§ 2.3 Выборы и состав Академической группы

Императорской Академии Наук и университетам впервые было гарантировано официальное представительство в органах государственного управления. Правда, само Учреждение Государственного Совета 1906 года не только не закрепило эти гарантии, но, наоборот, в некоторой степени «размывало» их, ограничив избирательные права высших научно-учебных заведений страны.

Научно-преподавательское сообщество получило квоту на избрание лишь шестерых членов Государственного Совета (ст. 16 УГС). В России же к началу 1906 г. насчитывалось 9 университетов.^[263] Тем самым, при самом благоприятном исходе выборов, только шестерым учреждениям данной избирательной курии удавалось участвовать через своих представителей в законодательной деятельности палаты. Значит, минимум 4-5 учреждений академической избирательной курии в рамках каждого избирательного цикла были вынуждены довольствоваться только активным избирательным правом и для них выборы на первой стадии становились последними. Иными словами, законы, закрепляющие представительство науки в Государственном Совете, вовсе не гарантировали непосредственного участия в деятельности верхней законодательной палаты каждой из коллегий выборщиков.^[264] Соответственно в период 1906-1917 гг. из

11 учреждений, составлявших академическую курию Государственного Совета, в нем никогда не были представлены пять императорских университетов: Варшавский, Киевский, Одесский, Саратовский и Томский.

Выборы были двухстепенные: на первой стадии императорская Академия Наук и каждый императорский российский университет избирали по три кандидата (выборщика), и уже съезд этих выборщиков, собиравшийся в Санкт- Петербурге, выбирал из своей среды членов Государственного Совета (ст. 16 УГС). Кандидатов в депутаты избирали полным Академическим Собранием действительных членов Академии наук, но из числа ординарных академиков, а также Советами университетов из числа ординарных профессоров.

К 1 мая 1906 г. Академия наук насчитывала 39 действительных членов, из которых состояло Академическое Собрание (§ 5 Устава Академии наук), в том числе 33 ординарных и 4 экстраординарных академиков и 2 адъюнктов.^[265]

Совет университета состоял «из всех профессоров университета» (ст. 28 общеуниверситетского устава). При этом в девяти императорских российских университетах к 1 января 1906 г. было 8 профессоров богословия, 456 ординарных и 150 экстраординарных профессоров.^[266]

Соответственно в 1906 г. политические права, предоставленные научному сообществу по академической избирательной курии, согласно Учреждению Государственного Совета, распределились следующим образом: активным избирательным правом были наделены около 653 чел., а пассивным - приблизительно 497 чел. Таким образом, 6 представителей в Государственном Совете составляли приблизительно 1,2% от общего количества претендентов.

Члены палаты избирались тайно. Порядок выдвижения депутатов законом не регламентировался. Обычно это производилось путем подачи записок. В них чаще всего указывался один кандидат. Выдвинутые и давшие согласие быть избранными баллотировались шарами. В отдельных случаях сразу голосовали шарами всех присутствовавших выборщиков. При такой баллотировке избиратели высказывались за или против каждого из кандидатов. Избранными объявлялись получившие абсолютное большинство голосов. При равенстве голосов бросался жребий. При отсутствии лиц, получивших абсолютное большинство голосов, на другой день проводился второй тур. В случае безуспешности этих дополнительных выборов, на третий день производились окончательные выборы. Для избрания в него было достаточно относительного большинства голосов (ст.

21 УГС).^[267]

Срок депутатских полномочий равнялся девяти годам. Каждые три года треть членов Государственного Совета обновлялась: на место выбывавших по жребию избирались новые.

В случае открытия вакансий в выборной части Государственного Совета не менее чем за год до очередных выборов она замещалась кандидатом, получившим на последних выборах абсолютное большинство голосов.

Выборы в Государственный Совет организовывали министерства, в ведении которых находились соответствующие курии.^[269] Но это не означало, что министерство народного просвещения имело какие-либо контрольные полномочия при проведении выборов в Государственный Совет, во всяком

случае, в законодательстве нет ни единого упоминания об этом. Под организацией выборов зачастую подразумевались координационные действия министерства: назначение даты выборов (вернее доведение до выборщиков императорского указа, назначавшего даты выборов), предоставление помещения, технических средств для проведения выборов и т.п. Мнение же министерства по тому или иному вопросу, касающегося выборов в Государственный Совет носило исключительно рекомендательный характер.^[270] Однако, несмотря на это, в некоторых университетах выборы организовывались с учетом мнения министерства народного просвещения.^[271] Это также объясняется скудностью, недостаточной разработанностью норм, регулировавших выборы в Государственный Совет. Процедуре избрания членов Государственного Совета была отведена лишь одна статья его Учреждения, которая, естественно, не могла обнять все вопросы избирательного права по данной курии. Потому, Советы некоторых вузов были вынуждены руководствоваться собственным законодательством и производить выборы по общеуниверситетскому уставу, но при наличии пробелов нередко обращались за разъяснениями к министерству народного просвещения. Однако, принимая в расчет предложения министерства, университеты отдавали дань требованиям скорее иерархической подчиненности, но не требованиям избирательного закона. В любом случае, мнение руководящего органа хоть и носило необязательный характер, но играло немалую роль в выборах.

Накануне выборов перед Советами университетов и Академическим Собранием императорской Академии наук, остро встал вопрос об участии в выборах исполняющих обязанности ординарного профессора, о передаче голоса отсутствующего члена Совета университета или общего собрания Академии.

Совет императорского Харьковского университета обратился за разъяснениями этих вопросов в министерство народного просвещения. Министерство ответило, что передача голоса допускается «и, по-видимому, там она была допущена».^[272] Совет императорского Томского университета также допустил передачу голоса отсутствующего на заседании профессора присутствующему.^[273]

Однако, учитывая рекомендации министерства народного просвещения, в относительно немногочисленном составе коллегий выборщиков от академической курии, выборы не отличались единообразием. Советы университетов не только не прислушивались друг к другу, но, напротив, принимали противоположные решения. Санкт-Петербургский университет, например, по вопросу о передаче голоса постановил большинством голосов (42 против 13), что передача голоса отсутствующим на заседании Совета членом присутствующим «не отвечает самому духу выборов», потому «не может быть допустима».^[274]

Что касается вопроса о степени избирательных прав и.о. ординарного профессора, то Совет Санкт-Петербургского университета пришел к мнению «строго руководствоваться и буквально выполнить при избрании выборщиков членов Государственного Совета п. 7 Именного Высочайшего Указа 20 февраля, т.е. избрания производить исключительно из числа ординарных профессоров».^[275]Однако уже на следующий год Совет принял решение допустить к участию в

выборах кандидатов в Государственный Совет с пассивным избирательным правом и в дальнейшем руководствовался этим решением.^[276]

Законодательство не запрещало академической курии пользоваться собственными правовыми нормами при выборах кандидатов в депутаты Государственного Совета, особенно первого созыва.

Одним из запоминающихся примеров несовершенства законодательства о выборах в Государственный Совет от учено-педагогической среды, вызвавший, впоследствии, весьма оживленную дискуссию в общем собрании верхней палаты, стал инцидент, произошедший в императорском Юрьевском университете. Совет данного вуза при избрании кандидатов в члены Государственного Совета наравне с российскими профессорами допустил к участию в голосовании двух профессоров - подданных иностранных государств. Между тем, согласно российскому законодательству иностранные граждане были лишены каких-либо политических прав, в том числе и избирательных (ст. 20 УГС, ст. 18 УГД).

Указанное обстоятельство стало поводом для подачи профессором Юрьевского университета И.Л. Кондаковым жалобы, в соответствии ст. 22 Учреждения Государственного Совета, в Комиссию для проверки правильности выборов членов Государственного Совета (далее - Комиссия по выборам).^[278]

Комиссия по выборам приняла решение отклонить жалобу профессора ввиду малозначительности, как показалось ее членам, приведенных в жалобе доводов. Между тем, участие в выборах, хотя бы и на первой стадии, иностранных профессоров, не состоящих в русском подданстве, вызвало немалый интерес участников общего собрания Государственного Совета.^[279]

Дискуссия вокруг этого вопроса, вызванная отсутствием прямого ответа на него, затрагивает и другие спорные вопросы выборов в Государственный Совет от академической избирательной курии (объем полномочий Советов университетов и министерства народного просвещения при производстве выборов в верхнюю палату, например).

Итак, рассмотрев жалобу и убедившись в том, что в коллегию выборщиков от девяти высших образовательных учреждений не был избран ни один профессор иностранец, а доводы, приведенные в ней, касались лишь первой стадии выборов, а именно избрания выборщиков, комиссия пришла к выводу, что выборы шести членов Государственного Совета от науки должны быть утверждены. Кроме того избрание выборщиков шести членов Государственного Совета от академической курии вверено общему собранию Академии наук и Советам университетов. Следовательно, по мнению членов Комиссии по выборам, «проверка правильности деятельности этих коллегий всецело принадлежит тем учреждениям, в ведении которых они состоят (т.е. министерству народного просвещения - С.А.), а не Государственному Совету».

На общем собрании Государственного Совета выступил по этому вопросу Д.И. Багалей. Согласившись с правильными выборами, вполне точно соблюденными с буквальным требованием закона, а именно ст. 16 и ст. 20 УГС профессор, тем самым, поддержал вывод комиссии. По его мнению: «эти две статьи закона имеют ввиду две различные стадии выборов и совершенно точно определяют порядок выборов, как в первой стадии, так и во второй... Что касается той первой стадии выборов, о котором только что говорилось, то закон в применении к ней дает только одно, и я должен отметить и подчеркнуть это, единственное требование, заключающееся в том, что выборщики должны быть избраны Академиею - из числа ординарных академиков, а Советом каждого университета - из числа ординарных его профессоров. Следовательно, этому единственному требованию и должны были удовлетворять те коллегии, в которых происходила первая стадия выборного производства».^[280] Таким образом, Д.И. Багалей, вслед за комиссией посчитал не противоречащим закону факт участия двух иностранных подданных в выборах, так как они на момент производства выборов являлись полноценными членами совета Юрьевского университета.

Столь однозначный вывод вызвал несогласие некоторых членов Государственного Совета в связи с чем, породил продолжительные дебаты по данному вопросу на заседании общего состава Совета 26 мая 1906 г.

Противоположную позицию занял князь Н.Ф. Касаткин-Ростовский. Он нашел противозаконными действия иностранных профессоров и полагал, что выборы «подлежат кассации».^[281] Далее в обсуждении стало преобладать мнение о неправильности произведенных выборов. Н.А. Зиновьев вслед за Ф.Д. Самариным, привел следующие доводы: «на основании ст. 44 устава о службе по определению от правительства, иностранцы принимаются на службу в качестве преподавателей в учебных заведениях и могут быть ординарными или экстраординарными профессорами; но когда устанавливалось это правило, тогда

не имелось ввиду, что состав университета будет действовать в качестве политического учреждения и производить выборы в Государственный Совет. В настоящее время в законе обнаружился пробел, который должен быть разъяснен по точному духу закона. Ни в одной стране иностранцы не принимают участие в политических выборах, а потому и у нас никогда не могут быть допущены к участию в этом политическом акте. В нашем законодательстве проводится принцип совершенного устранения от участия в каких бы то ни было политических действиях... и если при издании закона было упущено из виду, что в состав университетского совета могут входить иностранные подданные, то, казалось бы, что таким иностранцам профессорам следовало самим устраниться от участия от участия в выборах, потому что такое участие является

282

незаконным».^[282]

Таким образом, мнения участников прений по данному вопросу разделились на тех, которые признали выборы правильными, не подлежащими кассации (комиссия по выборам, Д.И. Багалей) и сторонников отрицательного отношения к производству выборов. Последние, в свою очередь, разделились на тех, кто из-за незначительности допущенных отступлений от смысла законодательства не требовал перевыборов (Ф.Д. Самарин, Н.А. Зиновьев, П.Х. Шванебах, А.С. Ермолов) и тех, которые коренным образом были против признания легитимности выборов первой шестерки представителей вузов и академической науки избранных в Государственный Совет (Н.Ф. Касаткин- Ростовский и еще два члена Государственного Совета, проголосовавшие, впоследствии, за проведение перевыборов).

Всвязи с несовершенством законодательства о выборах в Государственный Совет может показаться, на первый взгляд, что каждое отдельно взятое мнение выступивших по данному вопросу вполне состоятельно и заслуживает внимания. Вместе с тем, при детальном рассмотрении изложенных в них доводов, трудно признать преимущество какого-либо одного мнения.

Тон по обсуждаемому вопросу был задан комиссией по выборам, доклад, от имени которой зачитал М.В. Красовский. Однако, учитывая авторитет комиссии, в состав которой входили видные государственные деятели той эпохи, попробуем, тем не менее, выявить слабые стороны ее позиции.

На наш взгляд, не совсем правильным является вывод Комиссии, касающийся вопроса о предоставлении полной свободы действий в избрании выборщиков коллегиям научно-учебных корпораций, в виду того, что в составе последних, наравне с гражданами российской империи присутствовали иностранные подданные, со всеми вытекающими правами и обязанностями. Несмотря на прямой запрет избирать представителей других государств в Государственный Совет, тем не менее, по действующему на тот момент общему уставу университетов иностранцы, в данном случае профессора университетов, без каких-либо ограничений могли пользоваться активным избирательным правом, поддерживая тем самым в выборах наиболее близких своих коллег. В данном случае формально статья 20 УГС хоть и не была нарушена, вместе с тем следует признать, что часть избирательных прав иностранцев признана, и, следовательно, пожелания иностранных профессоров видеть своих доверенных лиц в Государственном Совете учтены. Таким образом, в этой части доклад комиссии, на наш взгляд, противоречил общему смыслу закона исключающего иностранца как участника публичных взаимоотношений с российским государством.

На это справедливо указал один из видных член Государственного Совета от дворянских обществ - Ф.Д. Самарин. Он пояснил, что участие в выборах даже на той стадии, на которой они участвовали в Юрьевском университете в форме избирателей вероятных членов Государственного Совета не допустимо. Комиссии следует «оговорить, что хотя участие иностранцев в избирательной коллегии представляется неправильным, но так как отмена выборов практически не имела бы влияния на исход выборов, то в данном случае выборы остаются в силе».^[283]

Далее в докладе Комиссии по выборам содержится вывод о том, что не следует распространять компетенцию Государственного Совета на первую стадию выборов. В то же время, М.В. Красовский в деле проверки правильности выборов не совсем верно, на наш взгляд, отдавал предпочтение Министерству народного просвещения. Министерство в силу руководящего положения над императорскими Академией наук и университетами призвано организовывать выборы внутри вверенных ему учреждений, а не контролировать эту процедуру. Полномочия эти, как мы показали выше, были вверены Общему Собранию императорской Академии наук и Советам университетов.

Что касается противоположного утверждения о неправильности проведенных выборов, то, опять же, не следует однозначно придерживаться и этой версии, так как, формально, как это убедительно доказал Д.И. Багалей, выборы прошли в соответствие с действующим законодательством, хоть и не в полной мере.

К вышеприведенному мнению уважаемого профессора следует прибавить следующее: в отличие от духовенства, выборы которых подробно были отрегулированы специальным правилом,^[284] для выборных представителей остальных курий распространялись правила УГС лишь в общих чертах регулировавшие процесс выборов. Процедура избрания выборщиков от академической курии также в полной мере не была отражена в УГС.

Вместо этого, согласно статье 16 УГС право избирать выборщиков в Государственный Совет, было предоставлено самим научно-образовательным учреждениям страны, получившим квоты на избрание своих представителей в Государственный Совет.^[285] Таким образом, производство выборов в Совет на

первой стадии, УГС косвенно отсылает к законодательству этих учреждений, то есть к их уставам. Но и тут не существовало однозначных правил избрания потенциальных членов Государственного Совета, так как нормы устава Академии наук также как и нормы уставов университетов того времени, не корректировались вместе с государственными реформами начала ХХ века. Университетам не оставалось ничего иного как производить выборы по обычным правилам выборов, предусмотренных для представителей данных корпораций, на общих собраниях Академии наук и Советов университетов, не исключая участие, как того требует п. 3, ст. 20 УГС, иностранных академиков и профессоров.

Тем не менее, следует, в некоторой степени, согласиться с мнением выступавших за второй вариант разрешения данного вопроса и признать доводы его сторонников, заслуживающие особого внимания.

Дело в том, что ранее советы университетов были действительно вправе проводить выборы, руководствуясь своим уставом, по которому допускалось участвовать в Совете университета всех его профессоров, в том числе и иностранцев. Однако, как правильно заметил П.Х. Шванебах, данное участие иностранцев заключалось в ведении исключительно учебных и хозяйственных дел университета. Потому, заметил докладчик, «представляется совершенно нерациональным из этого выводить заключение, что такому профессору, благодаря условиям академической службы, предоставляются политические права русского подданного, в том числе и право участия в выборах членов высшего законодательного учреждения в Империи».^[286] Соответственно, после того, как закон 24 апреля 1906 г. фактически предоставил университетам политические права, допустив их к участию в законодательной деятельности через избранных профессоров, необходимо было прямо отстранить от участия в выборах в Государственный Совет иностранцев. Однако, по нашему мнению, запретить это следовало бы не путем толкования существующих правил, а законодательным

путем. В частности изменений требовали некоторые нормы главы V общеуниверситетского Устава 1884 г., по которым, судя по всему, производились выборы в Государственный Совет.

В связи с этим, точнее всех, на наш взгляд, оказался А.С. Ермолов. По его мнению, выборы можно не кассировать, но дальнейшее законодательство «о правах университетских советов» необходимо откорректировать и приспособить к изменившемуся государственному строю.^[287]

Основным, однако, считался доклад Комиссии по выборам. Решения, принятые внутри нее, в большинстве случаев, лишь формально обсуждались на общих собраниях Государственного Совета для вынесения постановления. Напомним, что рассмотрение вопросов, связанных с выборами, были почти всегда политически ориентированы: «в спорных случаях, - как отмечают исследователи, - правые настаивали на аннулировании избрания левых и центристов, левые указывали на незаконность выборов правых, некоторые центристы - правых и левых. Поскольку ни одна группа не имела устойчивого большинства, предложения об отмене выборов обычно отклонялись».^[288] В данном случае, с выборами от академической курии дело обстояло именно так. Большинство сенаторов по данному вопросу оказались солидарны друг с другом. Все они, за исключением трех, отказались голосовать против отмены выборного производства в отношении представителей науки.

Может показаться, что такое постановление Государственного Совета вынесено в нарушение п. 3. ст. 20 УГС. Однако это не совсем так и Государственный Совет вынес, в данном случае, вполне правильное решение, не противоречащее законодательству. Дело в том, что вышеуказанная статья содержала запрет только в отношении избираемых членов Государственного Совета, но не избирающих. Кроме того, постановление Государственного Совета, как мы видим, вынесено по конкретному случаю в Юрьевском университете, тем

самым носит частный, в какой-то степени резолютивный характер, что вовсе не означало признание избирательных прав иностранных профессоров.

Таким образом, прецедент вызван несовершенством самого законодательства, но не в нарушение его. Однако во избежание повторения аналогичного случая, Правительствующий Сенат в январе 1907 г., запретил участвовать в выборах по академической курии подданным других государств. Свое решение Сенат мотивировал следующим образом: если признать за иностранцами-профессорами право участия в Совете университета при избрании выборщиков, то следует признать за ними также и право быть избранными выборщиками. Значит, в составе съезда оказались бы выборщики, лишенные права быть избранными в члены Государственного Совета, поскольку лишение права быть избранными в члены Совета «соответствует общему положению иностранных подданных, которым наше законодательство предоставляет пользование в пределах Империи только гражданскими правами, устраняя их от участия даже в избрании земских и городских гласных».^[289]

Благодаря координационным действиям министерства народного просвещения, выборы кандидатов в Государственный Совет в университетах и в Академии наук проходили примерно в одно и то же время.

18 марта 1906 г. Совет петербургского университета приступил к избранию выборщиков членов Государственного Совета. Производство выборов решили разделить на две стадии: сперва «посредством записок», избирали кандидатов в выборщики (не менее 10 голосов), затем из намеченных кандидатов, закрытой баллотировкой шарами, избирали непосредственно самих выборщиков.^[290]

Таким образом, 58 присутствующим на заседании членов Совета императорского Санкт-Петербургского университета, были розданы списки всех ординарных профессоров. Более 10 голосов получили 9 ординарных профессора, из которых, по большинству избирательных шаров, выборщиками в члены

Государственного Совета были избраны: ректор университета И.И. Боргман, профессора В.И. Сергеевич и А.А. Иностранцев.^[291]

Избрание выборщиков от Академии наук длилось три дня: 18, 19 и 20 марта 1906 г. В первый день были избраны академики А.А. Шахматов (24 голоса из 31) и А.С. Лаппо-Данилевский (20 голосов из 31) как получившие абсолютное большинство голосов. Остальные семь академиков, которые участвовали в баллотировке, получили относительное большинство голосов против их избрания. Выборы третьего кандидата перенесли на следующий день.

19 марта баллотировке подверглись четыре академика из 26 присутствовавших членов Конференции, по результатам которых единственный И.П. Бородин приблизился к порогу избрания, получив равное количество голосов своих коллег «за» и «против» (13 против 13). Таким образом, выборы решено перенести еще раз, уже на 00 ч. 30 минут 20 марта. В указанную дату, несмотря на столь поздний для заседания Конференции час, для производства выборов, собрались в экстренном порядке 25 членов Академии. На голосование были выдвинуты два академика, из которых И.П. Бородин получил 22 голоса из общего количества присутствующих.^[292]

Таким образом, в апреле 1906 г., на съезд выборщиков членов Государственного Совета от академической курии, как того требовала ст. 16 УГС, от Академии были делегированы: А.А. Шахматов, А.С. Лаппо-Данилевский и И.П. Бородин. В этих выборах, помимо императорской Академии наук, приняли участие 27 выборщиков от девяти императорских российских университетов.

Членами Государственного Совета от данного съезда были избраны Д.И. Багалей (Харьковский университет), И.И. Боргман (Санкт-Петербургский университет), В.И. Вернадский (Московский университет), В.О. Ключевский

(Московский университет), и два академика, известных нам по результатам выборов в Академии наук: А.С. Лаппо-Данилевский и А.А. Шахматов.^[293]

Как видно, Академия наук и Московский университет сумели провести в Государственный Совет по два члена, т.е. по 2/3 своих выборщиков, соответственно по 1/3 всего состава академической курии.

Однако, при более детальном анализе состава академической курии Государственного Совета, мы можем наблюдать значительное большинство действительных членов Академии наук в ее составе. Помимо А.С. Лаппо- Данилевского и А.А. Шахматова действительными членов императорской Академии наук были еще два представителя избранных от Московского университета: ординарный академик В.О. Ключевский и адъюнкт Академии наук - В.И. Вернадский, избранный на эту должность 4 марта 1906 г., накануне выборов в Государственный Совет.^[294] Таким образом, к началу первой сессии Государственного Совета, как верно отмечено в отчете министра народного просвещения, Академии принадлежали не два представителя, а четыре (66% состава академической депутатской группы).^[295]

Столь благоприятное для императорской Академии наук стечение обстоятельств объясняется все тем же несовершенством законодательства о выборах в Государственный Совет. С одной стороны, закон не установил пропорциональную систему выборов внутри академической курии. С другой - штатные представители Академии наук имели законное право читать лекции в университетах и занимать в них кафедры.^[296] Благодаря этой возможности занимать ординарные должности одновременно в Академии наук и университетах, каждое из представленных учреждений, теоретически, получало право провести больше своих представителей, чем были делегировано на съезд

выборщиков в Санкт-Петербурге (т.е. при благоприятных выборах, более половины состава академической курии).^[297] Вместе с тем в результате тех же факторов уже на второй стадии выборов значительная часть коллегий могла вовсе остаться без своего представителя в Государственном Совете. На это обращали внимание академики, однако к обсуждению по нему, так и не вернулись, во всяком случае, на общем собрании Академии наук.^[298]

Подавляющая часть членов Государственного Совета, за всю историю верхней палаты, были избранны от столичных (Санкт-Петербургских, Московских) научно-учебных заведений. Среди обстоятельств, благоприятствовавших избранию университетских профессоров членами академической курии Государственного Совета, следует отметить место жительства кандидата и обусловленная этим возможность совмещения обязанностей члена Государственного Совета с чтением лекций в провинциальном университете. Дело в том, что «служебный» («должностной») ценз - состояние ординарным академиком императорской Академии наук либо ординарным профессором императорских университетов - создавал депутату - профессору периферийного вуза существенные неудобства для работы в Государственном Совете. Профессор-депутат не имел возможности отказаться от исполнения обязанностей профессора в университете, поскольку в таком случае автоматически выбывал из состава Совета как утративший ценз.^[299] Видимо по этой причине, из 17 членов, избранных от академической курии за весь период непродолжительной деятельности реформированного Государственного Совета, 12 (71%) представляли Академию наук и два столичных университета. Из них 7 (около 41%) - были членами Академии наук, в том числе: 5 академиков (около

29,4%) были избраны непосредственно от Академии,^[300] двое (около 11,8%) - призывались от университетов, занимая в них соответствующие избирательному цензу должности.^[301] Однако если учесть тот факт, что избранные депутаты от данной курии В.О. Ключевский и П.П. Пусторослев не приняли никакого участия в работе Государственного Совета,^[302] ни на одном его заседании, то, фактически, 40% (6 из 15) состава академической курии были представителями Академии наук. Таким образом, доля представительства Академии, непосредственно избранных данным учреждением в Государственный Совет составила треть от общего числа депутатов академической курии (5 из 15). Ни одному учреждению академической курии не удалось обеспечить большее количество представителей в Совете, чем Академии наук. От Санкт-Петербургского университета были избраны 4 члена, от Московского - 3 члена, два члена от университета в Казани, и по одному депутату Государственного Совета, были избраны от Юрьевского и Харьковского университетов.

В целом, сессионное участие представителей академической избирательной курии в Государственном Совете показано в приложении. Как видно, прямое участие Академии наук зафиксировано лишь в семи сессиях из тринадцати. Вместе с тем Академия косвенно была представлена на всех заседаниях Государственного Совета, за исключением VII сессии.^[303] Напротив, прямым участием в течение всего периода деятельности Государственного Совета отличился только Санкт-Петербургский университет. Причем, в период с V по XII сессии включительно, все три выборщика от Санкт-Петербургского университета состояли членами Государственного Совета.

Следует отметить и Казанский университет, так как избранный его Советом в 1907 г. А.В. Васильев, бессменно состоял депутатом Государственного Совета вплоть до февраля 1917 г.

Из 17 человек избранных от Академии наук и университетов в верхнюю палату, два профессора (В.О. Ключевский, П.П. Пусторослев) входили в верхнюю палату только на каникулах и в дальнейшем не учитываются. Один бывший член от науки впоследствии был избран в Совет от земства (Е.Н. Трубецкой). Средняя продолжительность членства в Совете от науки - 3 года 9 месяцев. Столь небольшое время обуславливается в значительной мере тем, что все избранные в 1906 г. быстро сложили полномочия (один - уже через 2 дня, четверо - через 2,5 месяца и один - через 9 месяцев). Впоследствии только двое из них были вновь избраны. Если не учитывать трех остальных, заседавших в палате менее трех месяцев, то среднее время членства в ней повыситься до 4 лет 9 месяцев. Два представителя науки (33% делегации) входили в Государственный Совет с февраля 1907 по 1917 год (А.В. Васильев, Д.Д. Гримм).

Двое представителей этой курии (13%) ранее входили в Государственную Думу (А.В. Васильев, М.М. Ковалевский). Один - являлся председателем земской управы, другой в конце своего пребывания в палате был избран городским головой (Д.И. Багалей).

На царской службе до 1917 г. рассматриваемые лица не занимали должностей выше ректоров университетов (таковых было 5 (33%), а также 1 помощник ректора, 3 декана, секретарь императорской Академии наук и директор первого отделения библиотеки императорской Академии наук). Один профессор был также банкиром (И.Х. Озеров).^[304]

В соотношении с Табелью о рангах должности имели следующий эквивалент:

- ректор - IV класс (действительный статский советник);

- декан и ординарный профессор - V класс (статский советник);

- экстраординарный профессор - VI класс (коллежский советник).^[305]

Ведущие должности Академии наук также соответствовали определенным классным чинам:

- непременный секретарь - IV класс;

- ординарный академик - IV класс;

- экстраординарный академик, адъюнкт - V класс.^[306]

Чинопроизводственный статус научно-педагогических должностей влиял на сословное положение тех из их носителей, которые не принадлежали к дворянству.^[307] Чин действительного статского советника (IV класс) давал право перехода в потомственное дворянство, личное же дворянство чиновник получал по достижении чина титулярного советника (IX класс).^[308]

Все 15 членов академической группы были потомственными дворянами, в том числе 10 - по происхождению, 1 - из мещан, 1 - обрусевший финский эмигрант, 1 - из крестьян, происхождение двоих не выяснено. Последних, однако, исследователь А.П. Бородин относит к дворянскому происхождению.^[309] 12 членов носили чин действительного статского советника, 3 - статский советник.^[310]

Однако в основе продвижения по служебной лестнице по министерству народного просвещения лежало наличие ученой степени.^[311] Таким образом «кандидат» (до 1884 г.),^[312] например, из мещанского сословия становился

«личным почетным гражданином», а «магистр» и, следовательно, «доктор»

313

возводились в «личное дворянство».^[313]

Характерной особенностью выборов академической курии была партийная принадлежность кандидата. К тому времени, значительное большинство научного сообщества, как мы упомянули в первой главе данного исследования, представляла оппозицию, многие из которых состояли членами конституционно­демократической партии. Таким образом, несмотря на активное вмешательство

314

правительства в вопросы партийных воззрений государственных служащих,^[314]

кадетам удалось провести в состав Государственного Совета своих представителей от академической курии. Все депутаты за малым исключением (члены Государственного Совета от университетов В.А. Афанасьев и П.П. Пусторослев) принадлежали кадетской партии, либо сочувствовали ее воззрениям. Причем около половины избранных от данной курии состояли членами ее ЦК.^[315]

Необходимо отметить, что партия Народной свободы изначально была против участия своих членов в верхней палате, предвидя противодумский характер ее деятельности.^[316] Лидеры кадетской партии, хорошо понимали цели и характер реформы Государственного Совета как верхней палаты парламента, которая словно «фильтр» должна была пропускать через себя законопроекты

нижней палаты, оградив тем самым царя от последствий утверждения либо

317 отклонения неугодного правящей верхушки проекта закона.^[317]

Тем не менее, ЦК постановил разослать в местные комитеты телеграмму следующего содержания: «Относясь безусловно отрицательно к новому учреждению Государственного Совета и отказываясь от организованной партийной агитации по выборам в это учреждение, ЦК кадетской партии не считает, однако, возможным рекомендовать отдельным членам партии воздержаться от участия в выборах, а ровно от принятия звания члена Государственного Совета».^[318]

Такое решение ЦК помимо прочего связано и с необходимостью отслеживать происходящие процессы в «верхней палате парламента» с целью более эффективного проведения в жизнь своих тактических и стратегических задач. Для этого ЦК кадетской партии, в частности, и организовал совместное заседание с представителями своей партии, выбранными в члены Государственного Совета, вырабатывая линию поведения в этом государственном

319

органе.^[319]

Таким образом, с первого дня своего пребывания в Государственном Совете стали работать в духе программы своей партии.

Положение партии Народной свободы в Государственном Совете обсуждалось на заседании ЦК партии 6 мая 1906 г. По докладу В.И. Вернадского в Государственном Совете «11 наших (из коих один сомнительный) + 3 близких и 2 назначенных». В том числе 5 - от Академии наук, 5 - от земских собраний Вологодской, Вятской, Костромской, Самарской и Уфимской губерний и 1 - от съезда землевладельцев Могилевской губернии, 3 близких - это Чавчавадзе,

Каменский и Баулин, а 2 назначенных - это Кобеко и Куломзин.^[320] В последующем ЦК не раз проявляло интерес к представителям партии в Государственном Совете.^[321] Всего, как отмечают исследователи, заседаний ЦК, с упоминанием Государственного Совета или его членов, было проведено сорок три, что составляет 13 % от всех заседаний ЦК за период деятельности верхней палаты.

Таким образом, в составе Государственного Совета члены от академической курии были ядром левой (с 1913 г. - прогрессивной) группы, связанной с фракцией партии народной свободы в Государственной Думе. В состав левой группы также входили либеральные члены Государственного Совета от земств, отдельные члены от торговли и промышленности и даже один член от дворянских обществ. Однако костяк ее составляли члены по выборам от Императорской Академии Наук и императорских университетов. Из-за этого левую группу иногда называли Академической.

Объединение группы, по мнению некоторых исследователей, произошло уже в самом начале деятельности Государственного Совета, а именно, в ходе прений по проекту адреса в ответ на речь царя 27 апреля 1906 г. в Зимнем дворце.^[322] Однако, по свидетельству периодической печати того времени,

объединение произошло на частном совещании 26 апреля 1906 года.^[323] К концу первой сессии, в левой группе насчитывалось 12 человек.^[324]

Данная группа была относительно малочисленной и, в разное время, объединяла от 9 до 19 членов верхней палаты. Группе сочувствовали несколько членов Государственного Совета по назначению, но вступить в нее они не могли, опасаясь увольнения от присутствия. Всего в 1 906-1917 гг. в состав левой группы входили 38 человек, в том числе 14 - от науки. В 1906, 1908-1909 гг. к левым примыкали 5 из 6 членов от академической курии, в остальное время - все

325

_шесть.^[325]

Первым председателем левой группы стал 48-летний профессор русской истории Харьковского университета кадет Д.И. Багалей. После отставки Д.И. Багалея, выразившего таким образом протест против роспуска I Думы, группу с февраля 1907 г. бессменно возглавлял кадет Д.Д. Гримм.^[326]

Группа была относительно молодой (самому молодому И.Х. Озерову, на момент избрания было 40 лет) и довольно активной.^[327] Члены академической группы из-за высоких интеллектуальных качеств и компетентности не раз избирались докладчиками особых комиссий по важным вопросам. Особым показателем плодотворной деятельности академической группы в составе Государственного Совета, на наш взгляд, является участие их в постоянных комиссиях верхней палаты, в которых сосредотачивалась основная деятельность палаты. Следует отметить, что в них участвовало абсолютное большинство

представителей академической курии, 11 из 15 членов (около 73,5%). На все время своих полномочий, в постоянные комиссии избирались А.В. Васильев, Д.Д. Гримм, М.А. Дьяконов, А.А. Шахматов. Значительный период своих депутатских полномочий в заседаниях указанных комиссий также участвовали М.М. Ковалевский, Д.И. Багалей, И.Х. Озеров. В целом, практически не одна из постоянных комиссий Государственного Совета не обошлась без участия представителей академической группы Государственного. В разное время, в зависимости от количества членов комиссий, процент их участия равнялся от 2,9% до 13,3%.