VIII (Дальнейшие исправления С. З. по второму продолжению)
По мысли законодателя 1833 года, промежуток времени между изданием Свода законов и введением его в действие имел быть использован, кроме ознакомления с ним, для внесения в него тех исправлений, которые оказались бы необходимыми на основании поверки при производстве дел*(247).
Таким образом, 1 января 1835 года, день вступления Свода "в полную и исключительную силу", являлся, в сущности, предельным сроком, до истечения которого допускалось исправление Свода в порядке правил о негласной его поверке. Следует, однако, заметить, что ни поручение, возложенное по выработке этих правил на министра юстиции, ни самые правила, Высочайше утвержденные 16 марта 1833 г., не содержали прямого указания на срок такой поверки. Этот случайный пробел не остался, по-видимому, без влияния на пространство действия - во времени - вышеуказанных правил.Из сведений по составлению первого продолжения к Своду, приведенных в предыдущей главе, мы помним, что в этом продолжении были осуществлены те только исправления, которые явились следствием замечаний на Свод, поступивших во Второе Отделение ранее 1 апреля 1834 г. Разрешение вопросов, требовавших дальнейших объяснений между ведомствами, равно как исправление по замечаниям, которые поступили после 1 апреля, было отложено, как это прямо указано во всеподданнейшем докладе по поводу первого продолжения, до продолжения следующего года, т.е. вместе с узаконениями за 1834 год. Такое заключение Сперанского в докладе 29 августа 1834 г. вполне соответствовало тому, что предвиделось Балугьянским в докладе его от 10 января того же года "о сроке исправлений к Своду", где значилось следующее: "Если бы по производству дел вступили от департаментов или губернских прокуроров примечания после 1 апреля, то они могут быть приняты в уважение, и порядок их рассмотрения до 1 января 1835 года останется тот же; но исправления, кои по оным могут быть признаны нужными, отложатся уже до последующаго года и поместятся в продолжении Свода за 1834 год".
Приведенный отрывок удостоверяет, с не оставляющей сомнений ясностью, что Второе Отделение, если и находило возможным обнародовать исправления к Своду после вступления его в силу, то, во всяком случае, предполагало самый процесс поверки оканчивающимся 1 января 1835 года. Взгляд этот разделялся, по-видимому, и в Министерстве юстиции, где проходила главнейшая часть негласной ревизии и которому эта записка Балугьянского в свое время была сообщена*(248). Так, в марте 1834 г. министр юстиции писал Сперанскому, по поводу деятельности комитета для ревизии, что занятия его "будут продолжаемы в течение срочнаго времени по мере поступления замечаний, разсмотрению его подлежащих"*(249). Засим, к концу 1834 г. занятия комитета велись с таким расчетом, чтобы быть завершенными ранее наступления нового года. И, действительно, 31 декабря из министерства отосланы были во Второе Отделение последние замечания на тома X и XV, заслушанные в комитете и признанные им уважительными*(250), вслед за чем комитет в начале 1835 года перестал иметь свои заседания для рассмотрения новых замечаний, хотя таковые и продолжали еще поступать. Весьма скоро, однако, возобладала другая точка зрения и чуть ли не под влиянием, хотя и невольным, самого Второго Отделения.Приступив, вслед за выпуском продолжения с узаконениями 1832 и 1833 годов, к составлению продолжения за 1834 год, которое, в целях удобства пользования, должно было заключать в себе и весь материал, вошедший в первое продолжение, Второе Отделение в феврале 1835 г. известило о предстоящем издании министра юстиции*(251), "на тот конец, что, если департамент Министерства Юстиции имеет в виду по производству дел какия либо замечания на Свод, коих не успел он прежде сообщить, то не угодно ли будет приказать доставить их ныне, дабы Второе Отделение могло воспользоваться ими при издании Продолжения". Ведавший делами комитета для ревизии Свода директор департамента Дегай составил по этому поводу докладную записку министру юстиции*(252), в которой, указав на последовавшую в 4 срока отсылку рассмотренных комитетом замечаний во Второе Отделение и отметив, что засим никаких не рассмотренных в комитете по последнее его заседание в прошлом году замечаний не остается (хотя после того и поступили некоторые рапорты), высказал следующее заключение: "так как вопрос о порядке разсмотрения замечаний на Свод с 1 января настоящаго 1835 г.
положительно еще не разрешен, то я нахожу, что нет повода г. Сперанскому на его отношение упоминать о замечаниях, с того времени поступивших; а полагаю: уведомить только, что все замечания, сделанныя по Министерству Юстиции до истечения прошлаго 1834 г., кои состоящий при сем Министерстве комитет признал уважительными, переданы в том же году при отношении ... и что затем департамент сего Министерства по производству дел того времени не имеет более в виду замечаний, коих бы тогда сообщить не успел..." Такой ответ вполне соответствовал бы юридической стороне вопроса и даже не расходился бы с ожиданием Второго Отделения, запрос которого относился, вероятнее всего, к остатку материалов за 1834 год. Предположения Дегая не встретили, однако, сочувствия в его начальнике, который по этому случаю даже упрекнул своего подчиненного в забывчивости. Резолюция, положенная Дашковым на представленной ему записке, довольно резко гласит: "Вы забыли, что я именно объяснил вам мою мысль совершенно в противном виде. Я решительно не хочу останавливаться в столь важном деле на неясности некоторых выражений и буду продолжать посылать свои замечания на Свод, пока Государь не изволит сказать: довольно. Пожалуйста, действуйте в сем направлении и представьте мне как можно скорее, сколько есть готовых примечаний для отсылки г. Сперанскому; а в комитете продолжайте разсматривать". В каком акте и в чем именно министр юстиции усмотрел "неясность некоторых выражений", из этой резолюции не видно. Если и была какая неопределенность, то она заключалась не в том или ином выражении, а скорее в том обстоятельстве, что в законе о ревизии не сделано было указания на предельный срок полномочий по исправлению Свода. А между тем истинный автор этого закона - тот же Дашков - еще в 1832 году, когда впервые намечал двухгодичный срок для замечаний на Свод со стороны губернских мест, делал это в том расчете, чтобы "по истечении срока*(253) правительство могло воспользоваться оными для его усовершенствования"*(254).Помня, может быть, что двухгодичный срок замечаний им назначался только для местных, а не для центрального учреждений, и, предвидя, что полномочия комитета неминуемо должны быть продлены, Дашков считал себя вправе воспользоваться случайным отсутствием в тексте закона указания на срок полномочий комитета для того, чтобы не прерывать считавшиеся им необходимыми занятия по поверке Свода*(255). Гораздо ближе все-таки к формальной истине было указание Дегая, что "вопрос о порядке разсмотрения замечаний на Свод с 1 января 1835 года положительно еще не разрешен*(256), - ибо вопрос этот к тому времени уже был официально возбужден.
Представляя 29 августа 1834 г. Государю отпечатанное первое продолжение к Своду, Сперанский испросил тем же докладом Высочайшее разрешение на внесение в Государственный Совет, с одновременной рассылкой ведомствам для доставления отзывов, следующих трех записок: 1) о порядке составления продолжений на будущее время, 2) подробное наставление о приложении и употреблении статей Свода в производстве дел и 3) о порядке изъяснений и дополнения законов при действии Свода. Записки эти подлежали рассмотрению в Совете совокупно с теми замечаниями на них, которые имели поступить туда от министров юстиции, финансов и внутренних дел. Прежде чем дать свой отзыв, Дашков поручил рассмотреть эти записки комитету о поверке Свода законов. Занявшись ими в заседаниях 5 и 12 ноября, комитет, при рассмотрении третьей записки, обратил внимание на то, что записка эта, как и манифест при издании Свода, относится "к тем только случаям, когда усмотрена будет неясность в законе или необходимость в издании новаго дополнительнаго к оному узаконения". Между тем, "применение Свода к делопроизводству влечет за собою особое затруднение, свойственное исключительно переходному состоянию, в которое поставлено российское законодательство", а именно по вопросу о том отношении, которое будет иметь Свод к источнику, из коего он извлечен*(257). Исправления, уже внесенные в Свод первым к нему продолжением, дают комитету повод предполагать, что и впредь могут встретиться как случаи, что в Своде нет постановления, тогда как законы, в него не внесенные, разрешают таковые случаи, так и статьи Свода, не со всею точностью извлеченные из узаконений, в основание их принятых.
Рассуждая, что подобные затруднения не подходят под правила Учреждения о губерниях касательно пояснения законов и что "главный медленный ход" пояснения законов имел бы в данном случае вредные последствия, комитет нашел удобнейшим средством к устранению сего употребить "тот же способ, какой принят и к негласной поверке Свода", т.е. "предписать всем губернским прокурорам, чтобы во всех тех случаях, когда по соображению присутственных мест будут открываемы такия постановления, кои не внесены в Свод или внесены, но не в надлежащей полноте, представляли они о том без малейшаго замедления Министру Юстиции для разсмотрения встретившагося сомнения в комитете сем и принятия надлежащих мер к сношению со Вторым Отделением... на том же основании, как ныне производится поверка Свода".Найдя, таким образом, необходимым продолжать негласную поверку Свода на прежних основаниях и после вступления его в силу, комитет не мог не остановиться на том влиянии, какое должно оказать на течение судебного дела возбуждение вопроса об ошибке в Своде. В этой собственно стороне предмета, не имевшей значения, пока Свод был только руководством (т.е. до 1 января 1835 г.), заключалась главная трудность разрешения вновь возродившегося вопроса об отношении Свода к его источникам. Неудивительно, что мнения по этому предмету разделились. - Должно ли возбуждение вопроса об ошибке в Своде останавливать окончательное решение дела? Три члена находили, что предоставление присутственным местам останавливать производство дел означало бы умаление достоинства Свода при самом его появлении, возродило бы общее сомнение в согласности Свода с самими законами и дало бы повод к произвольным толкованиям и к изысканию случаев останавливать производство дел. Поэтому, хотя бы статья Свода и оказалась несогласной с узаконениями, дело должно быть разрешаемо на точном основании сей статьи. Если же, паче чаяния, откроется пропуск закона, то в сем случае надлежит поступать, как при недостатке закона, т.е.
входить с представлением в Правительствующий Сенат. Прочие же члены комитета*(258) признавали более удобным, чтобы судебное место, встретивши статью, не соответствующую ее источникам, останавливало решительное окончание дела впредь до получения разрешения сего затруднения в порядке, предположенном комитетом (т.е. в порядке разбора вопроса в комитете и во Втором Отделении); остановка в этом случае, по мнению этих членов, не могла быть продолжительной.Из приведенного видно, что, хотя комитет и не расходился в основном взгляде на Свод как на закон, часть его признавала, тем не менее, допустимым для присутственных мест, в случаях сомнения в правильности статей Свода, откладывать решение дела впредь до разрешения этого сомнения в порядке ревизии Свода; другая же часть настаивала на применении до конца текста Свода, с исходатайствованием, в установленном порядке через Сенат (Осн. зак. 1832 г., ст. 52; Общ. учр. губ. 1832 г., ст. 257), дополнения закона в том случае, если в Своде не оказывалось приличного делу закона. Эта вторая точка зрения была, несомненно, более логичной и последовательной, ибо исходила из признания случаев несоответствия Свода источникам случаями неясности или пробелов самого закона. Но она представляла неудобство в том отношении, что как бы требовала возбуждения законодательного вопроса для дополнения Свода таким постановлением, которое в действительности уже существовало и только по ошибке редакторов не вошло в Свод, и, следовательно, так как Сводом предшествующие ему указы отменены не были, - погрешала против старого правила: не испрашивать указа на указ.
Полностью воспользовавшись в своем отзыве (от 16 ноября 1834 г. N 13359) на проекты Сперанского замечаниями комитета, министр юстиции счел долгом возбудить перед Государственным Советом и тот дополнительный вопрос, который выставлен был комитетом, о порядке дальнейшего исправления Свода, причем, во избежание гласной поверки Свода, как не соответствующей "тому общему доверию, которое должно внушать благотворительное издание Свода", предложил указанный комитетом способ негласной, через его посредство, ревизии. Не умолчал Дашков и о разногласии, происшедшем в среде комитета по вопросу о приостановлении окончательного решения дела в случае открывшейся в Своде ошибки. Не примкнувши прямо ни к тому, ни к другому мнению, но, безусловно, отрицательно относясь к возможности остановки течения дел под предлогом затруднений, "ибо (она) представляла бы явное доказательство неуспешности мер, принятых к применению Свода", Дашков предложил установить следующие, по его мнению, точные и определительные правила, как должны в подобных случаях действовать присутственные места: "1) Когда по производству дела откроется такой предмет, на который нет разрешения в Своде, но о котором есть постановление в узаконениях, состоявшихся до издания оного, разрешать дело в отношении сего предмета на точном основании того постановления. 2) Когда усмотрено будет, что статья Свода не во всей точности выражает узаконения, из коих извлечена, то решать дела по Своду. 3) В обоих сих случаях через губернских прокуроров должно быть доводимо до сведения Министра Юстиции для принятия со стороны его выше сего показанных мер негласной поверки, а, как с установлением оной могут измениться некоторые статьи Свода, служившие между тем основанием решения дел, и из числа оных некоторые, по цене иска, остались бы без апелляции и тем отнято было бы средство к исправлению таковых решений в высших инстанциях, то дозволить в подобном случае перевершать дело тому же самому месту, не стесняясь прежде данным решением; для чего при каждом пояснении Свода, изменяющем какую-либо статью оного, когда откроется подобное дело в какой-либо инстанции, окончательное решенное на основании отмененной или поясненной прежними постановлениями статьи, давать таковое разрешение особыми объявляемыми именными указами*(259)".
Из приведенного проекта Дашкова видно, что он продолжал неуклонно держаться тех же двух принципов, как и прежде: 1) что Свод имеет силу исключительного закона и потому, несмотря на несоответствие статьи ее источнику, решение должно состояться по тексту этой статьи, и 2) что, гласно признавая эту силу за Сводом, возможно, в негласном порядке ревизии Свода, вносить в него надлежащие исправления. Этим на будущее, по крайней мере, время восстановится правильное применение закона, а чтобы исправить, по возможности, ущерб частного интереса, происшедший от ошибки в Своде, следует предоставить суду, с особого в каждом отдельном случае разрешения, перевершать дело, давая, таким образом, состоявшемуся пояснению обратное действие*(260). Предложение Дашкова относительно ссылок на подлинные узаконения, в тех случаях, когда они оказывались пропущенными в Своде, было, конечно, некоторым отступлением от взгляда на Свод, как на единственный, в пределах его системы, источник права, но оно не шло все-таки вразрез с самым манифестом 31 января, потому что в последнем, по букве его, не содержалось безусловно связывающих определений по этому вопросу. В сем отношении Дашков, сам того не замечая, приблизился к основному мнению Сперанского, выраженному им во втором из предложений, которые формулированы были в записке о силе и действии Свода.
Сравнивая эти предположения, внесенные Дашковым в Государственный Совет в виде замечаний на третью записку Сперанского, с заключением комитета, нельзя не прийти к выводу, что, отдавая в одном случае предпочтение тексту Свода перед текстом источника, а в другом - в случае пропуска закона - предписывая решение дела по подлинному узаконению, министр юстиции был, по существу вопроса, весьма близок к мнению трех членов комитета, также установлявших разницу в порядке разрешения случаев несоответствия источнику и полного невключения в Свод. Государственный же Совет, в конечном разрешении сего вопроса, оказался, хотя и разделял все основные положения Дашкова, на стороне другой части членов комитета, ибо установил одинаковый порядок разрешения для обоих, существенно различных между собой, случаев. Но случилось это не сразу, а после более чем годичного размышления*(261).
Вышеназванные три свои записки Сперанский внес в Государственный Совет 20 октября 1834 г. Ведомственные отзывы (Министерства финансов, внутренних дел и юстиции) стали поступать со 2 ноября, и к 16 ноября, после соответствующего напоминания, доставлено было, последним из всех, заключение Дашкова. Уже на следующий день Департамент Законов имел первое свое заседание по этому делу. Очень быстро обсудив замечания министров на первую и вторую записки и согласовав с ними проекты Сперанского, постановления которых, в общей совокупности, по мнению Департамента, должны быть разделены на две части, а именно на общие правила, подлежащие к сведению и исполнению всех присутственных мест, и на особенные правила, принадлежащие к исполнению в министерствах, Департамент Законов дольше, по-видимому, останавливался на тех возбужденных самим Сперанским или в отзыве Дашкова вопросах, которые отнесены им были к числу "особенных" и, в частности, стояли в связи с силой и действием Свода законов. Таких вопросов было два: о включении в продолжения предписаний, исходящих от министров, а также сенатских указов, и о допустимости для частных лиц изъятия из общего для присутственных мест правила: приводить статьи Свода вместо указов.
Свод 1832 года заключал в себе, под влиянием различных причин, значительную долю министерских предписаний, восполнявших закон и получивших, благодаря манифесту 31 января 1833 года, силу закона. Такие предписания вводимы были и в первое продолжение. Этим, однако, не разрешался еще вопрос, следовало ли и впредь вводить предписания в продолжения к Своду. Некоторые ведомства на этом настаивали; так, Министерство финансов полагало полезным помещение в Своде циркулярных его предписаний по гильдейской части, подобно тому, как это было сделано с постановлениями таможенными*(262). "Дабы постановить на сие общее и твердое на будущее время правило", Сперанский, разделяя предписания на две категории: пояснительные и распорядительные, полагал: 1) не вносить в Свод предписаний пояснительных (под коими разумеются предписания, циркулярно разрешающие возникшие или предупреждающие могущие возникнуть сомнения в смысле закона), без Высочайшего утверждения и 2) вносить в Свод предписания распорядительные, к постоянному и всегдашнему исполнению законов принадлежащие, когда они, во-первых, не противны закону и когда, во-вторых, вместе с тем, меры исполнения закона или вовсе не означены в законе, или означены не вполне, и, следовательно, дополнение или замена закона распоряжением представляется необходимым; сюда не относятся меры временные, на какой-либо случай отдельно принимаемые. Проводя подобное же деление (на пояснительные и распорядительные) указов, исходящих непосредственно из Правительствующего Сената, Сперанский в отношении включения их в Свод выразил следующее заключение: 1) пояснительные указы вводить в Свод, во-первых, когда они не противоречат действующему закону и притом, во-вторых, разрешают или предупреждают какое-либо сомнение в смысле закона, не постановляя ничего вновь, но единым только соображением буквального смысла законов; 2) распорядительные указы Правительствующего Сената вводить в Свод на том же основании, как выше означено о предписаниях министров; 3) если бы в каком-либо указе Правительствующего Сената встретилось сомнение о пределах пояснения и дополнения, т.е. если бы найдено было, что пояснением или дополнением существенно изменяется смысл действующего закона: тогда Второе Отделение входит о сем в сношение с Министерством юстиции, и в потребном случае обстоятельство таковое представляет на Высочайшее разрешение.
Не встретив, вместе с министрами, дававшими заключение на проект, никаких сомнений в отношении узаконения предположений Сперанского касательно сенатских указов (хотя пункт 3 присваивал Второму Отделению особую, новую, как бы контролирующую роль в отношении пределов сенатского пояснения)*(263), Департамент Законов видоизменил, по соображении замечаний министров финансов и юстиции, выше приведенные предположения относительно министерских предписаний в том отношении, что: а) из правила о невключении пояснительных предписаний (без Высочайшего утверждения) установил изъятие в пользу предписаний по таможенной части, так как последние исходят от министра финансов по особенной, данной ему на сие власти, и б) для внесения предписаний распорядительных (к постоянному и всегдашнему исполнению закона принадлежащих) установил условие утверждения их, по представлению министров, указами Правительствующего Сената (что было равносильно выставленному Дашковым условию предварительного, ранее внесения в продолжение Свода, отпечатания таких предписаний в виде циркуляров и опубликования их ко всеобщему сведению).
Таким образом, в отношении пополнения Свода постановлениями, не получившими Высочайшего утверждения, Государственный Совет пошел скорее по пути сокращения такого материала, в согласии с направлением, которого держалось Министерство юстиции*(264), ибо в отношении министерских предписаний нашел возможным дальнейшее включение в Свод только постановлений по таможенной части*(265). Допущением, однако, этого последнего изъятия безотносительно к вопросу, явятся ли такие вновь включаемые предписания только дополнением заключающегося в Таможенном уставе материала, или же ими будут изменяться и отменяться получившие силу закона статьи издания 1832 года, Государственный Совет в известной мере поколебал значение Таможенного устава в ряду прочих частей Свода в смысле "закона".
Решение другого вопроса, предположениями Сперанского прямо не намеченного, но внесенного министром юстиции на основании рассмотренного выше заключения комитета по негласной поверке Свода, оказалось гораздо затруднительнее. Посвятив этому вопросу несколько заседаний (ибо соответствующий журнал носит дату 17, 20, 24 и 30 ноября) и не имея возможности, вследствие приближавшегося срока вступления Свода в силу, еще долее медлить разрешением представления Второго Отделения, Департамент Законов решил ограничиться рамками самого представления, а возникший дополнительный вопрос пока отложить. Как министр юстиции в своем отзыве (следуя постановке в комитете), так и Государственный Совет приурочил свои суждения по этому предмету к той статье проекта*(266), в которой Сперанский пытался развить статью 4 манифеста 31 января и, между прочим, писал: "посему в приложении статей Свода к производству дел, когда встретится в них какое-либо важное недоумение или не найдено в них будет на предлежащий случай закона, тогда порядком, для сего установленным, представлять о сем по начальству". Изложив известное нам замечание министра юстиции, вместе с его тремя предположениями к разрешению вопроса, как поступать в делах, где встретятся случаи невоспроизведения или неполного воспроизведения закона в Своде, журнал Департамента*(267) отмечает единство точки зрения его и министра юстиции на главную цель настоящих правил: установить к разрешению могущих возникнуть при употреблении Свода затруднений "способы удобнейшие и скорейшие, нежели каковые в общем порядке дел представлять могут". По рассуждению Департамента, сила вопроса состоит в следующем: 1) должно ли и до какой степени должно допустить для частных лиц изъятие из общего правила, для присутственных мест установляемого: приводить статьи Свода вместо указов; 2) если допущено будет сие изъятие, то каким образом судебные места должны поступать в том случае, когда проситель, в защиту своего права, приводить будет такой указ, коему не найдено будет статьи соответствующей в Своде; или, наконец, 3) когда соответствующая статья не вполне выражает силу указа. Признав возможным, чтобы в качестве меры временной, переходной, допустить, отнюдь, однако, не колебля силы общего правила, производство дел и по таким прошениям частных лиц, где вместо статей Свода оказались бы ссылки на указы, Департамент заменил этого рода правилом*(268) статью 8 проекта Сперанского. Относительно же второй и третьей части вопроса Департамент "нашел разрешение их весьма трудным". "Испытывая разныя о сем предположения, в одних встречал он важныя отступления от общаго судебнаго порядка, в других поводы к ябеде, во всех же вообще опасение, чтоб, упреждая предполагаемыя затруднения, не впасть в затруднения действительныя и не окружить Свод, при самом начале его действия, недоверием и нареканием. Среди сих сомнений и опасений, Департамент Законов нашел себя в необходимости дать более пространства и более времени своим о сем предмете разсуждениям, нежели сколько, по наступающему близкому сроку и по количеству других дел, в производстве его состоящих, теперь иметь можно. И вследствие того положил: ограничась на сей раз разрешением прочих статей проекта, коих издание не терпит отлагательства, 8-ю статью отложить к особому отдельному разсмотрению. Сим разсмотрением Департамент Законов, по совещанию с Министром Юстиции, займется неукоснительно и, составив по одному окончательное свое заключение, внесет его в общее Государственного Совета собрание. Сим отделением одной статьи из проекта, состав его ничего существенно не потерпит; статья же 8-я, по утверждении ея, без всякаго неудобства, может выйти в виде дополнительнаго постановления: ибо предвидеть должно, что, по мере возникающих по местам сомнений о ходе Свода, нужно будет и впоследствии от времени до времени к настоящим правилам, на первый раз достаточным, издавать некоторыя прибавления, впрочем, при всяком новом установлении или устройстве какой либо части неизбежныя".
Приведенная выписка позволяет заключить, что побуждением для отсрочки разрешения вопроса о несоответствии Свода источникам было не столько затруднение найти способ его разрешения, сколько сомнение или недостаточная уверенность в действительной необходимости такого разрешения, ибо подобные случаи, после произведенных уже в продолжении 1834 г. исправлений и тех, кои еще имеют воспоследовать в ближайшем продолжении (а это уже было предрешено на основании всеподданнейшего доклада Сперанского), могли казаться совершенно исключительными, почему и не стоило бы, из-за одной их возможности устанавливать правила, которыми, как-никак, колеблется в глазах населения значение Свода законов, провозглашенного в исключительной силе закона.
Таким образом, ко времени вступления Свода в действие, т.е. к 1 января 1835 г., постановления об этом Своде, заключавшиеся в манифесте 31 января 1833 г., остались вообще неослабленными и, по занимающему нас вопросу о силе этого сборника, обогатились, в составе обнародованных ко всеобщему сведению и исполнению правил 12 декабря 1834 г (П.С.З. N 7654)*(269), нижеследующими пояснительными постановлениями, намечавшимися Сперанским еще при составлении записки о силе и действии Свода и соответствующих ей проектов закона*(270).
Статья VII. Сверх сего*(271), поелику Свод заключает в себе одни токмо ныне действующие законы, в производстве же дел встречаются иногда случаи, кои, обращаясь на прошедшее, должны быть судимы и разрешаемы не по законам настоящим, но и по тем, кои действовали во время, когда случаи сии возникли, то во всех делах сего рода приводить те самые указы и постановления, кои им приличны.
Статья VIII. Как Свод не постановляет законов вновь, но есть только состав законов существующих, то по наступлении срока его действию не только присутственные места, но и частные лица, по делам их, в правительственных и судебных местах производящимся, обязаны следовать общему правилу, то есть: вместо указов приводить статьи Свода. Из сего общего правила для частных лиц допускается, на время, то только изъятие, что, если бы в прошениях их оказались, вместо статей Свода, ссылки на указы, то таковых прошений, по сей единственно причине, с надписью не возвращать, но, принимая их к делу, чинить по оным законное производство, основывая впрочем, решения суда на статьях Свода. Сие изъявление допускается только впредь до усмотрения и единственно на тот конец, чтобы дать частным лицам время приобыкнуть к употреблению Свода.
Статья IX. Предписания, исходящие от высшего начальства к лицам, ему подчиненным, в руководство при исполнении, в разрешение или в предупреждение сомнений, в охранение смысла закона от неправильного толкования и разнообразных понятий, сохраняют свою силу, оставаясь в тех же самых пределах, какие законом для них доселе были постановлены.
Что же касается выделенных Государственным Советом в особую группу и отдельно представленных к Высочайшему утверждению правил о порядке продолжения Свода и о порядке изъяснений и дополнений законов при действии Свода, то, получив утверждение под датой 15 декабря 1834 г., они были сообщены, без обнародования во всеобщее сведение, только к надлежащему исполнению всем министрам и главноуправляющим. В числе этих правил содержались (ст. 2-4) рассмотренные выше постановления о включении в продолжения на будущее время, из числа пояснительных предписаний, исходящих от министерств, только предписаний по таможенной части и об условиях включения распорядительных предписаний министров и указов Правительствующего Сената*(272).
Изданием этих правил для составления будущих продолжений Сперанский рассчитывал избегнуть тех "трудностей другого рода (в противоположность "особенным трудностям", которые представляло составление первого продолжения), кои и впредь встретиться могут". Твердо установив, что подлежит и что не подлежит внесению в Свод, и преподавши некоторые внешние правила для изложения законопроектов, с указанием отношения их к статьям Свода, правила 12 и 15 декабря 1834 г. не могли не облегчить согласования Свода с новыми узаконениями в дальнейших продолжениях. Первое их применение должно было наступить в продолжении за тот же 1834 год, т.е. в том втором по счету продолжении, которое предстояло выпустить в течение 1835 года для включения в Свод узаконений, последовавших на протяжении 1834 года. Но не они одни должны были составить содержание нового продолжения. Прежде всего, удобства ради, оно имело обнять собой и все то, что уже вошло в первое продолжение. Засим оставалась еще невыполненной часть исправлений на основании поступивших замечаний ведомств. Хотя, как писал Сперанский в своем представлении в Государственный Совет в октябре 1834 года, доставленные замечания "обращены в дело, кроме небольшого числа отложенных до разрешения Государственного Совета*(273) и тех, кои в последние четыре месяца последовать могут", тем не менее общее их количество не могло быть исчисляемо только единицами. Установить хотя бы приблизительно это количество в настоящее время затруднительно, потому что при выпуске продолжения за 1834 год не было составлено или, по крайней мере, до нас не дошло подробного всеподданнейшего доклада, содержащего отчет по составлению этого продолжения. Равным образом и в составе самого продолжения не произведено того подсчета и того деления измененных статей, которые были показаны в передовых таблицах первого продолжения и поясняли происхождение изменений вследствие новых постановлений и вследствие поверки Свода. Таким образом, только путем постатейного сравнения первого и второго продолжений возможно установить относительное влияние этой поверки на труд первой половины 1835 года. Произведенная проба по законам гражданским дала нам 25-30 новых по этой части X тома исправлений, которых не имелось в первом продолжении*(274). Но и без подобного опыта, вдвое увеличившийся объем продолжения (вместо одного тома с узаконениями за 2 года - два тома за те же 1832 и 1833 и за новый 1834 год, в среднем по 1000 страниц в каждом), значительно возросшее в табели опечаток количество исправлений и некоторые другие данные (напр., упомянутое в докладе по первому продолжению число "отложенных" исправлений, равнявшееся числу осуществленных в нем поправок) заставляют предполагать, что элемент новых поправок по производству дел во втором продолжении не был совершенно незначительным. Известным показателем в эту сторону может служить указание меморий о занятиях чиновников Второго Отделения. Из них, напр., видно, что часть января и февраль 1835 года отведены были исследованию и объяснениям замечаний Министерства юстиции, очевидно, тех, которые поступили во второй половине 1834 г.*(275) Засим, 5 апреля 1835 г. Министерство юстиции препроводило во Второе Отделение новую серию замечаний на тома I, X, XI и XV. По всей видимости, редакторы успели использовать и эти замечания, явившиеся ответом на февральское приглашение Сперанского прислать имеющийся материал*(276), ибо проект продолжения и объяснения редакторов на замечания комитета докладывались Сперанскому, как это видно из меморий, лишь в мае месяце, и только в самом конце его началась отправка продолжения в набор.
Какова юридическая сила этих исправлений, включенных во второе продолжение на основании узаконений прежнего времени, т.е. состоявшихся ранее 1 января 1832 года? Ни одно из этих исправлений не относилось к числу тех, по которым пришлось бы высказаться, на основании статьи 5 правил о негласной поверке Свода, Государственному Совету, ибо первое подобное представление было внесено Министерством юстиции 31 мая 1835 г. и, получив свое завершение лишь через год, не могло ни в коей мере отразиться на продолжении, вышедшем в конце июля того же года. Ни одно, таким образом, исправление текста 1832 года во втором продолжении не могло почерпнуть своей обязательной силы в акте утверждения мнения Государственного Совета, равносильном основному акту о законной силе Свода с 1 января 1835 г. Тогда как все исправления, внесенные по первому продолжению 1834 г., получили законоустановительную свою силу в Именном указе 30 августа сего года, который объявил это продолжение в той же законной силе, как и самый Свод, - ни исправления во втором продолжении, ни прочее его содержание не были санкционированы подобным же актом верховной власти. В чем состояло Высочайшее волеизъявление и что именно испрашивал Сперанский, представляя Государю этот очередной труд Второго Отделения, нам неизвестно, потому что ни в Полном Собрании Законов не помещено подлежащего Высочайшего повеления, ни среди дел Второго Отделения и бумаг Сперанского не сохранилось всеподданнейшего доклада, которым, вероятно, сопровождалось поднесение Императору Николаю второго продолжения. Единственный и, надо сказать, весьма скудный след наличности такого повеления содержится в предложении министра юстиции от 26 июля 1835 г. (N 8795)*(277), при коем препровождены были в Правительствующий Сенат доставленные, по Высочайшему повелению, от Сперанского: том Полного Собрания Законов за 1834 год и "продолжение Свода на тот же год, с присоединением к нему для удобности в справках и прежде изданного на 1832 и 1833 годы продолжения". Не говоря уже об отсутствии здесь какого-либо прямого указания на силу нового продолжения, одно то обстоятельство, что последнее было препровождено в Сенат совместно с очередным томом Полного Собрания и без какого-либо различия в свойстве "надлежащаго по сему предмету распоряжения" со стороны Сената, заставляет провести резкую грань между первым и вторым продолжениями. Полное Собрание Законов никакой особой юридической силой в это время не обладало, и если об издании отдельных его томов сообщалось Сенату, то едва ли в целях их обнародования*(278), а скорее на предмет оповещения правительственных мест о выходе очередного выпуска правительственного издания. Неужели и по отношению к продолжениям Свода законов достаточно было, по мнению Второго Отделения, подобной меры?
По составу своему второе продолжение было, как мы видели, более или менее однородно с первым. Но одна его половина, а именно поскольку в продолжении 1835 года воспроизводился материал предыдущего продолжения 1834 года, уже получила свою санкцию в Именном указе 30 августа 1834 г. Таковая санкция была, как мы старались доказать, необходимо нужна, потому что первое продолжение являлось как бы составной частью самого Свода и потому что сила продолжений не была определена в манифесте 31 января 1833 г. Другая половина второго продолжения, по крайней мере, в той ее части, которая основана на узаконениях, вышедших в 1834 году, являлась результатом точного применения правил Высочайше утвержденного 15 декабря 1834 г. мнения Государственного Совета о порядке продолжения Свода и, следовательно, в особом утверждении не нуждалась. При этом надлежит еще принять в расчет, что в силу статьи 2 означенных правил обсуждаемое продолжение заключало ряд предписаний по таможенной части*(279), а эти последние, в целях дальнейшей изменяемости, той же властью министра финансов, соответствующих статей Свода, не следовало, быть может, объявлять в силе закона. Остальная, однако, составная часть продолжения - исправления Свода 1832 года для согласования с источниками прежнего времени, - как не предусмотренная в правилах относительно продолжения Свода, требовала, казалось бы, для воспринятая обязательной силы, либо отдельного по каждому такому исправлению Высочайшего соизволения, - чего, вероятно, испрашиваемо не было, - либо общей Высочайшей санкции, и в отсутствии последней нельзя не усмотреть известного юридического недостатка. Надо думать, что здесь сказались, с одной стороны, то обстоятельство, что право на включение этих исправлений в продолжение 1835 года Второе Отделение почерпало в Высочайшем соизволении, последовавшем по докладу относительно первого продолжения, где упоминалось о необходимости отложить часть исправлений до продолжения последующего года, а с другой стороны - вновь обнаружившаяся, при законодательном обсуждении в конце 1834 года вопроса о порядке исправления на будущее время статей Свода, тенденция обставить подобные случаи, чтобы не колебать значения Свода в глазах населения, возможной негласностью. Практическая же сила нового сборника, в его целом, конечно, вполне достигалась, и без особого указа о его обязательности в качестве закона, во включенных впервые именно в этом продолжении*(280) "правилах о приведении и указании законов при производстве дел", где (ст. 5) предписывалось: "каждый раз, когда приводится или указуется статья Свода, нужно удостовериться, не изменилась ли она состоявшимися после Свода узаконениями...; когда найдено будет изменение, то приводить статьи Свода, пункты или примечания, в том смысле и теми словами, как они стоят в продолжении". Это последнее предписание Второе Отделение сочло нужным повторить еще в другом месте продолжения, а именно в предисловии к нему. В противоположность первому продолжению, которое, имея самостоятельную силу закона, не сопровождалось никакими пояснениями, сводное продолжение 1835 года открывается особым предисловием, объясняющим содержание его, причину включения в него, кроме узаконений за 1834 год, также и всех статей предыдущего продолжения, оставшихся в действии, и, вслед за сим, указывающим: "Посему все изменившиеся статьи, пункты и примечания Свода надлежит приводить в том смысле и теми словами, как они стоят в продолжении, ныне издаваемом".