, тогда как на Руси знаки, символизировавшие верховную власть, появляются в конце IX—X вв.
Исследователями установлено, что появление знаков княжеской власти совпадает с появлением института наместничества 50.
Анализ различных разрядов актовых печатей привел исследователей к выводу о том, что именно эта группа сфрагис-тических памятников материализовала существовавшую в домонгольской Руси структуру управления51. Следует согласиться с мнением С.В. Белецкого, что отсутствие массового материала, датируемого ранее XII в., свидетельствует о разветвлении сети княжеского аппарата — явление сравнительно позднее и, очевидно, связано с результатами административного переустройства Руси после Любечского съезда 1097 г.52Не только пломбы и печати конца XI — XII в., но и подвески начала XI в. со знаками Рюриковичей являлись официальными регалиями власти княжеских уполномоченных лиц53. Вышеназванный исследователь выдвигает вполне правдоподобную, на наш взгляд, гипотезу о принадлежности одного из таких верительных знаков началу — середине XI в. Держателем подвески, по мнению исследователя, являлся новгородский посадник Коснятин Добрынич — двоюродный дядя Ярослава и Мстислава Владимировичей. Дуумвират братьев был символически выражен в том, что на одной стороне подвески изображен лично-родовой знак Ярослава, а на другой — Мстислава54.
Все же памятники домонгольской сфрагистики имели хождение с 70-х годов X века не только в Новгороде, как считал В.Л. Янин55, но и по всей Руси56. Само изображение лично-родового знака указывает на суверенный характер княжеской власти в лице княжеской администрации, выступавшей от имени владельца знака и представлявшей его интересы.
Держатель знака не просто действовал в рамках предоставленных ему полномочий, но располагал всей полнотой власти, заменяя князя при совершении юридических действий, однако при этом не являлся самостоятельным юридическим лицом, что отразилось в «анонимном» характере регалии и косвенно подтверждается результатами сравнительного анализа процедур заключения международных договоров, проведенного исследователями.Таким образом, с усложнением государственно-административной инфраструктуры посредством политико-правовых символов постепенно осуществлялась функциональная специализация власти. Ее суверенный компонент оставался в руках правителя, тогда как управленческий переносился на управленческий аппарат. Значение символа в раннем русском государстве трудно переоценить, ведь даже письменный документ вначале рассматривался как символ власти (на всех изображениях держатель свитка — всегда наделенное властью лицо), а не только как носитель информации. Поскольку свойством архаического сознания власть и символ отождествлялись, наличие символов власти у членов княжеской администрации было непременным условием признания их властных полномочий. Ведь передавая их наместникам, князь одновременно передавал им как бы часть своей харизмы, заключенной в символе власти. В свою очередь, управленческое звено, принимая от правителя знаки его достоинства, приобретало этим не только утверждение в должности, но и приносило своеобразную клятву верности.