Глава 13 Ютписатъ на государя»

Конфискация владений и имущества опального вельможи и вообще всякого политического преступника была мерой обязательной. B указе об опале и ссылке князя B. B. Голицына и его сына Алексея в 1689 г.

Конфискация порой производилась быстрее, чем проходил суд над преступником, если к последнему вообще прибегали. АД. Меншикова поселили в Ранненбурге в сентябре 1727 r., ауже 19декабря последовал императорский указ: «Понеже князя Меншикова, сверх прежняго показались и являются еще важныя вины, того ради: все его, князя Меншикова, вотчины и поместья во всех великороссийских городах, отписать на Ero и.в. и приписать кдворцовым волостям...Аему, Меншикову, на пропитание, оставить Ораниенбург и к тому в прибавку, чтоб всех было до тысячи дворов». Ho и ЭТОГО светлейший не получил, ВСКОре его повезли B Сибирь (633-69,898). 29 ноября 1745 г. поделуЛестокавьшесли приговор, которьшгласил: «Движимое и недвижимое помянутого Лестока имение без остатку отписать на Ея и.в.».

Специально назначенньпи д ля описи имущества и земель высокопоставленного преступника офицерам и подьячим вручали инструкцию, а тетради составленных ими описей и реестровсшивали в книги, которые опечатывали государственными печатями тз, і-ізз: ш: 623-4, i-i85). «Отаисание на государя» земель, «животов», имущества опальных вельмож было делом привычным для подьячих, и они уже набили в нем руку. Описание производили как в городскихдомах, так и в сельских вотчинах и поместьях. Имущество в доме начинали описывать от главного входа по палатам, покоям — комнатам, потом переходили к описи надворных построек. B каждой комнате запись имущества открывалась перечнем икон, а затем остального имущества и оборудования: «Дом его за рекою Стрижнем, где он сам жил и дети его в нем, строения палаты каменныя: 1. Палата, в ней икон большихдве, писанных надереве, в том числе одна в раме, стол длинной, на нем килим пестрой, лавки убиты сукном зеленым, на стене прибит ковер один, в той же палате 5 стул, убиты сукном красным, одно стуло, убито кожею пестрою, печь, окончины стеклянные в олове». И так, постепенно продвигаясь подому, подьячие заносили на бумагу все, что представляло собой какую-либо ценность, в том числе печи, двери, оконницы (т.е. оловянные рамы со стеклами или слюдой). Особенно тщательно приказные переписывалидрагоценности, украшения, ордена. Здесь тоже была своя особенность: перепись не предполагала разбора, классификации и оценки вещей. Как и при описании палат, все внимание было уделено простому перечню содержимого заранее пронумерованных сундуков, баулов, ящиков, шкатулок, в которых эти вещи лежали. При этом отмечали некоторые внешние особенности вещей: материал, цвет, конфигурация, число составных частей.

тано, а именно, ящик небольшой ореховой под № 1, а в нем: 1. Брустик алмазной в серебре, в том числе больших алмазов 4, подвески алмазные ж 6 без подвесных. 2. Перышко серебряное с бриллиантами и с червчетыми камушки» 32S, 10-37). Здесь я цитирую описьдрагоценностей А.Д. Меншикова, которую изготовили подьячие в 1728 г. в Ранненбурге перед самой ссылкой семьи опального вельможи вСибирь.

От окованных жестью шкатулок-подголовников переписчики переходили к сундукам и баулам, где обычно хранили золотую и серебряную посуду, одежду, ценные постельные вещи, а также материи и меха.И в этом случае переписчики отмечали особенности каждой вещи (тип, цвет, отделку и число пуговиц): «Кафтан суконной, гвоздишной, подложен мехрысейлап- чатой, вкруг шнурок сребреной;... Кафтан парчи турецкой жолтой, травы золотые, подбит весь красным кумачом, на нем же 8 пуговиц маленьких среб- реных;...Одеялоатласное, травчатое, кругом с каймою голубою, все подбито киндяком зеленым». После описания сундука его запирали и опечатывали ВОСКОВОЙ ИЛИ сургучной государственной печатью (333, 10-11; 9-10,1;34-2 23ty. Подробно переписывали конскую сбрую, седла и другой конский убор, вносили в реестры ковры, скатерти, постельное белье, менее ценную оловянную, медную посуду, погребцы, книги, оружие.

B описях погребов, амбаров, ледников и прочих надворных строений перечисляли хранившиеся там продукты: вина, крупы, зерно (в бочках, кадках, чанах, лукошках), шерсть в мотках. B конюшнях и скотныхдворах описывали весь скот, особенно тщательно (с указанием пола, возраста, масти) лошадей, в каретных сараях учитывали экипажи, на гумне — немолоченый хлеб, на пасеках — ульи. B перечень входили также мельницы, сады и огорода и тд. Перепись помещичьих крестьян похожа на обычную ревизиюдуш: шли отдворакдвору и вносили в реестр всех наличных мужчин, женщин, детей с указанием возраста каждого (Ш).

«Отписание на государя» («отписание в казну») означало, что эти конфискованные владения причисляются кдворцовому ведомству, из конторы которого в отписные поместья присьшали новую администрацию. Приказчики следили за хозяйством, платили подати, оброки, смотрели, чтоб крестьяне исправно отбывали назначенную им старым владельцем барщину и вносили оброки. Конфискации владений (по разным причинам) бывали сголь значительными, что для учета, описи и хранения имущества, содержанки конфискованных владений в 1727 г. создали специальное учреждение — Канцелярию конфискаций. Главная задача ее чиновников заключалась в том, чтобы недопустить разворовывания имущества опатьных. Крометого, им предстояло собратьденьги и вещи, данные прежними владельцами раз-

ным людям в долг или на время, а также расплатиться с кредиторами опальных. Обычно этому посвящали особый указ. Каждый, кто имел деловые отношения с опальным, был обязан заявить об этом в Канцелярии ап. 93-94).

Власти зорко следили за тем, чтобы ничего из имущества преступников не пропало и чтобы должники опальных, пользуясь благоприятным момен- том,случайно не«забыли»просвойдолг. Поуказу 18 марта 1718 г. все, кто когда-либо что-либо взял из «пожитков» и денег у казненных и сосланных по Суздальскому и Кикинскому розыскам, должны были под страхом смерти «без всякой пощады» вернуть все на Генеральный двор . Берхгольц описывает, что в 1723 г.

Обычно власш старались расплатиться с долгами преступника из наличных конфискованныхденег или изденег за его проданные вещи. B 30-м пункте инструкции Канцелярии конфискации сказано: «Когдачье имение за озлобление Величества или за преступление противу Величества на Его и.в. отписано или продано будет>, то долги преступника оплатить полностью, без остатка, «ибо Его и.в. обретает за благо, что конфискация и штрафы чинятся над преступниками и их имением, а не над безвинными кредиторами, которые б таким образом больше, нежели самые преступники штрафованы были». B спорных случаях Канцелярия конфискации назначалаособоерас- следование: поднимали и проверяли все нужные документы, опрашивали свидетелей. Такое следствие тянулось месяцами, опечатанные вещи вдо- мах портились, имущество куда-то исчезало. Дом и хозяйство, оставшиеся без хозяина и, как правило, хозяйки, которую вместе сдетьми изгоняли из отписанного дома, приходили в запустение. B1737 г. А.В. Макаров писал, что третий год свдит под домашним арестом вместе с семьей, «а пожитки мои, и жены, и племянников моих, оставшихся в сиротстве после брата моего, все запечатаны и письмазабраны, отчего, чрез продолжительное время, запечатанное платье и другие тленные вещи в нижней палате or сырости гниют,

деревенишки наши посторонние не только нападками своими разоряют, но, видя нас в такой бедности, отнимают напрасно» (775,698).

Из кандидатов в новые хозяева отписного обычно можно было выстраивать очередь. Конфискованные дома, земельные владения, имущество становились предметом вожделений многихлюдей. После опалы богатого вельможи государь—еще до приговора над преступником — получал многочисленные челобитные разньк людей с просьбой выдать что-либо из отписного имущества им «на бедность», «ради нищеты на пропитание и на окупление долгов». Такие просьбы считались обычным делом. Вот типичная челобитная окольничего князя Никиты Жирово-Засекина, поданная царю в конце 1718 г. Он писал, чтоживетв Петербурге, «деревенишкизамной малые в пяти губерниях и в семи городах и от сего места удалены и задальностью припасишков привозят малое число ко мне в год, пронятпа невозможно и от такова недостатку прихожу в крайнее убожество. A ныне я, раб ваш, п p и - и с к а л изо отписных деревень Федора Дубровского в Белозерском уезде полсела Никольскогосдеревнями, во Псковском уездедеревня Сармаш, Канбара Акинфиева в Володимерском уезде село Суходол з деревнями, всего сто одиндвор. Всемилостивейший государь, прошу Вашего милосердия, при- зрибожески»,чтоибылосделаноуказом 1 января 1719г.Такбеднякоколь- НИЧИЙ получил еще несколько «деревенишек» C «людишками» (9-1, 54—55). Как Жирово-Засекин «приискал» отписныедеревни, можнотолькодогадыватъ- ся, думаю, что в этом ему помогли за мзду подьячие.

B первом ряду соискателей нетерпеливо переминался доносчик—награду ему обещали царскими указами. Ho не туг-то было! Дьячок Василий Федоров, донесший в 1724 г. на волоколамского помещикаотставного капрала Василия Кобылина, очень рассчитывал на большую награду: донос он «довел», и Кобылина казнили за «непристойные слова» о царе и царице. Вначале Федоров получил из отписного в казну имущества преступника корову, сено, несколько пар гусей и кур, но он мечтал о большем — хотел стать помещиком, получить «во владенье того злодея отписную деревню».

Только в 1727 г. Федоровупри содействии АД. Меншиковаудалосьдо- быть указ Сената, по которому за ним закрепляли право на владение этой

деревней, однако одобрение этого указа в Верховном тайном совете застопорилось. Через год бумаги вернулись в Сенат и там уже окончательно застряли. B челобитной 1729 г. дьячок пишет, что его главными недоброжелателями являются сенатские чиновники, и прежде всего обер-секретарь Анисим Маслов, который в ответ на просьбы дьячка якобы сказал: «Тебе ль уж, дьячку, деревнями владеть?» — и, как пишет Федоров, «уграживал мне кнутом, чего ради и караульные сержанты в Верховный тайный совет к подьячим не допускают, знатно, по его ж, Маслову, приказу». Федоров считал, что Маслов хочетего «от помянутой Кобылинаотписной деревни оттеснить» и что между вдовой Кобылина Мариной, секретарем Преображенского приказа Василием Казариновым и Масловым заключенатайная сделка: Марина Кобылина подала в Преображенское челобитную, в которой писала, что она якобы с малолетним сыном Григорием «скитается меж двор и помирает голодною смертью», и просиладать ей «на пропитание» отписную деревню. Челобитье вдовы удовлетворили в 1727 r., и указ об этом пришел из Преображенского в Волоколамскую уездную канцелярию.

Такая льгота вдове государственного преступникадействительно вызывает удивление — если жены и получали что-либо из ошисного, TO только собственные приданыедеревни. B 1719 г. тещаказненного Степана Глебова Пелагея Васильева просила Петра I, чтобы он отдал вдове Глебова Татьяне из отписанных у Глебовадеревень те, которыми она, Васильева, «поступилась» некогда Глебову. При этом теща подчеркивала, что бывший ее зять жену свою Татьяну «не любил и хотел с нею розвестись». Для передачи этих деревень Татьяне Глебовой потребовался именной указ, который она в конце концов и получила (9-і, 56—57). B деле же вдовы Кобылина все было иначе. Как пишетдьячок, челобитье Марины Кобылиной — сплошная ложь: к моменту подачи жалобы в 1727 г. сын ее Григорий уже умер, да и не скиталась она «меж двор», потому что вскоре вышла замуж. Как только она получила от знавшего все эш обстоятельства Казаринова указ на владение деревней, то тотчас продала крепосткыхлюдей из нее капитану Михаилу Маслову—родному брату обер-секретаря, а землю поместья — его же двоюродному брату Максиму Прокофьеву. Всю эту сделку одобрил — «покрыл» — воевода Воло- коламскаИванКозлов, который, каквыяснилдьячок, приходился Масловьш родным двдей! Так что рисковавший жизнью дьячок-доносчик оказался в момент раздела имущества казненного по его извету человека совсем лишним и должен был удовольствоваться ТОЛЬКО коровой И курами (277,22—25).

Думаю, чтодьячок присочинил от себя немного, примерно такой же механизм раздела отписных деревень с личным участием кабинет-секретаря А.В. Макарова, других высокопоставленных чиновников и их родственни-

ков подробно описан в подброшенном в конце 1724 г. подметном письме на имя Петра I (677, iso-158). Есть сведения о махинациях с отписными вотчина- мии вделахсыска. Генерал-фискалА. Нестеровв 1718г. писалцарю,что он знает, какдьяки Поместного приказа, «преступая В.в. имянной указ, роздали собою без указу по своим пометам выморочньш земли и деревни, в чем от меня обличены за что им В.в. и указ учинен и те деревни в розных уездех ис тех их роздачь взяты и отписаны по-прежнему на Вас... а ныне я, раб Ваш, усердием моим проведал и усмотрил в Поместном приказе вымороч- ныяжедеревни». Наэтомосновании Нестеровпросил«найденные»имвог- ЧИНЫ ОТДаТЬ ему (9-9,1).

Все, что получали при разделах владений государственного преступника высокопоставленные приказные вроде Маслова, Макарова и им подобных, можно считать мелочью, крохами со стола господ. A именно «набольшие господа» получали из отписанных владений самые жирные куски. Первыми челобитчиками, просившими якобы присмотренные ими «деревениш- ки», обычно были следователи, которые вели дело и ведали отпиской имущества в казну. П.А Толстой, АИ. Ушаков, АИ. Румянцев получили сотни крестьян и лучшие деревни опальных В.В.Долгорукого, Александра Кики- на и других преступников по делу царевича Алексея. O пожаловании следователей отписным царь в начале 1719 г. подписал особый указ (взз-и, зп-зщ. Первый биограф Толстого Виллардо не без оснований писал в своей книге, что его герой как раз и обогатился за счет конфискаций по делу царевича Алексея (i86,25). Петр I не раз, присутствуя в Тайной канцелярии и в других учреждениях, работал над списками отписного и распоряжался, кому что дать, подписывал указы по прошениям разных людей об отдаче им конфискованных B Петербурге и Москве ДОМОВ, земель и вещей (7S2,575-57; 633-11, 295296). По челобтным просителей видно, что бедные челобитчики просили из имущества преступников немного, зато влиятельныелюди стремились оторвать кус покрупнее. Поделу царевича Алексея следователи ПА Толстой, Г.Г. Скорняков-Писарев, АИ. Ушаков получили самыелучшие земли, приказные Тайной канцелярии получилидворы опальных чиновников. Среди пожалованных из отписного мы видим служителя дома Петра I Афанасия Татищева (он получил дом Александра Кикина и некоторые его вещи). Еще один служитель, Василий Олсуфьев, овладел с разрешения царя отписным московским двором. Заимел отписной «дворишко» даже камер-паж Екатерины Семен Маврин. Кормилица-«мама»царскойсемьиАвдотья Ильина выпросила себе «дворовое приморское место» царевны Марии Алексеевны, алюбимый царем корабельный мастер Филипп Пальчиков получил неплохую «деревеньку». Царь оказался великодушен даже к подавшей челобит-

ную любовнице ссыльного В. В. Долгорукого и указал дать «бывшей метре- ce Софье Ивановой дочери денег» (t-i, 17-39,54,68; i02a, 199). Такой раздел земель, имущества, «людишек» происходил после каждого политическогодела, идет ли речь об опалеДолгоруких или Волынского (зм, по).

Из политическихдел следует, что конфискованные имения являются разменной монетой, призом, который хватает каждый, кто оказался в этот момент поближе к власти. B ноябре 1727 г. Петр II предписал вернугьЛо- пухиным отобранные у них по делу царевича Алексея в 1718 г. владения. До этого они были у ПА Толстого, после ссылки его весной 1727 г. их взял себе секретарь и приживальщикАД. МеншиковаАндрей Яковлев, у которого после крушения Меншикова осенью 1727 г. деревни Лопухиньк также отобрали (633-69,729). Ho врядлиЛопухины подали бы челобитье о «повороте» своих владений, если бы к власти не пришел Петр II — внук Евдокии Лопухиной, если бы Меншиков был «в силе» или земли после Яковлева прибрал бы влиятельный вельможа с устойчивым положением при дворе.

Ho не все отписное переходило в чье-то частное владение. После казни или ссылки преступника его наиболее ценные вещи забирали в казну, книги и рукописи сдавали в Академию наук или Коллегию иностранных дел, иконы и церковную утварь—в Синод, золотые и серебряные вещи — в Оружейную и Мастерскую палаты, деньги — в Рентрею и на Монетный двор, менее ценное имущество распродавали, лавки и промыслы передавали в ведение Камер-коллегии (304, 170; 102a, 199; 329, 257-258; 437, 208-209). Так ЖЄ реШЭЛИ И судьбудворовых без земли. Из конфискованного имения Ф. И. Соймонова дворовые были взяты в солдаты и матросы, алошади — в Конную гвардию (2i7,96). При конфискации и распределении имуществаТайная канцелярия занимала не последнее место. B ее помещении складывались самые ценные и «подозрительные» вещи, конфискованныеденьги также зачислялись в ее приход, и бывало, чго Петр I распоряжался, что частьденег из отписных выдали на какие-то государственные потребности (9-і, 67, тгидр.л Более того, политический сыскзанимался ростовщичеством. Из конфискованных денег Тайная канцелярия выдавала ссуды частным лтшам под 12 % годовьк (Ш, 202). Поэтому нужно думать, что в расследованиях политических дел как руководители, так и приказные органов сыска имели свой материальный интерес. Конфискованныетовары и пожитки продавались через Главный Магистрат, аденьга присылались в Канцелярию, «понеже во оной канцелярии обстоит в деньгах крайняя нужда» (9-4,44).