Глава 6. Возникновение государства и права на Южном Урале

33. Палеолитические центры культово-символической интегра­ции. Первые люди на территории Южного Урала, по мнению исследо­вателей, появились 40-200 тыс. лет назад. Население было редким и состояло из небольших групп охотников-рыболовов (в среднем в 20­30 человек).

Особенность Южного Урала состоит в том, что уже в XIV-XI тысяче­летиях до н. э. человек создал здесь памятники, которые в социальном от­ношении необходимо интерпретировать как первые центры культово-сим­волической интеграции. Очевидно, что Шульганташ и другие аналогичные пещеры были достаточно широко известны окружающему населению и использовались в сакрально-культовом плане не только непосредственно занимающими их группами. Таким образом, были сформированы допол­нительные условия для поступательного развития первичных культур­ных общностей, мифологии, языка, тем самым и архаического сознания.

Как отмечает H. Мажитов, «имеющиеся материалы позволяют ут­верждать, что шульганташские рисунки оставались доступными населе­нию Южного Урала всех последующих времен, вплоть до современно­сти, оказывая эффективное воздействие на воображение народов края»[111]. Подчеркнем, что анализ башкирских мифологических сюжетов (содержащихся в эпосах «Урал-батыр», «Акбузат», «Кунгыр-буга», «Ка- ра-юрга» и др.), связанных с данным комплексным (пещера, озеро и соб­ственно Shulgan) феноменом, позволяет надежно локализовать их гене­зис с указанным памятником.

34. Неолитическая революция. Протогосударство. Неолитическая революция на Южном Урале приходится на VI-V тысячелетия до н. э. Появляются оседлые поселения. B результате улучшения материальных условий существенно возрастает население.

Ha генезис же надобщинных структур населения Южного Урала оп­ределяющее влияние оказал факт перехода его части к скотоводству, с преобладанием коневодства. Так, с IV-III тысячелетий до н. э. (эпоха энеолита) представители ямной культуры начинают вести подвижный скотоводческий образ жизни, а для ботайской культуры характерно ко­неводство при оседлом хозяйствовании[112].

Как было отмечено (см.: Глава. 4. Всемирный исторический про­цесс), при достижении демографического, хозяйственного и экологиче­ского оптимумов испытавшие Великое пробуждение более сильные об­щины и союзы общин скотоводов подчиняли менее слабые, образуя пер­вую форму властной интеграции - протогосударство.

B эпосе «Урал-батыр» протогосударство изображается при описании царства Катила. Согласно указанному источнику можно судить о наличии царя-жреца, верховной жрицы, исполняющих управленческие и сакрально­культовые функции, соответственно дворца, управленческого аппарата, в том числе «аппарата подавления» - телохранителей.

Занятие должности царя-жреца формально осуществлялось через священный брак с верховной жрицей. Наличие практики ежегодного за­ключения подобных браков позволяет утверждать, что имеет место ши­мі

роко распространенное замещение правителя «временным царем» , фактически же занятие должности осуществлялось через наследование, то есть шел процесс преобразования протогосударства в раннее иерархи­ческое государство.

B описываемом протогосударстве широко практиковались человече­ские жертвоприношения:

B нашей стране падишах (царь-жрец. - 3. E., А. E.) есть.

Среди приближенных туря

(управляющий, должностное лицо. -3. E., А. E.) есть, Среди этой толпы Люди из разных родов есть.

B день рождения царя каждый год B честь его матери и отца,

B честь колодца, из которого брали воду,

Чтоб новорожденного царя омыть,

Существует обычай жертвы приносить.

Ha знамени падишаха Птица черный ворон.

Раз в году бывает день, когда кормят этих птиц...

Когда девушек в колодец бросят,

Когда девушки умрут,

Когда вытащат их всех,

Воронам швырнут, они тут же их склюют.

Вот эти егеты Приведены от всех родов.

Дочь падишаха каждый год Себе выбирает одного.

После нее сам падишах Рабов выбирает для дворца,

A оставшихся людей B жертву приносят Тенгри...

Практика регулярных массовых человеческих жертвоприношений, в особенности девушек (незамужних), крайне сложный для понимания феномен древних обществ.

35. Ранние коридальные государства: Аркаим. B конце III - нача­ле II тысячелетия до н. э. на Южном Урале наступает бронзовый век, ко­торый, с точки зрения истории государства и права, примечателен преж­де всего культурой Аркаима и Страны городов. Древние арии - предста­вители андроновской археологической культуры в XVIII-XVII веках до н. э. создают на Южном Урале целую сеть городов-крепостей (в настоя­щее время известно около 20 городов), наиболее изученным из которых является Аркаим. Имеющиеся данные позволяют утверждать, что боль­шинство данных феноменов представляют ранние коридальные государ­ства (полисы), характеризующиеся осознанным различением функции управления и субъекта управления (власти-управления и власти-силы) и наличием коридальной системы в качестве основы властной интеграции.

Введение в научный оборот материалов по Аркаиму (башк. - Арка- йьш, буквально - опора, хребет Иима) еще раз показало высокую досто­верность историко-культурных данных, реконструируемых с помощью анализа мифологии и ранних эпических памятников. По данным Авесты, Йима строит в Арйане Вэйджа (авест., буквально - арийский простор, прародина ариев; «В качестве первой из лучших местностей и стран соз­дал я, Ахурамазда, Арйану Вэйджа у прекрасной реки Даитйа») священ­ное убежище, город-крепость, называемый «вара», для защиты от зимы и весеннего наводнения. Согласно авестийской традиции Ииме припи­сываются важнейшие реформы (в частности, введение сословно­кастовой системы), которые в ведической относятся к его брату - Ману. Пророк и реформатор Заратустра считался потомком Йимы и даже управлял построенной им варой. По мнению исследователей, централь­ный сюжет эпоса «Урал-батыр» о борьбе людей со змеями и дивами, то есть одних обществ с другими, также организованными в ранние кори- дальные государства с правителями и укрепленными городами, которые, собственно, и уничтожает Урал-батыр подобно Индре в ведийской тра­диции, сокрушающему крепости и города дасью (считается отражением исторического завоевания ариями дравидов Индии), представляет отра­жение реальной историко-политической ситуации в середине II тысяче­летия до н.

Население Аркаима состояло предположительно из 2 500 человек, объединенных в 60 большесемейных общин - кланы (в архитектурном плане Аркаим состоял из 60 жилищ, расположенных в виде двух колец). Собственно центральный город окружали несколько поселков сельского типа, а также культово-сакральные сооружения.

Очевидно, что 25 общин, занимающих жилища, расположенные во внутреннем кольце, находились в привилегированном положении по от­ношению к другим кланам. Однако по имеющимся данным сложно одно­значно утверждать, в чем выражалось различие в правовом статусе пред­ставителей внутреннего и внешнего круга. Другие структурные подраз­деления (роды), которые неизбежно должны существовать, учитывая численность населения, игнорировались. Концептуально-правовая сис­тема признавала только 60 большесемейных общин-кланов и особый статус 25 из них. Город-крепость подчеркивал единство аркаимцев в противопоставлении их окружающему миру.

Следует считать верным предположение, что постоянно в Аркаиме жила только часть его жителей. Остальные могли или жить в вышеупо­мянутых сельскохозяйственных поселениях, или же находиться со ско­том на отдаленных пастбищах. Ha зиму, во время общих празднеств или в случае опасности все аркаимцы возвращались в город, который являлся и храмом, и надежным убежищем.

Аркаим с полным основанием можно назвать металлургическим по­селением. Медь в то время являлась дорогим металлом и использовалась как валюта. Широкое развитие металлургии меди явилось своеобразным катализатором возникновения укрепленных городов-крепостей Страны городов. Оно же дало мощный толчок изменению отношений собствен­ности.

Аркаим и другие полисы выделяет четко выраженная в архитектуре идея центризма, единства, сплоченности и отсутствие центрального жи­лища, дворца или достаточно выделяющихся сооружений, чтобы счесть их за местопребывание царя-жреца. Bce города строились по заранее на­меченному плану.

Отсюда следует вывод, что строительство осуществлялось явно не силами протогосударства или раннего иерархического государства с сильной центральной администрацией и его главой, в противном слу­чае мы бы видели, как и везде, монументальное здание дворца или храма.

При наличии в центре города строения, которое можно было бы идентифицировать как местопребывание центральной администрации, социальная структура аркаимцев была бы типичной для протогосударст­ва. Учитывая существование расположенных в округе 3^4 одновремен­ных Аркаиму поселений открытого типа, Аркаим можно было бы счи­тать центром формирующегося государства номового типа, как и пред­лагает Г. Зданович . Поскольку же центрального здания - резиденции правителя и администрации нет, то можно сделать вывод, что в государ­ственно-правовой системе Аркаима и других аналогичных полисов фе­номен царя-жреца отсутствует.

Ho отсутствие дворца вовсе не означает отсутствие должности главы государства. Наличие единого лидера было необходимо хотя бы для ис­полнения функций военачальника. Однако в Аркаиме глава, по всей ви­димости, во-первых, избирался, во-вторых, властные функции его огра­ничивались военными. B протогосударстве или раннем иерархическом государстве важнейшей функцией царя-жреца является интегративная (неслучайно многие древние государства исчезали со смертью основате­ля).

Естественно, можно строить конструкции, согласно которым данные поселения являлись бы зависимыми от аркаимцев общинами, или пред­положить, что ряд других поселений могло находиться в определенной зависимости. Ho это не меняет положения о самодостаточности Аркаи­ма. B любом случае зависимые общины не интегрировались в социаль­ную структуру аркаимцев и их можно рассматривать как союзников.

Следует отметить устойчивость структуры. Для Древности 200­500 лет (XVIII-XVI века до н. э.) - большой срок.

Как и все общества Древности, социальную структуру Аркаима ха­рактеризует жесткий конформизм, даже тоталитарность (жесткая архи­тектура города, организованный уход и т. д.).

Аркаим, безусловно, плод осознанного волевого решения. Он стро­ился по единому плану. To есть несомненно наличие единой политиче­ской власти в период до постройки Аркаима. Феномен Аркаима необхо­димо считать первой исторически зафиксированной социальной рефор­мой. C точки зрения мироощущения древнего человека, город, Аркаим в частности, - модель Вселенной, социума. И, построив город, аркаимцы закрепили в его архитектуре произошедшую у них великую социально­политическую реформу - создание коридального государства, основан­ного на представлениях об общности происхождения, культуры и права, а не на подчинении царю-жрецу и центральному культово-хозяйст­венному управленческому аппарату. B свете сказанного города-крепости, подобные Аркаиму, повторим, следует относить к ранним коридальным государствам полисного типа. To есть политическую структуру Аркаима необходимо рассматривать в одном ряду с ранними хеттскими государ­ствами, полисами Древней Греции и т. д., но не номами Междуречья ли­бо Египта.

Уникальность Аркаима в том, что это наиболее яркий и «чистый» пример создания коридального государства, поскольку полисы Древней Греции возникли на развалинах номовых государств микенской культу­ры. Более того, Аркаим, возможно, первый в мире, надежно зафиксиро­ванный по археологическим данным, феномен коридального государства.

Изощренная фортификация Аркаима и других городов - свидетель­ство крайне напряженной политической обстановки в регионе. Очевид­но, что полисы находились в состоянии перманентной войны, союзы же, которые заключались, не носили достаточно устойчивый характер. По мнению археологов, глобальный экологический кризис в середине II ты­сячелетия до н. э., возможно связанный с извержением вулкана Санто- рин, предельно обострил военно-политическую ситуацию[114]. B итоге, очевидно, менее слабые в военном отношении общности были вынужде­ны мигрировать в поисках ресурсов. Исследователи полагают, что, воз­можно, именно данные события связаны с широкой экспансией ариев (индоариев) в Центральную Азию, на Ближний Восток и, наконец, в Индию.

36. Древнее обычное право. По настоящее время в науке не вырабо­тана ясная картина генезиса права древних обществ. Ранее было отмече­но, что попытки реконструкции древнего права на основе наблюдений за современными обществами-изолянтами не могут привести к адекватным результатам. Поэтому особую ценность приобретают как материально­исторические, так и, в широком смысле, культурные источники для вос­становления развития права, прежде всего - мифология и исторические сказания.

B эпосе «Урал-батыр», как было сказано, содержатся некоторые ас­пекты генезиса обычного права, большинство из которых, основываясь на сравнительно-правовом анализе, следует признать достоверным изо­бражением истории права региона в древнейший период.

Среди норм древнего обычного права следует, прежде всего, выде­лить нормы абсолютного запрета охоты на ту или иную дичь, регули­рующие порядок посещения культово-сакральных центров (то есть - нормы табу). По всей видимости, достаточно рано сформировались за­преты на убийство лебедей (персонификации богини Homai), журавлей {Hauban - Тота) и др. Действие норм табу обеспечивалось в первую очередь особенностями психологии древнего человека: синкретичность сознания приводила к тому, что убежденность в неотвратимости наказа­ния за нарушение табу через механизм психологического самовнушения действительно реализовывалась.

Te изменения, которые в эпосе приписываются Урал-батыру, можно условно сгруппировать как «реформы Урал-батыра»: запрет человече­ских жертвоприношений, насилия в отношении членов общины, утвер­ждение выборности главы организации, сохранение системы абсолют­ных и ранговых табу и др. Очевидно, что данные изменения происходи­ли в течение достаточно длительного исторического промежутка, однако были отражены в эпосе «Урал-батыр», как, к примеру, реформы Зарату­стры в Авесте, поскольку, прежде всего, для древнего общества было очевидно значение указанных реформ, требующих соответствующего осмысления и закрепления. При этом, несмотря на очевидные параллели, обусловленные, возможно, в том числе и генетическим родством созда­телей «Урал-батыра» и Авесты, ряд аргументов указывает на то, что генезис норм на Южном Урале осуществлялся в большей степени само­стоятельно, вне рамок определяющего влияния зороастризма либо маз­деизма. Так, в отличие от ведической традиции, в древнебашкирской девы - dejeu относятся к отрицательным персонажам. B отличие же от авестийской отсутствует феномен сакрального инцеста, наконец, не вы­полняется требование о категорическом запрете жертвоприношений че­рез сжигание (согласно зороастризму огня не должны касаться «нечис­тые» объекты).

Итак, запрет человеческих жертвоприношений являлся, безусловно, принципиальным достижением древнего сознания, создавшим условия для дальнейшего развития общества. Необходимо иметь в виду, что тра­диция жертвоприношений обладала сильной инерцией. Так, этруски еще в середине I тысячелетия до н. э. широко практиковали регулярные (раз в двенадцать лет наступал специальный год - avils trium) человеческие жертвоприношения, в том числе посвященные Тину (которого Ф. Латы- пов отождествляет с Тенгри[115]). Однако в уральском регионе человече­ские жертвоприношения, очевидно, были заменены жертвоприношением коней и других животных (античные авторы упоминают о жертвоприно­шениях коней у народов региона).

Большое значение, безусловно, имел генезис норм о запрете насилия в отношении членов родной общины, соответственно формирование ин­ститута кровной мести - как универсального правового механизма регу­лирования насилия в обществе. Нормы о запрете насилия в отношении членов общины необходимо рассматривать в двух аспектах. Прежде все­го, по всей видимости, сформировалась норма о запрете насилия в отно­шении члена общины, принадлежащего к высшей («взрослой») гендерно­ранговой категории. Лишь в дальнейшем, в ходе Великого пробуждения, выработался универсальный вариант запрета, утверждение которого, как было отмечено (см.: 22. Запрет инфантицида и абортов), привело к по­ступательному прогрессу человечества. B эпосе «Урал-батыр» запрет инфантицида отражен в воспрепятствовании убийству Шульгена собст­венным отцом, нахождении общего консенсуса в том, что нельзя привно­сить Смерть в человеческое общество. Здесь необходимо отметить, что во многих культурах убийство детей вообще не считалось тяжким пре­ступлением. K примеру, в древней Японии в отношении убийства мла­денца вместо категории «убийство» употреблялась специальная сло­воформа «отправить назад» (то есть вернуть к «духам», «не принять» в человеческое общество), в некоторых обществах аборигенов Африки дети до прохождения инициации относились к категории «вещей» и т. д.[116]

K данной же эпохе относится и возникновение комплекса норм внут- риобщинной взаимопомощи.

Безусловно, обычное право - это наиболее по генезису архаическое, «первичное» право, тесно взаимосвязанное с концептуальной системой в целом. Поэтому источниками обычного права зачастую являлись тексты сакрального характера, сами нормы не выделялись из норм морали, эти­ки (то есть еще практически не существовало альтернативных правовых систем и представлений) и часто носили сакральный характер.

Нормы обычного права в глазах члена общества обладали непрере­каемым авторитетом и отвечали представлениям о высшей справедливо­сти. Каждый считал нужным жить так, как жили его предки. Если же в результате развития общественных отношений какая-либо норма утра­чивала свой авторитет, она переставала применяться и заменялась новой. Таким образом, обычное право постоянно находилось в развитии, меня­лись «времена и нравы» - менялось и право. Ошибка - рассматривать обычное право как нечто застывшее раз и навсегда либо неэффективное, напротив, в процессе эволюции в обычном праве «выкристаллизовались» наиболее приемлемые, подходящие для данного общества модели по­ведения.