Участие в решении социально-экономических и хозяйственных задач

С началом войны одной из важнейших забот земского самоупра­вления являлась социально-экономическая сфера. Боевые действия начались в самый разгар уборки урожая в южных и центральных губерниях.

Невероятные трудности приходилось преодолевать сельскому населению. Мобилизация сопровождалась оттоком рабочих рук, не прекращавшимся на протяжении всей войны. Особенно чувстви­тельным он был для бедняцких и многих середняцких хозяйств, ко­торым угрожало разорение. Летом в армию было призвано 3,9 млн человек, а до конца года еще 1,2 млн. Поскольку Россия была аграр­но-индустриальной страной, то в основном это были крестьяне. В 1915 г. было призвано еще 5 млн человек. Всего к концу 1915 г. под ружьем находилось 11,5 млн. В 1916 г. мобилизовано более 2,5 млн,

в течение первых двух месяцев 1917 г. - 630 тыс. Таким образом, ар­мия поглотила 14,9 млн человек, не считая 200 тыс. переосвидетель­ствованных белобилетников⁹⁶.

По данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г., только из 47 губерний Европейской России было призвано в армию 10 932,6 тыс. человек⁹⁷. По 50 губерниям и областям они со­ставили 47,4% всего трудоспособного мужского населения сельских местностей⁹⁸. Многие хозяйства оказались без мужчин. Процент мужского населения в деревнях составил в Московской губернии 44, Киевской - 37, Тамбовской и Томской - 42, Вологодской - 36, Сара­товской и Уфимской - 30, Амурской - 43%". Одновременно рекви­зировались повозки, упряжи, что значительно ослабляло техниче­скую базу бедняцко-середняцких хозяйств.

В ходе войны из-за острой нехватки рабочих рук в значительной степени пострадали помещичьи хозяйства, использовавшие наем­ных рабочих. C1914πol916r. посевные площади в них сократились на 21,2%, в то время как в крестьянских на 10,4%¹⁰⁰.

Поскольку мобилизации начались в разгар сбора урожая, в стране создалась угроза своевременной и без потерь уборки и об­молота хлеба, что было чревато тяжелыми последствиями. Прави­тельство, местные власти и земства принимали меры для облегче­ния положения крестьянских хозяйств. Земства оказывали помощь семьям призванных в действующую армию в уборке урожая, прове­дении других сельскохозяйственных работ. Для этого они выделяли специальные ассигнования. К примеру, Московское губернское зем­ское собрание для семей военнослужащих ассигновало 100 тыс. руб., из них 34 322 руб. было израсходовано на эвакуацию этих семей и выдачу единовременных пособий. Более 60 тыс. руб. передано уезд­ным земствам¹⁰¹.

На селе широко использовалась и общественная взаимопомощь по решениям сельских сходов. Кстати, она была эффективной только в первый год войны. Да и земства в дальнейшем не могли выделять значительные средства, поскольку сами испытывали большие финан­совые трудности. Ставропольское губернское земство и в 1915 г. вы­делило 75 тыс. руб. на помощь в уборке урожая. Но реально эта сумма была значительно меньше. Дело в том, что если в 1914 г. деся­тину пахали за 3-4 руб., то теперь за 10-12. На попытки привлечь общество оказать помощь семьям призванных в армию, как правило, был ответ: «Чужой (призванных) будем убирать хлеб, а свой высыпа­ется вон»¹⁰². И результат не замедлил сказаться. В 1915 г. в губернии было неубрано 7,2% посевных площадей. Во многих местах хлеб про­падал: прел от сырости, горел в скирдах, уничтожался мышами, кото­рых развелось небывалое до этого количество¹⁰³.

В последующее время недостаток рабочих рук продолжал ощу­щаться во все возрастающих объемах, особенно во время уборки хле­

бов. В этих условиях волостные сходы, земство ставили перед властя­ми вопрос о привлечении к сельскохозяйственным работам военно­пленных. И правительство, чтобы хотя бы в какой-то мере облегчить положение сельского хозяйства, выделяло их в распоряжение земских управ.

Хотя по существующему положению органы земского самоуп­равления по всем вопросам должны были обращаться в вышестоя­щие государственные органы только через губернаторов, в годы войны они все чаще нарушали эту установку. В адрес министерств и ведомств нарастающим потоком шли просьбы с мест. Особенно много их было по вопросам рабочей силы для сельского хозяйства. Поскольку их решение через губернские земские управы, губерна­торов часто затягивалось, а ответы не удовлетворяли просителей, то управы обращались непосредственно к начальству. Так, Симбир­ская уездная земская управа 29 октября 1916 г. направила министру земледелия А.А. Бобринскому записку об обеспечении сельскохо­зяйственных работ уезда рабочей силой. В ней отмечалось, что к 1 января 1916 г. уездное попечительство призревало 15 135 семейств, а призванных в войска было значительно больше. К весне 1916 г. сильно ощущался недостаток в рабочих руках. Пленных в уезде бы­ло 740 человек, а управа имела к 1 марта заявок на 1 тыс. человек, к уборке все просили удвоить это количество. Управа получила в марте 258 человек и летом еще 187 человек¹⁰⁵.

В связи с этим не вся земля в уезде была засеяна, а процесс сева и обработки почвы стал удлиняться с вредом для урожая. В уезде имелись хозяйства со 100 десятинами пахотной земли, где не было ни одного мужчины, а хозяйства с 15 десятинами, находившиеся в таком же положении, насчитывались сотнями.

Подобные просьбы шли потоком во все инстанции, что свиде­тельствовали о нарастании кризиса в сельском хозяйстве и угрозе срыва обеспечения армии и государства продуктами сельского хо­зяйства. Крестьяне более настойчиво требовали отпуска из армии на период сельхозработ военнослужащих, в первую очередь кузнецов, слесарей и других, от кого зависела подготовка техники. Важность этого понимали и в правительстве. Министерство земледелия в 1916 г. добилось временного отпуска с тыловых работ Юго-Запад­ного фронта нескольких сот тысяч крестьян на время уборки уро­жая, что смягчило нехватку рабочих рук, но устранить ее не могло.

Управляющий Министерством земледелия А.А. Риттих в декаб­ре 1916 г. представил в Совет министров записку с предложением об отсрочке призыва ратников ополчения и специалистов, занятых в сельском хозяйстве. В записке подчеркивалось, что остававшиеся на селе взрослые мужчины были не в состоянии, даже при помощи женщин, подростков и лиц старше 50 лет, возделать всю землю для удовлетворения потребности страны в продовольствии и кормах. По сведениям министерства, из-за этого посевная площадь зерновых в 49 губерниях Европейской России уменьшилась в 1916 г. на 8%, а у частных владельцев на 54,6%. Министр считал необходимым при­знать сельское хозяйство работающим на оборону государства, для чего предоставлять отсрочки для лиц, без которых на селе не могли обойтись¹⁰⁷.

Недостаток рабочих рук мог быть смягчен усиленным использо­ванием сельскохозяйственных машин. Но снабжение ими с самого начала войны резко упало. До войны Россия почти половину их по­требности завозила из-за границы, а с ее началом эта возможность резко сократилась. Уменьшилось их производство и в стране. По­пытки земств и кооперации обеспечить село сельскохозяйственной техникой окончились безрезультатно. До минимума снизился их им­порт. Простых сельскохозяйственных машин в сравнении с довоен­ным уровнем в 1916 г. стало меньше в 12 раз, жнеек-сноповязалок в 3 раза, сложных сельскохозяйственных машин в 14 раз и т.д.¹⁰⁸

Реквизиции рабочего скота, резкое сокращение поставок техни­ки значительно подорвали производственную базу сельского хозяй­ства. Все это вело к снижению культуры земледелия и урожайности. Если в 1913 г. в губерниях Европейской России урожайность зерно­вых составляла 58,3 пуда с десятины, то в 1914 г. - 44,5, 1915 - 55,8, 1916 г. - 49. В Таврической губернии средний урожай в 1916 г. ози­мой пшеницы составил 77 пудов с десятины, в том числе в Мелито­польском уезде - 102, Евпаторийском, Феодесийском - по 40, Пере­копском, Симферопольском - по 65 пудов¹⁰⁹.

В результате снижения урожайности и недосева валовой сбор зерновых сократился в стране с 4870 млн пудов среднегодового сбо­ра в 1909-1913 гг. до 3967 млн в 1916 г. Это, в свою очередь, приве­

ло к значительному спаду производства товарного хлеба. Если вало­вой сбор зерна в сравнении с 1913 г. уменьшился на 27,2%, то товар­ность на 32, 6%¹¹⁰.

В то же время в стране заметно возросла потребность в обеспе­чении хлебом армии и населения. Так, если в 1914 г. в армию было поставлено 390 тыс. т муки, 56 тыс. т крупы и 877 тыс. т овса и яч­меня, то в 1916 г. соответственно 3530 тыс. т, 583 тыс. т, 4910 тыс. т¹¹¹. При этом приоритет в обеспечении продовольствием отдавался армии, затем промышленным центрам и потом уже ос­тальным территориям.

В связи с сокращением посевных площадей Пермская губерн­ская земская управа весной 1916 г.

Таким образом, усилия волостных хозяйственных советов на­правлялись на поддержание сельского хозяйства. Советы оказались способными взять на себя решение продовольственного вопроса. Создание подобных советов было не что иное, как поиски того типа мелкой земской единицы, о котором так много говорилось, вокруг чего ломалось много копий на всех уровнях. И там, где подобные советы создавались, позже значительно легче решались вопросы введения волостного земства.

Екатеринославская губернская земская управа разослала в уез­ды постановление губернского агрономического совещания об уч­реждении земских волостных комитетов с просьбой рассмотреть на уездных земских собраниях. Главная задача, которая ставилась при создании комитетов, - объединение всех существующих местных организаций и населения для оказания помощи ослабленным войной

хозяйствам, беженцам, увечным воинам и сиротам. Для организации работы комитетов вводились три должности оплачиваемых работ­ников, а в губернской земской управе - отдел земских волостных ко­митетов¹¹³.

В условиях войны земства все чаще действовали сообща. Упро­чили свои позиции Юго-Западное и Орловское земские товарище­ства по выписке сельскохозяйственных машин и орудий. При Кост­ромской губернской земской управе возникло Северное земское товарищество. Недостаток машин и орудий, изношенность имев­шихся очень остро поставили вопрос о их ремонте и о запасных ча­стях. Это усиливало производственную направленность местного самоуправления. Многие земства строили ремонтные мастерские, покупали предприятия. Создавалось земское производство. Так, Вятское земство приняло в свое ведение Холуницкие железодела­тельные заводы и приступило к разработке торфа, Самарское - ассигновало 100 тыс. руб. на строительство кожевенного завода, Уфимское и Херсонское приступили к изготовлению сельскохозяй­ственных машин и орудий. Ряд земств организовали сушилки овощей, сапожные, швейные мастерские, мыловаренные заводы и т.д.¹¹⁴

Александровское уездное земское собрание Екатеринославской губернии выделило 30 тыс. руб. на земско-городскую механическую пекарню¹¹⁵. Симбирское земство оборудовало цементный завод, Пермское открыло завод искусственных удобрений, Пензенское - фабрику шпагата, Нижегородское - мастерскую по производству кос, товарищество юго-западных земств - центральную мастерскую по ремонту сельхозмашин и орудий, Костромское - 5 заводов по сушке овощей¹¹⁶.

Однако промышленных товаров не хватало, а имевшиеся часто были недоступны не только из-за высокой цены, но и невозможно­стью доставки на место из-за плохой работы транспорта. Поэтому земство искало пути их изготовления на месте. Организация произ­водства оказывалась делом чрезвычайно трудным. И причин здесь было немало. Одна из существенных заключалась в бюрократиче­ской системе, господствовавшей в стране Так, в острейшую пробле­му превратилось обеспечение населения обувью. Наладить ее про­изводство в губерниях при всем желании земских управ и кооперати­вов зачастую не удавалось, поскольку отсутствовали кожевенные товары. Чтобы выработать их на месте, необходимо было сырье. Но интендантство являлось монополистом в его приобретении и ни­кого к нему не подпускало. Даже кожевенные заводы, расположен­ные в губерниях, находились в его ведении.

Растущие объемы производства, усложняющиеся экономиче­ские отношения требовали более четкой координации деятельности губернских земств, организации работы на перспективу. На собра­

ниях все чаще предъявлялись претензии Главному комитету Всерос­сийского земского союза за то, что он не вникает в дела земств, пло­хо координирует их работу, не добивается от правительства и воен­ных властей решения важных вопросов.

Многие земства, сталкиваясь с большими трудностями, стреми­лись к объединению в ГК ВЗС. Собрание уполномоченных губерн­ских земств 12-14 марта 1916 г., основываясь на пожеланиях с мест и сообразуясь с реальными потребностями жизни, приняло постано­вление о создании при Главном комитете ВЗС экономического отдела для разработки продовольственных и экономических вопро­сов, который вскоре и начал функционировать¹¹⁷.

В годы войны хозяйство, находившееся в ведении земства, не­обычайно разрослось. Особой заботой стала организация обеспече­ния населения, и прежде всего семей призванных в армию, предме­тами первой необходимости по доступным ценам. С этой целью вы­рабатывались таксы цен, которые утверждались губернаторами для каждого уезда, города. Но так как вольные цены быстро росли, то установленные таксы столь же стремительно отставали от них. Так, Управлением делами Особого совещания по продовольствию по 14 губерниям к 15 сентября 1915 г. выявлено следующее соотноше­ние такс и вольных цен на ржаную муку и ржаной печеный хлеб. В 27,8% случаев они были одинаковыми, в 44,4% случаев таксы бы­ли ниже вольных цен и в 27,8% случаев выше¹¹⁸. Отвечая на анкету ГК ВЗС, Костромская уездная земская управа ближайшей мерой считала создание областных закупочных объединений земств и городов для снабжения населения продуктами первой необходимо­сти по нормальным ценам через земские склады и кооперативы¹¹⁹.

Земства понимали, что при существующем порядке они не в со­стоянии эффективно вести борьбу с дороговизной, поскольку не были наделены определенными правами и не участвовали в работе специальных органов. Земство пыталось организовать сбыт зерна крестьянами в противовес скупщикам. Однако во многих местах из этого ничего не получилось, так как требовались дополнительные средства, которых у них не имелось. А государство на эти цели кре­диты почти не давало. Оставался один главный путь - увеличение окладного обложения, что вызывало недовольство населения, кото­рое отказывалось платить налрги, в связи с чем росли недоимки, приводившие к финансовому банкротству земств.

Инфляция и дороговизна съедали почти все финансы, а государ­ство очень неохотно шло на предоставление кредитов, поскольку само не имело средств. Между тем расходы увеличивались. По дан­ным Б. Веселовского, земские сметы возросли на 20-40%, при этом “почти все увеличение поглощается расходами на дороговизну, рас­ширение же собственного земского хозяйства не произошло”. Рост “дороговизны в дальнейшем окажется совсем не по средствам зем­

ствам”, которые вскоре “неминуемо очутятся в критическом поло­жении”¹²⁰. Так, в смете Самарской губернской земской управы на 1917 г. предусматривались недоимки по земским сборам в 462 010 руб., пособия земству и возврат расходов в 742 546 руб. При этом сборы с недвижимых имуществ возрастали до 2 878 781 руб., вместо 2 385 489 руб. в сравнении с 1916 г. Смета бы­ла увеличена против 1916 г. на 794 402 руб., обложение десятины земли увеличилось с 19 до 23 коп. За счет удорожания соответствен­но расходы выросли почти на 800 тыс. руб.

В годы войны обострилась топливная проблема для населения и производственных подразделений, обусловленная, с одной стороны, снижением добычи угля и нехваткой его для промышленности и транспорта, с другой - неспособностью транспорта осуществлять грузовые перевозки. В связи с этим резко возросла стоимость топ­лива. Это, в свою очередь, потребовало от земских управ принятия мер по его доставке. Во многих регионах страны в сельской местно­сти невозможно было отремонтировать сельскохозяйственную тех­нику. Из-за отсутствия угля многие кузницы не работали. Гонцы от земства, кооперативов, сельских обществ колесили по всей стране в поисках угля. Но и найдя его, они часто не могли доставить на мес­то из-за отсутствия вагонов. В этом случае крестьяне главные тре­бования предъявляли земству, упрекая его в неспособности решить вопрос.

Во многих местах усилился керосиновый кризис, который осо­бенно проявлялся в осеннее и зимнее время, когда дни становились значительно короче. Резко поползли цены на осветительные мате­риалы. Во многих городах Волынской, Киевской, Подольской, Чер­ниговской и других губерний цены на фунт керосина поднялись до полутора рублей, хотя до войны были около 10 коп.

Проблема топлива волновала земства, поскольку затрагивала многие стороны жизни населения. На Медвеженском уездном зем­ском собрании Ставропольской губернии в ноябре 1916 г. отмеча­лось, что в связи с вздорожанием нефти поднялись цены на ее про­дукты. Когда пуд нефти стоил 30 коп., вальцовые мельницы переве­ли с твердого топлива на жидкое. И на мельницах за помол брали ка­ждый 15 мешок, а когда цена за пуд нефти поднялась до рубля, то стали брать каждый 10. На собрании это объяснялось тем, что “нефтепромышленность имеет тенденцию поглощать мелкую, и все нефтяные разработки сосредотачиваются в немногих руках. Нес­колько фирм, став во главе нефтепромышленного дела и не встре­чая на своем пути конкуренции, довели [цену на нефть] до рубля за пуд”¹²¹. Собрание сочло необходимым “иметь собственные неф­тяные разработки и самому земству приступить к их эксплуатации с тем, чтобы продавать нефть населению по себестоимости”¹²². Этот вопрос был поставлен перед губернским земством и ГК ВЗС.

В ходе войны обострялся продовольственный вопрос. Хотя хле­ба, в связи с сокращением экспорта, в стране было в достатке, уже к концу 1914 г. наблюдался рост цен на продовольственные товары. Из-за проводимой ценовой политики он оседал на местах, посколь­ку производителю невыгодно было его продавать.

В то же время покупательная способность населения значитель­но уменьшилась как из-за увеличения налогов, окладных платежей, так и дополнительных расходов, связанных с добровольными по­жертвованиями (отчисления в общеземскую организацию, Красный Крест, различные сборы). На этой почве росло недовольство насе­ления.

Многие самоуправления все решительнее ставили вопросы о це­нах перед правительством, добиваясь от него более твердой позиции в обуздании монополистов. В Костромской губернии в течение пер­вых 9 месяцев войны цены на многие продукты удвоились (сахар, мясо, соль, пшеничную муку, крупу), а на некоторые даже утроились (ржаная мука и др.)¹²³.

Воронежское губернское земское собрание в целях разрешения продовольственного кризиса считало целесообразным объединение деятельности земств¹²⁴.

Стремясь выяснить истинное состояние, Главный комитет провел анкетный опрос о продовольственном обеспечении. О его итогах было доложено на совещании общественных организаций, а затем материалы попали в печать. Совещание пришло к выводу о немед­ленном кардинальном решении продовольственной проблемы, по­скольку положение в стране сложилось катастрофическое. Вместе с тем оно констатировало, что усиливающийся разрыв отношений между городом и деревней грозил крахом стране. Городские голо­вы, представители земств заявляли, что росло недовольство населе­ния, обусловленное нехваткой промышленных товаров и неэквива­лентным их обменом на сельскохозяйственную продукцию. Твер­дые цены на закупку продовольствия при отсутствии таковых на промышленные товары ставили сельских товаропроизводителей в неравные условия. При нехватке изделий промышленности цены на них не соответствовали ценам на хлеб, и крестьяне отказывались его продавать.

Главный комитет ВЗС по итогам совещания председателей губернских земских управ в Москве 27 октября 1916 г. подготовил записку, которую разослал представителям союза в особом совеща­нии и членам законодательных палат. В ней, исходя из тревожного положения с состоянием продовольственного обеспечения страны, был сделан вывод о том, что прежде всего необходим учет всех на­личных запасов зерна в стране. Только тогда можно судить об ис­тинных размерах кризиса и возможности его решения. Государство должно немедленно призвать к патриотизму и самодеятельности

массы, признав, что организация обеспечения населения продоволь­ствием является его обязанностью в той же мере, как и снабжение армии. Необходимо создание местных организаций, занимающихся этой проблемой, созыв совещания государственных и обществен­ных организаций, работающих на ниве народного продовольствия, а также проведение в жизнь мероприятий по организации посевной кампании 1917 г. “Только немедленное проведение в жизнь указан­ных мероприятий правительственной властью может спасти нашу родину от надвигающегося на нее грозного бедствия”¹²⁵.

Тем временем снабжение населения продовольствием и товара­ми народного потребления постоянно ухудшалось. С каждым меся­цем ускорялся рост цен, небывалых размеров достигла инфляция. Невиданными темпами развивалась спекуляция, что обостряло и без того сложную ситуацию в стране. Обстановка усугублялась также трудностями продовольственного снабжения армии и тыла, плохой работой транспорта, который не справлялся даже с военными пере­возками. К концу 1916 г. в Москве, Одессе, Харькове, Иваново-Воз­несенске, Воронеже и ряде других городов были введены карточки на хлеб, сахар и другие продукты. Но это практически ничего не да­вало. Решению продовольственной проблемы мешали и твердые закупочные цены на хлеб, устанавливаемые правительством, запре­щение вывоза продукции сельского хозяйства за пределы губерний, хаос на железных дорогах. Нередко городским самоуправлениям, которые сами производили закупки хлеба, препятствовали власти. К этому следует добавить, что и само их финансовое положение часто не позволяло этого делать, поскольку для ведения закупок нужны были огромные средства, а правительство неохотно шло на предоставление денежных кредитов на эти цели. Поэтому им прихо­дилось ограничиваться случайными закупками и теми заготовками, которые приняли на себя уполномоченные председателя Особого совещания по продовольствию. Рост цен на продовольственные и промышленные товары, в свою очередь, вызывал недовольство ос­новной массы населения, которое все чаще в ходе войны вылива­лось в демонстрации и даже бунты.

Правительство, оказавшись бессильным решить продовольст­венный вопрос, изыскивало пути для смягчения кризиса. В этой свя­зи были изданы ряд указов, ограничивающих потребление тех или иных продуктов. Так, в июле 1916 г. появился указ о вводе в импе­рии во вторник, среду, четверг и пятницу мясопустных дней. Никто не имел права в эти дни продавать и покупать где бы то ни было для частных целей мясопродукты, а также готовить мясные блюда. На­кануне указанных дней запрещался убой скота. Нарушители указа привлекались к судебной ответственности.

Неудачны были попытки борьбы с продовольственной разрухой общественных организаций. Буржуазия, стремившаяся в годы вой­

ны захватить в свои руки управление хозяйством страны, резко кри­тиковала царское правительство за его неумение урегулировать продовольственный вопрос. Охранное отделение подчеркивало в своих донесениях, что общественные организации пытались исполь­зовать неудачи правительства в продовольственном деле для крити­ки самодержавия.

В середине 1916 г., по инициативе Союза городов, создается Центральный комитет общественных организаций по продовольст­венному делу. В его состав вошли представители союзов земств и городов, ВПК, съезда делегатов биржевой торговли и сельского хозяйства, Всероссийской сельскохозяйственной палаты и других организаций. В конце октября 1916 г. на его заседании специально разбирался вопрос о задачах этой организации. Меньшинство чле­нов Центрального комитета во главе с Громаном рассматривало комитет как общественную организацию, которая должна сущест­вовать и действовать наряду с государственными органами, отнюдь не сливаясь с ними. Однако эту точку зрения отвергло большинство комитета, высказавшееся за полное сосредоточение продовольст­венного дела в одних руках¹²⁶.

Для всех стала очевидной необходимость выработки единого государственного продовольственного плана как в центре, так и на местах. Создавшееся положение вызывало серьезную озабочен­ность органов местного самоуправления. Эти вопросы очень остро обсуждались на земских собраниях, заседаниях городских дум и уп­рав. Чтобы иметь более или менее точное представление о закупоч­но-продовольственной работе, Всероссийские земский и городской союзы практиковали распространение анкет среди земств и городов по данным вопросам, обмениваясь полученными результатами и по возможности координируя свою работу в этом направлении.

Общая сумма закупок хлебных продуктов за рассматриваемый период достигала 10,5 млн пудов, что составляло 77,3% всех продо­вольственных закупок городов. Преобладали закупки ржи и ржаной муки. Что касается земств, то здесь закупочные операции хлебов производили 157 уездных земств. По ноябрь 1915 г. закупки хлеба составили 597 тыс. пудов¹²⁷.

Кризис, охвативший все сферы российского государства, в полной мере относился и к местному самоуправлению, особенно земству, которое с каждым годом войны оказывалось во все более трудном положении. С началом войны земству пришлось нести но­вые непредвиденные расходы: открывать и содержать госпитали, проявлять заботу о семьях военнослужащих, призванных в действу­ющую армию, заниматься заготовкой продовольствия для армии, участвовать в работе по обеспечению населения предметами первой необходимости в условиях их острой нехватки и непомерного роста цен и т.д. Все это требовало огромных средств, которых у земства

практически не было. Даже те средства, которые оно затратило на содержание госпиталей, оказание помощи семьям военнослужа­щих, увечным воинам, беженцам и т.д., своевременно правительст­вом, в соответствии с его гарантиями, не возмещались, что еще больше усугубляло финансовое положение земства и городских дум. Более того, правительство весьма неохотно шло на предостав­ление им кредитов для решения неотложных задач не только хозяйственного назначения, но даже связанных с обороной. Поэтому приходилось повышать окладные платежи, что вызывало нарастающее недовольство земством населения, которое нищало и было неспособно выдерживать всю тяжесть различного рода пла­тежей и растущей инфляции. Но и это не спасало, так как рост цен и инфляция съедали все.

В этих условиях снижалась платежеспособность населения, росли недоимки, в то время как земство все больше нуждалось в средствах. Со всех сторон страны в Главный комитет ВЗС, Главное управление местного хозяйства МВД шли тревожные сведения о надвигающемся на них финансовом кризисе. В МВД поступали многочисленные просьбы об открытии кредитов для губернских и уездных земств.

Создавшееся положение дел вызывало тревогу в правительст­венных кругах и в российском обществе. Депутат Государственной думы В.А. Ржевский, выступая на Московском уездном земском собрании, указал на чрезвычайно тяжелое положение земского хозяйства, на то, что земство идет к краху. Причина этого, по его мнению, находилась вне земства. Все стороны хозяйственной жизни страны были охвачены увеличивавшейся разрухой. Никакие отдель­ные меры здесь не могли помочь. Он заявил, что обстоятельства властно требуют, пока не поздно, изменения общих условий. И для спасения России, для одоления врага необходима организация здоро­вой власти, которая пользовалась бы авторитетом и доверием рос­сийского общества¹²⁸.

Стремясь хотя бы как-то удерживать ситуацию в своих руках, правительство пыталось регулировать цены на главные продукты питания, и в первую очередь зерно, мясо, сахар, устанавливая твер­дые закупочные цены. В августе 1916 г. они были установлены на скот в живом весе и мясо, в сентябре на рожь, пшеницу, овес, яч­мень. Более того, министр земледелия 30 сентября издал постанов­ление о предельных ценах на них в потребляющих губерниях до но­вого урожая 1917 г. В октябре было подписано постановление о но­вых предельных ценах на сахар¹²⁹.

Правительство приняло решение ужесточить поставки зерна для армии. 7октября на места было сообщено о том, что, начиная с ноября, предполагается производить разверстку, исходя из числен­ности наличного населения. Особое совещание 5 ноября 1916 г. по­

становило определить месячные задания по снабжению населения мукой и мельниц зерном. Так, в ноябре-декабре Северный Кавказ должен был отправить в Донскую область один миллион пудов, в Нижегородскую губернию - 120 тыс., Саратовскую - 500 тыс., Тамбовскую - 140 тыс., в Туркестан - 300 тыс. пудов муки¹³⁰.

В октябре земствами настойчиво ставился вопрос о созыве продовольственного съезда. Совещание председателей губернских земских управ, состоявшееся 25-26 октября 1916 г. при Московской городской управе, признало передачу продовольственного дела из Министерства земледелия в Министерство внутренних дел шагом опасным и недопустимым. Оно должно было оставаться в ведении Министерства земледелия, но с внесением изменений в существую­щие органы. Необходимо, чтобы лицо, ответственное за продоволь­ственное дело, избиралось губернским земским собранием и утвер­ждалось председателем Особого совещания. Всероссийскому земско­му союзу следует участвовать в работе этого совещания и комиссии по продовольствию. Выступавшие высказывались за то, чтобы уста­новленные цены были для всех обязательными, а сделки проводи­лись в жизнь со всей твердостью.

Когда же один из участников предложил, чтобы продовольст­венное дело было сосредоточено в ведении объединенных земского и городского союзов, то против этого решительно выступил предсе­датель ГК ВЗС Львов, прекрасно понимавший всю непосильность такого бремени для союзов, и без того перегруженных работой. Проблема должна решаться местными учреждениями, а не земским союзом, тем более объединенным с городским. Участники совеща­ния были единодушны в том, чтобы распространить на всю Россию плановые перевозки на одинаковых основаниях для всех районов страны и чтобы при распределении продовольственных товаров на местах земства шире опирались на кооперативные организации¹³¹.

Главный комитет ВЗС 21-31 октября 1916 г. одобрил основные направления работы по продовольственному вопросу, подчеркнув, что это часть общего дела приспособления народного хозяйства к требованиям войны. Для урегулирования хозяйственной жизни не­обходимо создать центральный продовольственный орган с участи­ем в коллегии представителей “Земгора”, Центрального комитета общественных организаций по продовольственному делу, земского и городского союзов, военно-промышленных комитетов и их рабо­чих групп, кооперативных учреждений, Совета съездов биржевой торговли и промышленности, биржевой торговли и сельского хозяй­ства, центральных сельскохозяйственных обществ. Местные органы должны строиться по такому же принципу. План снабжения армии и тыла следует сосредочить в руках созданных органов, потребности армии удовлетворять в первую очередь, выявить районы производ­ства каждого продукта и районы потребления, производить распре­

деление справедливо и равномерно. Для этого предусматривалось создание складов запасов, которые обеспечивали бы плановые пе­ревозки, заготовки зерна и его переработку с помощью промыш­ленных и торговых организаций, действующих по указанию регули­рующих организаций¹³².

Нехватка товаров, прежде всего первой необходимости, их дороговизна заставляли земство искать не только пути и возможно­сти обеспечения населения товарами массового спроса промышлен­ного производства, но и добиваться снижения цен на них. Уполномо­ченные земских управ ездили по стране в поисках товаров. Нередко их находили за тысячи верст. Так, Благодаринская земская управа Ставропольской губернии нашла обувь американского производст­ва во Владивостоке. Но поскольку денег у управы для ее закупки не было, она обратилась в губернское земство с просьбой ходатайство­вать о предоставлении ей необходимого кредита. Губернская упра­ва, в свою очередь, обратилась с данной просьбой к губернатору, тот в правительство. Пока шла переписка, прошло много времени, и обувь так и не была закуплена¹³³.

Мерилом хозяйственной мощности земств служили местные бюджеты. Именно наличие средств позволяло земствам решать сто­ящие задачи. Главный источник их поступления - обложение недви­жимости - из-за сопротивления крестьян часто оказывался нереали­зованным. А земства в связи с удорожанием жизни вынуждены были увеличивать бюджетные ассигнования. Смета Могилевского земства на 1917 г. была определена управой в 2 853 395 руб., превы­шая прошлогоднюю на 1 178 006 руб. Смета Курского земства ут­верждена в сумме 3 995 303 руб., при этом обложение десятины составило 58,56 коп., на 10 коп., или на 17% более против предыду­щего года. Оренбургское губернское земское собрание утвердило смету в 2730 тыс. руб. Сбор с недвижимостей был увеличен на 97,3%. Полтавское земство приняло смету с превышением нормы на 36%. Ставропольское земство увеличило обложение на 14% и т.д. Рост расходов вызывался главным образом общей дороговизной, мероприятиями общественного призрения.

Чтобы покрыть расходы, земства брали займы, рассчитывая на то, что положение скоро изменится к лучшему и они смогут в самое ближайшее время рассчитаться с долгами. Уповали на скорое окон­чание войны. Однако она продолжалась, и конца ей не было видно. А долги между тем росли, население же отказывалось вносить зем­ские платежи. Не имея никаких властных рычагов, земство не мог­ло понудить крестьян вовремя сдавать окладные платежи. Обраще­ния за помощью к властям нередко оказывались безрезультатными.

В условиях нараставшего экономического кризиса, угрозы го­лода, и прежде всего в промышленных центрах, царское правитель­ство вынуждено было пойти на чрезвычайные меры. Рассчитывая

предотвратить нараставший взрыв в российском обществе, оно 29 ноября 1916 г. издало закон о продовольственной разверстке, получивший название “хлебной повинности”. Министерству земле­делия было поручено составить и довести до губерний твердые зада­ния по поставке продовольствия в государственный запас. В губер­ниях задание разверстывалось между уездами, там, в свою очередь, между волостями и отдельными хозяевами, не входившими в сель­ские общества. На местах разверстка должна была производиться волостными сельскими сходами. В земских губерниях самая непопу­лярная мера по выполнению поставленной задачи возлагалась на гу­бернские и уездные земские управы.

Устанавливались довольно жесткие сроки. Между уездами раз­верстка должна была закончиться до 14 декабря, между волостями - не позже 20 декабря, а непосредственно на волостных сходах между сельскими обществами - не позже 24 декабря и непосредственно между производителями зерна срок определялся с 26 декабря 1916 по 31 января 1917 г. К этой работе подключались все губернские власти, чтобы предъявлять требования к волостным правлениям. Особое недовольство на местах вызвало указание на то, что при проведении данной работы ни в коем случае не должна была умень­шаться закупка зерна, определенная на декабрь 1916 г.

Законом утверждалась не вольная закупка зерна, а его обяза­тельная поставка по твердым ценам. Предвидя, что крестьянство бу­дет отказываться добровольно сдавать хлеб по установленным це­нам, которые были значительно ниже рыночных, законом преду­сматривались и санкции к тем, кто будет уклоняться от разверстки. В случае отказа владельцев хлеба от добровольной его поставки, он реквизировался понижением стоимости по отношению к твердой це­не на 15% с вычетом доставки его на место складирования. Ответст­венность за выполнение поставок зерна возлагалась на земские управы, волостные правления и сельские общества¹³⁴. Закон вызвал массовое недовольство не только крестьянства, но и многих земств и даже высших должностных чиновников на местах.

В телеграмме министра земледелия уполномоченным по про­довольствию в земских губерниях России предлагалось немедленно провести губернские совещания с приглашением председателей уездных земских управ, на которых выработать меры для проведе­ния разверстки зерна в губерниях, способы доставки хлеба на желез­нодорожные станции. В случае отказа крестьян перевозить зерно за установленную оплату следовало применить порядок гужевой повинности¹³⁵.

Принимая закон, правительство не ожидало, что может столк­нуться с активным противодействием земства и крестьянства, обще­ственности, демократической и либеральной прессы. Идя на такую меру, устанавливая твердые цены на продовольствие, оно не сдела­

ло того же самого в отношении промышленных товаров, в резуль­тате чего в условиях их дефицита, обесценивания денег цены на них росли практически бесконтрольно, и это особенно отражалось на крестьянстве, которое оказывалось беззащитным.

В прессе появилось немало материалов, осуждающих политику правительства. К примеру, в статье П.Б. Струве, опубликованной в “Московских ведомостях”, содержалась резкая критика плана мини­стра земледелия А.А. Риттиха, расчленявшего интересы фронта и тыла, в то время как война требовала их объединения. По его мне­нию, нужен “некоторый договор общественных сил на основе суро­вой регламентации всей народнохозяйственной жизни во время вой­ны”¹³⁶. Струве во главу продовольственного вопроса ставил необхо­димость всесторонней и последовательной организации народного хозяйства. Установление твердых цен для всех продуктов первой не­обходимости он считал возможным лишь теоретически, так как пра­ктически это нельзя осуществить из-за абсолютного недостатка промышленных товаров.

Единственным и настоящим защитником крестьянства могло выступить земство, которое обязано это было сделать, чтобы хоть как-то поддержать свой значительно пошатнувшийся авторитет сре­ди сельского населения. Губернские и уездные земства страны по­всеместно были единодушны в своих заявлениях о невозможности выполнить те задания, которые им давались, либо требовали для се­бя уступок.

Ярославское губернское земское собрание, обсуждая вопрос о принятии к исполнению закона, увязывало его с комплексным решением жизненно важных проблем. В принятом постановлении подчеркивалась необходимость установления твердых цен на пред­меты массового потребления в крестьянском хозяйстве. В основу всех продовольственных операций должен быть положен общий план, выработанный при широком участии земства, городов и их со­юзных организаций, с использованием данных сельскохозяйствен­ной переписи. Необходимо срочное проведение в жизнь правил о ме­стных органах и избрание губернских уполномоченных губернскими земскими собраниями¹³⁷.

Правительство решило оказать финансовую поддержку мест­ному самоуправлению. Финансовой комиссией при особом совеща­нии по продовольственному делу до 1 марта 1917 г. было отпущено 342 городам и 171 земству в ссуду 18 216 300 руб. и разрешено гаран­тированных правительством займов на 94 396 800 руб.¹³⁸1 марта 1916 г. ГК ВЗС выделил 1,5 млн руб. на предметы продовольствия для надобностей фронтовых учреждений земского союза¹³⁹.

Вятское губернское земство хотя и разверстало закупку зерна среди уездов, но это было значительно меньше задания, определен­ного министерством. Земство также нашло, что проведение в жизнь

принудительной разверстки хлеба, как вида новой повинности, ло­жащейся лишь на один класс населения - земледельцев, с принципи­альной стороны для земских учреждений неприемлемо. Земство соглашалось на нее только в связи с войной, исходя из того, что “не­достаток хлеба прежде всего отразится на нашей армии, которая не­повинна в причинах, создавших осложнения продовольственного де­ла в государстве”. Но при этом земство требовало повышения цен на хлеб, так как установленные твердые цены были явно убыточны­ми, а также продления срока поставки до 20 января и предоставле­ния земству военнопленных для работы в сельском хозяйстве¹⁴⁰.

Пермское губернское земство категорически заявило о том, что возложенная на губернию поставка в 12 млн пудов является не­посильной. По сообщениям гласных, во многих местах губернии крестьянское население протестует против повинности, заявляя, что при недостаточности имеющихся на местах запасов установленные твердые цены на хлеб являются явно убыточными. Земское собра­ние ходатайствовало о передаче всего продовольственного дела и всех закупок как для армии, так и для населения в руки местной ор­ганизации под названием Уральского комитета обороны. Этому комитету должно быть передано и безусловное право выдачи наря­дов и распоряжения всеми путями сообщения. Вне этого порядка земство не видит возможности наладить дело.

По поводу распоряжения министра земледелия Харьковское губернское земское собрание приняло постановление, в котором, признавая, что основная мысль о разверстке и поставке хлеба для военных нужд целесообразна, но по истечении 5 месяцев после за­вершения уборки урожая она слишком запоздала. Собрание призна­ло, что рассчитывать на решение данного вопроса с помощью зем­ства можно только в том случае, если в его руках будут сосредото­чены все необходимые функции. Исходя из полной непричастности земства к тяжелому положению с продовольствием и к выработке плана министра земледелия о разверстке хлеба, собрание признало несправедливым переложение на земство ответственности за по­ставки и те последствия, которые могут произойти. Собрание созда­ло губернский комитет, куда были включены губернские гласные и представители других слоев населения¹⁴¹.

Совещание при Оренбургской губернской земской управе по­становило обратиться по телеграфу к председателю Совета минист­ров, министру земледелия и председателю Государственной думы с указанием на тяжелые условия, создавшиеся в связи с неправиль­ным исчислением хлеба, предназначенного по разверстке для Орен­бургской губернии¹⁴².

Председатель Таврической губернской земской управы Я.Т. Харченко в телеграмме Министерству земледелия 15 декабря 1916 г. сообщал, что в этот день была произведена разверстка меж­

ду уездами определенных министерством для губернии 90 млн пудов зерна и сообщена уездным управам. Вместе с тем управа сочла сво­им долгом еще раз сообщить министерству, что и совещание губерн­ской управы, и председатели уездных управ были твердо убеждены в невозможности принять и выполнить назначенную губернии раз­верстку и слагают с себя всякую ответственность за результаты, особенно в связи с продолжающимся беспрепятственным вывозом из губернии зерна¹⁴³.

И уж совсем неожиданным и весьма неприятным для прави­тельства, и в первую очередь для Министерства земледелия, было выступление на чрезвычайном Казанском губернском земском соб­рании губернатора Боярского. В своей речи он подверг резкой кри­тике распоряжение министра земледелия А.А. Риттиха о разверстке хлеба и сказал, что “этот новый опыт заготовки ставит в большое затруднение Казанскую губернию, гдо благодаря энергии уполномо­ченного дело идет хорошо и уже заготовлено 4 млн пудов. Возмож­но, что новые меры воздействия вызовут те осложнения, благодаря которым наше дело, которому мы отдали все свои силы, даст не те результаты, которые мы все желаем. Об этом я счел себя обязан­ным сказать вам, представителям земства, так как ясно представляю себе, что теперь будет ломка разработанного хорошо осуществляе­мого плана уполномоченного Казанского губернского земства”¹⁴⁴.

Государственная дума, озабоченная положением дел с продо­вольствием, 5 декабря обсудила данный вопрос. В резолюции, отме­чалось, что “разверстка должна быть возложена на земские учреж­дения с предоставлением им возможности пополнять их исполни­тельные органы лицами, и не обладающими правами, и на волост­ные суды, и районные комитеты с привлечением в них представи­телей местного населения и кооперативов”. Дума, выражая пожела­ния с мест, подчеркнула, что “необходимо решительное и планомер­ное государственное и общественное урегулирование цен и произ­водств, а также важнейших промышленных продуктов массового потребления”¹⁴⁵.

Свое отношение к данной проблеме решил высказать и Глав­ный комитет Всероссийского земского союза. Но сделал это он в своеобразной форме. 14-15 декабря 1916 г. состоялось совещание земских статистиков для обсуждения вопроса о хлебной повинности, созванное исполнительной статистической комиссией при экономи­ческом отделении союза. После продолжительного обсуждения вопроса совещание выработало основные принципы рациональной системы хлебной повинности, сводящиеся к следующему. Распреде­ление поставок по губерниям совершенно не соответствует количе­ству хлебных избытков в них. Поэтому земства или будут вынужде­ны отказаться от поставки, или черпать из фонда, необходимого для нужд местного населения и хозяйства; совершенно не гарантирова­

ны были от привлечения к хлебной повинности крестьяне, сами ис­пытывающие недостаток хлеба; предоставление права разверстки управам и волостным старшинам без указания системы раскладки давало основания предполагать, что раскладка будет произведена между всеми хозяйствами, независимо от размеров их производства, что поведет лишь к обострению кризиса¹⁴⁶.

Совещание считало необходимым установить такую систему принудительной поставки хлеба, которая опиралась бы на принци­пы сохранения основ сельскохозяйственного производства, давала бы возможность хозяевам удовлетворить все свои потребительско- производственные нужды и иметь резервный фонд на случай неуро­жая, недосева и других несчастий. Основные положения этой систе­мы предлагались следующие: разверстка по отдельным губерниям должна производиться на основании учета избытков, полученных посредством суммирования избытков и недостатков по каждому хлеботорговому району; хозяйства, не имеющие избытков, должны исключаться из разверстки путем построения схемы, устанавливаю­щей, при каком посеве, составе семьи и количестве скота хозяйства должны освобождаться или привлекаться к поставкам; обязатель­ная поставка производится по системе очередей, причем в первую очередь реквизируются по твердым ценам запасы у торговцев и скупщиков хлеба, во вторую - производителей с посевом свыше 50 десятин, начиная с самых крупных, и в третью - у остальных ка­тегорий хозяйств; принудительное отчуждение хлеба должно рас­пространяться на все районы, имеющие как избыток его, так и недо­статок. Из всего отчужденного хлеба должен быть образован еди­ный национальный фонд для удовлетворенья потребностей, как ар­мии, так городского и сельского населения, прикупающего хлеб¹⁴⁷. Но, как отмечалось на совещании, чтобы данная система могла дей­ствовать, требовалось создание государственно-общественных орга­нов - центрального и местных, в которых было бы обеспечено пре­обладающее активное и ответственное участие представителей обществ, организаций, охватывающих все слои населения.

Земство оказалось в чрезвычайно трудном положении. Авто­ритет его все более падал. А вместе с этим ухудшалось его финансо­вое положение. Правительство пыталось оказать помощь земству кредитами. Но она была мизерной при тех огромных затратах, кото­рые оно несло. Да и средства, выделяемые на эти цели, поступали нерегулярно и с большим опозданием, поскольку правительство са­мо испытывало большую нужду в деньгах, которых катастрофиче­ски не хватало, а война ежедневно требовала расходов на десятки миллионов рублей.

Правительство чувствовало угрозу, которая создалась для него продовольственной катастрофой. Недаром министр внутренних дел Протопопов распорядился не допускать никаких разговоров и сове­

щаний по продовольственному вопросу. В декабре 1916 г. буржуазия намечала созыв специального Всероссийского продовольственного съезда, на котором предполагалось наметить конкретную програм­му перехода продовольственного дела из государственных органов в руки “общественности”, создать специальную продовольственную организацию, которая имела бы широко разветвленную сеть в стра­не. В нее должны были войти представители союзов земств и горо­дов, военно-промышленных комитетов, кооперативных союзов. Однако съезд запретили.

Печать резко критиковала действия Особого совещания по про­довольствию и других правительственных органов. В разрешении продовольственного вопроса были непосредственно заинтересова­ны деловые круги промышленной буржуазии также и потому, что продовольственный кризис и дороговизна грозили нарушить систе­му “гражданского мира”, провозглашенную руководителями воен­но-промышленных комитетов. Это делает понятными особую активность буржуазии в обсуждении продовольственного вопроса и создание ею специального Центрального комитета общественных организаций по продовольственному делу. Но и этот комитет, так же как и правительственные организации, бессилен был смягчить кризис. На нескольких его заседаниях обсуждались общие меры борьбы с повышением цен, указывалось на необходимость разра­ботки плана снабжения населения продовольствием, высказывались соображения о введении твердых цен на продукты¹⁴⁸. Но никаких реальных и конкретных мер, направленных к улучшению продо­вольственного дела, комитет не сумел не только провести в жизнь, но даже наметить.

В печати отмечалось, что в России утратилась “всякая связь ме­жду ценами на сырье и на продукты, из него вырабатываемыми... и наступила полная неразбериха в продовольственном вопросе”. Так, в Конотопе пуд пшеницы стоил 2 руб. 15 коп., а пуд муки 4 руб., в Коропе соответственно 2 руб. и 6 руб., Бердичеве пуд ржи - 1 руб. 90 коп., пуд муки - 2 руб. 30 коп. Был огромный разнобой в ценах в пределах одной губернии. К примеру, в Киевской губернии пуд ржи в Тараще стоил 1 руб. 50 коп., в Родомысле - 2 руб. 15 коп., в Чернигове - 1 руб. 55 коп., в Погаре - 2 руб. 55 коп., а в соседней Полтаве - 1 руб. 70 коп. и т.д.¹⁴⁹

Покупателей на зерно оказалось много, и приобретали они его часто не по официальным каналам и по ценам, значительно превы­шающим твердые, установленные государством. Так что торговцы получили стимул перекупать зерно у крестьян по заниженным ценам и с известной долей риска перепродавать его за пределы губернии значительно дороже. В складывающейся обстановке правительство вынуждено было пойти на то, чтобы постановлением Министерства земледелия разрешить с 20 по 31 декабря 1916 г. убой скота и прода­

жу мяса и мясопродуктов, отменив на это время его предельные нормы¹⁵⁰.

Весь декабрь 1916 и январь 1917 г. в стране шли жаркие дебаты о возможности осуществления разверстки. Однако дело с места пра­ктически не сдвигалось. Проведенные пробные разверстки в уездах многих губерний показали, что они встречают у крестьянства повсе­местный отпор. Этим не замедлили пользоваться скупщики зерна, которые усилили его скупку на местах, цена на которое хотя несколько и снизилась, но все равно была значительно выше, чем платило государство. Поэтому те из крестьян, которые раньше при­держивали хлеб, старались теперь его быстрее продать, боясь, что в ходе реквизиции оно будет стоить меньше.

Поскольку дело с выполнением закона о реквизиции провалива­лось, правительство решило использовать прессу, публикуя данные, которые могли бы подталкивать местные власти к более энергич­ной работе по мобилизации хлебных запасов для нужд армии. Так, газеты, сообщая в начале февраля 1917 г. о возвращении в столицу из поездки по стране министра земледелия А.А. Риттиха, писали о том, что в ходе ее тот выяснил для себя очень важные сведения: положенное количество хлеба не только было разверстано, но 50% его свезено к станциям. “Все разговоры о затруднениях, о противо­действии, которое встречается на местах со стороны крестьян, по мнению министра, неосновательны, и если некоторые шероховато­сти и наблюдались где-либо, то лишь как явление случайное: кресть­яне продают и везут свой хлеб охотно. В настоящее время все стан­ционные помещения в районе закупочной операции Министерства земледелия заполнены хлебом. Таким образом, задачу ведомства в деле снабжения армии и населения хлебом можно считать выпол­ненной. Во всяком случае продовольственный кризис и катастрофу, перед которыми стояла Россия 2-3 месяца назад, в настоящее время можно считать надолго отсроченной”¹⁵¹.

Такие сообщения и заявления высокопоставленных лиц вызыва­ли возмущение у тех, кто занимался разверсткой и кто знал истин­ное положение дел на местах в губерниях, уездах, волостях. А кар­тина здесь была далека от той, которую нарисовал министр. Развер­стка была принята и проводилась в 21 губернии, в остальных рай­онах России заготовка хлеба производилась на прежних основаниях. Продовольственная разверстка, рассчитанная на 35 дней и планиру­емая завершиться к 6 января 1917 г., новым постановлением мини­стра была продлена до 1 марта, т.е. отсрочена на 54 дня. В это же время стали поступать сведения о дальнейшем обострении продо­вольственного кризиса, и не только в районах потребления хлеба, но и в местах его заготовки. Земский и городской союзы вместе с дру­гими общественными организациями поставили вопрос о срочном созыве общеимперского продовольственного съезда. Но поскольку

правительство под разными предлогами отодвигало его созыв, глав­ные комитеты ВЗС, ВСГ решили безотлагательно осуществить об­следование продовольственного положения страны и хода хлебной разверстки. Оно коснулось 51 города Европейской России.

Обследование показало, что районы потребления зерна были прикреплены к районам, производившим его. Но при заготовках уполномоченные упор делали на то, чтобы основная часть зерна шла в армию. Города получали по остаточному принципу. В первую очередь стремились удовлетворить потребности столиц и крупных промышленных центров, работавщих на оборону и социально наи­более взрывоопасных. Так, уполномоченный Харченко вместо 435 тыс. пудов пшеницы, предназначенных для Ялты, дал только 224 тыс., поэтому город не имел белого хлеба. Уполномоченный, по Таврической губернии, на которую было разверстано самое большое количество хлеба - 96 млн пудов, отказался удовлетворить потребности города Симферополя в январе 1917 г. в полном объеме (125 тыс. пудов), ограничив его 85 тыс. пудов (по одному пуду на душу) 152.

Очень широко практиковался запрет на вывоз из губерний уже закупленного хлеба. Так, Саратовский уполномоченный отпускал Астрахани 100 вагонов муки, закупленной в Николаевске, а Самар­ский запрещал вывоз!⁵³. Часто наряды, выделенные городам, пре­вращались в фикцию. Так, Казань на ноябрь-декабрь имела наряды по 200 тыс. пудов в месяц из Воронежской губернии и по 76 тыс. пу­дов из Симбирской, но ни пуда не получила!⁵⁴.

По официальным сведениям, на 30 января 1917 г. в стране из 772 млн пудов было разверстано между уездами 643 млн пудов, или 83,3%. В уездах между крестьянскими волостями и частными земле­владельцами распределено лишь 228 млн пудов, или 29,6%. Что же касается непосредственно волостей, то там между крестьянскими хозяйствами удалось разверстать всего 10 млн пудов. По полученным экономическим отделом Всероссийского земского союза сведениям из 30 губерний, оказалось, что 4 губернии отказались произвести раз­верстку и добровольную закупку зерна, 7 согласились на частичную разверстку, 10 разверстали теоретически. И только 9 губерний осу­ществили разверстку зерна полностью, но оно составляло всего 8%, в то время как на 4 губернии, отказавшиеся от разверстки, приходи­лось 22,5%. Да плюс к этому еще в губерниях, которые произвели разверстку частично, не было распределено 72,7 млн пудов!⁵⁵.

Положение с продовольствием в стране становилось угрожаю­щим, особенно в промышленных центрах, потребляющих губерниях и в столицах. В январе-феврале в Петрограде оно обострилось до крайности. Везде чувствовалась острая нехватка основных продук­тов питания, неизмеримо выросли цены на них. Основным лозунгом этих дней стал “Хлеба!”, который все настойчивее сливался с поли­

тическими требованиями “Долой войну!”, “Долой правительство!” Среди населения нарастала тревога, которая 19-22 февраля выли­лась в продовольственную панику¹⁵⁶.

В условиях нараставшего недовольства либеральная печать все более резко критиковала правительство за его неспособность орга­низовать снабжение населения продовольствием. Оно вынуждено было собрать сведения о наличии продовольствия в столице. Несмо­тря на предпринимаемые им экстренные меры по завозу муки, в се­редине февраля в столице имелось всего 664 тыс. пудов ржаной и 50 тыс. пудов пшеничной муки. По данным Петроградской город­ской управы, этого количества муки хватило бы всего на 20 дней, при условии расходования на человека одного фунта хлеба в день¹⁵⁷.

Не лучше обстояло дело с обеспечением мясом. В ходе войны на земство возлагалась обязанность заниматься поставкой скота для армии. Многие земские управы, выполняя эту миссию, вели себя так же, как и уполномоченные по заготовкам хлеба, чем восстанавлива­ли население против себя. Между земствами и городскими думами возникали серьезные недоразумения. Это отчетливо проявилось в Курской губернии. Рязанская городская управа добыла для нужд на­селения мясо, а уездное земство его реквизировало. В Таврической губернии земство соглашалось отпускать городу лишь по 8 золотни­ков мяса на человека в мясные дни. А город, основываясь на законе о мясопустных днях, требовал для себя три седьмых от убоя скота. Земство отказывало. Губернатор, как уполномоченный по продо­вольствию, встал на сторону города. Уполномоченный от земства по закупке скота дал указание реквизировать скот на городской бой­не. Губернатор в целях защиты интересов горожан и своего прести­жа выслал полицейский наряд. В свою очередь, уполномоченный пригрозил вызвать войска. И победа осталась за ним. Губернатор вынужден был уступить¹⁵⁸.

В период войны значительно повысилась роль касс мелкого кре­дита земств и городских банков, находившихся в ведении городских самоуправлений. Концентрируя средства, заработанные на посред­нических операциях по приобретению и продаже товаров, на про­центах от предоставляемых займов, они оказывали земским и город­ским управам помощь при закупке и продаже товаров населению по ценам, ниже спекулятивных.

Ряд земских управ, решая вопросы обеспечения населения пред­метами первой необходимости, стремились установить более тесные связи с кооперацией, открывая кооперативам доступный кредит, развивая посреднические и залоговые операции и снабжая населе­ние через кооперативы сельхозмашинами и орудиями. Чернигов­ское уездное земство создало в уездной земской управе специальный кооперативный отдел, для которого была разработана целая про­грамма. В тесном контакте с кооперативами решались задачи опто­

вых закупок. Планомерно организовывались кооперативы, потре­бительские лавки, сельскохозяйственные склады, трудовые артели, развивались посреднические и залоговые операции, население на льготной основе снабжалось улучшенными орудиями, производи­лась осенняя скупка хлеба, оказывалась агрономическая помощь на­селению и т.д.¹⁵⁹ Такое участие земства не требовало специальных средств, а возможно было лишь при развитии посреднической дея­тельности земской кассы мелкого кредита при наличии кооперативного отдела при управе.

Ряд земских управ, стремились установить более тесные связи с кооперацией, развивая залоговые операции и снабжение населения с помощью кооперативов сельскохозяйственными машинами и ору­диями, для чего предоставляли необходимые кредиты через кассы мелкого кредита. В 1916 г. деятельность этих касс Челябинского уездного земства Оренбургской губернии была направлена в значи­тельной мере на поддержание кооперативов. Только за 8 месяцев при ее помощи возникло 25 кооперативов, а на 1 января их было 15. Это повлекло за собой образование союза потребительских об­ществ, который возник при материальном участии уездной земской кассы мелкого кредита, открывшей ему кредит в 25 тыс. руб. на уси­ление оборотных средств. Кроме того, кассой был открыт кредит возникшему в январе союзу кредитных товариществ на 50 тыс. руб., деятельность которого была связана главным образом с поставками для армии¹⁶⁰.

В августе 1915 г. в Ранненбургском уезде Рязанской губернии образовался кооперативный комитет. Большую поддержку ему ока­зало земство. Между ним и Главным комитетом ВЗС было заклю­чено соглашение, по которому комитет начал получать материал для пошива обмундирования, раздавая его как кооперативам, так и отдельным лицам. Вскоре комитетом была открыта швейная мас­терская для беженцев. Комитет вошел в соглашение с земством на выдачу продовольственных пайков для беженцев через кооперати­вы. Получив поддержку земства, комитет организовал закупку сель­скохозяйственных машин и орудий, взял на себя посреднические функции по снабжению ссудами нуждающихся товариществ. Им ве­лась большая работа по созданию и объединению действий потреби­тельских обществ. В конце 1915 г. был утвержден устав комитета, в котором ставились три главные задачи: снабжение армии снаряже­нием и продуктами, обеспечение сельского населения предметами первой необходимости и сельских кредитных товариществ сельско­хозяйственными машинами и орудиями, оказание помощи нуждаю­щимся беженцам. В результате если в 1915 г. за 5 месяцев итог был 26 тыс. руб., то в 1916 г. уже 316 тыс., в том числе по счетам Раннен- бургского союза 41 тыс. и покупка сельскохозяйственных машин на 36 тыс. руб.¹⁶¹

Земское и городское самоуправление старалось не упускать из поля зрения социальные вопросы, уделяя особое внимание здраво­охранению и народному образованию. В годы войны как никогда возрастала опасность возникновения эпидемий. В этих условиях земство принимало меры по оказанию помощи учреждениям здра­воохранения, ослабленным как в кадровом, так и в материальном отношении. Не хватало лекарств, инструментария, перевязочных средств. Ярославская губернская земская управа в июле 1915 г. выделила на противоэпидемические мероприятия 50 тыс. руб. и до­полнительно пригласила 10 врачей, 11 фельдшеров и двух студен­тов-медиков. Был организован противоэпидемический отряд в со­ставе врачей и фельдшеров¹⁶².

Кирилловское уездное земское собрание Новгородской губер­нии, рассматривая вопрос о состоянии здравоохранения в уезде и учитывая тяжелое положение населения, приняло решение об отме­не взимания платы за лечение в медицинских заведениях Кириллов­ского земства с больных тех уездов и губерний, где состоятся такие же постановления, о чем было сообщено всем земским управам. Земство оказывало лечебную помощь больным беженцам и бес­платно отпускало медикаменты для раненых Кирилловского сана- тория-патроната¹⁶³.

К концу 1916 г. стали проявляться все более тревожные симпто­мы, связанные с пьянством. Местное самоуправление, печать забили тревогу. В обход всяких запрещений вопреки всяким угрозам начи­нало шириться подпольное винокурение и производство различных суррогатов, их тайная продажа. Корреспондент из Екатеринослав- ской губернии писал: «Деревенские обитатели передают, что пьян­ство крестьян мало-помалу начинает распространяться снова и уже мало чем уступает “монопольному”». Из Вятской губернии сообща­ли: «Ныне пьянство увеличилось; из мальчиков учатся в школе только трое. Отцы не отпускают, говоря: “С похмелья лежишь, идти кормить лошадей некому, вот тут и поможет мальчонка”. Те­перь некоторые из бывших учеников накинулись на кубышку, и гиб­нут молодые силы от зелья». Оттуда же писали: “Мы глубоко верим, что внешние враги - немцы, австрийцы, турки, болгары - будут по­беждены. Но, к прискорбию, чуть ли не придется бороться еще с двумя очень опасными врагами: пьянством и хулиганством. Зеле­ный змий и хулиганство свили себе прочные гнезда среди крестьян­ского населения”.

По данным анкетирования, проведенного волынским земством, оказалось, что водку в первый год войны заменяли напитки: ханжа, денатурированный спирт с примесью перца, табака, белены, шипуч­ка с денатурированным спиртом, хлебный солод с хмелем и денату­ратом, денатурат с солью, хлебный мед, брага, фруктовое вино, оде­колон, лак, политура, эфир, древесный спирт, бензин, капли Ино­

земцева, киндербальзам, водка из сушеного изюма, настойка из чер­ники с уксусом и перцем, “медаш”, “звычай”, спирт домашнего при­готовления и т.д.¹⁶⁴

В годы войны земство большое внимание уделяло строительст­ву и открытию приютов для сирот, детских яслей и садов, как одной из форм заботы о семьях фронтовиков. Так, Сарапульское уездное земское собрание Вятской губернии в 1915 г. ассигновало 30 тыс. руб. на устройство яслей для детей воинов, призванных в действующую армию. Сергачевское уездное земство этой же губернии выделило на эти цели 6 тыс. руб.¹⁶⁵

Забота о повышении культурного и образовательного уровня населения являлась важнейшей заботой земского самоуправления. Библиотеки, школы, музеи, опытные агрономические участки были постоянно в поле зрения земства. Поэтому, несмотря на трудности военного времени, земские собрания и управы систематически рас­сматривали данные вопросы и изыскивали средства для их решения. Уфимское губернское земство осенью 1915 г. отметило, что война почти не отразилась на культурно-просветительной работе. Она развивается еще шире, в деревнях стали чаще устраиваться чтения и другие мероприятия. Так, школьная комиссия Бугурусланского земства в декабре 1915 г. признала необходимым срочную организа­цию в уезде изб-читален. Комиссия постановила открывать их не­медленно, не дожидаясь уездного земского собрания, в селениях, имеющих не менее 15 дворов. Таких селений в уезде было около 500¹⁶⁶.

В Уфимской уездной земской управе был разработан проект развития библиотечной сети и финансовый план по его реализации. Уезд поделили на 28 районов, в которых предусматривалось открытие районных библиотек, а также высшего и низшего звена. Библиотеки устраивались в радиусе досягаемости в 12 верст из расчета на 15 тыс. населения¹⁶⁷. Московское губернское земское собрание в мае 1915 г. приняло постановление об устройстве при Петровской народной библиотеке имени врача А.Г. Архангельской зала для народных чтений, лекций и проведения других культурных мероприятий, выделив на эти цели 8 тыс. руб.¹⁶⁸

Черниговское губернское земство осенью 1916 г. признало же­лательным образование при губернской и уездных земских управах культурно-просветительных комиссий из представителей земств, кооперативов и других общественных организаций, а также учите­лей и частных деятелей¹⁶⁹. Новоузенское уездное земское собрание, рассматривая вопрос о народном образовании, приняло решение в 1916 г. ассигновать на эти цели 1086 тыс. руб., что было на 336 боль­ше, чем в предыдущем году, и равнялось 46% всего бюджета. Было решено построить 20 народных домов стоимостью 10-12 тыс. руб., ассигновав на эти цели по одной трети из бюджета уездного и гу­

бернского земств и местных средств; снабдить все районные библио­теки передвижными кинематографическими аппаратами и оборудо­вать при уездной управе склад лент, выделив на эти цели 5 тыс. руб. На содержание центрального научно-образовательного центра было отпущено 1500 руб., центральной библиотеки, имевшей 10 тыс. томов, - 2200 руб., театральной библиотеки - 1200 руб.¹⁷⁰

Ярославское губернское земское собрание на строительство новых народных домов выделило 100 тыс. руб., на устройство народ­ных чтений - 5 тыс. руб. В 1917 г. 10 новым районным центрам по внешкольному образованию было ассигновано 12 тыс. руб., 31 на­родному дому - 20 тыс. руб., на организацию летних подготовитель­ных школ для детей дошкольного возраста - 3 тыс. руб. Проявляя заботу об учительских кадрах, собрание повысило оклады учителям школ до 720 руб. в год¹⁷¹.

Широкое развитие в годы войны получили народные дома, кото­рые давали возможность вести широкую культурно-просветитель­ную работу среди населения. Тверское губернское земское собра­ние, признавая, что одной из насущных задач современности являет­ся развитие производительных сил страны на основе подъема куль­турного уровня населения, признало, что одним из “могучих средств” распространения в сельской местности как образователь­ных, так и прикладных знаний является учреждение сети народных домов, как организаций, объединяющих деятельность земства в об­ласти внешкольного образования, поручило губернской земской уп­раве ускорить решение данного вопроса, разработав перспективный план их создания повсеместно в губернии¹⁷². Вятское губернское земское собрание ассигновало на строительство народных домов в 1915 г. 100 тыс. руб.¹⁷³

Киевская губернская земская управа разработала проект сети народных домов - очагов внешкольного образования, который сво­дился к следующему. В каждом уезде в одном из выбранных пунк­тов открывался губернский народный дом в качестве образца того, как следует вести дело внешкольного образования в волостных на­родных домах. Каждая волость должна была иметь свой народный дом, выполняющий две главные задачи: культурную и просвети­тельную. К деятельности этих домов привлекались местные общест­венные организации, кооперативы, попечительства, различные обще­ства и т.д. Сфера деятельности народных домов охватывала: дет­ские сады, площадки, ясли, библиотеки-читальни; чтения с волшеб­ным фонарем и кинематографом, лекции; курсы для взрослых; музей наглядных пособий и музей местной природы и промыслов, склад книг для продажи; экскурсии с взрослыми; организация спек­таклей и литературно-музыкальных вечеров; склад костюмов и театральных принадлежностей и т.д. Стоимость постройки одного дома определялась в 30 тыс. руб., его оборудования - 3 тыс.¹⁷⁴ Пол­

тавское губернское земское собрание постановило открыть в губернии 300 народных домов, стоимость каждого составляла 5 тыс. руб.¹⁷⁵

Екатеринославское земство решило широко использовать для открытия народных домов кооперацию. Для этого оно учредило фонд в 200 тыс. руб. для выдачи кооперативам ссуды¹⁷⁶. Ставрополь­ская губернская земская управа в 1915 г. организовала пять народ­ных домов и 14 народных библиотек в уездах губернии. При них бы­ли созданы вечерне-воскресные школы для взрослых. В 1916 г. на содержание библиотек-читален было ассигновано 18 930 руб., народных домов - 16 360 руб. На 5 новых библиотек-читален выде­лялось 4800 руб.¹⁷⁷

Костромская губернская касса мелкого кредита только в первом полугодии 1915 г. выдала четыре ссуды и наметила еще шесть ссуд на строительство народных домов на 22 800 руб., поступило еще 13 ходатайств на 23 тыс. руб.¹⁷⁸

Особую заботу земство, как и прежде, проявляло о народном просвещении, развитии школьной системы, придавая большое зна­чение повышению ее качества. Губернское совещание по народно­му образованию Саратовского земства утвердило проект губерн­ской земской управы по учреждению в губернии в течение двух лет 50 высших женских начальных училищ и 50 профессиональных школ, ассигновав на эти цели 7 млн руб.¹⁷⁹

Особое внимание губернскими и уездными земствами уделялось созданию материальной базы в связи с подготовкой к переходу на всеобщее начальное обучение. Так, в Тамбовской губернии к имев­шимся 2633 школам земство решило открыть еще 740¹⁸⁰. Сарапуль­ское уездное земское собрание Вятской губернии ассигновало в 1915 г. 3 тыс. руб. на устройство яслей для детей призванных в армию, Сергачевское уездное земское собрание - 6 тыс. руб.¹⁸¹

В связи с требованием обучения учащихся на родном языке Миргородское уездное земское собрание Черниговской губернии постановило просить губернское земство ходатайствовать о введе­нии обучения на украинском языке в народных школах, мотивируя это тем, что в местностях с украинским населением школа не дости­гает своего назначения, из-за отчужденности по языку и всему сво­ему укладу. Изучение языка должно было начинаться с третьего года обучения¹⁸². Черниговское губернское земство постановило возбудить ходатайство о предоставлении права вести преподавание в народных училищах на украинском языке, о введении украинове­дения в учительских семинариях и институтах, о пополнении народ­ных библиотек и читален книгами на украинском языке¹⁸³.

В годы войны значительно возросла тяга к грамотности, осо­бенно среди женщин, которым хотелось самим читать письма от мужей и писать им ответы. Учитывая это, многие земские управы

открывали школы для взрослых, которые пользовались большой популярностью среди населения. Уфимское земство организовало 110 школ для взрослых, в первую очередь там, где имелись район­ные библиотеки. Организация школ поручалась особым инструкто­рам. Намечено бьло два типа школ: низшие для обучения грамоте и для окончивших начальную школу¹⁸⁴.

В ходе войны земские самоуправления все чаще ставили вопросы об открытии новых высших учебных заведений. Самарская городская дума в 1916 г. приняла постановление ходатайствовать пе­ред Министерством народного просвещения о включении Самары в первую очередь городов для открытия университета. Дума отвела под его постройку необходимое количество земли и предоставляла ему право пользоваться городскими лечебными учреждениями, музеями и т.д. Был учрежден специальный комитет. Городская дума обратилась к губернскому и уездным земствам, дворянскому собранию, купечест­ву, биржевым комитетам, кооперативам, культурным обществам Са­марского района с просьбой о содействии в открытии университета.

Аналогичное ходатайство было возбуждено в Ярославле¹⁸⁵. Ярославское уездное земское собрание, заслушав доклад уездной управы, приняло постановление: признать необходимым открытие университета в Ярославле в составе юридического, медицинского и историко-филологического факультетов; в случае открытия уни­верситета ассигновывать на него ежегодно 10 тыс. руб.¹⁸⁶

Отдельные земства уже в ходе войны задумывались о послево­енной жизни и, несмотря на финансовые трудности, принимали ме­ры по подготовке кадров специалистов. Так, Валуйское уездное зем­ское собрание 12 ноября 1916 г. учредило с 1 сентября 1917 г. 10 сти­пендий по 200 руб. каждая для детей георгиевских кавалеров, обу­чавшихся в различных учебных заведениях. Из них 7 стипендий предназначались для Валуйских педагогических курсов и 3 для Ура- зовского коммерческого училища. Стипендии должны были предо­ставляться на общих основаниях уроженцам Валуйского уезда при условии, что после окончания учебы у стипендиатов будет произво­диться вычет по 20% из жалованья до получения половинной суммы выплаченной стипендии, которая будет зачисляться в фонд для уч­реждения новых стипендий¹⁸⁷.

В целом, оценивая деятельность земского и городского самоуп­равления в социально-экономической сфере в годы войны, следует отметить, что оно сделало немало в деле организации помощи воо­руженным силам, заботы о раненых, беженцах, в развитии произво­дительных сил страны, в поддержании и сохранении образования, медицинском обслуживании населения. Большая работа была про­ведена по организации снабжения населения товарами первой необ­ходимости, борьбе с дороговизной, обеспечению сельского хозяйст­ва орудиями производства.

Конечно, местное самоуправление могло бы сделать значитель­но больше, поскольку располагало огромными потенциалом. Но для этого требовалось предоставить ему необходимые права. Используя более разумно его возможности, правительство могло бы избегать многих негативных проявлений в хозяйственной дея­тельности, а вместе с этим и смягчать недовольство населения. В ко­нечном итоге недооценка роли земств вела к усилению напряженно­сти в обществе и развитию кризиса всей государственной системы.