О значеніи и соозначеніи терминовъ, или объ ихъ объемѣ и содержаніи )
„Слова заключаютъ (imply) гораздо больше, чѣмъ они выражаютъ® (М. МЩІег, The Science of Thought, 294).
Огромную роль въ развитіи понятій и пользованіи научной терминологіей играло и играетъ соозначеніе словъ.
Только соозначеніемъ объясняется тотъ, повидимому, странный фактъ, что первоучители наши въ области этики и государственныхъ наукъ, философы Греши, трудами которыхъ живемъ мы до сихъ поръ, не имѣли словъ- понятій, соотвѣтствующихъ нашимъ „обязанность" и яправо*. Между тѣмъ понятіе „обязанности" для этики и понятіе „права* для юриспруденціи—чрезвычайно важныя понятія. Какъ могла обходиться безъ нихъ столь высоко стоящая нравственная и политическая философія, какъ философія Греціи?слѣдованіи, которое могло бы разрушить эту систему словъ и обнаружить, какъ легко часто мы воображаемъ, что понимаемъ веши, когда на дѣлѣ обладаемъ .тишь системой словъ, внутренне невозможной въ силу противорѣчія ея съсамою собой.—Правильность собственнаго мышленія я провѣрялъ не па самомъ себѣ, или нѣсколькихъ своихъ сторонникахъ, а на мышленіи величайшихъ философовъ, равно какъ и на мышленіи цѣлаго парода; съ этою повѣркой я пе боюсь впасть въ непослѣдовательность. И мои quasi-противники, какъ я убѣдился анализомъ ихъ мышленія, думаютъ такъ же, кака» и я; только они этого не замѣчаютъ. Только заботливое изученіе философіи, логики и языковѣдѣнія открываетъ намъ наше истинное ъя“, съ его мышленіемъ. Кажущееся мы часто принимаемъ съ твердостью за дѣйствительное. Чтобы ошибки мышленія моихъ критиковъ не показались имъ непослѣдовательностью (не моей, а) универсальной системы мышленія [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§]), развиваемой въ этой работѣ, я указываю на литературу, вдумчивое штудированіе которой можетъ уяснить многое изъ того, что каждому пишущему приходится затрагивать лишь мимоходомъ.
Еще одно замѣчаніе. Мнѣ могутъ возразить, что пе могу же я знать образа мыслей другихъ люден, которые мнѣ совершенно незнакомы, Совершенно справедливо. Образа мыслен ихъ я не знаю. Но, есть такія схемы мышленія, которыя обязательны для всякаго человѣ-
Исторія словъ есть исторія идей. Въ ней мы находимъ часто отвѣты на такіе вопросы, которые имѣютъ для насъ существенное значеніе. Въ словахъ, созданныхъ предками, послѣдующія поколѣнія открываютъ такое содержаніе, которое оставалось неизвѣстнымъ прежнему временя. Такимъ путемъ прогрессируетъ человѣческое знаніе, при чемъ, однако, раскрытое содержаніе первоначальнаго термина остается въ іерархическомъ подчиненіи ему. Слово законъ (roiwo⅛∙, τoμι- μov)означало для древняго грека приблизительно то же, что и теперь. Но, только послѣдующая мысль, направленная на анализъ его содержанія, открыла въ немъ тѣ соозначенія, которыя мы выражаемъ теперь словами „обязанность® и „право®. Законъ и существуетъ для того, чтобы установлять обязанности и права. Законъ, который не устанавливалъ бы обязанностей и правъ, не былъ бы закономъ. Слово „законъ® подразумѣваетъ (imply), соозначаетъ или внушаетъ (suggests), или иначе,—включаетъ implicite и идею обязанности - права. Обязанность и право—необходимые аттрибуты идеи закона.
Поэтому, какъ древній грекъ, такъ и мы теперь, можемъ при помощи слова-понятія „законъ®, и производныхъ отъ него, выражать идеи обязанности и права, не прибѣгая прямо къ этимъ послѣднимъ словамъ. Вмѣсто того, чтобы сказать: онь имѣетъ право сдѣлать то- то, мы можемъ сказать: такой-то его поступокъ будетъ согласенъ съ закономъ, будетъ законнымъ, не будетъ противорѣчить закону, и т. п. Вмѣсто того, чтобы сказать: на мнѣ лежитъ обязанность сдѣлать то-то, мы можемъ сказать: я долженъ сдѣлать то-то, или нужно подчиниться такому-то закону, или такой-то законъ повелѣваетъ мнѣ сдѣлать то-то, и т.
д. Есть и много другихъ выраженій, которыя могутъ передавать въ контекстѣ идеи обязанности и права.—и независимо отъ употребленія слова „законъ®.Когда въ соозначеніи слова „законъ® открыты были идеи обязанности и права, мысль создала себѣ новое, болѣе иногда удобное орудіе выраженія. Или, можно сказать и такъ: созданіе пары соотносительныхъ словъ „право-обязанность® было одновременно созданіемъ новыхъ понятій, но понятія эти implicite включены уже были въ прежнемъ словѣ-понятіи „законъ®. Образованіе ихъ было, несомнѣнно, прогрессомъ. Но, sto была лишь дифференціація въ предѣлахъ прежде извѣстнаго. Новыя понятія должны были поэтому оставаться іерархически подчиненными прежнему, обнимавшему ихъ, т. е. понятію „закона®.
Когда Кантомъ выдвинута была съ особенною силою идея обязанности, она все-таки осталась въ подчиненіи идеѣ закона (или—категорическаго императива). Какъ ни подчеркивалъ онъ въ этомъ случаѣ свое отличіе отъ древне-греческихъ философовъ, Кантъ не только
остался вѣренъ закону, какъ высшему понятію въ этикѣ, но п утрировалъ это понятіе, олицетворилъ его (признавая безличнымъ), подобно „Природѣ® изслѣдователей физическихъ явленій,—почему Ladd, напр., называетъ его философію „ легализмомъ “ въ этикѣ (Philosophy of conduct, 497—506).—Такъ неразрушимы основы мышленія, положенныя нашими предками! Прогрессъ есть, но онъ остается въ зависимости отъ того, что сдѣлано въ прежнее время мышленіемъ народа, создавшаго трудомъ длинной вереницы поколѣній устои для дальнѣйшаго развитія; труды великихъ мыслителей прошлаго являются лишь лучшимъ выразителемъ этой работы поколѣній.
То же самое слѣдуетъ сказать и относительно слова-понятія „право®. Ни греки, ни древнѣйшіе періоды современныхъ европейскихъ языковъ (по крайней мѣрѣ, нѣмецкаго и русскаго; не знаю достовѣрно о другихъ) не знали слова „право