Судебные органы РСФСР в июне 1918 г.— марте 1921 г.

Весна 1918 г. является периодом непрекращающихся споров о наиболее приемлемых формах организации и деятельности советского суда. Внешним выражением этой борьбы мнений и позиций стала бурная законотворческая работа, приведшая к созданию ряда законопроектов, отразивших в себе принципиальные взгляды представителей правящих партий на сущность суда, его цели и принципы осуществления правосудия.

B этом отношении большой интерес представляет грандиозный замысел левых эсеров по систематизации всего советского законодательства, итогом которого должен был стать Свод Законов Русской Революции. Сама идея подготовки такого свода свидетельствует о том, что представители партии левых эсеров в правительстве пытались противостоять разгулу местного законотворчества и способствовать скорейшему становлению законности, основанной на строгом выполнении всеми гражданами России единообразных норм позитивного права.

Часть 3 Свода Законов, по мысли его авторов, целиком должна была посвящаться вопросам судоустройства и судопроизводства. Из

дошедших до нас материалов мы можем восстановить основные ее положения.

Законопроект предполагал трехзвенную структуру Народного суда: местный суд, окружной суд и Кассационный суд. Bce судьи, в соответствии с его положениями, должны были избираться сроком на три года «посредством прямого, равного, всеобщего и тайного голосования». Победившим на выборах считался кандидат, набравший относительное большинство голосов избирателей. Таким же образом предполагалось формировать штат судебных исполнителей, от которых напрямую зависела эффективность деятельности суда¹.

Каждый судебный орган, по мысли авторов законопроекта, должен быть подотчетен соответствующему Совету, который, однако, не мог самостоятельно ни смещать судей, ни оказывать на них иное давление.

Авторы Свода Законов не предусматривали особых гарантий

• неприкосновенности для работников судебных учреждений.

2

предании их суду решался в общем порядке .

Начавшаяся гражданская война и разрыв правящей коалиции летом 1918 года на долгое время отодвинули кодификационные работы и , казалось, поставили окончательный крест на левоэсеровских идеях в области организации судов.

13 июля 1918 года СНК РСФСР принял Декрет о суде № 3, положения которого внесли значительные изменения в существующее законодательство¹. B соответствии с этим актом ликвидировалась сложившаяся двухзвенная система, состоявшая из местных и окружных судов, имевших различную компетенцию. Идея второго звена отвергалась, и окружные суды подлежали расформированию. Принятие

¹ ГАРФ. Ф. 353. Оп. 2. Д. 165. Л. 80.

² Там же. Л. 83.

этой нормы можно расценить как победу сторонников концепции «единого народного суда», заключавшейся в том, чтобы все уголовные и гражданские дела рассматривались местным судом, а не каким-либо иным органом, оторванным от местных условий. B качестве аргументов в пользу такой системы судоустройства обычно в литературе упоминались «близость к народу» и «облегчение в установлении истины по делу». B отчете отдела судоустройства Наркомюста упоминается еще один фактор, повлиявший на судьбу второго звена судебной системы: в окружных судах летом 1918 года работало много старых юристов, которые не могли рассматриваться большевиками в качестве опоры новой власти^{[107] [108].}

Декрет о Суде № 3 существенно расширял компетенцию местных судов,предоставив им право налагать наказания сроком до пяти лет лишения свободы. Еще более радикально решался этот вопрос в Положении о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 года, в котором закреплялась норма, в соответствии с которой народному суду «в пределах района подсудны все уголовные дела о преступлениях и проступках»^[109].

Необходимо отметить, что данное Положение явилось очень важным документом, оказавшим огромное влияние на развитие советского суда. Оно значительно ужесточало судебную систему, лишая кассационную инстанцию права смягчения наказания и отменяя запрет на обжалование оправдательного приговора.

Положение о народном суде четко регулировало порядок выбора судей. Статья 13 этого документагласила, что судьи избираются общими собраниями местных советов из числа кандидатов, предлагаемых соответствующими исполкомами.Такаясхема, хотя и ограничивала существенным образом судейскую независимость, в условиях жесткой классовой борьбы, безусловно, отвечала интересам правительства.

Статья 22 Положения закрепляла норму, в соответствии с которой народный суд имел право применять лишь Декреты советского правительства, а в случае отсутствия соответствующего Декрета, руководствоваться социалистическим правосознанием. Примечание к данной статье запрещало любые ссылки в приговорах и решениях суда • на законы свергнутых правительств.

Таким образом, Положение о народном суде 1918 года делало существенный шаг в сторону материально-правового метода регулирования общественных отношений, отводя правосознанию роль восполнения пробелов в законодательстве. Вместе с тем данная норма свидетельствует о полном и окончательном отказе большевиков от идеи создания рабоче-крестьянского права путем стимулирования местного законотворчества.

Как уже отмечалось выше, первые шаги на пути к унификации правовых норм на территории России были сделаны правительством весной 1918 года. Состояли они в созыве Съезда деятелей юстиции и распространении через местные средства массовой информации актов центральных органов власти и управления.

Ф

C началом же военных действий вопрос о создании единого правового пространства приобретает особую остроту. В.И. Ленин в мае 1918 г. Писал: «Революция только что разбила самые старые, самые прочные, самые тяжелые оковы, которым из-под палки подчинялись массы. Это было вчера. A сегодня та же революция и именно в интересах ее развития и укрепления, именно в интересах социализма, требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового прогресса»¹.

Идея о необходимости создания судебной системы взамен многочисленных, разрозненных и неподконтрольных центру судебных учреждений летом 1918 года последовательно проводится на местах.

Так, Съезд губернских и уездных комиссаров юстиции Союза Коммун Северной области, открывшийся в июне 1918 года, заявляет, что «основная цель, стоящая в данный момент перед органами юстиции, заключается в сплочении центра с местами, в выработке единообразной схемы деятельности всех судебных учреждений»³.

Астраханский Краевой Съезд Советов 31 июля 1918 года в специальной резолюции провозглашает в качестве основной своей задачи «незамедлительное открытие во всем крае единообразных народных судов, действующих во всем согласно имеющихся Декретов центральной власти»⁴.

* Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. T. 36. С. 200. ²Тамже. С. 158.

³ ГАРФ. Ф. 353. Оп. 2. Д. 26. Л. 2.

⁴ Там же. Л. 99.

Именно летом 1918 г. по всей стране разворачивается активнейшая

работа по созданию судов в соответствии с нормами центральных актов.

B конце мая - начале июня образуются первые народные суды в

Ярославской губернии. B тот же период создаются законные судебные

органывПензенскойгубернии¹. K июню в Наркомюст начинают

поступать сведения о ликвидации самочинных Революционных судов в

2

Западной Сибири и на Урале .

Всего несколько месяцев понадобилось центральной власти для того, чтобы создать на территории страны целую сеть единообразных судебных органов.

B июле 1918 года в Петроградской губернии действовало уже 64 местных народных суда, в Ярославской губернии — 85, в Вологодской — 41³.

Разумеется, не везде процесс судебного строительства шел с одинаковыми темпами.

Новым судебным органам, возникшим в результате унификации правовой системы, сразу пришлось столкнуться с серьезными препятствиями, затруднявшими и дестабилизировавшими их деятельность. Во-первых, народные суды в первые месяцы после их создания, как правило, не воспринимались местным населением в качестве властных государственных органов, призванных вершить правосудие. По воспоминаниям современников, «было не редкость, что публика сидела в камере в шапках, беседуя и расхаживая с большой

' Там же. Д. 27. Л. 53.

² Пролетарская революция и право. M., 1918. № 2. С. 41.

³ Там же. С. 45.

непринужденностью; обвиняемые и свидетели отходили от стола и садились, не дожидаясь разрешения; на вопросы отвечали сидя, развалившись с сугубой непринужденностью, заложив руки в карманы; конвоиры из тюрем в ультимативной форме требовали заслушать их дело тотчас же, грозя тем, что увезут арестованного обратно¹.

Во-вторых, суды зачастую игнорировались органами власти и управления, что само по себе создавало невыносимую обстановку для судей, ставило их в унизительное положение бесправных мелких чиновников. B докладе председателя Совета народных судей Саратовской губернии от 19 мая 1919 г. читаем: «Милиция на местах не только не исполняет законные требования народных судей, но проявляет к суду самое неуважительное отношение: требования суда о вручении повесток, приводе обвиняемого, аресте, обыске и т.п. в лучшем случае выполняются плохо, в худшем случае не исполняются [...]. Каждый милиционер, пользуясь оружием, имеет склонность держать себя по отношению к народному судье каким-то верховным начальством»^{[110] [111].}

Нередкими были факты давления на судей со стороны исполнительных комитетов и Чрезвычайных комиссий. B ряде случаев судьи подвергались аресту и заключению в ЧК лишь из-за нежелания передать последней уголовные дела, относящиеся к исключительной компетенции суда^[112].

Пренебрежительное отношение к суду со стороны отдельных государственных органов и должностных лиц, несмотря на значительные усилия центральной власти, к концу гражданской войны так и не было искоренено окончательно. Отдельные рецидивы этого явления мы встречаем летом и осенью 1920 г. Так, например, ревизия

судов Самарскойгубернии, проведенная в это время, показала, что в некоторых местах «уездные власти дискредитируют суды своим незаконным вмешательством в дела, отменяют приговоры суда, не признают исполнительных листов [...], народные суды разгоняются местными властями, судьи арестовываются без достаточных оснований»¹.

Ставропольский журналист Анапский писал с горечью о «крайней недостаточности авторитета [...] народных судей и следователей». Он видел причины создавшегося положения в том, что по вине самого общества на службу в народный суд направлялись «не самые лучшие, а самые худшие» и организации суда не уделялось должного внимания. Рисовалась мрачная картина условий повседневной работы работников судебных учреждений: «Жалкая, полутемная конура, душная от дыхания тяжущихся и свидетелей... Отсутствие бумаги и чернил... Поездка на следствие без лошадей. Судить людей за кражу одного пуда хлеба, в то время как у самого семья сидит без хлеба...». И совершенно естественно, что в такой ситуации «в народные судьи идут или подвижники «не от мира сего» - или такие лица, которым уже нечего терять и которым с судейского кресла следует совершать географическое перемещение на скамью подсудимых». Публицист обращался ко всем гражданам со страстным призывом оказать всемерную помощь народному суду: «Дайте хороших народных судей, поставьте их в условия, благоприятные для работы. И тогда только авторитет пролетарской юстиции в низах, в массах, престиж красного

*y

правосудия будут подняты на должную высоту» . ^{[113] [114]}

Нужно согласиться с мнением Е.Б. Пашуканиса, возглавлявшего в 1919 г. Съезд народных судей в Москве, который видел корни неимоверной слабости общих судов в самом законодательстве. Уже одно то, что Положение о народном суде 1918 г. наделяло правом избрания и отзыва судей тот орган, на территории которого данный суд действует, не могло не вести к отмеченным выше сложностям. Недаром на протяжении полутора лет в Народный комиссариат юстиции большим потоком поступают жалобы народных судей, почти всегда сопровождаемые просьбой изменить существующий порядок взаимоотношений суда и уездного совета.

Лишь 21 октября 1920 г. законодатель смягчил норму, касающуюся отзыва судей. Статья 15 нового Положения о народном суде РСФСР предусматривала, что подобный акт является недействительным без утверждения его вышестоящим исполкомом.

# Ho, несмотря на все трудности, народные суды, число которых к

октябрю 1918 г. возросло до 3267¹, продолжали функционировать, решая, по мере возможности, возложенные на них задачи.

Наряду с рассмотрением уголовных и гражданских дел, одной из главных функций судов в данный период становится оказание бесплатной юридической помощи беднейшему населению.

C течением времени народный суд начинает пользоваться все большим доверием народа, о чем свидетельствует постоянное увеличение количества рассматриваемых гражданских дел.

Оценивая в целом деятельность народных судов в годы гражданской войны, мы должны признать ее удовлетворительной, то есть вполне соответствующей тем требованиям, которые предъявляло государство к правоохранительным органам.

Изменения в деятельности революционных трибуналов летом 1918 г. сводятся к двум основным моментам. Первый из них , организационный, нашел свое выражение в реализации положений майских Декретов, направленных на создание четкой, стройной и подконтрольной центру системы этих органов. Второй,

функциональный, заключается в расширении полномочий трибуналов по применению мер уголовной репрессии.

B июне 1918 г. по всей стране происходит ликвидация уездных трибуналов, большая часть которых, действуя на основе местного законотворчества, подменяла собой народные суды. Лишь немногие из революционных трибуналов ввиду крайне неблагоприятной

политической ситуации в регионах ходатайствуют перед НКЮ о возможности продления своих полномочий на ограниченный срок^{[115] [116].}

B результате принятых государством мер к январю 1919 г. на • территории России функционировало всего 39 революционных

трибуналов, из которых лишь 9 распространяли свою деятельность на отдельные уезды^[117].

Наряду с этим правительство в данный период старается как можно быстрее решить вопрос о формировании вышестоящих трибуналов. Постановлением ВЦИК от 18 июня 1918 г. были утверждены: состав Ревтрибунала при ВЦИК, состав следственного отдела данного трибунала и его обвинительная коллегия. Вскоре после принятия данного документа Ревтрибунал при ВЦИК приступил к непосредственному исполнению возложенных на него обязанностей^[118].

11 июня 1918 г. при ВЦИК создается Кассационный отдел, функции которого заключались в рассмотрении кассационных жалоб на решения ревтрибуналов. Приговор трибунала подлежал отмене в случае вынесения его с грубыми нарушениями процессуальных норм и, в первую очередь, норм о подсудности¹.

Впоследствии, весной 1919 r., этот орган был преобразован в Кассационный трибунал при ВЦИК с сохранением прежних полномочий. Кассационный трибунал отменял все незаконно вынесенные нижестоящими трибуналами приговоры с передачей их на рассмотрение нового состава трибунала либо (в случае явного несоответствия наказания с деянием осужденного) — с последующим представлением в Президиум ВЦИК об окончательном разрешении дела².

Одной из функций Кассационного отдела при ВЦИК с первых • дней его существования стало обобщение имеющейся практики с целью

унификации деятельности всех трибуналов России. Результатом такого обобщения стала Инструкция НКЮ от 22 сентября 1918 r., составленная

д

на основании более чем 300 кассационных жалоб . B этом документе впервые делается попытка четкого формулирования объективных сторон всех составов преступлений, отнесенных к компетенции ревтрибуналов. A еще несколько дней спустя, 6 октября 1918 r., Кассационный отдел издает циркуляр с толкованием понятия «дискредитация Советской власти», о котором говорилось выше. Эти два документа в значительной степени способствовали оптимизации уголовно-правовой политики правительства, ставя деятельность местных трибуналов в еще более жесткие рамки.

¹ Декреты Советской власти. T. 2. С. 420.

² СУ РСФСР. 1919. № 13. Ст. 132.

³ ГАРФ. Ф. Р-353. Оп. 2. Д. 2. Л. 132. Подробнее об этой Инструкции см.: Титов Ю.П. Развитие системысоветскихреволюционных трибуналов.М., 1987.

B июне 1918 г. НКЮ значительно расширяет полномочия революционных трибуналов. B первую очередь, выразилось это в предоставлении трибунала права вынесения смертных приговоров. Данная мера явилась законодательным закреплением уже существовавшей, хотя и в малых масштабах, практики. Дело в том, что первый смертный приговор, вынесенный Революционным трибуналом при ВЦИК 22 июня 1918 г. Бывшему командующему Балтийским флотом адмиралу A.M. Щастному по обвинению в компрометации советской власти не был основана нормах позитивного советского права. H.B. Крыленко, выступавший на процессе в качестве обвинителя, на следующий день после вынесения приговора объяснял решение трибунала исходя исключительно из анализа законов царского правительства, признававшего смертную казнь: «От трибунала зависело определить, противоречит ли смертный приговор при данных условиях революционному правосознанию или нет, и он дал свой ответ на этот вопрос. Юридически он был вправе это сделать»¹.

Созванное в тот же день по инициативе эсеров экстренное заседание Президиума ВЦИК не только не отменило приговор трибунала, но и подтвердило его правомерность, создав тем самым юридическую основу для самого широкого применения высшей меры B дальнейшем.

Право революционных трибуналов на вынесение смертных приговоров было еще раз подтверждено в Декрете ВЦИК «О

л

Всероссийской Чрезвычайной Комиссии» от 17 февраля 1919 г. Кроме того, данный нормативный акт значительно упрощал саму процедуру рассмотрения уголовного дела в трибунале. Декрет ликвидировал институт народных заседателей, сокращал состав коллегии трибунала в ' Знамя труда. M., 1918. № 234.

² СУРСФСР. 1919. № 12. Ст. 130.

два раза, относил вопрос о допущении или недопущении защиты, равно и как вопрос о необходимости вызова свидетелей, к компетенции самого трибунала.

Вопрос об изменении репрессивной политики государства вновь оказался в повестке дня в период уменьшения опасности контрреволюции. B сентябре 1920 года Кассационный трибунал при ВЦИК уже рекомендует всем трибуналам республики применять расстрел лишь в исключительных случаях. Применение же условных расстрелов признается совершенно недопустимым как на фронте, так и в тылу¹.

Необходимо отметить, что реорганизация революционных трибуналов далеко не всегда проходила гладко и давала немедленный эффект. Так, например, центру пришлось вести долгую и напряженную борьбу с нежеланием отдельных нижестоящих органов расставаться с • возможностью решать по собственному произволу человеческие судьбы.

10 апреля 1919 г. в письме Кассационного трибунала ВЦИК указывается, что «замечается упорное нежелание Иваново- Вознесенского ревтрибунала подчиняться и руководствоваться всеми существующими Декретами и циркулярами о ревтрибуналах». Местному исполкому в том же письме рекомендовалось освободить членов трибунала от их обязанностей и заменить их другими товарищами¹.

B некоторых случаях трибуналы осуществляли правосудие с существенным нарушением процессуальных норм. Так 7 марта 1919 года Самарский ревтрибунал без допроса свидетелей на основании одного лишь доноса приговорил конторщика Писарева к десяти годам принудительных работ. B сентябре 1920 г. Казанский ревтрибунал

¹ ГАРФ. Ф. P-1005. Оп. 2. Д. 1. Л. 294.

приговорил на основании противоречивых свидетельских показаний рабочего Мельникова к расстрелу за кражу восьми пудов соли и нескольких бутылок вина. Однако эти эпизоды были скорее исключением, нежели правилом².

B целом же в результате проведенных во второй половине 1918 года реорганизаций революционные трибуналы стали, во-первых, представлять собой четкую иерархическую систему, во-вторых, они стали системой действительно «боевых органов», стоящихна страже интересов большевистского государства.

Еще одной характерной чертой данного периода является активная деятельность различного рода специальных судов и органов, наделенных правом внесудебной репрессии. K ним относились комиссии для несовершеннолетних, дезертиркомиссии (ораны, уполномоченные самостоятельно рассматривать и разрешать все уголовные дела в • отношении дезертиров) и чрезвычайные комиссии.

Особо острой критике со стороны работников советской юстиции в этой связи подвергалась деятельность ВЧК и ее органов на местах, которые зачастую значительно превышали свои полномочия.

При осуществлении возложенных на них полномочий,

чрезвычайные комиссии пользовались практически неограниченной самостоятельностью. B приказе по ВЧК за подписью Я.Х. Петерса от 26 сентября 1918 года прямо заявлялось, что «ВЧК совершенно самостоятельна, производя обыски, аресты, расстрелы, давая после отчет Совнаркому и ВЦИК»¹.

Применение мер внесудебной репрессии при отсутствии должного контроля со стороны государства, не могло не вести к различного рода ^{[119] [120]}

злоупотреблениям, к попыткам использования в личных целях тех необъятных полномочий, которыми пользовалось ВЧК. Зимой 1918 г. эти злоупотребления стали столь явными, что вызвали бурю критики со стороны различных государственных органов и, в первую очередь, НКЮ.

19 декабря 1918 г. коллегия НКЮ опротестовала как незаконные и нецелесообразные 16 решений ВЧК о применении высшей меры наказания. Тогда же член коллегии М.Ю. Козловский обратился к Ленину с письмом, в котором приводил многочисленные факты совершенно необоснованных и нецелесообразных расстрелов, произведенных местными чрезвычайными комиссиями^{[121] [122].}

1 января 1919 г. с резкой критикой методов ВЧК на страницах газеты «Правда» выступил H.H. Бухарин. Он прямо заявил о необходимости скорейшей реорганизации чрезвычайных комиссий. «Иначе, - отмечалось в статье, - эти органы будут выдумывать для себя работу, то есть вырождаться».

30 января 1919 г. на московской общегородской конференции РКП(б) уже Н.В. Крыленко говорил о необходимости«уничтожить принципы безгласности и бесконтрольности в работе ЧК», опровергая идею о том, «будто чекисты являются монополистами спасения революции»^[123]. Однако лишь в феврале 1920 г. чрезвычайные комиссии были окончательно лишены права самостоятельно рассматривать и разрешать уголовные дела.

B первый период своего существования к числу органов внесудебной репрессии относились и военные революционные трибуналы. Известно, что всякая крупномасштабная война требует

немедленного реагирования государства на те правонарушения, которые либо непосредственно оказывают влияние на ход боевых действий, либо вносят ощутимый элемент дезорганизации в общественную жизнь. Именно поэтому ни одна война не обходится без создания специальных органов юстиции, способных быстро и эффективно осуществлять карательную политику в армии. B этом смысле гражданская война в России не явилась исключением.

Первые революционные трибуналы на территории советского государства возникают в июне 1918 г. в соответствии с Постановлением Реввоенсовета 1-й армии Восточного фронта В компетенцию данных органов входило рассмотрение всех дел о контрреволюционных преступлениях (в том числе — об измене и саботаже). Военный трибунал действовал в составе председателя и четырех судей; при вынесении приговора трибунал мог налагать на подсудимого любую санкцию вплоть до расстрела. Приговоры не подлежали обжалованию и приводились в исполнение немедленно.

Инициатива PBC 1-й армии встретила поддержку со стороны других военных командиров. B итоге, к сентябрю 1918г. военные трибуналы возникают по всему Восточному фронту, а завершается этот процесс формированием PBT фронта, поставившего себе главной задачей «принятие мер к беспощадному уничтожению преступных элементов, проникших в ряды Красной Армии и в стены обслуживающих ее учреждений»¹.

Необходимо отметить, что деятельность спонтанно создававшихся органов военной юстиции не только не была каким-либо образом основана на законе, но и прямо противоречила Декрету Совнаркома от 4 мая 1918 г, запрещавшему организацию каких бы то ни было военных

Портнов Β.Π., Славин M.M. Указ. соч. С. 100.

судов. Таким образом, формирование этих органов является всецело результатом правотворчества командиров воинских соединений.

Создание военных трибуналов преследовало еще и другую немаловажную задачу. Заключалась она в ограничении произвола командиров в отношении своих подчиненных. Так в июле 1918 г. член PBC Восточного фронта Ф.Ф. Раскольников в письме народному комиссару Л.Д. Троцкому, обосновывая целесообразность введения единой системы военных судов, в частности, замечает: «В тех условиях, в каких мы работаем, обойтись без расстрелов совершенно немыслимо [...]. Принуждая всех без исключения товарищей не щадить врагов революции, мы, с другой стороны, обязаны бороться с маниакальным стремлением к расстрелам некоторых начальников отрядов и комиссаров, считающих себя вправе располагать жизнью и смертью человека»¹. Приводя примеры злоупотребления властью на Восточном фронте, Раскольников пишет о том, что отдельные лица «отдавали по телефону предписания о расстреле, даже не зная существа обвинения. Другие товарищи о своих расстрелах решительно никого не ставят в известность, и тем самым святое дело умерщвления врагов революции

ч

приобретает подобие застеночного удушения» . B подобных условиях не оставалось ничего иного, как санкционировать деятельность возникших в армии карательных органов.

Первым шагом на этом пути стало создание в октябре 1918 г. Реввоентрибунала республики, сосредоточившего основное внимание на разработке нормативной базы для деятельности военных трибуналов фронтов, армий и дивизий. Свое конкретное проявление нормотворческая деятельность высшего органа военной юстиции нашла в «Инструкции революционным трибуналам фронтов и армий»,

¹ Родина. 1992. № 3. С. 100.

² Там же.

•

введенной в действие в январе 1919 г. Данный документ регулировал основные вопросы судопроизводства и тем самым вводил осуществление уголовной репрессии в армии в определенные рамки. Инструкция давала подробный перечень преступлений, подсудных военным трибуналам, устанавливала разграничение подсудности между отдельными трибуналами, наконец, закрепляла некоторые гарантии прав обвиняемого, что должно было способствовать объективному и непредвзятому рассмотрению дела. Так обыски и выемки могли производиться лишь на основании ордера, подписанного председателем трибунала или его заместителем.С соблюдением того же порядка и только при наличии согласия комиссара части мог производиться арест военнослужащего.

Претворение в жизнь юридических норм, регулировавших деятельность военных трибуналов, сталкивалось на практике с определенными трудностями. Связано это было не только с нежеланием некоторых командиров руководствоваться законом при решении вопроса о наказании подчиненного, но, в не меньшей мере, с нерасторопностью московских чиновников. 25 декабря 1918 г. Председатель Реввоентрибунала Восточного фронта Сорин в телефонограмме, адресованной ВЦИК, просит «экстренно прислать положения о революционных трибуналах, следственных комиссиях все, что касается судопроизводства»¹. Последовавшая реакция центра может служить ярчайшим- примером преступного, абсолютно недопустимого отношения отдельных должностных лиц к своим обязанностям. B ответной телеграмме Сорину предлагается самому приехать в Москву и ознакомиться с нормативными актами, опубликованными в «Собрании

*y

Узаконений» . Совершенно очевидно, что в подобных условиях органам ^{[124] [125] военной юстиции приходилось действовать самостоятельно, на свой страх и риск, руководствуясь исключительно революционным правосознанием.}

Процесс санкционирования государством уже созданных органов военной юстиции получил завершение в Декрете ВЦИК от 20 ноября 1919 r., утвердившем Положение о ревтрибуналах. Именно с этого момента военные трибуналы бесспорно становятся составной частью судебной системы Советской России.

Данное Положение предусматривало функционирование системы органов военной юстиции, составными элементами которой являлись Революционный военный трибунал Республики, революционные военные трибуналы фронтов и армий.

B состав трибуналов назначались исключительно ответственные политические работники, которые в случае необходимости могли быть в любой момент смещены со своих постов решением соответствующего Военно-революционного комитета.

Заседания Реввоентрибуналов должны были проводиться публично, обязательно в присутствии подсудимого. Вместе с тем, участие в деле защитника, равно как и заслушивание показаний свидетелей, всецело зависело от усмотрения членов трибунала.

Положение никак не стесняло военные трибуналы в выборе мер уголовной репрессии. Bce приговоры, кроме расстрела, приводились в исполнение немедленно. B случае же назначения обвиняемому высшей меры наказания трибунал был обязан известить о принятом решении PBT Республики и соответствующий военный совет. Если в течение 48 часов после извещения решение вышестоящего органа не поступало, приговор приводился в исполнение.

Bo время гражданской войны именно военными трибуналами наиболее часто применялась смертная казнь. B некоторых регионах страны расстрелы становились привычным, обыденным явлением.

B письме заместителя Председателя Реввоентрибунала Заволжского военного округа В. Сперанского заместителю Председателя Реввоентрибунала Республики А. Анскину читаем: «За пять месяцев наш Реввоентрибунал приговорил к расстрелу 400 человек. По моей параллельной должности (зав. Губернским отделом юстиции) мне приходилось сталкиваться с советскими служащими и с обывательской массой, и у всех есть расстрелянные родственники или товарищи». Далее Сперанский просит перевести его на новое место, аргументируя просьбу ненавистью, испытываемой к нему местным населением¹.

Только в 1920 r., в период резкого снижения уголовной репрессии вы стране, по официальной статистике реввоентрибуналами было приговорено к расстрелу 5757 человек, что составило 5,4 % всех осужденных².

Иногда деятельность органов военной юстиции шла явно вразрез с нормами законодательства. Так 12 апреля 1919 г. PBT 5-й армии Восточного фронта, расссмотрев дело о бегстве с поля боя двух батальонов, вынес приговор о расстреле каждого 26-го из числа бойцов и командиров³.

B августе 1920 г. выездная сессия PBT 15-й армии Восточного фронта произвела ряд публичных расстрелов в г. Ржеве с целью устрашения населения. Данная мера была признана властями «очень целесообразным способом борьбы с контрреволюцией»⁴. Подобные

¹ Родина. 1992. № 4. С. 101.

² Смирнов Η.Γ. Реввоентрибуналы республики / Военные трибуналы - органы правосудия в Вооруженных силах СССР. M., 1988. С. 37.

³ Портнов Β.Π., Славин M.M. Указ. соч. С. 121.

⁴ ГАРФ. Ф. Р-1005. Оп. 2. Д. 2. Л. 402.

случаи, к сожалению, были не единичными, хотя и массового характера тоже не имели.

Подводя итог короткому обзору специальных органов, наделенных в годы гражданской войны правом самостоятельно рассматривать уголовные дела, нужно отметить, что причиной их возникновения была необычайно сложная политическая обстановка, диктовавшая свои законы и требования. Деятели советской юстиции обычно находили оправдание созданию создание чрезвычайных судебных органов.Так, например, на саратовском общегубернском съезде работников юстиции в августе 1918 года отмечалось, что в условиях гражданской войны «подобные учреждения являются неизбежными, так как именно во имя укрепления нового строя необходимы репрессии против врагов революции, не исключая и силы оружия. Суд в таком случае отходит на задний план, и с этим приходится мириться»¹.

O том, что в годы гражданской войны судам общей юрисдикции действительно пришлось находиться на заднем плане, свидетельствует статистика Наркомюста, показывающая роль различных государственных органов в процессе осуществления уголовной репрессии. Так из всего объема уголовных дел, касавшихся мирного населения, в 1920 г. в народных судах было рассмотрено 22,3 %, в ревтрибуналах - 35,3 %, в чрезвычайных комиссиях — 30,4 %¹.

Подводя итог вышесказанному, можно отметить, что именно в ходе гражданской войны была создана строгая система судов, подконтрольная центру и функционировавшая на основе принимаемых центром нормативных актов. Главной причиной ее возникновения было стремление государства как можно более обезопасить себя от внешней и внутренней угрозы путем проведения целенаправленной карательной

¹ Материалы НКЮ. M., 1918. Вып. 5. С. 7.

политики. Очевидно, что именно воля государства в лице его центральных органов власти и управления являлась главной движущей силой всех тех процессов, которые происходили в сфере судоустройства и судопроизводства в рассматриваемый период.

Заключительная точка на первом этапе развития советского суда была поставлена 21 октября 1920 г. с принятием нового Положения о народном суде, вобравшего в себя трехлетний опыт строительства органов социалистического правосудия^{[126] [127]. Действовавшие суды вполне удовлетворяли предъявляемым к ним требованиям. Однако, дальнейший ход событий изменил политическую обстановку в стране и привел к необходимости проведения судебной реформы.}