правда, «вина укрывшегося должна быть известной иерею, и тогда укрывшийся может быть взят под обеспечение для законного расследования и рассмотрения его дела»[555] [556]. Такое право предоставлялось преступникам ещё при Константине, но, как отмечают исследователи, в законах Юстиниана оно не отражено. Клятвопреступление рассматривалось в византийском праве как нарушение святости религии. Клятва на Евангелии считалась обеспечением истины [557]. По Эклоге, ложная клятва отнесена к разряду преступлений, и виновный подвергался отрезанию языка[558]. К числу преступлений относились и случаи вероотступничества. В частности, в Эклоге разбирается вероотступничество попавших в плен: «Захваченные врагами в плен и отрекшиеся от нашей непорочной христианской веры по возвращении в империю предаются церкви [церковному суду]»[559]. К вероотступничеству можно отнести и исповедание другой религии. Так, манихеи и монтанисты[560], согласно Эклоге, караются мечом[561]. Такой же казни подлежали колдуны и 556 557 знахари, «которые к вреду людей общаются с демонами»[562]. Наказывались и изготовители амулетов, делавших их, «как полагают, для помощи людям, в действительности же из собственного корыстолюбия». Они присуждались к изгнанию, а их имущество конфисковывалось[563]. Это было связано с широким распространением подобной практики. Культ реликвий, использовавшихся монахами, явился впоследствии одним из важных пунктов их критики иконоборцами. Если совершённое преступление имело отношение к храму или священнослужителям и монахам, оно наказывалось более сурово. Так, жестоко наказывалось святотатство при краже. Особенно строго - ослеплением - каралась кража из алтарной части церкви, куда доступ был открыт одним только священнослужителям «Если же не в алтаре, а в нефе (в церковном зале, где стояли молящиеся) что-либо украдет, да будет высечен как нечестивый, и наголо остриженный да будет изгнан»[564]. Также да «будет высечен и изгнан тот, кто поднимает руку, чтобы ударить иерея в церкви , или во время молитвы»[565]. Ещё в новеллах Юстиниана совращение монахини каралось смертью, сопровождавшейся конфискацией имущества виновника. Монахиня как соучастница наказывалась заточением в монастыре[566] [567] [568] [569]. Помимо того, 570 виновный подвергался церковному отлучению . Согласно Эклоге, «если кто- либо вступит в связь с монахиней, то как оскорбивший церковь божью подвергнется отсечению носа, так как своим развратом удалил монахиню от церкви. То же наказание применяется по отношению к монахине» . Отсечению носа подвергался тот, кто «похитил монахиню или светскую девушку из какого бы то ни было места, и если он обесчестил ее. 572 содействовал этому похищению, подлежат изгнанию» . Членовредительское наказание полагалось и за нарушение запрета на брак между лицами, находящимися в духовном родстве, которое впервые было введено при 573 Юстиниане . В Эклоге говорится, что «если человек вздумал вступить в брак с той, которая стала его крестницей при святом и спасительном крещении или вступил с ней без брака в телесную связь, то, после того, как они будут разлучены друг с другом, оба будут преданы наказанию за прелюбодеяние, то есть подвергнутся отсечению носа». Такое же наказание, усиленное наказанием плети, грозило за связь с крестницей, если она состоит в браке[570] [571] [572]. Наказаний за почитание икон Эклогой не было предусмотрено, что лишний раз доказывает её появление до иконоборческих мероприятий Льва III. Из изданных им до 726 г. эдиктов в источниках также упоминаются: 1) эдикт, предписывавший евреям и монтанистам насильственное крещение (апрель 721 г. - апрель 722 г.); 2) распоряжение (jussio), согласно которому светской знати в провинции Венеция было запрещено вмешиваться в избрание епископов; 3) 575 предписание церквям уплачивать ежегодные налоги в казну . Первые мероприятия Льва III против иконопочитания относятся к 726 году, уже после издания Эклоги. Не останавливаясь подробно на причинах иконоборчества, укажем лишь те из них, которые исследователи считают основными. Причём, одни увидели в политике императоров-иконоборцев религиозные причины, другие - идеологические, третьи - социальные и политические. В частности, А. Васильев отмечал, что в восточных областях Византии, в Малой Азии к VIII веку создалось довольно сильное иконоборческое движение вследствие, во-первых, влияния иудеев, не признававших иконопочитания и допускавших резкие выступления против икон, во-вторых, влияния мусульман, которые видели в иконопочитании подобие идолопоклонства[573]. Как сириец по происхождению Лев III обладал устойчивым нерасположением семита к любому намёку на идолопоклонство . 578 «сарациномыслящим» . Ф. Успенский также связывал религиозную политику Льва III с мусульманскими завоеваниями, но видел в причинах иконоборчества этнокультурный смысл. Отторгнув от Византийской империи Сирию, Палестину, Египет, Африку и некоторые острова, мусульманство, по его мнению, лишило Византийскую империю большинства инородческих элементов и содействовало большему сцеплению родственных этнографических групп. Это сопровождалось усилением эллинского национального самосознания, выразившегося в выработке идеи 579 ортодоксальности . Этнокультурными считает причины иконоборчества и В.М.Грибовский, правда, в его представлении, «националистам» 580 противостояла западническая партия . Кстати, и Ф. Успенский был уверен, что, независимо от иконоборческой политики византийских императоров, в Италии готовилось революционное движение против во главе с папой 581 римским . В какой-то мере близко к этому и мнение Г. Курбатова, связывающего иконоборчество с духовным кризисом общества, решительным изживанием античных основ мировосприятия и становлением целостного 582 средневеково-христианского представления . М. Я. Сюзюмов считал, что иконоборчество родилось в народных массах, ненавидевших корыстолюбивое монашество и богатую церковь и самую столицу империи, откуда исходило угнетение и несправедливость. Императоры-иконоборцы сумели лишь 583 «организовать» эти настроения народа, направив их в нужное для себя русло . Г. Литаврин полагал, что в кризисной ситуации, стремясь спасти государство от натиска внешнего врага, Лев III, а затем Константин V стояли перед необходимостью эффективной и полной мобилизации всех сил страны. Для [574] [575] [576] [577] [578] [579] [580] этого был необходим идейно-политический и пропагандистский акт всеимперского значения, понятный самым широким слоям населения, который должен был послужить средством сплочения сил вокруг престола и способом выявления всех враждебных императору (а следовательно, и отечеству, находящемуся в опасности) группировок. Такой мерой и стало иконоборчество, когда вопрос был поставлен кардинально: кто за императора и 584 империю, тот против икон; кто за иконы - тот против императора и империи . Наконец, ряд исследователей видели в иконоборческих мероприятиях стремление оградить народ от чрезмерного влияния церкви, а именно, изъять из рук клира образование, уменьшить рост монастырей. Так К. Н. Успенский писал, что выступления правительства Льва III с самого начала и в своей коренной сущности были направлены против монастырей. Они не носили в своей основе религиозного характера. Но гонимому монашеству, было выгодно перетянуть дело на богословскую почву, попытаться в деятельности правительства обнаружить богоотступничество и ересь, чтобы подорвать к 585 нему доверие со стороны общества . Историки утверждают, что в иконоборческий период в Византии число монахов определялось в 100 000 человек. Из-за ухода в монастыри молодых и здоровых людей (подавляющее большинство монахов составляли лица от 25 до 45 лет[581] [582] [583] [584]), империя лишалась необходимых сил для войска, земледелия, промышленности и т. д.; монашество и монастыри становились прибежищами для лиц, просто желавших избавиться от государственных обязанностей. Кроме того, богатые земельные угодья и другие имущества, отходившие к монастырям, были освобождены от государственных налогов, чем наносился ощутимый ущерб 587 казне . Церковная собственность постоянно росла за счёт пожертвований, наследования имущества даже при отсутствии завещаний, увеличивалась за счёт штрафных санкций на собственность, установленных в пользу церкви. Хотя полное фискальное освобождение для церковных земель никогда не признавалось, существовала своего рода налоговая льгота в форме освобождения от наиболее обременительных налогов, уплаты платежей в рассрочку, увеличения сроков для выплат и т.д.[585]. Таким образом, вышеназванные причины иконоборческой политики различны по своей природе, но все они указывают на кризис, в той или иной мере переживаемый византийским обществом в начале VIII века. Собственно иконоборческие мероприятия относятся византийским хронистом Феофаном к 726 г. «В сем году, - пишет он, - нечестивый царь Леон начал говорить об уничтожении святых и досточтимых икон. Узнав об этом Г ригорий, папа Римский, лишил его податей в Риме и прочей Италии и писал поучительное послание, что царю не должно вмешиваться в дела веры и изменять древние учения церкви, постановленные святыми отцами»[586]. Поскольку первый иконоборческий эдикт не сохранился, судить о его содержании можно только на основании упомянутого послания папы Григория II (715-731), в котором следует акцентировать внимание именно на обвинении в адрес императора во вмешательстве в церковные дела: «Догматы святой Церкви не царское дело, а архиерейское... потому-то архиереи приставлены к церквям и стоят вдали от общественных дел, подобным образом и цари должны стоять вне церковных дел и заниматься тем, что им поручено»[587]. В своём следующем письме папа напрямую обвинил императора в цезарепапизме, ссылаясь на его замечание о себе: «Я царь и вместе с тем иерей»[588]. Вскоре после издания эдикта Лев III приказал уничтожить образ Христа-Антифонита, стоявший над воротами Халки, над входом в императорский дворец. Уничтожение иконы вызвало сильное возмущение. В нём главное участие приняли женщины . Посланец императора, которому было велено уничтожить икону, был убит, за что защитники иконы Спасителя понесли тяжелые наказания. О каких-либо других фактах уничтожения икон сведений нет, вероятно, правительство в первые годы после издания эдикта 726 г. не принимало никаких мер к насильственному проведению его в жизнь. В 730 году император созвал своего рода собор, на котором был составлен новый эдикт против икон, вероятно, по содержанию совпадающий с эдиктом 726 года. Несоглашавшийся подписать его константинопольский патриарх Герман I (715-730) был низложен, патриархом стал Анастасий (730-754), который подписал документ. Это был первый акт против икон, изданный не только от имени императора, но и скрепленный подписью патриарха, т. е. изданный и от имени церкви, что было очень важно для Льва Исавра. Однако источники молчат о массовом уничтожении икон после издания и этого эдикта, что позволило исследователям предположить, что в царствование Льва III больше намеревались преследовать иконы и иконопочитателей, чем преследовали на 593 самом деле . Впрочем, если в восточных провинциях в это время никакого движения протеста не отмечалось, то на Западе, и особенно в Италии, - наоборот. Историки связывают это с национально-освободительным движением против греческого господства, которое нашло в иконоборческой политике императоров прекрасное средство для возобновления своей борьбы[589] [590] [591]. Так, преемник Григория II на папском престоле Григорий III (731-741) провёл в Риме собор епископов, который осудил иконоборчество и отлучил иконоборцев от церкви. В ответ на это Лев III издал в августе 731 г. два закона: 1) простагму о повышении поголовного налога, взимаемого в Сицилии и Калабрии, на одну треть; о поступлении налога, взыскиваемого с патримониев римской церкви, в размере трех с половиной талантов золота в константинопольский фиск; 2) эдикт о предоставлении юрисдикции константинопольскому патриархату в Калабрии, Сицилии, диоцезах Иллирика, Старого и Нового Эпира, Македонии, Фессалии, Ахаи, Прибрежной Дакии, Средиземноморской Дакии, Мизии, Дардании и Превалитаны (районах, прежде подчинявшихся римской церкви)[592]. Эти меры, с одной стороны, нанесли серьёзный удар римской церкви вообще и папе в частности, поскольку фактически его положение сводилось к положению провинциального епископа, с мнением которого было необязательно считаться, с другой стороны, - послужили ещё одним мотивом к разделу Востока и Запада и к обособлению церковно-политических отношений в Риме и в Византии[593]. Кроме того, константинопольский патриарх стал действительным главой всей Церкви в империи. Впоследствии же Византия вообще потеряла области, оставшиеся в папской юрисдикции, т.е. всю Среднюю Италию. Таким образом, главным итогом иконоборческих мероприятий Льва Исавра стал разлад в отношениях Константинополя с Римом. В силу как внешнеполитических причин - постоянных войн на восточной и западной границах империи - так и внутреннего заговора и временного восстановления иконопочитания, сын Льва III Константин V возвратилсся к иконоборческой политике отца только через 11 лет после вступления на престол. В 752 г. он начал готовиться к созыву церковного собора, которого требовали ревнители иконопочитания ещё при Льве III. Подготовка заключалась, во-первых, в архиерейских перемещениях и подборе на епископские кафедры и другие церковные посты нужных лиц[594] [595], во-вторых, в составлении самим императором догматических иконоборческих поучений, в которых дело не ограничилось отрицанием поклонения иконам, а перешло в 598 христологическую полемику и в отвержение культа Богородицы . Собор проходил в Константинополе с 10 февраля по 27 августа 754 года. На нём присутствовали 338 епископов, но ни Рим, ни Александрия, ни Антиохия, ни Иерусалим не были представлены[596]. Определение собора 754 г. дошло до нас только в документах VII Вселенского собора 786/87 гг. Из этого пространного ороса хотелось бы выделить лишь следующее: «Мы осуждаем и изгоняем из христианской церкви всякое изображение, сделанное при помощи живописи. Кто на будущее время позволит себе делать подобное изображение....подлежит извержению из сана... или анафематствованию..., он подвергнется, кроме того, ответственности по гражданским законам, как противник Бога и враг догматов, заповеданных святыми отцами»[597]. Итак, за иконопочитание полагалось наказание по гражданским законам. Но в первые годы после собора Константин V «не производил вопиющих насилий»[598]. Гонение началось только в 761 г. и усилилось в 765 г., когда «нечестивый, беззаконный царь, неистовствовал против всякого богобоязненного человека»[599]. Особо жестокими явились антимонашеские меры императора, так как монахи показали себя наиболее рьяными противниками иконоборческой политики. По мнению исследователей, Константин V пытался с корнем вырвать монашество из империи. Тем инокам, которые откажутся от риз, он обещал награды, остальных же подвергал всяческим унижениям. Так, монахи, держа за руки монахинь, должны были прошествовать по ипподрому, многих из них заставляли жениться, некоторые иноки были сосланы, кое-кого приговорили к смерти. Монастыри либо разрушались, либо использовались для светских надобностей. Сжигались даже книги, относящиеся к монашеской жизни[600]. Новые пострижения в монашество были запрещены[601]. Такая борьба «с упорством и энергией» велась в течение пяти лет. П.Каранис полагает, что она в какой-то степени являлась выходом из демографического кризиса, охватившего Византийскую империю ещё в 541 г. и достигшего своего пика в правление Константина V. Император не мог смириться с мыслью о том, что некоторые его подданные не только выбрали безбрачие главным принципом своей жизни, но и проповедовали его[602] [603] [604] [605] [606]. Для придания своей церковной политике абсолютного значения, василевс потребовал от всех ромеев присяги в верности иконоборческим постановлениям606. При этом исследователи отмечают, что на стороне императора были не только военные и чиновники, но и городское население Константинополя. Впрочем, преданность императору последнего легко объясняется его указом, обязавшим крестьян продавать хлеб государству по сниженным ценам и обеспечившим его дешевизну на столичном рынке607. Подводя итог церковной политике Константина V, следует согласиться с Ф. Успенским в том, что император перенёс всё внимание на оппозиционное монашеское сословие, и за этой борьбой вопрос об иконах отступил на второй план608. Кроме того, как и Лев III, Константин V на практике далеко ушёл от выработанной Юстинианом концепции симфонии, и, действительно, оба императора своим вторжением в церковные догматы, унижением духовенства, вмешательством во все церковные дела проявили себя сторонниками идей цезарепапизма. По-видимому, такой политике всё же было оказано сопротивление, поскольку в дальнейшем тактика императоров изменилась. Хотя преемник Константина V Лев IV Хазар (775-780) был сторонником иконоборчества, острой вражды к монахам он не чувствовал: некоторых из них он рекомендовал на митрополичьи кафедры, хотя прямых назначений на высшие церковные должности, в отличие от предшественников, он не производил609. Его правление стало временем некоторого успокоения во внутренней жизни империи. Вероятно, на императора оказывала влияние его молодая супруга, афинянка Ирина, известная сторонница иконопочитания. Умеренное отношение Льва IV к спору об иконах исследователи называют переходом от иконоборчества Константина V к последующему возвращению иконопочитания, и говорят, что с его смертью первый период иконоборчества закончился610. 3.3