XIII (Заключение)
Рассмотрев по периодам почти всю внешнюю историю Свода законов, а также в хронологической последовательности все те узаконения, которые относились к его составлению и изданию, для того, чтобы извлечь из них или пояснить сохранившимися архивными следами то, что касается силы и действия Свода, сделав также необходимые сопоставления между добытыми данными и придя к известным выводам для отдельных периодов, - остается подвести всему этому материалу общий и окончательный итог.
Прежде всего, мы убеждаемся, что вопрос о юридической силе Свода не может быть разрешаем совокупно для всех его изданий. Общими для них или, вернее, преемственными были лишь правила о приведении и указании законов при производстве дел, излагавшиеся и ныне излагаемые в учреждении Правительствующего Сената. Но ни манифест 31 января 1833 г. не предопределил силы Свода на все время его существования, ни указы 4 марта 1843 г. и 12 мая 1858 г. о втором и третьем его изданиях не явились развитием сего манифеста. Каждый из этих актов определял юридическое значение только того Свода, который при нем был обнародован. Но не только всякое полное издание Свода является в этом отношении обособленным от предыдущих изданий, а и каждый отдельно доизданныи устав в промежуток между полными изданиями или отдельно переизданная часть после полного издания Свода имеет свой особый сопроводительный акт, на основании которого должна быть определяема их сила. Равным образом и продолжения к Своду облечены, каждое, тем юридическим свойством, какое можно открыть в Высочайшем повелении об их обнародовании. То же начало, и даже более, касается издававшегося постепенно самостоятельного Свода местных прибалтийских узаконений.
На основании сопоставления между собой этих отдельных актов выпуски Свода должны быть подразделены на две группы: те, которые обладают силой закона и, устраняя действие источников, не допускают возражений против их текста, и те, которые, не обладая такой силой, являются, тем не менее, обязательным руководством, под условием тождества их с источниками, а поскольку от этого условия случайно отступают, могут быть корректируемы на основании подлинных источников, всегда сохраняющих преимущественную свою силу.
Первая квалификация основана на наличности в подлежащих актах о введении в действие указания на силу закона (законную силу) или - по сменившей эту формуле шестидесятых годов - на Высочайшее утверждение обнародуемой книги. Она свойственна по преимуществу первоначальным изданиям, а именно Своду законов 1832 года с первым к нему продолжением и вышедшим в 1845 и 1864 годах трем частям Свода местных узаконений губерний Остзейских, с продолжением к первым двум частям 1853 года. В виде исключения, значение самостоятельного закона оказывается, однако, присвоенным двум повторным, подвергшимся существенной переработке, изданиям: Уложению о наказаниях 1866 года и Уставу о питейном сборе 1867 года. Сюда же приходится отнести повторительные, весьма мало менявшиеся, издания 1842-1892 гг. 1-й части I тома, - ввиду испрашивавшегося по каждому из этих изданий Основных законов Высочайшего соизволения на всякое в них изменение в отдельности. Вторая, более обширная группа, для которой вышеозначенной квалификации нигде не употреблено, образуется из двух разновидностей: с одной стороны, - из второго и третьего полных изданий Свода, относительно коих в именных указах оттенены непосредственные надзор и руководство со стороны Монарха, а с другой - из продолжений ко всем трем изданиям (начиная с 1835 года) и из сближаемых с продолжениями новых изданий отдельных томов или уставов после третьего полного выпуска Свода, - юридическая природа каковых сборников ясно характеризуется употребленным в предисловии первого такого издания*(506) термином: официальное руководство. Из этой группы не изъемлются и некоторые первоначальные выпуски, напр., вышедшие в промежуток между 2-м и 3-м изданиями Свода уставы счетные (1848 г.) или в составе 3-го издания уставы духовных дел иностранных исповеданий, почтовый и телеграфный (1857 г.). Имея нередко корни в законодательном материале той же примерно эпохи, как Свод 1832 года, эти издания, уже последовательности ради, должны бы быть в одинаковой с ним силе, но таковой формально не получили, потому что остались вне действия манифеста 31 января 1833 г. Благодаря этому названные уставы, а равно и ряд других, вышедших в позднейшее время, частей Свода (уставы ученых учреждений и учебных заведений, положения о сельском состоянии и пр.), которые не имели за собой Свода 1832 года, образуют самостоятельный разряд уставов, отличающийся от прочих, более давних, частей тем, что они никогда не имели силы закона.Если бы из всего изложенного надлежало извлечь практический вывод для случаев предполагаемого несоответствия какой-либо статьи Свода ее источникам, то он таков: прежде чем возбудить вопрос об устранении этого несоответствия, следует удостовериться: 1) не имела ли данная часть Свода когда-либо силы закона и 2) не сохранилось ли это свойство за вызывающей сомнение статьей либо потому, что она является прямым воспроизведением текста, бывшего в издании 1832 года или исправленного на основании негласной ревизии Свода в одном из его продолжений, либо потому, что на существующее ее изложение было испрошено в свое время Высочайшее соизволение в порядке всеподданнейшего доклада, или, наконец, потому, что такое изложение было выработано Вторым Отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии либо Кодификационным отделом при Государственном Совете в силу особо им предоставленного законодательной властью полномочия.
С точки же зрения научной, смеем думать, историческое обозрение, с одной стороны, дало полное подтверждение господствующей теории о различной правовой силе первого и дальнейших изданий Свода законов, а с другой - выяснило необходимость внесения нескольких в нее поправок, общей формулировке которых были посвящены предыдущие строки. Не будем утверждать, что разграничительная черта между тем и другим свойством издания всегда неизменно ясна и отчетлива, как нельзя утверждать и того, что кодификационное учреждение в приемах своих всегда было строго последовательным. В этом отношении Свод военных постановлений, при всей его громоздкости, представляет более однообразную и ныне вполне разработанную систему.
Уже первый акт о его издании - манифест 25 июня 1839 г. (П.С.3. N 12468), являющийся сколком с манифеста 31 января 1833 г. и, тождественно с последним, присваивающий Своду военных постановлений "законную силу и действие" с 1 января 1840 г., в том же самом смысле, как это было постановлено для общего Свода законов, имеет то преимущество определенности перед законоположением 1833 года, что, предписывая к единственному руководству новый Свод, объявляет отмененными все прочие постановления*(507). Равным образом именной указ 28 декабря 1860 г. (П.С.3. N 36464), при котором обнародовано было второе издание Свода военных постановлений 1859 года, гораздо ближе по своему содержанию к манифесту 1839 года и, следовательно, яснее определяет взаимное между ними отношение, нежели то можно сказать про манифест 1833 года и указы 1843 и 1858 годов относительно второго и третьего изданий общего Свода законов. Наконец, начиная с выпусков 1869 года переработанного Свода военных постановлений, переиздание всякого отдельного устава сопровождалось именным указом, воспроизводившимся во главе каждого из таких уставов, в тексте и заглавии которого совершенно точно указано на последовавшее Высочайшее утверждение выпускаемого сборника. Наоборот, при выходе продолжений никакого именного указа не издается, а в составе предисловия в последнее время отмечается, что данное продолжение, под таким-то названием, преподано, с Высочайшего соизволения, "к руководству"*(508). Здесь, следовательно, в противоположность общему Своду, юридическая сила изданий разнится от силы продолжений, так как последние на Высочайшее утверждение не повергаются, и, кроме того, не наблюдается различия между основным и последующими изданиями. Но если общий Свод законов и уступает в этом отношении младшему своему собрату, то и он все-таки в исторической перспективе являет достаточно выпукло два понятия и две эпохи: сборник-закон для законодательства, предшествовавшего 1 января 1834 года, и сборник-руководство для законодательного материала позднейшей формации. Первое положение установлено манифестом 31 января 1833 года; второе создалось постепенно, но ведет свое начало от тех же времен Сперанского, который, в схеме возможных решений о силе Свода, противополагал Своду, как единственному основанию в решении дел, такое его обязательное действие, при котором не исключается применение и самого текста закона: последний предпочитается во всех тех случаях, как скоро предстанет сомнение о существовании закона или о смысле его.
Г.Э. Блосфельдт,
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Юридический факультет