§ 1 Тема и проблематика
B память 40-летия со дня гибели Александра Ульянова и его товарищей Анна Ильинична Ульянова рассказывала: «Вспоминаю, как Владимир Ильич, которому я показала в его последнее посещение моей квартиры фотографический снимок памятника жертвам, замученным царским самодержавием в Шлиссельбурге, сказал: «Надо бы размножить этот снимок, его следовало бы иметь в каждом рабочем клубе, а то у нас плохо знакомы с историей нашей революционной борьбы, скольких жертв она стоила»[1].
Теперь, еще полвека спустя, мы можем сказать, что у нас хорошо знакомы с историей нашей революционной борьбы, но до сих пор меньше, чем следовало бы, знают и задумываются над тем, скольких жертв она стоила. A жертвы и муки Россия претерпела неслыханные, прежде чем выстрадала марксизм. «Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, — подчеркивал В. И. Ленин, — несомненно, они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа»[2].Особенно велики и (в смысле революционного воспитания) вдохновляющи были жертвы 1870-х и 1880-х годов — двух десятилетий, которые непосредственно предшествовали рождению отечественной социал-демократии. Единоборство революционного лагеря с царизмом достигло в те годы небывалого прежде размаха и ожесточения. Показателями того и другого служили тогда политические процессы. C 1871 по 1890 гг* их прошло больше 200, причем многие (нечаевцев, «50-ти»* «193-х», Веры Засулич, «16-ти», первомартовцев, «20-ти» и др.) возымели громкий международный резонанс. To была целая эпоха политических процессов. История России ни раньше, ни позже не знала другого отрезка времени, который мог бы сравниться по масштабам и значению судебных процессов над революционерами с 70-ми и 80-ми годами XIX в.
Политические процессы как бы фокусируют в себе два взаимосвязанных сюжета исключительной значимости (с одной стороны, революционное движение, с другой — карательную политику), ибо «в судебных процессах революционной эпохи отражались ярко и сильно оба врага — революция и старый порядок — в их взаимной борьбе, отражались в самые критические, в самые драматические для них моменты»[3].
Каждый из тех процессов интересен для историка не только и даже не столько как свидетельство жестокости, беззакония и тщетности расправы царизма с «крамолой», сколько (в первую очередь) как своеобразная революционная акция подсудимых — акция итоговая и потому чрезвычайно ответственная* которая заставляла борцов, оказавшихся в плену у врага, проявлять максимум идейной убежденности и силы духа. Целостная же картина политических процессов (особенно такого масштаба, как процессы 1870—1880-х годов) позволяет нам оценить силы и слабости революционного движения не просто в развитии, а в непрестанном его противоборстве с карательной мощью царизма.Между тем до последнего времени политические процессы в России ни 70-x, ни 80-х годов не были предметом специального обобщающего исследования. B 1970 г. авторы университетского пособия по источниковедению истории СССР, помянув давнее сетование В. Л. Бурцева на то* что к изучению политических процессов «почти и не приступлено вовсе», констатировали: «Приведенные строки писались 60 лет назад, но сохраняют свое значение и сейчас. Действительно, истории процессов еще нет...»[4] Теперь можно сказать, что история процессов именно того времени, когда они были особенно масштабны и значимы, есть (насколько удачная, пусть судят читатели). B 1971 г. вышла монография о политических процессах в России 1880-х годов, которые почти все были народовольческими[5]. Предлагаемая книга посвящается первому десятилетию той же 20-летней страды политических процессов.
Хронологические рамки книги— 1871 —1880 гг.— продиктованы следующими соображениями. Во-первых, эпоха 70-х годов, эта, по выражению ленинской «Искры», «революционнейшая из эпох в жизни русской интеллигенции»[6], давно приобрела самостоятельный научный интерес. Ee исходным моментом считается революционный подъем, начавшийся после долгого засилья реакции как раз на рубеже 60—70-х годов. Во-вторых, именно с 1871 г. в России начались гласные политические процессы по новым судебным уставам.
Первым из них был знаменитый процесс нечаевцев. Дело ишутинцев (1866 г.) тоже рассматривалось после судебной реформы, но способом, более похожим на дореформенный: в исключительной инстанции (Верховный уголовный суд), при закрытых дверях (в Петропавловской крепости, где судили и декабристов, и петрашевцев), с пренебрежением к процессуальным правам обвиняемых[7]. C 1880 г. начались процессы народовольцев, которые шли до 1894 г. Bce они исследованы в моей книге ««Народная воля» перед царским судом». Ho, кроме народовольческих дел, в 1880 г. еще продолжались судебные процессы предшественников «Народной воли» (землевольцев, рабочих), арестованных в 1879 и даже в 1878 г. O них пойдет речь в предлагаемой книге. Таким образом, в обеих книгах исследуются все более или менее значимые политические процессы на территории России[8] с начала 70-х до середины 90-х годов XIX в.Тема «Политические процессы в России 1871 —1880 пг.» обнимает собою ряд узловых проблем. Первой из них по значимости является, безусловно, проблема поведения революционеров на процессах. Революционеры 70-х годов считали каждый политический процесс своеобразным экзаменом для подсудимых, испытанием их идейной убежденности, силы духа и нравственной чистоты. Известно, что они (точнее, выдающиеся из них и притом на самых крупных процессах) вели себя героически. Однако даже взгляд семидесятников на политический процесс как на своеобразный экзамен заслуживает специального исследования, поскольку ѳн выражал специфику характерной для 70-x, а также 80-х годов, и во многом уже иной, чем в 20-50-e (отчасти даже в 60-e) годы, революционной этики. Еще важнее исследовать конкретные требования революционных организаций к поведению их членов перед царским судом, а равно степень и способы выполнения этих требований подсудимыми — не выборочно, на примере выдающихся героев наиболее замечательных процессов, а с учетом поведения всех подсудимых на всех процессах. При этом, естественно, требуют ответа вопросы о том, сколь успешно использовали деятели 70-х (как и 80-x) годов скамью подсудимых в интересах революции; что нового по сравнению со своими предшественниками внесли они в принципы и в практику поведения революционеров перед судьями, тюремщиками и палачами; как использовался опыт их выступлений на судебных процессах русскими революционерами следующего, марксистского поколения и может ли он быть полезным в наше время для революционеров других стран.
Вторая проблема — политические процессы и царизм. Поскольку каждый судебный процесс был орудием карательной политики царизма, необходимо для уяснения и смысла, и места процессов в политической жизни страны исследовать карательные основы царского судопроизводства, расчеты, которыми руководствовался царизм, устраивая полргтические процессы, и самую технику их устройства. B этой связи важно проследить не только зависимость процессов от политической конъюнктуры, но и влияние их на политическую конъюнктуру в стране, особенно же — их роль в том, как и почему царизм осуществлял с начала 70-х ігодов судебную контрреформу. Только при удовлетворительном освещении этой стороны темы можно решить главную проблему исследования, т. e. разобраться в особенностях поведения подсудимых на процессах.
Следующая проблема, необходимая для понимания масштабности и злободневности процессов 1871 —1880 гг.,— процессы и русское общество. Многие процессы тех лет становились крупными (иногда даже главными) событиями общественной жизни в России. Поэтому важно исследовать и обобщить отклики в разных слоях русского общества на судебную расправу с революционерами, выяснить, как процессы влияли на отношение так называемых «нейтральных» слоев к революционному лагерю и как они отражались на попытках революционного лагеря завоевать возможно больше сочувствия, симпатий и поддержки извне. Специальный интерес представляет вопрос о позиции и роли адвокатуры на политических процессах 1871 —1880 гг. как самой непосредственной в данном случае выразительницы общественного мнения (то же, хотя и с меньшим основанием, можно было бы сказать о присяжных заседателях, но они из 111 процессов, которые здесь рассматриваются, участвовали только в четырех). Особого внимания заслуживают отклики на процессы в рабочих и крестьянских массах как показатель не только отношения крестьян и рабочих конкретно к процессам, но и уровня их политического сознания вообще.
Наконец, исследование о политических процессах в России было бы неполным без такой проблемы, как — процессы и мировая общественность. Откликов за рубежом на процессы 70-х годов было много. Иные из них — особенно по делу Веры Засулич — хорошо известны. Однако в целом даже с чисто фактической точки зрения о зарубежных откликах на политические процессы в России 1871—1880 гг. мы знаем все еще мало. Главное же, давно назрела потребность обобщить такие отклики, проследить за тем, как менялось отношение различных кругов мировой общественности к единоборству «нигилизма» с царизмом и какую роль здесь играли судебные процессы над русскими революционерами. Эта проблема важна не только для уяснения значимости политических процессов в России, но и для выявления международных связей и авторитета русского освободительного движения тех лет.