Введение
История политического сыска как института по преимуществу внесудебного и незаконного преследования государственных (политических) преступников в XVIII веке еще не рассматривалась в таком объеме, как это предпринято в предлагаемой читателю монографии.
При этом список использованной литературы по теме обширен, включает в себя десятки названий. Bce эти работы касаются отдельныхтем, сюжетов и аспектов истории политического сыска O законодательстве в области государственных преступлений писали знатоки русского права XIX-XX вв. Как известно, в дореволюционной России историки права были весьма сильными специалистами и среди них немало ярких имен. B общих курсах лекций историки-юристы касались системы государственных преступлений и их преследования, хотя нельзя не заметить, что они не особенно углублялись в историю становления Kop;tyca политических преступлений, не разбирали всех тонкостей политического процесса При этом в исгорико-юрвдическойлигературе большее внимание уделялось древнерусскому праву, анализу Соборного уложения 1649 г. и меньшее — законодательству и практике политического сыскаХѴИІ в. Bce это кажется неслучайным. Режим самодержавия, окончательно оформившийся во время Петра I, сохранялся в почти неизменном политическом виде и в XLX в., а основные нормы действовавшего до XX в. Свода законов 1832 г. о преследовании за государственные (политические) преступления, в том числе за оскорбление чести госуцаря, во многом повторяли положения петровских законов (792,23-26)'. A это означало, что предмет исследования не был так ужбезопасендля исследователя, порой написанное им, кабинетным ученым, о политических репрессиях далекого прошлого становилось излишне актуальным, вызывало опасные ассоциации со временем, в котором он жил.1 B тексте книги применена следующая система примечаний в скобках: полужирным курсивом указан порядковый номер помещенного в конце книги единого Списка источников и литературы, далее указаны том (вып., часть, книга) и страницы.
Для Полного собрания законов Российской империи (587), Актов исторических (104; сделано исключение: вместо страницы указан номер закона.Ясно, чтотолько после появления в России независимого суда, только после событий 1905 г. исгорикправа могспокойносообщатьчитателю: «Ничем так ярко не характеризуется гражданский и политический порядок, как степенью вмешательства или невмешательства власти в отправление суда». Более того, писал он, там, где организация государства «построена на началах абсолютизма, то есть вся полнота верховной власти стягивается в руках одного физического липа, там каждое политическое преступление воспринимается последним какличное посягательство против него, против его особы и прав, ему принадлежащих», ведет к более похожей на личную месть расправе «над человеком, подозреваемым в политическом преступлении» (727, Д 7).
Ko всему прочему архивные материалы по политическим процессам до начала царствования Александра II были фактически недоступны историкам. B тайны Тайной канцелярии и других подобных ведомств могли проникнуть только особо надежные и проверенные люди — такие, как академик Н.Г. Устрялов—автор «Истории царствования Петра Великого», шестой том которой стал известен общественности благодаря публикации в нем сенсационных материалов дела царевича Алексея Петровича (7SS). Лишь с 1860-х гг. XLX в. начинают появляться публикации по истории политического сыска Среди счастливцев, допущенных к ранее засекреченным материалам сыска, был занимавший высокое служебное положение (с 1882 г. — директор Общего архива Министерствадвора) Г.В. Есипов, о котором в 1884 г. тогдашний сатирик Владимир Михневич писал, что Есипов «“свой человек” в государственных архивах, из которых и черпает, с трудолюбием запасливой пчелы, архивный меддлясвоего иждивения. Благодаря этой, недоступной для других исследователей привилегии г. Есипов и за историка прослыл, хотя его труды («Раскольничьи дела XVIII столетия», «Сборник документов по делу царевичаАлексея» и прочие) состоят, собственно, всписывании, нанизываньи и подшивании из архивов однородных материалов, без всякой почти разработки» (477, si).
B сатире Михневича много правды, за исключением последнего утверждения. Наоборот, Есипов стремился (правда, не вполне удачно) так препарировать найденные им архивные материалы, чтобы с их помощью создать законченную историческую новеллу на историко-криминальную тему. B то время этот метод стал столбовым путем для историков политического сыска — взять из архива розыскное дело и создать из него документальный рассказ с элементами беллетристики: «Если бы в конце 1720 года мы отправились в мирную Хутынскую обитель, то приехали бы туда как раз кстага: вечерком, 23 ноября, у уставщика отца иеромонаха Никона Харкова была маленькая пирушка... Мы бы увидели вокруг ведра..» и т.д. Ho это уже цитата из новеллы другого крупного популяризатора исторических знаний, знатока фондов политического сыска М.И. Семевского, который совершил немало «путешествий» в застенок XVIII в. (Ш, зо>. По умению увлекательно и живо излагать сюжет нередко пространного и запутанного дела о государственном преступлении с ним не могут сравниться ни трудолюбивый, но скучноватый Есипов (отсюд а и возникло впечатление Михневича о коллекционировании Есиповым фактов), ни чрезмерноувлекавшийся беллетристикой ДЛ. Мордовцев (